Печорский водораздел. 13

(Окончание. Начало: часть 1часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6,часть 7, часть 8, часть 9, часть 10, часть 11, часть 12)

Из заметок Игоря Иванова:

ДУБЫ НЕ ГНУТСЯ

В «Наивных повестях» Василия Кунгина, которого я уже не раз вспоминал по ходу нашей экспедиции, встречается фамилия чердынского купца Алина. Он активно торговал с Печорским краем, закупал меха, рыбу, а взамен привозил на Север хлеб, мануфактуру и всякую всячину. В Якше, где у купца было семь амбаров и дом, в 1914 году Николай Алин построил деревянный храм Николая Чудотворца…

Интересная фигура вырастала из обрывочных сведений. Пообещал себе: вот когда я окажусь в Чердыни, постараюсь разузнать об Алине побольше.

Вот я и в Чердыни, время вспомнить обещание. Первое, что обнаружил, – улицу Алинскую. Сразу как-то отлегло – значит, не ошибся: этот Алин – человек видный, и, что ещё важнее, помнят его здесь. А вот здесь он жил – объект культурного наследия регионального значения «Усадьба купца Алина (большого)». Узнал это здание, которое видел прежде только на фотографии: симпатичный двухэтажный дом, рядом контора, в глубине двора меховые амбары, конюшня… После изгнания Алиных большевиками много лет здесь располагался детдом. В этом какая-то логика судьбы проглядывает: ведь мать Алина, Капитолина Ивановна, была попечительницей детских сиротских приютов в Чердыни.

Вот как выглядел городок Чердынь с населением, не достигавшим 5 тыс

Вот как выглядел городок Чердынь с населением, не достигавшим 5 тысяч человек

«Популярность Алина была огромна. Это был крупнейший промышленник по всякому зверю, у которого на службе были тысячи стрелков-охотников… Один раз в году, поздней осенью, сотни этих охотников съезжались к Алину в гости, и тут был пир горой. На улице на огромном дворе расставлялись столы, и целую неделю шло веселье, душою которого был сам хозяин…» – так писал о купце Николае Алине известный русский фотограф Сергей Прокудин-Горский в своём очерке 1913 года «Моя поездка в Чердынь», опубликованном в журнале «Русский очаг». Сюда, на Колву, «императорский фотограф» приехал, дабы заснять местные достопримечательности, но его живой рассказ об Алине достоин того, чтобы сделать из него обширную выписку.

«Алин был человек лет сорока, невысокого роста, но очень крепко сложенный и, видимо, огромной силы. О его силе было известно далеко за пределами Чердынского уезда. Например, он с лёгкостью разрывал толстую полотняную салфетку, сложенную в восемь раз, не делая резких движений, совершенно так, как мы бы сломали кусок хлеба.

Н.П.Алин с матерью и молодой женой

Н.П.Алин с матерью и молодой женой

Однажды из тюрьмы Чердыни бежали два очень опасных каторжника – профессиональные убийцы – и скрывались в лесах, нападали и убивали проезжих. Поймать их не удавалось. Тогда Алин предложил свои услуги. Приказал запрячь самую плохую лошадь и, одевшись купцом средней складки, вечером при свете луны поехал по проезжей лесной дороге, где предполагалось, что эти два каторжника могут быть. Никакого оружия он с собой не имел, находя это лишним.

Через несколько времени действительно на дорогу вышли два здоровых человека: один схватил лошадь под уздцы, другой же с дубиной бросился на Алина. Последний схватил его сначала за дубину, затем за шею – в это время на выручку товарища подбежал другой, но и его постигла та же участь. “Первый что-то не сопротивлялся, видно я ему сломал позвонки, – рассказывал Николай Петрович. – Затем я их треснул башками друг о друга”.

В жизни Н. П. Алин, как и все почти люди исключительной силы, был очень мягок и добродушен…»

Между прочим Алин пользуется случаем, чтобы через имевшего доступ к царской семье фотографа передать подарок наследнику-цесаревичу: малахай из «меха молоденьких зверей исключительного качества». До этого купец просил помочь в этом пермского губернатора, но тот не снизошёл до просьбы купца. А Прокудин-Горский в том же году вручил меховой кафтан матери царевича Алексея – Александре Фёдоровне.

История эта имела продолжение. Сергей Николаевич Согрин, внук купца, рассказывал, что у дочери Алина Марии Николаевны хранилась икона, написанная маслом на серебряной пластине, – ответный дар императрицы. В своей книге «Алины. Трагедия рода» внук сообщает, что этот образ сейчас «должен храниться в храме Веры, Надежды, Любови и матери их Софии в г. Багратионовске Калининградской области». Я решил после экспедиции созвониться с настоятелем этого храма отцом Дмитрием – разузнать про икону. Но увы, о таковой он даже не слыхал – видно, не дошла-таки до храма святыня. Так жаль!

В Чердынский музей, одним из основателей которого был как раз купец Алин, Сергей Николаевич привёз дневник своей бабушки Анфии Даниловны, супруги купца Николая Алина, которую тот нежно называл Финочкой. А вместе с дневником, который она вела с 1917 года, также письма к ней мужа. Какие чудесные документы времени!

Вот письмо его из Якши в Чердынь. Год 1901-й, женат он ещё только год (Анфия моложе его на 10 лет). «…Мы отвалим в 2 ч. дня вниз по матушке Печоре. Вот что, мамочка. Сходи в церковь к Успению, отслужи молебен Фёдоровской Божьей Матери, возьми с собой акафист, пусть его прочтут за молебном… 1000 раз целую мою милочку Финарочку. Коля». Ему предстоит долгая торговая поездка по Печоре вниз, до Усть-Цильмы. И так постоянно, год за годом видит он супругу лишь урывками между длительными деловыми командировками: то на Печору, где закупает меха, рыбу, точильный камень, то на ярмарки, где хлеб и сахар надо закупать, чтоб потом везти на Север, то в Москву и Санкт-Петербург, где надо сбывать товар – и не только меха, но и такой скоропортящийся, как рябчики, например. В Чердыни рябчик стоит от 25 до 35 копеек за пару, в столице Алин продаёт их вагонами зимой – по рублю штука. Вот откуда деньги у купца.

Ещё одно письмо 1901 года. Отослано жене, кажется, из Усть-Илыча или Троицко-Печорска. «Вчера поднимали икону на баржу, служили молебен, а сегодня будем торговать. Вчера вечером пришлось погорячиться и поругаться со здешними попами. После молебна они пришли пить чай, и за чаем меня оскорбили. Назвали Алиных обдиралами, что грабят на Печоре народ. Наживают рубль на рубль. Они думали, что я вахлак и так сойдёт. Но я знаменито отстоял свои права. Вытащил их принародно, всё им выговорил, что было за душой. Попы – оба студенты. Таких разбойников-попов, как эти, ещё не видал. Они потом сознали свою вину. До полночи ходили по нашей барже, просили у меня извинения…»

Легко представить эту сценку: распропагандированные социал-демократами вчерашние семинаристы, у которых за душой, кроме нескольких прочитанных книжек, нет ещё ничего, «разоблачают» человека, дошедшего до самых глубин народной жизни. Вряд ли Николай Алин рассказал им о том, что уже в 14 лет был за главного на баржах, которые сплавлялись до Астрахани, бурлачил, что и поныне сам водит зимние обозы по 500 подвод, что на престольные праздники кормит по тысяче человек…

Но вот о чём он, быть может, всё же рассказал юным иереям, так это про Успенский храм в Чердыни, который и по сей день называют «алинским». Церковь, построенная в 1784 году на месте Успенского женского монастыря, была предметом особой заботы Алиных. Николай Петрович обустраивал её, как и приписанную к храму часовню 85 воинов, содержал причт, которому к тому же подарил двухэтажный каменный дом, оплатил роспись храма лучшему столичному художнику Сафонову по образцу васнецовской в киевском Владимирском соборе. А когда заработала в 1913 году городская электростанция, «алинский» храм первый в городе был освещён электрическими лампочками – только на одном этаже их вкрутили 600 штук.

«Ну это, – сказали бы молодые иереи, – дело обыкновенное, когда купцы жертвуют на церковь, так сказать, грехи отмаливают, ведь в торговле не обманешь – не продашь. А вот что сделал для народного блага купец Алин?»

Так вот я теперь, через сто лет, хочу им ответить за Алина. Знаете ли вы, живя в глухом углу, не имея никакого сообщения с уездным центром в Усть-Сысольске, что Алин, будучи гласным городской думы, – один из инициаторов строительства железной дороги из Чердыни до Троицко-Печорска с ответвлением на Ухту? 64 тысячи рублей купцы вскладчину заплатили за проект и подготовили смету на 25 миллионов… И была бы дорога, не случись война, а потом – революция.

В одном из писем мать писателя Д. Мамина-Сибиряка, Клавдия Витальевна, делится впечатлением от города: «Чердынь живёт. Здесь несколько различных обществ, которые заботятся обо всех бедных, так что здесь совсем почти нет нищих, человек 6-8, не больше. Здесь есть, например, “Общество вспомоществования бедным учащимся”, потом “Общество семейных вечеров”, “Общество потребителей города Чердыни”, у которого есть и роскошная лавка…» И во все эти общественные начинания главным был вклад местных купцов – обдирал!

Что же до простого человека… В своей книге С. Н. Согрин рассказывает о турпоходах по здешним краям в молодости:

«У глухой таёжной речки избушка, вроде бы жилая. Живёт бакенщик. Летом зажигает огни, чтобы пароходы не сели на мель. Зимой редкие заезжие охотники-браконьеры, а тут туристы забрели.

В доме по-старообряд-чески чисто, в переднем углу под образами лампада и два портрета.

– Дед, что это у тебя тут?

– Мил-человек, Николаю Второму я присягал на верность Отечеству, а этот – ныне здравствующий.

– Да его уж пару лет как нет.

– Царство ему Небесное. А кто же теперь?

– Хрущёв ныне здравствующий, – отвечали мы ему в тон.

Засуетился дед. Снять Сталина? А где же взять этого Хруща?

– Вот в старое время было проще. Чердынские купцы нас всем снабжали, а теперь никому не нужны. Был такой Николай Петрович Алин, богатырь, подкову мог разогнуть, монету согнуть, не зря их звали Большими. Всё, что попросишь, привезёт, а жене и детям – гостинцев гору. Вон ружьё стоит – алинское. Хороший был человек. Никогда не обижал, платил за пушное сполна. Где он теперь? Жив ли?..»

Но к тому времени он уже давно умер, а Анфия Даниловна – Финочка – уже много лет как жила в бразильском Сан-Паулу, переехав туда после вынужденных лет эмиграции в Харбине. До последних дней жизни она мечтала вернуться в родную Чердынь, но это оказалось не суждено ей – упокоилась она на чужбине в 1975 году.

А Николай Алин… Один Господь ведает, что пришлось ему пережить после захвата власти большевиками. В феврале 1918-го после обыска в доме Алиных Николая Петровича арестовывают. Грозя расстрелом, требуют выкуп. И так семь раз ставят «к стенке». Как это происходило с ним, мы не знаем. Но вот что вспоминала о подобных экзекуциях чердынский старожил Мария Тимофеевна Грибанова: «Пришли красные в наш дом. Наставили револьвер на папу: “Через два часа чтоб было две тысячи рублей, иначе пуля в висок”. У нас не было такой суммы, мама побежала к родственнику, купцу Ржевину. У того внук знался с политическими ссыльными, революционером был, его большевики не тронули. Ржевин выручил, дал две тысячи». Ржевин, между прочим, это отец Анфии – Финочки Алиной…

В своё время, когда на Успенский храм поднимали колокол, одного рабочего придавило, пишет в своей книге Сергей Согрин: «Тогда Николай Петрович взял на себя все расходы по содержанию его семьи. Во время разбоя и обысков в доме Алиных в 1918 году участвовал один молодой чекист. В пылу “пролетарской ненависти” он забыл, что именно Алины содержали его мать и не дали ему в своё время погибнуть от голода…»

В дни, когда на короткое время войска Колчака вернули Чердынь, Алин хотел ехать в ставку главнокомандующего и предложить свою помощь. Но Господь не попустил ему поучаствовать в междоусобной войне. Алин – такой сильный человек – заболел и умер в декабре 1919 года от остановки сердца, оставив вдову с тремя детьми. Его отпевали в Покровском монастыре Читы; здесь же, рядом, находились гробы с телами эвакуируемых алапаевских мучеников – Великой княгини Елизаветы Фёдоровны и инокини Варвары, которые затем вывезут в Китай. И это кажется мне сейчас очень символичным…

«Как ему было трудно эти месяцы, – записывает Анфия Даниловна в своём дневнике про мужа, – одно мучение, ведь дубы не гнутся, а ломаются. Налетел ураган на Россию, и мы закружились в вихре. Папочка не вынес его налёта, сломался. А что нас ждёт? Проглянет ли над нами солнышко вновь?.. Ну да Бог со всем, можно и без богатства, а вот жизнь ушла – это уже непоправимо. Почему Господь не сохранил его? Да будет воля Его над нами».

Так получилось, что могил Алиных нет в Чердыни – их хоронили на кладбище Успенского храма, которое при советах сровняли бульдозером; нет могилы Николая Алина и в Чите – на месте кладбища Покровского монастыря теперь новый микрорайон.

Но вот мы, идя по улице Алинской, бывшей Пионерской, дошли до перекрёстка с Успенской, бывшей Коммунистической… Как-то это всё очень значимым мне показалось. Подумалось: вот стукнут человека по голове, и чтоб вернулась память, должно время пройти. Так нас всех «стукнули» сто лет назад, что мы только сейчас в память приходим… Я поделился с Михаилом мыслью:

– Вот Алины… Их фамилия прервалась, потомков нет, даже могил нет. Загублены и дело, и жизнь прекрасного русского человека, и вернуть человека нельзя… но память иногда возвращается. Помнишь это: «Не будь побеждён злом, но побеждай зло добром». Кажется, это тот самый случай.

Из заметок Михаила Сизова:

Уральская твердыня

До Иоанно-Богословского монастыря – первой монашеской обители Урала – мы дошли не сразу. Сначала завернули в Воскресенский собор, где в советское время располагался районный дом культуры и где наша знакомая, краевед Дьякова, исповедовалась в том, что была директором этого самого ДК. Внутри храма стоят леса, на полу лежит штабель досок – готовятся к открытию приделы во имя святителя Николая и святителя Стефана Пермского. А в главном приделе службы уже совершаются. Слева с высокого свода на нас глядит сам святитель Иона – с большой фрески, изображающей крещение Перми Великой. Раскрыли её из-под более чем десяти слоёв краски в 2009 году. Последним слоем была известь, благодаря которой роспись и сохранилась.

Крещение Перми - икона копия фрески в Воскресенском соборе

Крещение Перми – икона копия фрески в Воскресенском соборе

Фреску эту известный чердынский иконописец Леонтий Протопопов написал в XVIII веке. Пытаюсь вспомнить, встречал ли ещё где-нибудь художественный образ крещения Перми Великой святителем Ионой? Кроме красочного, но карикатурного описания в романе А. Иванова «Сердце пармы», ничего не вспоминается. А крещение Перми Вычегодской святителем Стефаном? Ведь тоже нет изображений – чтобы была живописная многофигурная картина, как изобразили Крещение Руси художники Васнецов, Перов, Мартынов! Есть лишь полотно «Явление Стефана Пермского коми народу», написанное Николаем Жилиным и выставленное в художественной галерее при… первом секретаре Коми обкома КПСС Иване Павловиче Морозове. Он же, впрочем, картину и запретил («Как явление Стефана Пермского “прохлопали”», №№ 83-84, март 1993 г.). А в наши дни? Никто ведь уже не запрещает…

Воскресенский собор – архитектурная доминанта Чердыни. По отремонтированной лестнице можно подняться на его колокольню – это самое высокое здесь здание – и с высоты птичьего полёта полюбоваться маленьким городком, окружённым лесами. Как всё-таки огромна земля, и как мал человек на ней…

Идём дальше – в Успенскую «алинскую» церковь, где устроен Музей истории веры. Интересную историю там рассказали. На первом этаже музея-храма выставлены иконы, в том числе образ Скорбящей Божьей Матери, укрытый за стеклом. И вот пять лет назад музейщики заметили, что на стекле отпечаталось отражение лика Богородицы. Продержавшись какое-то время, рисунок словно растворился. Что означает это знамение, никто объяснить не смог. Как и причину явления. Можно бы подумать, что изображение перешло как переводная картинка, но стекло не касается иконы, между ними зазор. Позже мы узнаем, что вскоре после нашего отъезда, в июле, знамение повторилось – на стекле вновь проявился лик Богоматери.

Успенский алинский храм

Успенский алинский храм

Рассказали и о другом чуде. Вход в Музей истории веры украшает красочная фреска. Что на ней изображено, музейные работники не знали, поскольку в советское время стену покрасили зелёной краской. Думали соскоблить эту краску, но оказалось, что вместе с ней со стены сдирается и сама фреска. Оставив попытки, решили просто перекрасить стену в белый цвет, чтобы презентабельней было. Утром, придя в музей, увидели: слои краски сошли, явив глазам музейщиков фреску «Страшный суд». Как такое получилось? Неведомо. А вот о смысле знамения догадаться можно.

Идём дальше. Игорь останавливается:

– Смотри, какое роскошное каменное здание. Явно архиерейская резиденция.

– Так вроде здесь не было своего епископа.

– Может, какой викарный…

Подхожу, читаю на табличке: «Богадельня. Спальный корпус. Конец XIX в.». Купцы выстроили дом для сирых и убогих в таких хоромах!

Архиереи сюда только приезжали послужить некоторое время. Дольше всех, наверное, был святитель Иона, пятый по счёту после святителя Стефана епископ Пермский. Он вместе с князем Михаилом Ермолаичем и основал Богословский монастырь, главный храм которого издалека виден на высоком берегу Колвы. Обитель была единственной на всю Пермь Великую, потому Иоанн Грозный в 1580 году оградил её права особой грамотой на угодья от посягательств «Пермьского наместника и их тиуна».

Богословский монастырь был известен далеко за пределами Перми Великой. Вклады в него делали не только жители Чердыни, Соликамска, Усолья, но и Вятки, Великого Устюга, Верхотурья, Сольвычегодска. Княгиня Екатерина Дашкова, сподвижница будущей императрицы Екатерины II, в 1697 году пожертвовала в уральскую обитель Казанскую икону Богородицы. Однако когда Екатерина II взошла на престол, она позакрывала множество монастырей, в том числе и этот. Монастырские здания были проданы. Только в 1910 году по ходатайству епископа Пермского Палладия монастырь был возобновлён, уже как женский. В 1919 году большевики вновь закрыли монастырь, но он как бы и не закрылся, а переехал в Китай. Четыре его сестры во главе с игуменьей Руфиной устроили в Харбине обитель, которая просуществовала до 1965 года, пока в США не уехала последняя её насельница, игуменья Ариадна. В Америке к тому времени уже было открыто подворье обители, так что история его продолжилась там.

В сентябре 2003 года Чердынскому Иоанно-Богословскому монастырю исполнилось 540 лет, и вот тогда в его храме впервые за несколько веков была совершена архиерейская литургия. На следующий год монастырь открыли официально, в нём поселились первые иноки. Сейчас, как мы узнали, наместником его является игумен Герасим (Гаврилович).

Игумен Герасим Гаврилович

Игумен Герасим Гаврилович

– Подожди, так у нас же было с ним интервью, – вспомнил Игорь. – Только тогда он был наместником Белогорского монастыря.

Действительно было («На уральском Афоне», № 417, июль 2002 г.). И вправду надо бы подойти к нему под благословение, в завершение нашей экспедиции.

Игумена в монастыре мы не застали. «Он сейчас служит в храме у заключённых, в одной из колоний, – объяснил нам монах. – Приходите к трём часам, он здесь начнёт служить».

На высоком берегу

«Старинная столица Урала, Чердынь, так же, как и Древний Рим, и Москва, располагается на семи холмах правого берега реки Колвы, – можно услышать от местных гидов. – Разделённые глубокими оврагами, холмы эти создают единый ритмический ряд, повторяемый в архитектурных сооружениях. Их зелёные гребни приютили церкви, невысокие дома и хозяйственные постройки…»

Поднявшись на Троицкий холм, мы застали там лишь небольшую группку туристов. Как-то наособицу стоят на нём деревянная Ильинская церковь, перевезённая сюда из-под Вильгорта, и сторожевая башня – воссозданный символ кремля, который прежде венчал этот холм. Ещё для туристов на вершине положили камень с точной копией отпечатка ноги богатыря Полюда. Этот отпечаток реально существует – на горе Полюд, которая с холма хорошо видна вдали, за рекою Колвой и морем тайги. Этакий синий горбик на горизонте. Некоторые сравнивают его с бегущей морской волной, другие видят поверженную человеческую фигуру.

По одной из легенд, русский богатырь Полюд был простым сигнальщиком, в обязанность которого входило при приближении врагов зажигать на вершине горы костёр. Но однажды на Чердынь пришла столь несметная орда, что Полюд решил сам вступить в бой. Три дня шла битва, но враг продолжал накатываться чёрными волнами. Рассердился тогда Полюд, топнул ногой о землю, и от землетрясения вышла из берегов Вишера-река и потопила в своих водах вражье войско. Вот из-за этого на скале и остался отпечаток ноги. К его копии на Троицком холме каждый может приставить свою ступню, чтобы соразмерить. Куда там! Отпечаток почти полметра длиной. «Богатыри – не вы…»

Долго стоим на холме, уходить не хочется. Здесь, наконец, можно понять, в чём особенность Чердыни. У этого городка с красивыми церквами, крепкими купеческими домами нет пригорода. Дремучая тайга начинается сразу за его околицей. Городок словно на обрывистом берегу бескрайнего космоса. Дикость так и дышит на него…

Возвращаясь в Иоанно-Богословский монастырь, вдруг вспомнили, что так ведь и не заглянули в часовню 85 чердынских воинов. А вот и она – аккуратная часовенка за низкой оградой. Маленькая, но знаменует собой одно из центральных событий в истории Чердыни – своё Ледовое побоище, в котором русские и коми-пермяки столкнулись с сибирскими татарами. В местном предании говорится: «Битва произошла в день праздника Крещения Господня, 6 января 1547 года, около деревни Кондратьева Слобода на льду реки Вишеры. Летом чердынские торговые люди со своими товарами на каюках поплыли вниз. В Петров день, в самое жаркое время лета, они плыли мимо места битвы и увидели необычайную картину: у берега стоит льдина, на которой лежат тела убитых воинов. Поражённые этим, они решили погрузить тела на свои каюки, вернуться в Чердынь и предать их земле. Когда было поднято последнее тело, льдина медленно отплыла на середину реки и двинулась по течению. На следующий день на свежем могильном холме нашли дощечку, на которой было начертано 85 имён». С той поры эти воины почитаются как местночтимые святые, защитники и покровители города, «убиенные родители».

Часовня 85 воинов

Часовня 85 воинов

Некоторые сравнивают эту битву не только с Ледовым побоищем, но и с Куликовской битвой. «Родители» бились не просто с захватчиками, а отстаивали православную землю от магометан. Историки пишут, что среди нападавших были ногайские, по другим сведениям – сибирские татары. Как и во времена преподобного Сергия, игумен Богословского монастыря послал вместе с воинами монаха – в списке 85 значится имя инока Василия. Светлая, красивая, духовно наполненная история, отразившая реальную историю Чердыни. Можно бы вполне устроить фестиваль исторической реконструкции, чтобы молодёжь подражала православным богатырям. А вот ведь главное культурное событие здесь – фестиваль «Зов пармы» по книге Алексея Иванова, прославляющей язычество вогулов.

В Богословский монастырь мы пришли без опоздания, но служба уже шла. Как теперь подойти к игумену? Он же в алтаре.

Отец Герасим – человек, по-видимому, малообщительный, с журналистами встречается редко. Если пошерстить Интернет, то, пожалуй, можно найти лишь одно интервью – данное нашей газете тринадцать лет назад. И фотография его в Интернете только одна – на епархиальном сайте, где дан список клира… Как теперь его вызвать из алтаря, чтобы он пообщался с заезжими корреспондентами? Говорю одному из служителей, что у меня не только журналистские вопросы к игумену, но и личного характера. Что соответствует действительности. И батюшка вышел…

Разговор происходил вполголоса на солее. Короткий вопрос – короткий ответ.

– Братия у вас большая?

– В достаточных пределах, чтобы монастырь жил. Постоянно 17-20 насельников.

– Монастырь на округу единственный?

– Да, в радиусе ста километров. Как святитель Иона основал его, так и действует.

– Чем занимаетесь, помимо молитвы?

– Слава Богу, хотя бы это совершить. Потому что богослужение у нас ежедневное. А это не просто – для этого нужно определённое отношение и людей, и певчих. Вот сейчас начали службу раньше обычного времени. Просто я сегодня приехал из колонии пораньше, и начали службу, чтобы клирос никуда не дёргать.

– Как вы относитесь к фестивалю «Зов пармы»?

– Ну, начало его языческое, конечно.

– Но ведь должны быть подобные фестивали, чтобы народ объединялся на почве истории своей земли?

– Не знаю, что там «Зов пармы» объединяет. Просто праздник на природе, где всякое происходит. Писали у нас, что, по сведениям правоохранительных органов, были там и убийства, и разного рода несчастные случаи, и воровство. И блуд совершался. Сами понимаете, собираются тысячи людей, живут в палатках, а ничего духовного нет. Сейчас, кажется, пытаются это как-то исправить.

Наконец перехожу к личным вопросам. В эту экспедицию отправился я, заинтригованный таёжными скрытниками – тем, что и в наше время люди как-то пытаются спастись, уйдя от мира. И не ожидал, что у самого меня возникнет моральная дилемма.

– Батюшка, мы сюда прибыли из Коми. Проехали на лодке по Колве, были в Черепаново, там живёт отец Александр…

– Да, знаю. Он раскольник.

– Он говорит мне: всё бросай. Я ему: у меня же маленький ребёнок. А он: оставь жену и детей своих, так Господь заповедал. Вот как теперь быть? Человек-то он хороший, накормил нас, дал тёплый кров.

– Хороший-то хороший, да раскольник.

– Но как к этому относиться?

– Ну вы же знаете, что все там разбежались, один он остался. Почему? Одними благими пожеланиями не спастись, – вздохнул игумен. – Отчего люди заблуждаются? От самомнения всё происходит, думают о себе, что вот сам на всё способен. Обычно лукавый таких и улавливает. Да как же ты спасёшься, если уже и Церковь похоронил – якобы пришёл на землю антихрист и нет теперь Церкви, так что спасайся кто может. Где спасаться-то? В глухом лесу прятаться? Так лукавый и оттуда тебя вытащит. Не-ет… Господь сказал: «Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют её». Понимаешь? А человек заблуждающийся ищет чего-то своего. По гордости в основном. Ищет какого-то «истинного православия» или в язычество впадает, в теософию – лишь бы возвысить своё «я». Мол, вот я какой правоверный. Нет, это не путь… Нам путь один начертан – ко Христу. По асфальту ты ходишь или лесными дорогами, это без разницы. Потому что все придём в одно и то же место, на Суд Божий.

Из заметок Игоря Иванова:

Завещание

Ну вот, экспедиция почти завершена. Мы стоим на холме над рекой, над огромным простором, притягивающим взгляд. Михаил отошёл пофотографировать напоследок. И сын нетерпеливо бродит невдалеке… А я замер неподвижно, боюсь спугнуть эту вечернюю тишину, хочется напоследок надышаться…

– Ну что, пойдём уже? – слышу голос Святослава.

– Сейчас, погоди чуть-чуть, – отвечаю ему. «И куда они, молодые, вечно спешат? – думаю я как-то совсем по-стариковски. – Торопятся жить…»

Далёкий Полюд, недвижно взирающий на север, медленно утопает в вечерней дымке. Закатное небо отражается в зеркальной глади Колвы. Росчерком на усеянный ромашками склон холма взбегает тропинка… Вот и храм за моей спиной – он уже несколько столетий глядит туда же, куда сейчас смотрю я.

Над простором повисла птица, словно тоже засмотревшись, забыла о крыльях и стала стремительно пикировать, но, спохватившись, полетела дальше. Откуда-то снизу, от реки, дохнуло запахом речной сырости и терпким ароматом трав… А над холмом на светлый ещё небосвод восходит полумесяц. И всё то, что чувствуешь в этот миг, невозможно выразить в словах.

Я нащупал блокнот в кармане. Для такого вот, почти что торжественного, момента, когда дела окончены и надо прощаться, я записал туда прекрасные слова…

– Святослав! – окликаю я. – Ты где?

– А что? – раздаётся в ответ.

И тут я понимаю, что, наверно, так и не решусь прочитать слова из духовного завещания чердынского купца-пароходчика Ржевина, обращённые к сыну Александру и дочери Анфие, той самой Финочке, супруге Николая Алина, – ей в ту пору шёл ещё только 16-й год от роду. Как же Даниил Евдокимович любил их! В честь сына назвал лучший свой пароход, дочери нашёл лучшую в Чердыни партию… Шёл 1896 год, и тогда казалось, что завтра всё будет так же, как вчера, сын продолжит дело отца, а дочь в счастии и благоденствии проведёт свой век среди близких по духу людей, на родной земле… Ничто не сбылось. Но отец верил, что слова его, как семена, засеянные в их души, когда-нибудь взойдут.

«Наставление моим детям. 1-е, имейте страх Божий, любовь к ближнему и смиренномудрие; 2-е, будьте милостивы, незлобивы и негорды, удаляйтесь зла; 3-е, избегайте похвал от людей, окружающих вас, это есть бо лесть и обман, вредна для сердца и души, с такими людьми не дружите и не открывайте пред ними сердца своего, дабы не впасть в их пороки; 4-е, наблюдайте за собой во всех поступках своих, что усмотришь худого – старайся не повторять, избирай друзей по делам их благоразумия и не превозносящих, если будете богаты – не хвалитесь и не превозноситесь, всё это дано временно; 5-е, всё это исполнить – получить великую пользу при жизни и по смерти. Отец ваш Данило Ржевин».

Я ещё раз нащупал твёрдые уголки блокнота в кармане. «Нет, не прочитаю, – окончательно понял я. – Нужно ли это ему сейчас? Разве не опыт собственных дорог, любви и потерь открывает нам главное? А какой у него опыт ещё… Да и не выразить главного словами…»

Я всё стоял над рекой, не в силах оторвать взгляда от этой красоты. Подбежал пёс, постоял молча рядом и потрусил дальше.

– Па, ну что, пойдём, наконец! – откуда-то уже издалека крикнул Святослав.

– Сейчас! Иди, догоню тебя! – вздохнул я.

Оно и в самом деле – пора.

Завещание

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска

2 комментариев

  1. Станислав:

    Икона “Крещение чердынцев свт.Ионой” есть, кажется, в Перми в экспозиции Дома Мешкова (филиал краеведческого музея). Там же хранится посох свт.Стефана.

  2. прот. Борис:

    В Москве православные поражаются – как два человека в северной глухомани (Игорь и Миша) смогли делать такое большое и трудное дело.

Добавить комментарий для прот. Борис Отменить ответ