Печорский водораздел. 12

 

(Продолжение. Начало: часть 1часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7, часть 8, часть 9, часть 10, часть 11)

Из заметок Игоря Иванова:

Эксп3

Близ руин

Возле дома культуры на корявой деревянной горке стайка детей с вичками в руках понарошку играла в «зиму», съезжая на попах по доскам вниз. Все почтительно поздоровались с нами – вот всегдашнее отличие сельских детей! Впрочем, наверняка среди  них были и городские, дачные, но поздоровались все. Увидев, чем они занимаются, я воскликнул: «А как же занозы?!» – и попросил всех замереть для снимка. Ребятишки остановились, неподвижно уставился на меня даже щенок, игравший в траве. «Спасибо, снято!»

Вспомнился мне эпизод из книги «моего» покчинца Василия Кунгина. Он писал: «Мать мне поставила в обязанность: на улице при встрече с покчинцами – бабами и мужиками – снимать шапку. И я начал это делать. Многие надо мной смеялись, но мать получала хорошие отзывы обо мне: “Хороший у тебя паренёк, шапку перед каждым снимает”. Мать  была очень довольна».

Мы направились в сторону Благовещенского храма, разорённую колокольню которого видели ещё на въезде в Покчу. Как я потом понял, направиться туда была не самая лучшая моя идея. На столетней фотографии когда-то я видел возле храма часовенку. На снимке высоченная колокольня покчинского храма, чем-то напоминающая кремлёвскую Спасскую башню, была увенчана крестом, стояла в ограде, в ограде же рядом с ней примостилась и часовенка. Но ныне ни ограды, ни часовенки… Четверть века здесь домовала Чердынская МТС – она и довела здание до ручки. А потом в купол колокольни ударила молния – и довершила дело её разрушения.

Эксп1

Так выглядел Благовещенский храм в Покче в 1910 г.

И ещё один фрагмент из «Эпизодов моей жизни» Василия Кунгина – о том, как он учился грамоте здесь: «Бабушке Ирине, видно, не было времени заниматься со мной, а потому мать меня отвела учиться к поповне – дочери попа Игнатия. Поповна Игнашиха, старая девка, учила ребят по церковным книгам. У неё проходили дети Часослов и Псалтырь. Нас она заставляла обучать новичков, не знавших азбуку. Однажды она куда-то отлучилась, оставив нас одних в избе учиться. Мы, старшие, нашли у неё в залавке калачи и пряники. И поели. Поповна пришла и посмотрела залавок, видит: калачей нет. Стала спрашивать, кто съел. Ей указали на нас двоих. Учительница рассердилась, топала ногами, а после уроков нас ночевать повела в чулан под колокольней и заперла двери на батог. Помню, какой страх произвело на нас это наказание. Долго мы сидели и придумывали, как отпереть двери и выбежать из этой тюрьмы. Между валявшимися на полу старыми образами начали искать бадожок и нашли; этим бадожком столкнули подпорку и вышли из подполья. И давай бежать к дому. Я прибежал и рассказал матери и бабушке Ирине о своём ночлеге под колокольней, сам сильно плача. Бабушка Ирина и моя мать начали осуждать поповну Игнашиху, которая “эдак может учеников свести с ума”. И больше меня не посылали к ней учиться…»

Эксп_На-руинах-храма-дети-играют-в-войнушку

Когда мы подошли, на руинах Благовещенского храма в разгаре шли «боевые действия» – местные ребятишки играли «в войнушку». На полуразрушенную колокольню взобралась девчушка и что-то кричала им, махая красной лентой. Снизу пацаны палили в неё из деревянных ружей и китайских игрушечных пистолетов – а вдогонку кричали, чтоб она падала, но она только пританцовывала… Господи, как давно уже, живя в городе, я не видел таких увлечённых живой игрой детей! Как ни придёшь к знакомым – всюду бледные дети за компьютером с азартом колотят по клавишам, утопая в озёрах виртуальной крови… И хоть здесь это были всё-таки руины храма, нисколько не казалось мне, что делают ребятишки что-то кощунственное, – может, оттого, что и сам когда-то носился вот так по пустырям и стройкам с деревянной палкой-ружьём, играя «в войнушку»…

У самого речного обрыва (вот тебе и «Прощай, Колва!») стоял недавно, по-видимому, установленный деревянный крест – огорожен штакетником как бы от скотины, правда я что-то никакой скотины в селе не приметил. Рядом табличка: «Православный крест установлен в память о следующих событиях: в 1462 г. в резиденции Великопермского князя Михаила епископ Иона продолжил дело епископа Питирима, крестившего ко святой вере чердынцев (1455 г.)… Святые отцы: Герасим Питирим и Иона – молите Бога о нас!» Не будем строги к авторам этой таблички (переписывая текст которой, я ещё и поправил разные ошибки) – пусть святители будут «отцами», ведь они, по сути, и стали духовными отцами для этого края.

Переводя взгляд с развалин на мирные воды Колвы, ровно струящиеся мимо Покчи в сторону Чердыни и всё дальше и дальше – в Каму, Волгу, я думал о том, как уподобиться реке – научиться спокойно взирать на творения рук человеческих. Вот стоит храм, вдруг пожар – и на месте святыни уже головёшки. Но если надо людям, он будет восстановлен. Так в Покче и было, и не раз. В 1481 г. пелымские вогулы во главе с Асыкой убили здесь князя Михаила Ермолаевича с семьёй. Кстати, ведь это в память именно о том событии и явлен в Покче был источник с «мёртвой» водой. Уничтожили тогда язычники и Благовещенский храм. Но он был восстановлен. И снова сгорел в городском пожаре через полвека – и снова был возрождён. К концу XVI столетия в селе стояло уже два храма – Благовещенский и Георгиевский. А через двести лет здесь возвели церковь каменную. В 1910-м её на средства прихожан перестроили в такую храмину… А ведь было в Покче всего-то около 300 домохозяйств. Но вот это нужно было людям, а если дело угодно Богу, нет для человека ничего невозможного.

В 80-х годах XIX века в Покче было две хлебопекарни, три кондитерских, земский фельдшерский пункт, земская станция, почтово-телеграфное отделение, 2-классное земское училище, женское земское училище, библиотека-читальня, два детских приюта и богадельня, скорняжное производство, кирпичный завод, верфь по изготовлению барж-пермянок, пароходство и иконописное заведение Алипия Федосеева с 25 мастерами – резчиками, столярами, позолотчиками, иконописцами… О хозяине мастерской Алипии Васильевиче надо сказать особо. Более 16 лет состоял он старостой той самой Благовещенской церкви, возле руин которой мы сейчас находились. Между прочим, имя Алипия отец – набожный крестьянин – нарёк ему не просто так, а в честь преподобного иконописца печерского. И образование сыну дал соответствующее. Резал и золотил иконостасы, писал образа Алипий Федосеев в своей мастерской не только для окрестных сёл, но и для церквей на Вычегде. В 1872 году сделал 3-придельный иконостас для нижнего этажа соборного храма Троицкого Стефано-Ульяновского монастыря. В 1912 году в с. Пожег расписал храм и построил новый иконостас «в память ознаменования 300-летия царствования Дома Романовых»…

Сегодня в Покче проживает 786 человек. Три магазинчика я насчитал, делающих доход главным образом на продаже спиртного. А полтора века назад лавок было 32 штуки и всего одна винная. Плюс к тому в год проводилось три ярмарки и были еженедельные базары.

Что на сегодня в Покче есть? Школа, детсад, дом культуры, дом престарелых, ФАП. Колхоз «Красный Октябрь» здесь закрылся ещё в начале 1990-х. На сайте администрации сельского поселения в графе «сельхозпредприятия» – «нет», «промышленные предприятия» – тоже. В разделе «бизнес» – какая-то чушь про франчайзинг, привлечение «мировых лидеров», «крупных инвесторов»… Как будто своих предприимчивых людей нет! Что, выродились? Ни за что не поверю. Многие дома очень даже справные. Вместо поиска мифических «инвесторов» помочь бы людям, освободить от надзора да бумажных кандалов…

У проходившего мимо местного жителя мы спросили, не было ли здесь сегодня молебна моряков в честь Дня Военно-морского флота и где тут часовня поблизости. Собеседник наш никакого молебна не приметил, указав в сторону часовни Казанской иконы Божией Матери. Направились мы на другой конец села. Идём: по сторонам улицы старинные дома купцов и зажиточных крестьян – загляденье! Резные наличники на любой вкус, очелья – словно подвешенные вышитые резьбой полотенца. Впрочем, многие дома уже пришли в непотребное состояние. Наконец подходим к часовне в честь Казанской иконы Божией Матери. Закрыта. Хотя возле неё большая поленница – ясно, что именно здесь теперь духовный центр современной Покчи. Построена часовня была ещё в 1913 году, а позднее переделана в приходскую церковь.

Эксп_Казанская-часовня-храм-в-Покче

Казанская часовня-храм в Покче

История храма-часовни примечательна в своём роде. В 1927 году Казанская община во главе с протоиереем Сергием Кашиным примкнула к обновленцам. В 1946 году, когда обновленчество фактически прекратило своё существование, здесь появился новый обновленческий протопресвитер – Иоанн Власов, который настоятельствовал ещё пять лет. Уже умер в столице в начале 1951 года последний обновленческий архиерей Филарет Яценко, а Иоанн Власов всё служил. В июне 1951 года наконец власти в Перми вспомнили о священнике из глухого северного села, и уполномоченный запретил ему служение на приходе – имущество прихода было вывезено, а часовня-храм закрыта. «Таким образом, храм селе Покча может считаться последним обновленческим приходом в СССР», – не без некоторой насмешливой гордости сообщают пермские краеведы.

Нам, однако, надо было поспешать, чтобы не пропустить моряцкое торжество, – и отправились мы на местное кладбище, где, как нам было известно, и был захоронен Иван Фёдорович Ярославцев, горнист гордого крейсера «Варяг», того самого, который «врагу не сдаётся».

 

«Врагу не сдаётся наш гордый Варяг»

yDeiwhnJLcM

Покчинский погост те, кто постарше, оценят: расположен он на песчаном холме, в сосновой роще. «Хорошо там лежать: тихо, сухо!» – говорят про такие места старики. Мы поднимались к нему в гору, пыля по песчаной дороге и вглядываясь в следы прошедших перед нами: нет, свежих не было. «Туда ли опять идём?» – спрашивали друг друга.

К счастью, оказалось, мы пришли правильно, только по другой дороге. На опушке стояло несколько машин, автобус. Как раз в ту минуту, когда мы подошли, все собрались вокруг могилы моряка-героя, украшенной якорями и цепями, в оглавии её стоял невысокий гранитный столп, наподобие битенга, за который пришвартовываются на стоянку корабли. Мемориал, сразу видно, государственный, потому что на столпе есть изображение «Варяга», портрет самого матроса-горниста, а вот креста – нет. Хотя происходил Иван Ярославцев из староверов – как написал один краевед про его бедную крестьянскую семью, «отец за сезон добывал более 300 штук зайцев, но в семье мясо в пищу не употребляли, боялись греха, продавали по 10 копеек за пару, шкурки сдавали заготовителю пушнины».

Этот краевед, кстати, покчинская 8-классница Анастасия Пенягина, её прошлогоднюю работу «Горнист с крейсера “Варяг”» на краевом конкурсе исследовательских краеведческих работ учащихся «Отечество» я буду ещё цитировать – не без орфографических ошибок, конечно, но постаралась она. Не знаю, была ли Настя среди тех детей, которые стояли возле могилы героя. Особенно приятно здесь было смотреть на ребят из соликамского клуба «Речник», это их автобус мы видели на опушке. Они стояли в моряцкой форме, в тельняшках под белоснежными рубахами, с воротниками-гюйсами, держа в руках бескозырки, и выглядели сосредоточенно-торжественно. Однако священника нигде видно не было. Я уточнил у женщины-организатора. «Мы пригласили, – приглушённым голосом пояснила она, – но один заболел, а у другого крестины… – и, словно оправдываясь, добавила: – В прошлом году у нас молебен в церкви был целых 40 минут…»

Начались мемориальные речи. Кратко – история сражения легендарного «Варяга», затем биография матроса. Интересно, что родился Иван Ярославцев в 1877 году в здешней деревеньке Лёкмортовской, всей дальнейшей жизнью своей опровергая её название – ведь в переводе с коми «лёк морт» означает «плохой человек». На флот служить его призвали в 1898 году: сначала в Кронштадт, потом – на Белое море, ну а затем отправили в США, в Филадельфию, где строился наш «Варяг». «На крейсере “Варяг” служил 4 года, – пишет в своей работе школьница Анастасия. – Сначала был строевым матросом, потом стал горнистом. Когда командир “Варяга” Всеволод Руднев получил сообщение о начале военных действий Японии с Россией, он собрал команду и сообщил о своём решении вместе с канонерской лодкой “Кореец” прорваться к русской эскадре в Порт-Артур. “Варяг” с гордо развевающимся Андреевским флагом снялся с якоря. “Матросы с английских и французских кораблей криками «Ура!» приветствовали нас”, – вспоминал впоследствии И. Ф. Ярославцев. У нас же играли гимн “Боже, царя храни”. Японцы подняли сигнал с предложением сдаться. В ответ командир приказал поднять боевые флаги. Горнисты проиграли боевую тревогу. В 11.45 с японского крейсера раздался первый выстрел. Завязался неравный бой. Во время боя Ярославцев помогал заряжать пушки. От разорвавшегося снаряда рядом убило трёх товарищей Ярославцева и ещё одного матроса ранило».

Вообще-то Ярославцева тоже ранило. Ранение было лёгким, в руку. После гибели «Варяга» моряки вернулись на родину, какое-то время Иван ещё служил на Черноморском флоте, но с 1905 года поселился у себя в деревне, женился, работал в колхозе. «В Гражданской войне не участвовал», – слух выловил эту фразу из поминальной речи, и ясно было, что сказана она не так просто. Каток Гражданской войны прокатился туда-сюда по здешним местам. Покча и весь уезд переходили от красных к белым и обратно, и новая власть всякий раз устанавливала здесь свои порядки, расправляясь с противниками. Память об этом междоусобном кровопролитии до сих пор жива в людях.

«В семье Ярославцевых было четверо детей (опять цитирую работу Насти Пенягиной): дочь и три сына, причём двое у них погибли на фронте в годы Великой Отечественной войны. О том, что служил на легендарном “Варяге”, Иван Фёдорович впервые рассказал директору Чердынского музея И. А. Лунегову в 1947 г., предъявив подтверждающие документы и награды. Объяснил своё молчание тем, что в 1924–1925 гг. на р. Пильве, где он тогда жил, у богатых мужиков стали конфисковывать серебро и золото, и Ярославцев боялся, что отберут медаль и Георгиевский крест, состоящие из серебра. Ему было жаль расставаться с наградами, заслуженными кровью. В 1947 г. Ярославцев переехал на жительство в село Покча Чердынского района, к сыну Зотею. В 1954 г. Иван Фёдорович получил телеграмму из Москвы с приглашением на торжества, посвящённые 50-летию героического подвига крейсера “Варяг”. Указом Президиума Верховного Совета за личное мужество в бою у Чемульпо 15 моряков, среди которых был и наш земляк, награждены медалью “За отвагу”. До конца жизни Иван Фёдорович не расстался с морской формой, которая была подарена ему в Москве. В 1958 году, на 82-м году жизни, И. Ф. Ярославцев скончался…»

…Речи над могилой моряка-горниста закончились, на могилу возложены венок и цветы, общее фотографирование… Свёрнуты знамёна, дальше – концерт в доме культуры. Жаль всё-таки, что не освящено было всё это Церковью. Ну да что уж.

«Значимость своей работы я вижу в том, что моя работа подвигла моих подруг узнать что-либо ещё об историческом прошлом нашего села, – завершает свою работу Анастасия. – Я посетила кладбище, побывала на могиле легендарного человека. И увидела грязь, неухоженность вокруг знаменитой могилы. Мне хочется, чтобы я и мои друзья ухаживали за могилой горниста Ярославцева…»

Возвращались в Покчу мы молча. Я думал о том, как же удалось заставить отважного моряка – а заряжать орудия на «Варяге» значило находиться в самом пекле сражения – полжизни молчать о главном событии своей биографии, какой нужно было установить порядок в государстве, какой страх должны были испытывать власти перед своей историей. Вот оно, ключевое слово, – страх. Дай-то Бог спокойно вырасти хотя бы двум поколениям без этого всепоглощающего страха – и тогда, я верю, мы будем жить в другой стране… То есть я-то наверняка уже не доживу, зато вот они…

 

Из заметок Михаила Сизова:

Полоски времён

Эксп_Макет-Чердынской-крепости

Макет Чердынской крепости

После кладбища стоим на остановке, ждём автобус, Игорь говорит:

– Вот интересно, День ВМФ празднуют по всей стране, а День танкиста – нет. Почему?

– Потому что моряки в тельняшках, – шучу. – Вон этот Иван Ярославцев, говорят, всю жизнь тельняшку не снимал. Уж очень они преданны морю.

– А ещё у нас празднуют День ВДВ и День пограничника – и тоже в тельняшках, с голубыми и зелёными полосами. Явная закономерность.

Помолчали. Автобус всё не появлялся. Размышляю вслух:

– Где-то читал, что чередование светлых и тёмных полос настраивает человека на стойкое восприятие неожиданностей. Поэтому и тельняшки завели – сначала на флоте, затем у пограничной стражи. Зелёные полоски у пограничников ведь не сейчас появились, а ещё в девятнадцатом веке. В общем, где пограничные ситуации, там и тельняшки.

Слушавший нас Святослав подытожил:

– Вам, журналистам, тоже тельняшки положены. Что ни день, то неожиданность какая-нибудь. Сплошные стрессы.

Посмеялись. Через полчаса мы уже въезжали в Чердынь. На этот раз никаких неожиданностей – таким городок мы и представляли. Крепкие купеческие дома – первый этаж каменный, второй деревянный. Старинные церкви. Тихие сонные улочки. Чем-то напоминает Великий Устюг, только там 32 тысячи жителей, а здесь – всего пять тысяч. Это самый маленький райцентр в Пермском крае, имеющий статус города. Одновременно он и самый древний, почему, наверное, за ним и сохранили этот статус.

В Чердынь мы въехали не на автобусе, которого не дождались, а на попутке. Хозяин «Жигулей» денег с нас не взял, мол, спасибо и на том, что скоротали путь интересными разговорами. Оказалось, что он хорошо знает родственников моряка Ярославцева и с краеведом Дьяковой лично знаком. «У нас как в деревне, на каждом углу здороваемся». Остановить машину мы попросили у автовокзала, скромного домика. Посреди вокзальной площади – скульптура лося. Чёрный лось с золотым рогами – это старинный, с XVIII века, герб Чердыни. Сразу вспомнилась лосиная ферма в Якше на Печоре, откуда начался наш путь, – как лосятки тыкались мокрыми ноздрями нам в ладони. Вот ведь, откуда ушли, туда и пришли.

Поглазев на скульптуру, в которой, впрочем, воплощён не геральдический лось, а некий «бренд» – модернистский сохатый с комариными ногами (мол, мы хоть и провинция, но тоже не лаптем щи хлебаем), заходим в домик посмотреть расписание автобусов на Пермь. Дальше отправляемся прогуляться по городку.

Первым делом идём поклониться святыням. Куда? Разумеется, в краеведческий музей. Как и везде на Руси, в годы лихолетья местные музейщики сохранили реквизированные «предметы культа», да так и хранят у себя. Оковы страстотерпца Михаила Романова, который был замучен в яме в Ныробе, находим на отдельном стенде. Прежде к этим веригам шли, чтобы получить исцеления, а теперь – просто поужасаться страшной участи узника. Освещение стенда устроено в стиле хоррор, в кроваво-багровых тонах.

Нашли и образ 85 чердынских воинов, погибших в битве с сибирскими татарами. На иконе, впрочем, изображены не воины, а их святые покровители, поскольку сами они не канонизированы. Смотрительница музея советует посетить нам и часовню, устроенную в память этих ратников на берегу Колвы. Узнав, что она по пути в Иоанно-Богословский монастырь, который значится у нас вторым пунктом паломничества, Игорь засобирался туда. «А что, музей смотреть не будем?» – запротестовал я. Что ж, поглядели и на другие экспонаты.

Изюминка местного музея – коллекция бронзовых литых фигур так называемого пермского звериного стиля. Самые ранние из них относятся к VII веку до нашей эры, но что интересно – отливали их неизвестные мастера вплоть до XII века, когда уже существовала Русь и первые русичи селились на этой земле. До сих пор эти языческие изображения встречаются на огромной территории – от Коми и Камско-Вятского бассейна до водораздела Енисея – Оби. И большинство их найдено как раз в Чердынском районе. Что ж, сам Бог велел (или не Бог?) нам, прибывшим из Коми, поглазеть на них. Ведь на гербе нашей республики изображена одна из этих «звериных» фигурок.

Что поражает – высочайшее искусство литья и фантастичность изображённых существ. Инопланетяне какие-то. «Трёхголовая богиня с тремя орлами сверху». «Богиня солнца и огня с двумя человеколосями на лосиных головах». «Богиня с крыльями и медвежьей головой над тремя ликами, стоящая на ящере». «Богиня с аистами на духе медвежат». «Крылатая богиня на пауках»… У некоторых богинь не пять пальцев на руках, а четыре, что показывает возможность их превращаться в зверей. Очень много лосей. На одной пластинке изображены родители с ребёнком на ящере под целым небосводом из лосиных голов. И ящеров тоже много. Откуда они здесь? Ведь даже в VII веке до нашей эры динозавров здесь не было, они вымерли, как утверждают учёные, 65 миллионов лет назад. Или это крокодилы? Но и они откуда в северных широтах? Неужели память человечества простирается так далёко?

Гляжу на многофигурные сложные композиции, изображающие разные уровни мирового бытия, и вспоминаю роман «Сердце пармы» Алексея Иванова, полный ностальгии по этой языческой «цивилизации», которую якобы погубили «попы» с их христианством. Но была ли это цивилизация? Словно дуновением ветра смело лесной мирок сказочных представлений…

Переходим к другим экспозициям – с иранскими серебряными блюдами VII века. «Примерно в это время на Ближнем Востоке воцарился ислам и запретил изображение людей и животных, – объясняет гид. – Вот и поехали сюда, на Урал, серебряные изделия, покрытые чеканными рисунками. Как известно, Михаил Ермолаич, первый князь Перми Великой, приехал не на пустое место – по меньшей мере с XII века здесь уже существовало коми-пермяцкое городище, жители которого торговали с Персией через Волжскую Булгарию. И уже тогда пермяки испытывали влияние иных цивилизаций. Чердынь была перевалочным пунктом перед Уральским хребтом, где останавливались на зимовку двигавшиеся из Руси на восток караваны, поэтому город процветал. Но в 1597 году была открыта Бабиновская дорога в четыре раза короче Чердынской, и она перетянула на себя основной поток товаров. В итоге в 1636 году Чердынское воеводство было упразднено. Но сама Чердынь не захирела, а словно законсервировалась. Торговля с Коми краем позволила местным купцам поддерживать старый уклад…»

Постояв перед моделью деревянного кремля, который был выстроен на Троицком холме уже после Михаила Ермолаича, в 1535 году, при князе Василии Ковре, покидаем музей.

(Окончание следует)


 

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска

 

1 комментарий

  1. Татьяна Константиновна:

    Вы не разместили ссылку на окончание экспедиции. Это ничего. Я помню окончание экспедиции в бумажной газете, помню прекрасную фотографию на 1-й полосе.
    Низкий поклон за подвиги Ваши!
    Каждый год летом, находясь в отпуске в вологодской деревне, я открываю сайт газеты, чтобы восполнить номера, которые увижу лишь осенью. Наконец, я нашла время вновь и вновь читать и перечитывать Ваши экспедиции на сайте газеты. Новороссийский дневник – пожалуй, лучшее Ваше. И Печорский водораздел тоже. В бумажном исполнении я читала, восхищалась. Хотелось вновь перечитывать. Ваши публикации близки к эпическим повествованиям. Масштаб увидится много позже, на расстоянии. «Печорский водораздел» понудил меня к интересу: что такое Печоро-Илычский заповедник, Троицко-Печорский район, Чердынь… Пока я искала и читала в интернете, узнала много нового, в том числе о других экспедициях, (в частности, Ю.К. Бегунова, которого мне посчастливилось увидеть и услышать в конце 90-х в Санкт-Петербурге на Цветочной, 16 на заводе ОТИ у Сергея Васильева, приобрести его книгу с автографом автора).
    Люди, которых Вы описываете, встречались многим иным путешественникам. И они также делятся своими впечатлениями. Живые люди, живые судьбы. Лызловы. Корнелий Мегалинский. Работники лосиной фермы. Братья Воронины. Инспектор Алексей Воронин погиб как раз в эти дни – июль 2017. Трагедия.
    Мне показалась интересной экспедиция 2001 г. http://www.stdv.ru/pechora.htm
    Конечно, Вы знакомы с ней. Участники этой экспедиции окунулись в Православную Русь, не ведая об этом. Цитаты из описания экспедиции:
    «…Евдокия приносит белый полотняный мешочек и отдает мне больше килограмма белых сухарей. Это она для внуков готовила, они летом приезжают, но отдает всё нам. От денег отказывается и тихо произносит: – Ради Христа…»
    «… Поняв нужду в хлебе, дедуля выносит из избы буханку. Витя расстегивает сумку на поясе, но тот останавливает:
    – Убери. Не тряси мошной.
    Тут издревле закон таков: делиться с тем, кто в пути. Нам советуют – у кого ещё можно спросить овощей и хлеба – знают, кто сегодня пёк. По совету мы и обращаемся. Хозяйка, еще молодая женщина, накопала нам картошки, дала луку, чеснока, капусты, отказавшись от денег».
    «…Две женщины дали нам по буханке хлеба, лук и морковь. Мы благодарим людей, слушаем обсуждаемые ими новости (вспомнили, у кого из какой деревни сыновья из армии не вернулись…). Прощаясь, желаем им выжить.
    – В деревне выжить легче, – слышим в ответ».
    «…Появляются первые скалистые берега, обрывающиеся к реке (Печоре). На одну из скал по левому берегу показывает Андрей (Воронин).
    – Там наверху похоронены рядом два человека, муж и жена. Они прожили в этих местах долгую жизнь, умерли в один день. Просили похоронить их вместе на этой скале».
    «… На берегу пожилая женщина с тазиком стеклянных банок. Здороваюсь. Она приветлива и охотно рассказывает о здешнем житье: – С 94-го года не стало совхоза. Кто похитрее – тот кое-что из техники имеет (видимо, получил, как пай от совхозного имущества). Электричества сейчас нет. От Ухты числятся двое дизелистов, зарплату получают, а делать не делают, да кто с них спросит? Молодежь в деревне есть, а работы нет. Живёт даже одна молодая семья, у них девочки учатся в интернате в Знаменке. Есть и молодые ребята – не уезжают, а наоборот, строятся. Раньше была работа – рубили лес. По старым делянкам сейчас зимой на санях в Курью (20 километров) за мукой ездим. Дорога-то есть и на Якшу, да плохая, мосты поразрушились. Коммерсанты как-то приехали на машине, да потом 10 дней выехать не могли – больше не едут. Поэтому живем своим хозяйством. У меня шестеро детей – с сеном помогают…»

Добавить комментарий