Белорусский рубеж

(Продолжение, начало в №№ 913–921)

Из заметок Михаила Сизова:

Партизанское движение в Белоруссии – это неохватная тема, об этом можно писать и писать. Вот лишь сухие цифры. За три года – с начала войны по июнь 1944-го – белорусские партизаны и подпольщики вывели из строя свыше полумиллиона фашистов, пустили под откос 11 128 вражеских эшелонов, 34 бронепоезда, разгромили 28 железнодорожных станций, 948 штабов и гарнизонов, подорвали и уничтожили свыше 7 300 километров телефонно-телеграфной линии связи, сбили и сожгли на аэродромах 305 самолётов, уничтожили 1 355 танков и бронемашин, 939 воинских складов… На счету одной только бригады им. К. Рокоссовского, которая в 1943 году в Станьковском лесу объединила местные партизанские отряды, 7 тысяч фашистов, 139 железнодорожных эшелонов и столько же железнодорожных и прочих мостов, 13 гарнизонов врага и так далее. Ныне на месте их базы в лесу устроен Военно-исторический комплекс «Партизанский лагерь».

Это большая поляна, по периметру которой воссозданы партизанские землянки и навесы с обеденными столами. Внутри землянок нары, предметы быта и восковые фигуры бойцов: кто отдыхает, кто письмо пишет, радист морзянку передаёт, положив руку на телеграфный ключ. Здесь замерло время, эти бойцы теперь в вечности.

Внутри землянок нары, предметы быта и восковые фигуры бойцов

 

Мастерская партизанского лагеря

Обошли мы все землянки, кроме одной – штабная была заперта. «И правильно, там же секретные карты», – говорю полушутя. Интересно, что этот партизанский лагерь был всего в нескольких километрах от Станьково, который находился под оккупацией, – и как же немцы не могли добраться до партизан? Смотрю описание: оказывается, здесь вокруг были непроходимые болота, да и вообще немцы побаивались в лес соваться. В 43-м во время карательной операции «Якоб» им удалось полностью блокировать Станьковский лес, закрыв все выходы. Но умелыми тактическими манёврами партизаны целый день отбивались от наседавшего со всех сторон врага и вышли из блокированного леса. Каратели, не добившись успеха, сожгли примыкавшие к Станьковскому лесу деревни Литавец и Любажанка, которые теперь увековечены в мемориальном комплексе «Хатынь». Партизанская бригада после боя уцелела, перегруппировала свои силы и до самого освобождения Дзержинщины контролировала территорию района на юге и юго-востоке.

Подхожу к охраннику военно-исторического комплекса, спрашиваю: «А где здесь болота?» Он показывает в сторону: «Да вон тот прудик с ряской. Пересохло оно. Приезжали киношники, тоже спрашивали. Ну где я им болото возьму?»

Охранника зовут Игорь, он пенсионер, 26 лет отслужил в Дзержинске в милиции. Суров на вид, но общителен:

– Здесь телевидение часто снимает. Привозили ветерана, который в здешних лесах воевал. Съёмки шли часов пять, а он всё рассказывал. Это было года два назад. То есть живы ещё участники.

– Об этом восстановленном лагере что он сказал? Похож на реальный?

– Землянки – копии. Как понимаю, здесь так всё и было. Как-то приезжал директор музея Великой Отечественной войны, рассказал, что у нас в Белоруссии таких больших партизанских отрядов было пять-шесть, которые дислоцировались на одном месте и даже свои аэродромы имели. А остальные всё время двигались – больше недели на одном месте не задерживались, поскольку карательные отряды выслеживали их, и такие капитальные землянки им было не построить, в шалашах жили.

– В Карелии партизаны вообще под ёлками спали и жили на подножном корму, на грибах и ягодах, – говорю. – Из посёлков выступали в поход, переходили финскую границу, наводили там шороху, а потом бегом обратно, чтобы оторваться от финских и немецких егерей. А у вас тут даже свои аэродромы!

– Да и у нас тоже несладко было: и болели, и обмораживались зимой. В лесу жить – это не дома на печке.

– Туристы когда вопросы вам задают, что рассказываете? – спросил Игорь.

– У нас есть экскурсоводы, но иной раз и самому приходится. Однажды в час ночи молодёжь пришла, человек семь, поддатые. «Можно погулять?» – «А вы откуда?» – «Здесь на домике живём, в экологическом парке». – «Проспитесь, утречком придёте». А им подавай сейчас. Хоть и поддатые, но, вижу, интерес настоящий у них. Пустил их, что-то рассказал… Они, кстати, прилично себя вели. Так-то мы навесы в аренду сдаём для свадеб, дней рождения, корпоративов, и здесь даже Новый год молодёжь как-то встречала.

– А это патриотично – праздновать в таком месте?

– Пусть хотя бы так приобщаются к истории своего народа.

– Немцы здесь бывают?

– Немцев не видели, а иностранцы из Китая, Израиля, даже с Кубы бывали. Россиян очень много, некоторые по два-три раза за лето бывают. Снимают домики поблизости и живут – отдыхают. Ну, для них это дёшево.

В прошлом году в 6 утра муж с женой приехали. Говорю им, что у нас с 9 часов рабочий день. Рассказывают: они из России, но имеют белорусские корни, в роду были партизаны. И вот в 3 часа ночи прилетели, в гостиницу заселились – и сразу сюда. Что делать, пустил. Им это надо.

Что меня удивило, дежурит Игорь сутки через четверо. У нас в России не так часто встретишь сутки через трое, обычно охранники через двое суток дежурят – то есть без выходных, если поделить на 8-часовые рабочие дни. Капитализм с его безудержной эксплуатацией. А здесь, получается, что-то от социализма осталось?

Графский парк

Из заметок Игоря Иванова:

Из партизанского стана мы возвращаемся в Станьково. Едем к храму по улице Марата Казея, на которой расположен парк Марата Казея с памятником ему, минуем обшитый сайдингом дом, где он родился, и движемся по улице в сторону школы им. Марата Казея. Так же часто я слышал имя этого пионера-героя в школе наряду с именами Вали Котика, Володи Дубинина, Лёни Голикова – портреты в классах, сочинения на тему. Все они, можно сказать, стали почти что одноклассниками для меня. Как-то невдомёк мне было тогда, что партизанские подвиги 13-летнего мальчишки соотносимы с делами взрослого бойца: служил в штабе конной разведки, поднимал в атаку, подрывал составы, был по-взрослому награждён главными медалями той войны – «За отвагу» и «За боевые заслуги». А уже документы на звезду Героя подписаны Микояном посмертно, в 1965-м.

Одно время я озадачился, почему мальчику дали мусульманское имя, ведь маму его звали Анной, а отца – Иваном. Потом узнал: у отца-большевика в семье «повезло» с именами не только ему – дочерей он назвал Ариадной, Лёлей и Нелей, а ещё одного сына – Кимом, но в данном случае имя не корейское, а расшифровывается как «Коммунистический Интернационал Молодёжи». Маратом же назвал сына в честь корабля Балтийского флота, на котором служил. А линкор «Марат», в свою очередь, большевистская власть назвала в честь французского якобинца и головореза Жан-Поля Марата, заколотого, как известно, в ванной. И юный партизан с французским именем вынужден был сражаться с наследниками Марата – французскими карательными подразделениями Вермахта, зверствовавшими в Белоруссии. Такой вот кульбит истории. Марат Казей погиб в мае 1944-го, подорвав себя гранатой, когда русские партизаны громили французский нацистский легион.

Свято-Никольский храм и памятная табличка возле «дома партизана» Марата Казея

…Настоятеля Никольского храма отца Александра Микицкого в Станьково мы снова не застали: был и уехал домой, в Минск. В неопределённом настроении вышли из храма: что предпринять, куда направиться? На другой стороне большого пруда, ровно напротив храма, на фоне золота осенней листвы белела беседка, напоминая о каких-то давно ушедших пушкинских временах. Рядом – лодочный причал, два медленно кружащих на воде чёрных лебедя – всё это выглядело настолько притягательно, что можно было просто сесть на скамеечку и любоваться. Но нет, мы решили сходить в парк. Пройдя по мосту над запрудой, зашли под сень старинных дубов и клёнов.

Причал на берегу пруда ровно напротив храма

Здесь прежде располагалось родовое поместье графа Эмерика фон Гуттен-Чапского. Так, на немецкий манер, его называют во всякого рода краеведческих трудах, хотя, как российский подданный, он по всем документам значился Эмериком Карловичем Чапским. Современнику нашему это имя мало что говорит, разве что кто-то слышал девиз на его фамильном гербе: «Жизнь – Родине, честь – никому!» – по какому-то странному стечению обстоятельств эту фразу постоянно восклицали герои фильма «Гардемарины, вперёд!». На самом деле граф был известен не столько родовитостью и даже не тем, что одно время был вице-губернатором Санкт-Петербурга, сколько как коллекционер старинных монет, рукописей, оружия и пр. Для своей коллекции здесь, в имении, он построил специальное здание – скарбницу в виде «игрушечного» средневекового замка. Здание это и по сей день стоит, правда в заброшенном состоянии.

Зашли мы с Михаилом в ротонду, построенную в конце XIX века. В 1936 году она привлекла внимание режиссёра художественного фильма «Дубровский» Ивановского, и её запечатлели на чёрно-белой плёнке. В беседке происходит объяснение Дубровского и Маши – рядом стояли античные статуи, которых теперь нет. Картина «Ленфильма» удивила бы Пушкина: Дубровский, как настоящий революционер, погибает в бою с царским войском, после чего его сподручные, устроив крестьянское восстание, несутся в пыли, как чапаевцы, и расправляются с Троекуровым.

Рассказывают, что, когда сравнительно недавно беседку реставрировали, под ней обнаружили винтовую лестницу и подземный ход. Я уже упоминал, что подземные ходы в барских имениях и замках Белоруссии – тема бесконечных перетолков и поисков.

«Ротонда Дубровского» с подземным ходом под ней

Здесь, в Станьково, таких туннелей с XVI века немало накопали на случай военных действий, чтоб можно было укрыться или бежать. В дневниках Минского архиепископа Михаила (Голубовича), освящавшего Никольский храм в 1858 году, есть интересная запись. «Народу в храме было много, однако их сиятельства не оказалось, – пишет он про Эмерика Карловича. – Я даже посетовал на него, поскольку церковь строили вместе, а граф не соизволил прийти». Но вдруг ближе к концу службы в храме появились граф с супругой, баронессой Елизаветой. После службы архиерей подошёл к ним и спросил, как им удалось попасть в храм, ведь двери были закрыты. Граф улыбнулся, взял его под руку, и уже спустя несколько минут они оказались в трапезной зале дворца за праздничным столом по поводу освящения храма – прошли подземным тоннелем под озером. Этот тоннель существует и сейчас, правда в затопленном состоянии. Разного рода подземелья, в основном заваленные, по сей день привлекают диггеров. И кладоискатели ищут своё. Рассказывают, что в советское время в здании Скарбницы одна семья, делая ремонт, нашла клад и за 25 полагавшихся процентов купила автомобиль и дом. Так ли это, сейчас уже не проверишь.

Автором проекта храма был архитектор двора Его Императорского Величества Константин Тон, создатель Храма Христа Спасителя в Москве. Проект обошёлся владельцу имения недёшево – больше 2000 рублей серебром. 20 тысяч ушло на саму постройку, да ещё сэкономили: необожжённый кирпич-сырец местного завода, принадлежавшего графу, сушили на солнце возле церкви.

В Станьково уже имелся католический костёл Непорочного Зачатия Марии Девы, и зачем понадобилось графу-католику с польскими корнями строить православный храм, есть разные мнения. Самое естественное: в начале карьеры ему нужно было выразить верноподданнические чувства императору. Перед тем было участие 26-летнего графа в Крымской войне, два ордена – Свв. Станислава и Анны, а как раз в 1858-м он стал придворным камер-юнкером. Вскорости получил «высочайшую благодарность» императора за строительство храма. Далее карьера круто пошла вверх – спустя пять лет он уже был Новгородским вице-губернатором. Но есть и другая версия: будто бы это его жена Елизавета попросила мужа построить храм для крестьян на месте деревянного, униатского. Хотя вообще-то она была немкой и крестьянскими делами особо не интересовалась. Будем думать, что совместились, как это всегда бывает, разные обстоятельства. Тем более что для Чапского культура и меценатство были не чуждыми.

На самом деле первый православный храм в Станьково упоминается аж в 1387 году, а костёл был построен на три века позднее. В ту пору здешние земли принадлежали Великому князю Витовту – тому самому, который в числе других значимых деятелей русской истории изображён на памятнике «Тысячелетие России» в Новгородском кремле. Между прочим, Витовт был трижды крещён: первый раз по католическому обряду, второй раз крестился в православие с именем Александр в 1384-м, а спустя два года с этим же именем снова перекрестился в католичество. Вот так и вся история вероисповедания здесь, в Белоруссии, запутана: православная культура возрождалась вроде бы на униатских руинах, но копнёшь глубже – там католики, а начнёшь доискиваться до истоков – там снова пласт православия, да какой – в несколько веков!

Прежде Никольский храм был окружён кладбищем. Как пишет исследователь станьковской старины Олег Маслиев, главный белорусский церковный архитектор, «на церковном погосте находилась могила (неизвестного в наше время) военного лётчика-испытателя. Надгробным памятником авиатору служил искорёженный красный пропеллер со словами, написанными на лопастях: “Доброй души не забудет команда”». Его самолёт разбился в 1915 году у порога храма, и поскольку военные действия тогда шли в ста километрах западнее, скорее всего, виновата была погода.

Вообще с природными катаклизмами вокруг Никольского храма связано много необычного. Ещё в 1913 году в него ударяла молния и случился пожар. В 1936 году с купола храма срывали крест пятеро большевиков-энтузиастов: трое залезли наверх, а двое находились внизу. В это время, как потом вспоминали очевидцы, ясное небо стало затягивать грозовыми тучами, а с востока показалась радуга. Этому знамению никто не придал значения. Крест обвязали верёвкой, которую тянули снизу, а основание его рубили топорами. Когда крест полетел вниз, в привязанной верёвке запутались те, что сидели на куполе, и вместе с крестом они рухнули на тех двоих, что тянули крест внизу. Когда золочёный крест упал на землю, раздался гром и хлынул ливень. Непогода бушевала сутки, так что на ближайшем к Станькову лугу повсплывали пасшиеся там гуси. С того дня село стали обходить дожди. Олег Маслиев, кстати выпускник здешней школы им. Марата Казея, вспоминает, что в 1980-х как только по пути в райцентр он переходил мост через реку Уса в двух километрах от села, так сразу попадал под дождь – а в Станьково в это же время стояла сушь такая, что колодцы обсыхали.

В 1936 же году расстреляли приходского священника Илию Мендзика и репрессировали весь причт, в том числе псаломщика, жившего по соседству с храмом в избе, которая теперь на всех картах помечена как «дом партизана» – в нём жил Марат Казей. Священник Николай Атоваров, служивший до отца Илия, тоже был расстрелян в начале 1930-х. При немецкой оккупации в храме возобновились было богослужения, однако через две недели фашисты расстреляли священника за связь с партизанами. Такой вот жуткий реестр.

После войны в храме был зерносклад. Но в конце 40-х из-за удара молнии в нём случился пожар, всё зерно выгорело. На два десятилетия о храме забыли, но при Хрущёве решили его взорвать. Толком не удалось это даже с третьей попытки. Тогда из местной воинской части пригнали два армейских бульдозера, к ним прицепили по пять стальных тросов и движениями взад-вперёд стали перепиливать стены, помогая отбойниками. Но и тут дело не пошло – канаты рвались, отбойные молотки ломались, технике не хватало мощи. Удалось свалить лишь южный придел и притвор. Зато сровняли погост рядом вместе с могилой лётчика, возле которой когда-то стоял почётный караул. Так руины и простояли до 90-х.

Восстановление

С наслаждением пошерошив опавшими листьями в парке, постояв на причале, глядя на отражение плывущих облаков и собственные колеблющиеся очертания в воде, возвращаемся к храму. Так бы и завершилось наше знакомство с Станьково, если бы, как это часто бывает в экспедициях, не встретились мы со «случайно» оказавшейся в храме казначеем прихода Людмилой Назаевой. Она уже собиралась уходить.

Узнав, кто мы и откуда, Людмила согласилась нам рассказать про храм и святую Валентину Минскую: «Только прежде давайте я чай поставлю, попьёте с дороги». Удача наша состояла в том, что она была одной из старожилок прихода, тех, кто начинал, и все труды по возрождению Никольского храма протекали на её глазах и с её участием. Сама Людмила родом из Тульской области, но живёт здесь уже 36 лет.

Людмила Назаева рассказывает о своём храме

Пока греется чайник, Людмила раскладывает на скамейке снимки времён восстановления храма – на них руины, а там, где мы сейчас стоим, растёт трава.

Вот так выглядел Никольский храм в начале его восстановления

– Вам бы завтра здесь оказаться – завтра ровно 15 лет с момента начала возрождения, когда был заложен первый кирпич, – говорит Людмила и указывает на стену, куда он вмурован на уровне плеча, с надписью: «Сей кирпич первым был…». – Будет чаепитие, а поздравлять будет наш батюшка – отец Александр Микицкий. Уже четверть века он служит здесь. Нам очень повезло с ним. Он был молодой, без опыта, сразу после семинарии, но сумел сплотить всех. 11 лет службы совершались рядом, в бывшем книжном магазине. А внутри разрушенного храма отец Андрей Лемешонок посоветовал читать каждый четверг акафист Николаю Чудотворцу. Так мы и поступили. Особенно помощь пошла после того, как канонизировали блаженную Валентину. Восстанавливали храм ровно столько, сколько он и строился, – шесть лет. Только было много труднее, ведь храм – памятник архитектуры, а значит, восстанавливать его нужно было точно таким же, каким он был: от плитки на полу до дверей. Здесь толщина стен 117 см и пустот внутри нет. 22 вагона кирпича, причём заказывали такой же кирпич-сырец, какой использовали когда-то при строительстве. У нас тысячи имён тех, кто жертвовал деньги на именные кирпичики, и эти списки мы на литургии читаем.

– Тысячи? На литургии? – удивляется Михаил.

– Раздаём всем присутствующим в храме, а батюшка читает записки, которые поданы на литургию. Мы сделали так: списки жертвователей распечатали в трёх экземплярах – один чтоб здесь читать, второй контрольный, а третий даём кому-либо из прихожан, чтоб молился дома.

Далее Людмила рассказывает историю водружения креста на купол:

– Чтоб установить крест на такую высоту, нужен был кран с длинной выдвижной стрелой. Он один такой в Белоруссии, и его работа расписана по дням. Нам нужно было успеть за день. Мы уже и народ предупредили – видимо-невидимо людей собралось, а погода, как назло, испортилась. Небо низкое, метёт декабрьская метель. Кран приехал, а работы начинать нельзя. Всё же настоятель на свой страх и риск благословляет начать – и в этот момент ветер стихает, тучи над храмом разбегаются и солнце начинает сиять. Мужчины полезли наверх – крест встал в купол с первого захода, так что ничего и поправлять не надо было. Но вот дело сделано – и буквально через пять минут опять поднялась метель, небо заволокло.

По-видимому, рассказ матушки прежде не раз сопровождался недоверчивыми выражениями лиц, так что она добавляет:

– У нас есть не только фотографии, но и видео можно посмотреть!..

– Нет, зачем же. Я и так верю, – отвечаю.

В самом деле, почему-то меня не удивляют эти погодные превратности здесь…

Далее Людмила ведёт нас по храму, показывает:

– Вот иконостас. В архивных документах не было сведений, каким он был раньше. Известно, что трёхъярусный. Но мы решили сделать его невысоким. Вырезали из картона сначала, примерили. Потом установили кованый, одноярусный, чтоб виден был образ Христа в алтаре. Теперь стою на службе: батюшка перекрестится, поклонится, начинает читать молитву, а у меня в мозгу уже следующее слово, которое он скажет, – так я, можно сказать, и выучила церковнославянский.

Переходим в левый придел. Здесь несколько икон блаженной Валентины Минской, её покрывальце, платочек, фотография на ложе.

– Люди жертвуют серебро, и когда наберётся достаточно, хотим заказать ризу на её икону. Вот образ её любимой Ахтырской Божией Матери…

– Почему именно этот образ? – спрашиваю.

– Тут Божия Матерь смотрит на смертные муки Своего Сына на Кресте – может быть, это было родственно чувствам блаженной Валентны. Ей тоже было горестно одной… А вот икона, где изображены святые блаженные Ксения Петербургская, Матрона Московская и Валентина Минская. Эта икона была написана в Елисаветинском монастыре в Минске, теперь таких существует несколько, но сама идея – нашего батюшки. У блаженных Ксении и Валентины память празднуется в один день – 6 февраля, а блаженная Матрона благословлялась у отца Иоанна Кронштадтского, как и матушка Валентина, тоже ещё будучи отроковицей, и у них похожая судьба… 33 года Валентина пролежала на постели. Бывало, и милиция к ней не допускала, её досматривали посторонние, не переворачивали, но – удивительно! – у неё не было пролежней. Наоборот, она сама исцеляла: давала детям сладенькую водичку с хлебушком – и те выздоравливали. В войну к ней приходили жёны точно так же, как к Матроне, спрашивали, как молиться за мужей – о здравии или об упокоении…

Отец блаженной Валентины, протоиерей Феодор Чернявский, настоятельствовал в станьковском храме с 1883 по 1918 год. В семье отца Феодора и матушки Софии было шестеро детей, но двое умерли в младенчестве, а четверо – все девочки – всё время были при храме. Пела на клиросе здесь и Валентина.

Замуж Валентина вышла за Феодора Сулковского, который был старше её на 22 года. С началом коллективизации семье пришлось вступить в колхоз, а дальше начались скорби. В 1930-х годах в ссылке умер супруг Валентины, арестовали и сослали в Казахстан мужа старшей сестры, Анны, священника Василия Степуру, приговорили к расстрелу и мужа сестры Ксении, священника Сергия Родаковского. Уже в наше время отца Сергия прославили как священномученика. Мама Валентины умерла в 1937 году, а она осталась лежать, прикованная к постели в Косках. Помогала людям наставлениями, переписывала молитвы и книги, писала молитвы. Теперь рядом с домиком, где жила Валентина, установлен Поклонный крест. Перед смертью она говорила, чтобы приходили к ней на могилу как к живой – всем поможет.

Тут мне сразу вспомнился исповедник Владимир Витебский, он оставил точно такой же завет.

– Ведётся ли в приходе журнал о помощи блаженной людям?

– Когда готовилось прославление, мы очень кропотливо записывали их. Давали тогда объявления всюду, чтобы с нами делились воспоминаниями о ней те, кто её при жизни застал. Приходили дети, которых она лечила – они уже сейчас в пожилом возрасте, – и оставляли свои воспоминания. Сейчас журнала чудотворений уже нет, но письма мы постоянно получаем с просьбами помолиться блаженной.

– А вы сами когда узнали о подвижнице?

– Я из тех, кто жил по поговорке: «Как тревога, так до Бога». По существу узнала о блаженной Валентине, уже когда пришла в храм. Да и большинство так…

– Ох, чайник-то, чайник! – вспоминаю я. – Должно быть, он уже выкипел.

К счастью, чайник электрический, сам выключился и уже успел поостыть. Но Людмиле уже несколько раз звонили родные – потеряли её, а мы её совсем заговорили. Так что уж обойдёмся без чаепития. Спрашиваем, как попасть на могилку блаженной Валентины.

– Она в шести километрах от Станьково, на сельском кладбище, – говорит Людмила и объясняет, как доехать. – Отец Александр каждое воскресенье после часу дня едет туда, совершает водосвятный молебен. Паломники из Минска сначала приезжают сюда на воскресную литургию, а после причастия идут крестным ходом на могилку.

– А если кто из паломников сначала на кладбище приедет?

– Если захочет приехать в храм, но нет своего транспорта, там у нас есть дежурный Дима, он сажает в свою машину и привозит сюда.

Оставляю в храме несколько подборок газет для прихожан – хоть подписаться на «Веру» в Белоруссии и нельзя, всё же пусть братья по вере почитают, узнают, как мы живём. Выходим из храма, договаривая уже о том о сём.

Вспоминаем Великую Отечественную. Удивляюсь, что фигура здешнего юного героя никак «не воцерковлена». «У нас в России уже давно идёт конвергенция военной и православной тем, – говорю и, споткнувшись о собственное косноязычие, поправляюсь: – То есть на почве любви к Отечеству у нас понемногу, очень медленно, но зарастает исторический разрыв между Россией советской и Россией имперской, православной. Усилиями православного народа мы стараемся от советского прошлого перекидывать мостики и к современной России. Да, это непросто. Случаются перехлёсты вроде иконы “Сталин в гостях у Матроны Московской”. Но сам процесс очень важен, если мы хотим ощущать себя наследниками наших великих предков. А в Белоруссии, судя по всему, этот процесс ещё не начался. Оттого герои главной войны нашего народа – пусть они и пионеры или коммунисты – сами по себе, а Церковь сама по себе. Марат Казей – застенчивый деревенский паренёк, постоянный помощник бабушки по хозяйству, любитель книг Жюля Верна и поклонник Чапаева. Лишившись отца – “врага народа”, он не озлобился, но проявил невиданную отвагу, отдал жизнь за други своя… Как сын “врага народа”, возможно, он даже и не был пионером. А вот крещён бабушкой втайне от родителей-коммунистов был наверняка. А потому в память его нужны не только торжественные линейки, но и молитвы…» Не всё из этого я сказал – к некоторым мыслям я позднее пришёл. Но сдаётся, что многие православные, с которыми довелось мне встретиться в Белоруссии, со мной бы согласились.

Людмила задумчиво не то спрашивает, не то отвечает на какой-то больной, занимающий её вопрос:

– Все в ту войну настрадались. Белорусы особенно, но ведь и украинцы тоже. Но отчего там сейчас такой гнойник?.. А вот наш президент сказал, что мы русским в спину стрелять никогда не будем. Честь ему и хвала. Правду-матку всегда режет.

– Какое главное свойство вашего президента? – спрашиваю. – Прямота? Стремление к справедливости?

– Главное – он предан своей Родине. Нет у него даже в голове мысли торговать ею. Моя российская родня говорит, что, как только они пересекают границу, сразу все приметы Белоруссии видят: чистоту, порядок, ни одного заброшенного поля. Президент вот так аппаратчиков у нас держит, хоть они и стонут, – Людмила показывает, словно бы держит за шею курицу. – Зато есть толк.

– А уйдёт, что будет? – спрашиваю.

– Думаю, он всё-таки готовит себе смену. Нет, не сыновей. Но смуты не будет. Хорошо, что не дал ходу разброду и шатаниям, когда тут у нас оппозиция начала было… Уже пытались нас всех перевести только на белорусский язык польские прихлебатели, хватит…

Рассказываем, что дальше едем к западным границам Белоруссии, в Гродно. Людмила качает головой:

– Бог в помощь. Там, откуда вы едете, в граничащих с Россией областях, народ неторопливый, неконфликтный, трудяги из поколения в поколение – земли там тяжёлые. А в Гродненской области четверть населения поляки, у многих до сих пор остались мысли превосходства над белорусами…

На светлом погосте

Из заметок Михаила Сизова:

От Станьково до деревни Коски, где жила блаженная, ехать по просёлку пять километров. И ещё километр за Коски – там кладбище с её могилкой. Но обычно паломники из Минска добираются на электричке до станции Пятигорье и далее идут пешком мимо полей, лесочков и деревни Крысово. Это меньше трёх километров. И никак не заплутаешь. «Вы к Валентине? – спрашивают встречные. – Вам вон туда». Станьковский священник Александр этот путь от железнодорожной станции к погосту называет «крестным ходом», поскольку в праздники он многолюден и торжественен. Ну а мы к кладбищу подъехали в будний день. Тишина… Проходим через арку, украшенную цветами. Слышим красивое пение. Под сенью, также украшенной цветами, у намогильного креста стоят четверо и по очереди читают акафист. Подхватываю, когда передают тетрадку с текстом и мне:

Радуйся, святость твою притчами скрывавшая.
Радуйся, на тайныя вопросы явно отвещавшая.
Радуйся, жадных и скупых мягко обличающая.
Радуйся, в добротворении верных утверждающая.
Радуйся, цветы и пояски с молитвою сплетавшая.
Радуйся, сия всем приходившим раздаявшая.
Радуйся, со Ксениею блаженною в един день величаемая.
Радуйся, с Матроною святою богоборцы посрамляющая.

Могила Валентины вся в цветах, в любое время можно подойти почитать акафист

 

Cвятые блаженные Ксения Петербургская, Матрона Московская и Валентина Минская

 

У могилы матери блаженной Валентины – Софии Чернявской

После молебна одна из паломниц спросила, откуда мы приехали. Отвечаю, что с Севера России. На вопрос, откуда она сама, сказала:

– Живу в Минске, но детство провела в деревне Песочной Копыльского района. И уже тогда была знакома с местной бабушкой Верой, которая ходила пешком к матушке – это почти семьдесят километров! Через неё и моё вхождение в Церковь началось. Потом как клубочек стал развязываться, и оказалось, что в моей жизни блаженная Валентина сыграла большую роль.

– И что вам рассказывала та бабушка о блаженной? – спрашиваю паломницу, Наталью Александровну Шидловскую.

– Да я в детстве и не запомнила. И что она могла мне, несмышлёной девочке, тогда рассказать? Однажды познакомилась я с пожилой женщиной, которую в детстве водили к матушке Валентине. Что она помнит? Что во время беседы глаза у матушки чудесно преображались. И это всё… А вы сами сейчас куда? Я-то думаю сходить помолиться на могилку Софии, её матери.

Игорь и Сергей, поехавший с нами из Минска в паломничество, присоединились к ней, а я пошёл дальше, осмотреть погост. На его краю стоит вагончик, рядом сооружён стол с навесом. Небольшой такой лагерь вроде партизанского и довольно многолюдный.

Так выглядит народный лагерь почитателей блж. Валентины Минской

– Кто ты, брат, и откуда? – спросил сидевший на стульчике грузный пожилой человек, тепло одетый, в шерстяной шапочке. Позже я искал сведения о нём в Интернете и нашёл лишь одну статью с упоминанием о Георгии Георгиевиче Бигоза, который «традиционно держится в стороне от журналистов и любой публичности». Там же было сказано, что он прихожанин кафедрального собора в Минске и, будучи профессиональным художником, много лет украшает кладбище, где лежит Валентина Минская. Помогают ему паломники из Минска, Молодечно, Слуцка и других городов: «В тёплое время года тут заготавливают материал – люди собирают на полях васильки, ромашки. На украшения для матушки жертвуют цветы и многие дачники. К зиме в лесу собирают шишки, еловые и сосновые веточки».

– Раньше здесь была просто могилка, без сени над ней и ничем не украшенная? – спрашиваю Георгия Георгиевича.

– Крапива росла. Повыдергали мы её.

– А вы здесь с самого начала?

– И до нас здесь были. Подключились мы только перед прославлением матушки. Документы собирал да записывал рассказы об исцелениях, чтобы владыке нашему показать. Более 500 свидетельств я собрал – подробных, с датами, именами, адресами людей. И как же её не прославить?! А почитаю матушку я давно, тридцать пять лет уже.

– То есть ещё в советское время стали просить её молитв? Необычно.

– Батька мой был верующим, в храм меня водил. И его отец тоже в Бога верил, собирал средства на церковь. Я вот тоже организовываю. Любим матушку. Она – наша! Дух Святой здесь был, и есть, и будет. Ну что ещё вам сказать, дорогой мой брат россиянин, а? – Георгий Георгиевич озаряется радостью, улыбается. – Дай я тебя поцелую по-стариковски.

Обнимаемся. Потом спрашивает:

– А ты проездом здесь?

– Да я не один, трое нас – ещё главный редактор газеты и иконописец.

– Давай зови всех, чай будем пить. Так из газеты, значит? Напишите, чтобы матушка общецерковной стала, а не только местночтимой. И ещё нужен нам хороший православный писатель, чтобы книгу о матушкиной сестре Ольге написать. У меня есть воспоминания о ней, другой материал. Ещё живы люди, кто помнит Ольгу. Она тоже благочестивую жизнь провела, молилась, не была замужем. При этом в школе преподавала. С неё сейчас могут брать пример те женщины, которые стали одинокими. А ведь таких в наше время много. Как им жить, чтобы были радость, счастье, чтобы была цель какая-то? А у Ольги всё это проявлялось. Знаете, некоторые тоже поминают её в молитвах. И есть отклик.

– А у вас здесь постоянный лагерь? – спрашиваю.

– Да уж много лет. Сегодня будний день, а на выходные людей много приезжает, с ночёвкой. Вот аллея, по которой вы шли, – мы её к каждому празднику по-разному украшаем. С иконами. Идёшь и молишься Христу Спасителю, Богородице, Ангелу Хранителю и святым.

Разговор о дизайне продолжился, когда к лагерю вышли Игорь с Сергеем. Нашему иконописцу Георгий Георгиевич рассказал о материале для оформления:

– Мы берём только то, что произрастает в нашей местности. Например, барвинок с голубыми цветками. Он «победитель», поскольку и зимой листву не теряет. «Вечность» у нас показывают цветы с жёлтыми бутонами и золотые колосья пшеницы, ячменя. «Воскресение всех мёртвых» – красный цветок физалис, забытый сейчас, а раньше распространённый в деревнях и у нас, и в России. Помните, на окошках ставили? Ну и, конечно, хвойные – ёлка, сосенка, туя. Сейчас готовим Аллею покаяния и спасения. Сорок святых, размером 180 сантиметров высотой, стенды с образами. Юра, покажи на телефоне…

Смотрим фото – и эскизы будущего оформления, и прошлых лет. Особенно понравились фигурные стенды, сплетённые из ржаных колосьев, с которых смотрят святые образа – словно из кладбищенской земли они выросли.

Об исцелениях

Паломницы-хозяйки поставили на деревянный стол чашки с перловой кашей. Уж до чего я перловку не люблю, ещё со службы в армии, а тут показалась вкусной – «от матушки Валентины», да ещё на свежем воздухе.

Георгий Бигоза пригласил нас потрапезничать

– Так вот, Миша, вы там напишите, – Георгий Георгиевич вдруг ко мне обратился, – что в Белоруссии есть ваши братья и сёстры, и никакая сволочь не должна встать между нами, никакой супостат. Видишь, как супостат улез на Украину? Это бесы.

– А сюда, на могилу святой, бесноватые не заглядывают? – спросил Игорь.

– Разные бывают. Однажды приехал «шаман» из Уфы. «Ты кто?» – спрашиваю. «Я лечу». – «А какой медицинский вуз заканчивал?» – «Меня моя бабка научила». Двинул я его кулаком, не больно, а чтобы прояснилось у него, и говорю: «Твои родные будут отвечать за твоё поведение здесь, на земле. Иди в храм, исповедайся и пять дней приходи сюда молиться». Он и приходил. И, как потом сказали, исповедался в Минске нашему духовнику, отцу Игорю Латушко. Думаю, свои экстрасенсорные практики он бросил.

Бесовское сейчас очень распространяется, потому что ему препятствий мало. Но нет в нём силы нас победить. Вот расскажу. Когда готовилось прославление матушки, разные нападения были. В Минске поехали мы на Комаровку цветы закупать для кладбища. И уже ехали с цветами, когда в нас врезалась машина с девушкой за рулём. У меня ребро поломалось, лежал дома больной. Тут сообщают, что митрополит Филарет неофициально едет на кладбище к матушке Валентине и мне надо там быть. Покряхтел я, встал с постели, и меня сюда привезли. Подходит владыка, мы с ним обнялись. Он меня стиснул, а я кричу: «Хватит, а-я-яй!» И ничего, вскорости заросло, ребро-то.

Так вот, дорогие мои, много-много здесь исцелений. Рассказывать вам, может, и недели не хватит. Однажды вот так же сижу здесь на скамеечке, вижу: плывёт по дорожке огромная копна белых роз. Какая-то девушка её несёт. Спрашиваю, чем матушка ей помогла. Отвечает: «Мне неудобно сказать». – «Да скажи, я же старичок, чего стесняться». Она и рассказала: «Сама я из Минска. Мне сказали, матушка Валентина помогает. У меня образование высшее, верила в Бога не очень-то, но всё равно поехала сюда. Стала на колени, сказала матушке, что очень-очень хочу замуж. И стало вдруг мне радостно. Встала, пошла с кладбища. Прошло немного времени, я знакомлюсь с человеком, и он предлагает мне руку и сердце. Но оказалось, что он католик. Мама моя верующая, православная, говорит: “Должен у нас креститься, чтобы вам венчаться”. Сказала ему, и он: “Я согласен перейти в православную веру”. И мы будем венчаться».

Вот так матушка сразу двоих в храм привела и счастливыми сделала. Это было в 2002 году, задолго до её прославления. Среди записанных мной свидетельств примерно восемнадцать процентов – это о деторождении. Случай был. Едет машина, останавливается. Не вижу я, кто там сидит, вечер был, только голос слышу: «Как мне попасть на магистраль Брест – Москва?» Отвечаю: «Да вот же она, рядом – проезжайте через мост, потом через деревню и увидите». – «А я два часа езжу туда-сюда и не могу на неё попасть! Странные дела». – «А вы священник?» – догадываюсь я по его виду – смог наконец рассмотреть.

Оказалось, что да, священник церкви Георгия Победоносца из Подмосковья. «Мы из Бреста едем, у родственников были. Завернули к ним по пути со Святой Земли, с паломничества», – говорит. «С паломничества? Так вы и сюда заезжайте, здесь же наша белорусская блаженная». Рассказываю, что она очень помогает по всем направлениям, в том числе в деторождении. Вдруг с заднего сиденья кто-то подсказывает: «Поехали к ней!» Там его матушка сидела, жена. И мне говорит: «Знаете, мы у святынь в Иерусалиме просили себе деток». Попросил я их сообщить потом, как матушка им помогла. И она, конечно, помогла!

Выращенное древо

После трапезы разговорился я с одним из паломников, Кириллом Власовым. Сам он вырос в Минске и живёт там, но родился в Москве, а предки из Калужской области. Удивился я, сколько в Белоруссии бывших россиян, припомнив, что только что в Станьково общались с Людмилой, уроженкой Тульской области. Заслышав мои слова, одна из паломниц, убиравшая со стола, рассмеялась:

– Когда поедете обратно, передайте привет Смоленску. Я оттуда в Минск переехала.

– В Москве я постоянно бываю, работаю там ассистентом оператора на киностудии, – говорит Кирилл. – И на родину предков часто езжу, в Оптину пустынь. Но выбираю время, чтобы и сюда ездить хотя бы раз в месяц. Матушка, как заботливый ангел, забирает к себе под крыло, ограждает от суеты – и так покойно на душе! Здесь столько радости! Она сама знает, что тебе надо, какие проблемы. Иногда бывает так тяжело, запутаешься в жизни, в церковь придёшь и стоишь как истукан, молиться не получается. А сюда приедешь, денёчек потрудишься и другим человеком возвращаешься, думаешь: «И чего я вчера переживал, пустое!» И в храм с радостью идёшь.

Ещё удивительно: ну что человеку на кладбище делать? А я могу быть здесь сутками. И люди приезжают днём и ночью – кто на машине, кто на электричке, а кто-то и пешком приходит. Вот в монастырь ночью не придёшь, он закрывается, а здесь всегда открыто. У Матроны Московской я бывал, когда ещё очередей не было, три человека стояло, и всё равно через три секунды тебя просили покинуть могилку, отойти. А здесь – сколько хочешь! Все святые – угодники Божии, никого не преуменьшаю. Но есть для тебя та, которая как друг, как мать, приютила под крыло, и ты там, где должен быть – рядом с родным тебе человеком.

Голос его дрогнул – парень искренне, от души говорил.

– В Оптиной мужская молитва, там другое, – предполагаю.

– Конечно, там своё. Это как в обычном общении: есть много хороших знакомых, а есть особенно родные. Есть много священников, но есть духовник.

Я здесь шесть лет. Долго собирался приехать, а когда попал, понял, что это такое, уже не могу не приезжать. Бывает, получается в неделю по несколько раз. Два года назад умер мой отец, и вопроса не было, где похоронить: теперь сюда и к нему приезжаю. И знаете, нет горечи от утраты, наверное, потому, что матушка здесь тоже рядом.

А если говорить про россиян, то всё больше их приезжает. Недели две назад подвозил я монахиню в Успенский Фёклин монастырь, что создан недавно недалеко от Оптиной. И она сказала: «А я знаю Валентину Минскую, мне от неё водичку привозили». Почитание матушки ширится.

– Если будет общецерковное её прославление, то ведь заберут мощи отсюда.

– Поднять мощи матушки уже пытались, при митрополите Павле, который замещал почившего митрополита Филарета. Но что-то помешало. Местные власти, кстати, против того, чтобы мощи отсюда увезли. В 2018 году Дзержинский райисполком присвоил могиле матушки статус историко-культурного наследия третьей степени.

– А ведь в прошлом этот самый райисполком, как нам рассказывали, похороны матушки устроил под охраной милиции и священнику запретил присутствовать. Так что пришлось ему прийти в светской одежде.

– Тут сложный вопрос, – раздумывает Кирилл. – Мы бы и рады всеобщему прославлению матушки, но чтобы при этом её здесь оставили. Сюда приехать – это не в метро две остановки до кафедрального собора, а настоящее паломничество. И когда приедешь, сколько радости, особенно когда холодно – внутри-то тепло! Что интересно, дожди здесь редко бывают, даже если везде тучи, над этим местом всегда прояснения в небе. И радуги полные бывают по тридцать минут. Так что и место здесь благословенное. А в храме так не будет. Но как Бог управит… Даже если увезут мощи, останется её мать – София. И сестра Ольга. Это место всё равно будет святым всегда.

– Ещё в её доме можно бы часовню сделать, туда бы тоже приезжали, – предполагаю.

– А вы там были? – спрашивает Кирилл и подводит к кладбищенской ограде: – Вон её дом, в километре. Отсюда не очень видно. А ёлку видите? Она там самая высокая. Матушка, когда была девочкой, её посадила и с молитвой поливала водой. И дерево выросло с крестообразными ветвями. Как и поётся в акафисте: «Ель в образе креста насадившая». Так вот, к этой ели нас пускали, даже участочек рядом выделили под цветник, а в дом – нет. Он принадлежит дальним родственникам матушки, и они не согласны продать его местному приходу. Перестроили его, керамзитовой плиткой обложили. Теперь и к ёлке не подойти. А мы всегда к ней подходили, обнимали – и такое тепло шло! Один трудник, помню, десять минут не мог оторваться. И когда я его в Минск подвозил, он всю дорогу с закрытыми глазами ехал, хранил в себе полученную радость. Он, кстати, там же, под ёлкой, когда цветы поливал, познакомился с трудницей, женился на этой девушке, у них уже ребёнок. Из всех сюда постоянно приезжавших, кого мы знаем, сложилось 24 брачные пары. Живут в согласии – по молитвам матушки.

И многим детей она помогла сохранить. Подруга моей сестры, неверующий человек, вышла замуж за турка и не могла 11 часов разродиться. Я здесь как раз трудился, и сестра прислала СМС с просьбой помолиться. Все, кто здесь тогда трудился, встали на общую молитву. Георгий Георгиевич отправил меня к матушкиной могиле: «А ты там молись». И вот буквально в течение получаса ребёнок появился на свет здоровым.

А другая девушка, моя знакомая, боялась сказать родителям, что забеременела, не будучи в браке. Сложность в том, что родители строгих правил, а мать к тому же ещё инвалид на почве неврологии, она могла из-за переживаний загреметь в больницу. Как ей сказать? Приехал я сюда в будний день, никого не было. Помолился, акафист матушке прочитал. Сижу на пеньке и думаю: «Что моей знакомой делать?» И пришла на ум такая рекомендация – считаю, матушка подсказала: «Сначала скажи родителям, что замуж выходишь. Это же правда? – правда. Родители обрадуются. А спустя время добавь, что и ребёнка ждёшь. Будет радость уже за ребёнка. А потом будет возможность за грехи покаяться». Как матушка подсказала, так и сделали. И психическое здоровье мамы не повредилось, и ребёнок здоровым родился – а могло бы иначе сложиться, ведь из-за скандала роженица бы тоже мучилась, а это же на плоде сказывается. И женились они, живут хорошо, ребёнку шесть лет уже.

Сзади раздался бодрый голос Георгия Георгиевича:

– Помолимся вместе. Бегом все! Давайте попросим матушку, чтобы помогла нашим дорогим гостям-россиянам в их пути-дороге.

– А можно ещё за моего крестника Артемия помолиться? – вставил Сергей. – Он военный хирург, отправили его под Херсон…

После молитвы прощаемся. Георгий Георгиевич подарил нам иконки матушки и розы с её могилы: «Когда они высохнут, добавляйте лепестки в чай». Это розы, кстати сказать, и поныне у меня хранятся.

* * *

Ночевать мы поехали к давнему другу Сергея, который много лет служил офицером на Плесецком космодроме. Родовая деревенька его в самой глуши Полесья, на границе с Украиной. В самом конце пути даже асфальт закончился, что необычно для современной Белоруссии. Добрались к ночи, устали, но решили посмотреть на пограничный переход – завернули к домику со шлагбаумом, что стоит на берегу канала. Охранник объяснил, что здесь переправа, а граница чуть дальше, но нас туда не пустят, поскольку погранзона. Тут же выяснилось, что рядом с этим домиком вырыты окопы. Когда началась СВО, то сюда прибыли на технике бойцы из 38-й отдельной гвардейской десантно-штурмовой Брестской Венской Краснознамённой бригады (звучит!), чтобы занять оборону на удобном рубеже, у канала. Из ближних деревень женщины приносили солдатам угощения, все ждали развития событий. Но спустя какое-то время военные уехали, чтобы в случае чего вернуться в подготовленный укрепрайон.

Подсвечивая фонариком из телефона, рассматриваю окоп и блиндаж. В принципе, они ничем не отличаются от того, что видели мы нынче утром в военно-историческом комплексе «Партизанский лагерь». Но там музейное… Жизнь, смерть, святость. Удивительный сегодня день, так всё переплелось.

(Продолжение следует)

 

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска

Добавить комментарий