Из заметок Игоря Иванова:

Времена такие, что журналистские дороги поневоле ведут на запад. На Украине мы побывали, на Донбассе тоже. Взгляд обращается на Белоруссию (да простят нас читатели, называющие её Беларусью, мы всё же будем называть её по-старому, по-привычному). Тем более что военные тучи хмуро ходят и над этой страной.

Белорусам не привыкать к нашествию «двунадесяти языков». Так уж сложилась история этого многострадального народа, что всякая рать, идущая на Россию, прокатывалась разорительным валом и через эти земли. Однако, как трава, люди там снова поднимались и жили-трудились дальше. Но что-то менялось, конечно, в душе и менталитете белорусов из-за всех этих испытаний. В конечном итоге получилось то, что сегодня мы называем белорусским характером, который отличает их от русских, пусть и не столь существенно. Но вот эти особливые черты, которыми награждаешь всех белорусов – трудолюбие и терпеливость, осторожность, – не стереотип ли это? Не окажется ли на месте, что это не так?

Но не отличия мы поехали искать, а, скорее, наоборот: то, что нас сближает. А это не только история, но и вера. За веру белорусам пришлось немало побороться и пострадать тоже, когда эта земля оказалась под властью поляков и их бесцеремонно «перекрещивали» в католиков. Но народ выстоял, Церковь выстояла.

Когда едешь по Смоленской дороге от Москвы, волей-неволей вспоминаешь о завоевателях, которые тут прошли и сложили головы. О нашествии Наполеона напоминает Бородино, о нашествии гитлеровцев – «Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины»… Здесь Красная Армия отступала к столице, а сам Смоленск и Вязьму вообще можно назвать городами-символами что в Отечественную 1812 года, что в Великую Отечественную. А потому, когда на дороге появился указатель отворотки на Бородино, ну как не заехать!

Ну и ещё одну мысль, признаться, держал я в голове по дороге в Белоруссию. Знаете, сейчас популярны фильмы-реконструкции на тему «А как было бы, если б…». Всякие гости из прошлого попадают в наше время и удивляются. И вот я тоже мысленно представлял Белоруссию (наверно, благодаря нашим СМИ) не иначе, как продолжением СССР: каким Союз был бы, если бы не разрушился он в начале 90-х, а вместо геронтократии и партийных предателей к управлению державой пришли бы настоящие люди, с державным мышлением. Ну то есть Белоруссия наших дней мне представлялась бывшей нашей общей страной, только в миниатюре, сумевшей под крепкой рукой «Батьки» избежать шальной демократизации, межнациональных войн, грабежа населения, бандитских войн и всего того, о чём вы сами знаете.

Ну и соответственно – Союз-то хорошо помню – готовился я и к тому, что собеседники будут осторожничать сверх всякой меры (хотя, вообще-то, я не против осторожности в общении с журналистами) и искренний разговор может не получиться – а ведь для нашего читателя это главное. Тем более что в последние годы мы подробностей о жизни в этой братской республике особо и не слышали – после той попытки государственного переворота, которая случилась здесь в 2020 году. Очухалось ли общество после произошедшего? Как отнеслась к этому Церковь? Какими народ видит свои пути дальше? Изменилось ли отношение к России? Много вопросов. И первые мы смогли задать уже очень скоро, как только повернули к Бородину.

Москва за нами

Из заметок Михаила Сизова:

Сто сорок километров – ничто по северным меркам. Но дорога до Бородина показалась мне бесконечной. Из-за пробок долго выбирались из Москвы, потом долго ехали вдоль парка «Патриот» (я и не знал, что он на Смоленской дороге, и это символично), и всё мне казалось, что мы ещё не выехали из мегаполиса. Вообще, Бородино я с детства воспринимал как ближнее предместье столицы. Ведь как у Лермонтова, которого в школе наизусть учил? «Ребята! не Москва ль за нами? Умрёмте ж под Москвой». Словно вот она – Белокаменная, с маковками церквей – высится за спинами русских солдат. А тут более ста километров! Что же поэт был так неточен? От Бородина до Москвы наполеоновские вояки ещё целую неделю шли.

На самом деле Лермонтов здесь ни при чём, он лишь повторил сказанное генералом Дохтуровым, которого Кутузов направил на левый фланг. Адъютант одного из генералов Фёдор Глинка вспоминал: «В пожар и смятение левого крыла въехал человек на усталой лошади, в поношенном генеральском мундире, со звёздами на груди, росту небольшого, но сложенный плотно, с чисто русскою физиономиею. Он… разъезжал спокойно, как добрый помещик между работающими поселянами; с заботливостию дельного человека он искал толку в кровавой сумятице местного боя». Глинка запомнил точные слова Дохтурова, с которыми тот обращался к солдатам: «“За нами Москва! Умирать всем, но ни шагу назад!” Эти слова были услышаны и подхвачены всеми, потому что Дохтуров высказал то, что чувствовали все». Фраза стала крылатой. И в Великую Отечественную «за нами Москва» звучала не только на подступах к самой столице, но и в Сталинграде, и в Севастополе, и даже в Бресте – на самом западе тогдашней России, куда мы и направляемся.

Справа за поредевшими осенними деревьями мелькнула мемориальная стела. Сворачиваем на пустынную автомобильную стоянку, поднимаемся на Утицкий курган, на вершине которого просторно – внизу поле с перелеском, а вверху огромное небо. Здесь, как пишут историки, произошла страшная мясорубка между русским корпусом во главе с генералом Николаем Тучковым и польским корпусом генерала Юзефа Понятовского. Поначалу полякам удалось захватить курган, но потом русские гренадеры отбили его обратно, при этом Тучков был смертельно ранен… На вершине несколько памятников, из которых самый высокий, с двуглавым орлом, посвящён 1-й гренадерской дивизии генерала Строганова. А чуть в стороне – камень, воздвигнутый в 1911 году потомками героев Бородина. Он был первым из 32 памятников на Бородинском поле, наверное, поэтому такой скромный. И поставлен в память о Павловском гренадерском полке, который непосредственно и воевал здесь, на Утицком кургане.

Читаю надпись на камне. Удивило, что из командного состава полка в том сражении был убит только один человек – подпоручик Павел Бычинский. Смертельно ранены двое – поручик и прапорщик. То есть не сразу умерли, а от ран, которые при нынешней медицине, возможно, и залечили бы. А полковой командир, два капитана, два поручика и три подпоручика отмечены как раненые. Соотношение убитых и раненых – 1 к 10. Может, это потому, что командиры не дрались врукопашную, а руководили издалека? Но ниже сказано и о простых бойцах: «Выбыло из строя нижних чинов 312, из них убито 21». Соотношение убитых и раненых – 1 к 15. Для сравнения: в современных войнах такое соотношение составляет примерно 1 к 3. Во всяком случае, по официальным данным, таковы были наши потери на март 2022 года на Украине: 1351 убитых и 3800 раненых. Как видим, современное оружие убивает в пять раз «эффективнее».

И то правда: что у них там, в 1812-м, было? Штыки, сабли, дульнозарядные ружья, пушечные ядра. В основном калечили друг друга. И могли поэтически это описать:

Вам не видать таких сражений!..

Носились знамена, как тени,

В дыму огонь блестел

…

И ядрам пролетать мешала

Гора кровавых тел.

Да, нам сейчас это «не видать». Прилетит высокоточный эрэс, вспышка – и всё. И никакой «горы тел», в которой стонут, истекая кровью, люди – всех сразу намертво. Никакой лирики. Ни разу не встречал я, чтобы в новейшие времена кто-то поэтически описывал батальные сцены. Взять хотя бы бои в районе Утицкого кургана в октябре 1941-го – остались только лаконичные описания вроде: здесь «остановил продвижение эсэсовцев 12-й отдельный разведбат майора Н.А. Корепанова». Да ещё остались щербины от пуль и осколков на старых памятниках, в честь героев 1812 года.

Обходчик Андрей

Поклонившись на кургане памятникам и братской могиле воинов 32-й Краснознамённой стрелковой дивизии, погибших на Бородинском поле в 1941-м, спускаемся обратно к стоянке. Там сталкиваемся с вышедшим из леса парнем в камуфляже и с сумкой. Спрашиваем, много ли грибов собрал. Отвечает, что он тут по работе – обходчик газопровода.

– На кургане мне послышалось, что где-то из пушек стреляют, – говорю Андрею. – Это мне примерещилось – эхо Бородинского сражения – или вправду учения идут?

– Здесь стрельбище неподалёку, – отвечает. – Как началась мобилизация, артиллеристы постоянно тренируются. Вообще в округе много воинских частей и полигонов. Мой отец, военный пенсионер, до сих пор там работает.

– А вы в обходчики подались?

– Газовикам хорошо платят. А прежде экскурсоводом был, водил туристов по Бородину.

– Историей увлекаетесь?

– С детства артефакты разные собирал. У нас ведь и по сию поры копатели с металлоискателями шныряют, вот только что в лесу их видел. Что найдут – на барахолку или между собой обмениваются. Пуговицы, кокарды, фрагменты оружия. Лично я имперские монеты коллекционировал. В основном-то находятся артефакты Великой Отечественной. Мой дядька в Белоруссии живёт и постоянно натыкается на «железяки», которые потом на металлолом сдаёт. Сколько раз просил его: ты хоть фотки мне присылай, вдруг что-то интересное.

– А мы как раз в Белоруссию едем, – говорит Игорь. – Ваш род, получается, оттуда?

– Да, отец и мать из-под Витебска. На заброшенном хуторе остались два наших дома. В Белоруссии госпрограмма была – из неперспективных деревень людей переселять в крупные посёлки. Опустели хутора, но зато идёшь по посёлку – новенькие дома, газифицированные.

– Под мобилизацию не подпадаете?

– Придёт повестка – поеду, бегать не буду, как некоторые. У меня сосед дальнобойщик рассказывал. Отказники в Грузию ломанулись, машины свои на границе побросали – и вот ходят-бродят по Тбилиси: жильё снять дорого, продукты дорогие, деньги кончились – и мамаши потащили своих чад обратно. А на границе наши встречают: будьте любезны, вот вам повестки. И что смешно, многие, кто убежал, не подлежали мобилизации, а тут их и приметили. Вы-то сами как, военники с собой взяли?

– Не-ет, – переглядываемся с Игорем. – А зачем нам военные билеты?

– На границе с Белоруссией военные билеты проверяют и смотрят, подлежит ли человек мобилизации.

– А что, там посты установили? – удивляется Игорь. – Когда я последний раз границу Белоруссии и России проезжал – давненько, правда, – на обочине какой-то вагончик закрытый стоял, и всё.

– Сейчас на границе пробка. По двадцать машин пропускают, проверяют, некоторых в сторону отводят – для дальнейшего разбирательства.

– Белоруссия – это же не Грузия, а союзное государство, – говорю. – Какой смысл там от мобилизации прятаться?

– Батька что говорит? Вы приехали – мы вас пустим. Три недели побыли, погуляли, потом по закону должны регистрацию сделать. А после регистрации – вид на жительство и будьте любезны на трактор или комбайн либо просто на грядки в колхоз: у нас все работают… Умные вещи говорил по телевизору: мол, у нас пол-Белоруссии на стройках в России пашет, а вы работайте у нас. И что мне нравится – это не пустые слова. Лукашенко дал команду участковым ходить по дворам, присматриваться к машинам с российскими номерами и, если долго машина стоит, узнать, кто и зачем приехал. В Белоруссии сделать вид на жительство – два часа. Пришёл в сельсовет, там смотрят, судим или не судим, дают ИНН – и ты в колхозе. Получай временное жильё, вставай на очередь на «президентский коттедж». Как в Советском Союзе. Одно плохо – зарплаты маленькие. А тунеядцев или бегунов там не держат.

На всякий случай Игорь спросил Андрея, как там, на дорогах.

– Белорусская милиция взяток не берёт, лучше даже не пытаться.

Что ж, положимся на Бога. И на здравый смысл пограничников: даты рождения в паспорте и наши с Игорем седины, по идее, не требуют предъявления наших офицерских книжек. На старший комсостав – полковников и генералов, которых и в 60 лет могут призывать, – мы внешностью своей никак не тянем.

Прощаясь, Андрей достал из багажника и протянул нам пакет с яблоками:

– Похрумкайте, когда на границе в очереди стоять будете.

Старинное оружие

Уже вечерело, и мы поспешили в Бородинский музей. В музейных залах – старинное оружие, письменные документы, колёсный экипаж фельдмаршала Кутузова. Много современных находок, в основном это осколки пушечных ядер и нательные крестики. Есть и красочные панорамы битвы с фигурками солдат, и огромный стенд, на котором смоделировано Бородинское поле с окрестностями. Так и хочется на игрушечных холмах и в долах расставить солдатиков… Эх, сюда бы моего семилетнего сынишку! Вспомнилось, как в детстве с дружком своим расставлял на полу ряды солдатиков из подаренного игрового набора. Фигурки картонные, но зато их было много: пушкари с пушками, пехотинцы, кирасиры, драгуны, гусары… огромное войско!

Брожу меж экспонатами – и впрямь погружаюсь в детство. Вот пистолеты. Своей простотой они почти не отличаются от самопалов, что я когда-то мастерил: дульная трубка с отверстием для поджига да спусковой механизм. Мундиры висят – с узкими плечами, словно для подростков. От стирки сели? Или народ в ту пору мелкий был? У сабли ручка маленькая, на подростковую ладонь. А ружьё со штыком – непомерно длинное, на копьё похожее.

Разговорились со смотрительницей. Она рассказала, что в музее бывает много иностранцев, в основном все адекватные – как минимум фильм «Война и мир» смотрели, поэтому в «теме». Поспорили с ней, насколько Наполеон был великим человеком. Она – про Пушкина, который будто бы его великим считал, а Игорь – про французов, многие из которых Бонапарта недолюбливают: своими войнами «корсиканский людоед» (это французы сами его так называли) настолько Францию разорил, что та уже не смогла подняться до прежнего величия: «В Париже, в Пантеоне, экскурсовод, прежде чем подвести нас, туристов, к могиле Бонапарта, спрашивал, как мы относимся к его личности». А по мне, так это был падший человек, по гордости своей искушённый диаволом. Не зря же не только православные в России, но и католики с протестантами считали Бонапарта предтечей антихриста. В 1806 году Святейший Синод издал манифест, в котором Наполеон назван «неистовым врагом мира», который «в Египте приобщился гонителям Церкви Христовой», а во Франции «установил новый великий сангедрин еврейский». Почти одновременно, в 1808 году, в испанской Севилье вышел «Гражданский катехизис», в котором сказано о двух «естествах» в Наполеоне Бонапарте – «сатанинском и человеческом», а также о том, что великий полководец происходил «от ада и греха».

В 1809 году князь Волконский, вернувшись из Парижа, куда ездил по поручению Александра I, поведал, как император разрезал за десертом яблоко и, протянув половину его князю, сказал, что мир, подобно этому яблоку, должен принадлежать Франции и России. «Сначала он удовольствуется одной половиной яблока, а там придёт охота взять и другую», – заметил на это русский император.

В день своей коронации Бонапарт пожаловался: «Я пришёл в мир слишком поздно… Если бы я вздумал себя объявить сыном Бога Отца и назначить благодарственное богослужение по этому поводу, то не нашлось бы такой рыбной торговки в Париже, которая не освистала бы меня. Нет, в настоящее время народы слишком цивилизованны: нельзя ничего сделать!» Тем не менее, попыток подчинить себе папу Римского он не оставлял: «Я надеялся управлять папою, и тогда какое влияние, какой рычаг для власти над миром!» В 1811 году он обронил, обращаясь к одному из своих генералов: «Через три года я буду владыкой вселенной». А позже признался, что на пути к мировому господству стояло всего одно препятствие – Россия: «Мне надо было победить в Москве… Без этого пожара (Москвы) я бы достиг всего».

Напротив музея высится курган, где стояла батарея Раевского – ключевая точка Бородинского сражения. Там сейчас высокая стела, главный памятник нашим воинам Отечественной войны, и могила генерала Петра Ивановича Багратиона.

Главный памятник Бородинскому сражению

На стеле написано: «Отступили с честью, чтобы вернее победить».

Могила Багратиона

И тут же: «Вторгнулось в Россию 554 000 человек. Возвратилось 79 000». А далее перечислены страны, откуда новоявленный глава мирового правительства привёл войска на Русь: «Франция, Италия, Неаполь, Австрия, Бавария, Виртембергия, Саксония, Вестфалия, Пруссия, Голландия, Испания, Португалия, Польша, Швейцария, Германский союз. Всех 12 языков вывели в строй: пехоты 145 000 чел., конницы 40 000 чел., орудий 1 000». Смотрю, кто тут «лишний». Вроде Швейцария не воюет против нас на Украине. А кого не хватает? Англосаксов – США и Британии. Так что нынче «мировое правительство» выставило против нас не «двунадесять языков», а гораздо больше – 32 страны поставляют Украине оружие и посылают наёмников. Но конец будет тот же самый. И на этот раз, надеюсь, обойдёмся без «пожара Москвы».

(Продолжение следует)

Фото авторов

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска