Рубрика: Чтение
Сафьяновые сапожки
И вот как-то были у них в деревне посиделки. Туда все деревенские девушки сходились посидеть, поболтать. И Матрёна пошла. Местные парни как раз завернули. Решили они лучины потушить и в темноте подурачиться. Рядом с Мотей сел мой будущий дедушка – Василий Григорьевич Романов. Бабушка возьми и спроси у него басом, хоть сама была метр пятьдесят:
– Закурить есть?
– Есть, – отвечает дедушка и спичкой чиркает. Глядь, а перед ним девушка сидит. Он и спроси сходу: – Замуж за меня пойдёшь?
– Отчего не пойти, пойду, – отвечает Мотя.
Дань памяти
«В тишине подвала прозвучало негромкое: «Крещается раба Божья Галина…» Таинство прошло без помех. Священник покрестил всех 20 ребят и перед рассветом покинул подвал. Его путь лежал в лес – к партизанам. Утром распространилось печальное известие: на выходе из города отец Иван был задержан патрулём и тут же расстрелян. Местные жители похоронили его недалеко от того места. И до сих пор смотрят за могилой… Тогда, в январе 1943-го, трудно было предположить, что Галя, повзрослев…»
Камень благодати
«Что тебе привезти с Афона?» «Привези мне маленький камушек». «Какой камушек? Зачем?» «Я буду этот камушек класть в стакан с водой, а воду пить». Меня поразила сила веры Сергия! Я понял, что он уподобился святому Давиду Гареджийскому, посчитавшему себя недостойным входить в святой Иерусалим и взявшему лишь простой камень с дороги, в котором, как оказалось, была заключена вся святость Небесного Града. Впрочем, расскажу чуть подробнее…
Дочка
После чая Соня пошла одеваться. Она надела на себя мамины колготки-сеточку (в нерастянутом виде они были её размера), маленькое красное платьице, из которого девочка выросла, мамины бусы, сразу три нитки, на короткие волосы навязала три банта и накрасила губы маминой красной помадой (в советское время других цветов почти не было). В довершение Соня подушилась всеми мамиными духами. После этого она почувствовала себя принцессой.
Дед Павел
Чудно устроена память человека! Чем дальше ты уходишь годами в старость, тем яснее вспоминаются картины детства. Может быть, потому, что детство – это самая чистая пора человеческой жизни, самая искренняя и бескорыстная.
Мой дед по отцу Павел – человек самый обыкновенный, достойно проживший свою жизнь, отмерянную ему Богом. Оставил после себя богатое потомство из семерых детей и светлую память о себе – как о человеке простом, отзывчивом на помощь. Хотя он был участником войны и имел награды и ранения, солдатом я его не представлял – запомнился мне мирным крестьянином, добросовестно трудившимся в родной деревне всю свою жизнь.
Прп. Амвросия Оптинского (1891)
Мчч. Евлампия и Евлампии (303-311)
