(Продолжение. Начало в №№ 957, 958)

Батюшка-«холодильщик»

Из записок Игоря Иванова:

От Занюхчи до Сосновки 25 километров. С отцом Сергием Корельским мы уже сговорились – он нас ждёт, чтобы устроить на ночлег. Ещё не так поздно по городским меркам, десяти нет, но на улицах ни души. Где его искать? Вон вроде бы окно светится в магазинчике – может, там подскажут?

Подъезжаем. Заходим и… сталкиваемся с отцом Сергием. Он в рабочей спецовке, устанавливает видавший виды кондиционер – похоже, после ремонта. Так и есть. Батюшку из сосновского храма, отца Сергия Корельского, в Пинежском районе многие и знают-привечают, прежде всего, как мастера-холодильщика.

Отец Сергий за монтажом кондиционера

После приветствия и всех соответствующих слов он тут же нас просит о помощи – поддержать баллон с фреоном, а сам что-то привинчивает в кондиционере и одновременно погружает в хладогенные премудрости:

– На тех баллонах, которые у меня в машине лежат, написано, что это 32-й, или 600-й, или 410-й. А на том, что вы держите, нет надписи, потому что это 22-й. Он официально вообще-то запрещён к ввозу в Россию с 2013 года, однако купить его можно без проблем в Интернете, даже на Озоне. Но торговцы в Москве на нём не указывают марку, чтоб их за жабры не взяли…

История понятная и очень обыкновенная: об озонной дыре в далёкой Антарктиде законодатели позаботились, а о живущих в собственной стране людях – нет: старые-то кондиционеры никуда не делись – и как их обслуживать? Можно, конечно, купить заменитель 22-го фреона – но он дороже в 5 раз! А ведь именно старые кондиционеры как раз у тех, кто не может позволить себе траты на новые…

В общем, скоро мы стали уже отчасти подкованными в холодильном деле. Но тема для меня исчерпана не была: где ещё встретишь священника такой необычной специализации. Спрашиваю, когда ему пришла такая идея – стать мастером-холодильщиком.

– Это не моя идея, это Господь управил, – отвечает отец Сергий.

Начало ответа, конечно, заинтриговало, и дальше мы вытянули из него всю историю.

– Как-то у меня сломался холодильник и я стал искать, кто бы его починил. Нашёл мастера в райцентре Карпогорах – мою поломку он готов был исправить за 6 тысяч рублей. Машины тогда у меня не было, а надо отвезти холодильник туда, больше сотни километров, потом вывезти обратно. Но главное – ремонт без гарантии! По отзывам, у кого-то потом холодильники работали, у кого-то нет. И я решил починить сам: получится – хорошо, нет – в утиль этот холодильник сдам и куплю новый. И у меня получилось! Мой тесть, живущий в городе, который когда-то занимался холодильниками, отправил мне фреон, какие-то трубки, простецкое оборудование, по телефону объяснил, что да как.

– У вас же тут тогда телефона не было…

– Верно. Зато телефонная связь была в 40 км отсюда. Чтобы разговаривать с тестем, я установил антенну, направленную на Суру, установил стационарный телефон с симкой…

– Не представляю, что это за зверь доисторический такой… Впрочем, и ладно.

– В общем, холодильник я смог отремонтировать. Об этом узнали соседи – я отремонтировал и у них. А потом ещё и ещё. Поломки всё разные, а у меня есть такая черта: если за что-то возьмусь, то всё равно сделаю. Помню, вот здесь, в магазине у Никанорова, нужно было у холодильника компрессор поменять – я три дня с ним возился. Справился. Сейчас я могу сказать, что ремонтирую любые холодильники любой сложности поломок – напичканные электроникой, промышленные контейнеры в том числе. И так получилось, что несколько лет назад я стал единственным мастером в районе, который ремонтирует холодильники. Это был ужас! Я готов был пару дней в неделю заниматься холодильниками, но когда ни днём ни ночью покоя не стало… Приходит бабушка, умоляет: «Ну сделай холодильник». Я говорю: «Некогда». – «Сынок, сделай! Худо без холодильника, молоко киснет». Говорю: «Могу прийти только ночью». – «Сделай ночью».

– А раньше как-то жили и без холодильников. Но ледников, как в старину, ни у кого, наверно, уже нет, – замечает Михаил насчёт зависимости от электричества и бытовой техники и в самых отдалённых деревнях. – Ныне холодильник в доме стал как божок.

– Именно! Открываем его по 50 раз на дню и каждый раз кланяемся, – смеётся отец Сергий. – Помню, как-то я всё не мог вырваться отремонтировать холодильники в одном магазине. Когда директор меня наконец увидела, подняла руки и выдохнула: «Отец Сергий! Мы вас как Бога ждали!» А одна женщина из Городецка так и сказала: «Я ждала-ждала вас – как Бога, а потом подумала, что холодильник ведь для нас и есть бог!»

– …А потом приходит апостол в лице священника-холодильщика и исцеляет! – поддерживаю шутку.

– Один человек, которому я рассказал всё это, согласился: «Да, в этом что-то есть: я когда ночью встаю, чтобы съесть что-то, в темноте подхожу к нему, открываю – а оттуда свет…»

Так за разговорчиками установка кондиционера была завершена, и мы вместе отправляемся на квартиру прихожанки Александры Бурачкиной, где нам предстоит переночевать.

Но сюжет с подработкой священника хоть холодильщиком, хоть кем угодно для меня не закрыт – важная тема! Ведь так и живут православные пастыри в других странах: в будни идут на основную работу зарабатывать на хлеб насущный, а по выходным совершают богослужения в храме. Что тут основное? Как выстроить приоритеты?

Пока Александра готовит всем нам ужин, батюшка продолжает:

– Первые два года я здесь ремонтировал бесплатно. Потом стали обращаться из других населённых пунктов. А за время священства я отвык ценники выставлять, ведь когда обычно спрашивают, сколько дать за требу, я отвечаю: сколько дадите. А давали за ремонт столько, что этим не покрыть расходы на дорогу и запчасти. Торговаться же не будешь… По молодости я на автокране работал, так там всё просто: есть прайс – и всё. А тут…

– Знаю-знаю, как это тягостно! – поддерживаю батюшку. – Спросят, бывает, какая цена газеты, и мнёшься: вроде как христианское дело делаешь, неловко деньги брать. А если просят скидку, я вообще в панику ударяюсь, готов бесплатно отдать: видать, серьёзные проблемы у человека, если даже так мало не может заплатить…

– А я понял: надо или отказываться ездить по другим населённым пунктам, или устанавливать тариф. Взял благословение у благочинного, сделал тариф ниже, чем в городе, и стал работать. Для понимания: тот ремонт без гарантии, за который у меня мастер просил шесть тысяч, я делаю за три с половиной и даю гарантию на полгода.

– И, как я понимаю, сами выезжаете к людям ремонтировать… Это у вас теперь и есть единственный источник дохода в семье?

– Не только. У меня есть куры, дрова заготовляю. Что-то с храма достаётся. Но этот заработок играет очень существенную роль.

– А если холодильник входит в конфликт со службой в храме?

– Конечно, приоритет службе. Вот завтра, например, у меня полно заявок на ремонт, но я поеду на литургию.

Храм иконы Знамения Божией Матери в Сосновке

– А как местные к этому относятся? Не пытались вас уличить в стяжательстве?

– Наоборот. Во-первых, некому больше чинить – люди просят и уговаривают. Это же не коммерция, не спекуляция, а услуги – всё на виду у людей, всё своими руками. Во-вторых, у многих же такое представление, что попы ничего не делают: оденут фелонь и ходят-филонят (смеётся), дурят народ. А тут соглашаются: хоть какой-то от него толк, хоть на что-то сгодился.

У меня ролик на канале есть… Друг приехал в гости, он работает в правоохранительных органах, а первое образование у него как раз холодильщик – ходил в море на рыболовецких судах-рефрижераторах. Очень ревностный христианин. Он меня спрашивает: «Ты когда холодильники ремонтируешь, проповедуешь?» «Нет», – отвечаю. «Как так, такая площадка для проповеди!» Как-то раз меня пригласили ремонтировать холодильник в Суру. «Вот сейчас поедем, и давай я буду ремонтировать, а ты проповедуй», – предлагаю другу. Приезжаем на заказ, мужчина предпенсионного возраста встречает, потрясённый: новый холодильник – и сломался! Я уже ремонтирую, а он мне всё рассказывает про драматическую поломку холодильника сразу после окончания гарантийного срока. Мой друг улучил момент и начал о Христе, о спасении, о Царствии Небесном – такую пламенную речь сказал! И смотрит: должна же быть какая-то ответная реакция. А дядечка и говорит ему: «И вот я его и этак, и в розетку-то включаю, а он не работает!»

Когда человек живёт другими категориями, чего ты ему скажешь? Некоторые вообще не знают, как ко мне, священнику, обратиться со своим сломанным холодильником.

Электричество по расписанию

Конечно же, подработка мастером не единственное, что мы узнали из биографии отца Сергия. Православным здесь он больше известен как блогер, постоянно записывающий ролики. За час до нашего приезда в Сосновку у него при ремонте кондиционера в магазине Никанорова образовалась пауза: хозяин уехал куда-то за инструментом. И за несколько минут он успел записать три коротких видеофрагмента, смонтировать их прямо в телефоне и выложить в сеть…

Перед тем как принять сан, работал на башенном кране в порту Архангельска.

– А когда я понял, что нужно будет содержать семью, за полгода до свадьбы устроился работать на автокран грузоподъёмностью 40 тонн.

– Мощная техника… А когда поняли, что надо жениться?

– Когда мне было 23. История была такая. Встретив свою единственную и неповторимую, стал за ней ухаживать по-джентельменски, как мог. Через полгода сделал предложение. Она отказала, потому что хотела поступить в монастырь. Я продолжал ухаживать. Она мне не только запретила видеться, но и звонить, даже эсэмэски посылать. Но всё равно продолжал появляться в её жизни: то цветы на день рождения пришлю, то ещё как-то. И через полгода она согласилась. На следующий день мы три часа гуляли по набережной, тогда же назначили свадьбу – через два года, когда она окончит учёбу на филолога.

– То есть вместо монастыря она согласилась на роль матушки? И вы решили стать батюшкой?

– Сам я с 17 лет в храм хожу, с 18-ти Евангелие стал читать, в 19 лет сознательно крестился. А решение стать священником было для меня очень трудным. Я три года отказывался от рукоположения, всячески убегал от этого. А в тот день, когда всё-таки склонил свою выю, мне сказали, что направят в Сосновку.

– Самый отдалённый приход епархии…

– Не самый отдалённый – дальше от епархиального центра расположен Устьянский, однако там асфальт и рядом город Вельск. Но наш приход можно назвать самым труднодоступным: несколько переправ через реки, нет асфальта… В 2013 году я приехал сюда. А теперь моему старшему сыну уже 16 лет.

– Не страшно было сюда ехать? В то время ведь тут и электричество от дизель-генератора было по расписанию, и связи никакой…

– Да, мобильная связь отсутствовала, для прихода я просил установить стационарной телефон, но на очереди были впереди ещё ветераны… На фоне очень тяжёлого принятия решения о священстве мне было уже, в общем-то, всё равно, куда ехать.

– Судя по фамилии – Корельский – вы же помор? – уточняет Михаил. – Возле Архангельска есть знаменитый Музей деревянного зодчества…

– Там есть три деревни – Малые, Большие и просто Корелы. Вот мой род из «просто» Корел. Там наш дом сохранился. На памятнике погибшим в ВОВ там только две фамилии: четырнадцать Корельских и семь Меньшиковых. Прадедушка и дедушка ещё на вёслах ходили в море на карбасе, а меня отец на море с 6 лет брал уже на моторной лодке. Взморье. Язь, лещ, окунь. Я даже сам сети плёл – дедушка научил. Но занудное это дело, не моё.

– Ну а если бы там, на родине, послужить священником?

Отец Сергий Корельский

– Мне после рукоположения несколько раз предлагали в Архангельск перебраться, даже уговаривали. Но когда спросил, кто поедет на моё место в Сосновку, мне честно сказали: никто. Ну я и ответил, что если это зависит от моего выбора, то лучше останусь здесь.

В жизни тут есть свои плюсы, но есть и минусы: далеко от города, нет общественного транспорта и инфраструктуры, нет газа… Для развития детей нет кружков… Когда я сюда ехал, то понимал, что приход меня не сможет содержать, нужно здесь будет зарабатывать на жизнь своими руками. Тогда я думал, что это будет лес: дров заготовил, продал, заработал, есть на что семью прокормить. Но я так ни разу и не продал дрова. Хотя привозил, но во славу Божию они расходились. Заготовлял для себя и храма.

– А плюсы? – не выдерживает Михаил.

– Плюсами надо уметь пользоваться. Несомненный плюс – это чистый воздух и вода, много натурпродуктов. Но это же есть в населённых пунктах и ближе к городу…

Я понимаю прекрасно, что через 20-25 лет здесь никого не будет. Вот проезжали вы мимо деревни Кучкас – как населённый пункт она ликвидирована, там уже никто не живёт. Хотя дома стоят, летом дачники приезжают. Здесь тоже будет Кучкас. Потому что каждый год население сокращается на пять процентов: в 1990-м здесь было три тысячи, в 2000-м полторы, а когда я сюда приехал – уже 750 человек. И нет никаких предвестников того, чтобы тенденция изменилась. Понятно, что люди ищут, где им легче жить, где инфраструктура развита, где медицина и культура в шаговой доступности, где цены на яблоки не 200 рублей, как здесь, а 70. Цена на дизтопливо выше 70 рублей. У горожан-пенсионеров, когда они приезжают сюда летом, от наших цен глаза на лоб лезут.

– Спустя более чем десяток лет здесь нет ощущения, что вы созданы были для большего, чем служение на отдалённом сельском приходе?

– Для меня главная задача – это моё спасение. Это не зависит от того, где ты находишься, можно развиваться как личность и в пещере или в пустыне. Не нужно для этого ехать в Иерусалим или в Москву – там, возможно, для спасения будут гораздо худшие условия. Руководить даже в церкви – значит брать ответственность за других людей. Вот почему я работал на автокране один. А когда твой внутренний мир более свободен от мирской суеты, переживаний и разрешения социальных вопросов, остаётся пространство для духовной жизни.

– То есть, условно, «низовая» работа более благоприятна для спасения?

– Да. Серафим Роуз, чтобы заниматься богомыслием, нарочно не занимался наукой, хотя его приглашали, а пошёл работать посудомойщиком.

Храм или человек?

Ужинаем, а если точнее – полуночничаем, потому что уже скоро наступят новые сутки. Отец Сергий нахваливает хозяйку: «Наш регент, у неё лучший хор на всей Пинеге. Нет, это не моя заслуга, хор ещё до меня сложился. Мне-то медведь на ухо наступил, а приезжал сюда отец Илья из Серпухова, учил. Одни сеяли – я пожинаю».

Так наш разговор переходит на дела приходские. В Сосновский приход входят деревни Сульца, Нюхча, которую мы проезжали, и Кулосега. Но если попытаться найти официальную информацию в сети, то не получится. Приход не зарегистрирован.

– Не вижу в этом смысла, – поясняет отец Сергий. – Поначалу у нас здесь всё создавалось как подворье монастыря, надо было все документы через Москву оформлять. Но дело там застопорилось, и теперь я вижу в этом Промысл Божий. Для чего нам юридическая регистрация? Чтобы «нулёвки» для статистики заполнять и тратить деньги на это? Чтобы в епархии ещё один приход в отчётах появился? Если бы были перспективы… Но ведь даже если здесь никого не останется, приход как юридическое лицо закрыть в епархии не дадут – чтоб не было отрицательной статистики. Потому что это будет пятно на биографии архиерея – что при нём закрывали приходы. Я слышал, как прежний митрополит Даниил говорил кому-то: ладно, закройте приход, но тогда откройте другой. Так что и тут обяжут кого-нибудь вести бухгалтерию. Я осознаю, что здесь я первый и последний священник, после меня никого не будет. Что из этого следует? Что по своей воле отсюда не уеду, буду служить сколько хватит сил.

– Но вы же восстанавливаете храм в Нюхче – мы это видели, когда там проезжали. И здесь храм действует… Зачем – с таким пониманием перспективы? Как это возможно с мыслью, что ничего не останется от прихода?

– Смотря что считать перспективой. Да, население сокращается. Можно ничего не делать, сидеть и ждать, когда старость наступит. Но зачем Иоанн Кронштадтский строил Успенский собор в Суре, когда он простоял сто лет без дела? Или вот в Веркольском монастыре построили гигантский собор, который в советское время использовали под тракторный гараж. У нас ведь главная перспектива – Царство Небесное. Как говорил Иоанн Златоуст, даже если в храме совершилась всего одна литургия, строительство этого храма уже было оправдано. И если он даже безмолвно стоит, он свидетельствует о Боге, производит действие на душу человека к спасению. Кто-то пройдёт мимо – и это никак его не коснётся, а кто-то посмотрит на крест с куполом – и это коснётся его сердца, он подумает: вот здесь мои предки жили, в этом храме они молились… Наши ресурсы – время, силы, деньги – мы всё равно на что-то тратим. Почему не потратить на это? Свечу ты поставил, материальные затраты произвёл – она сгорела, и её нет. А храм будет стоять.

– Но, может быть, вкладывать в людей напрямую, а не через храм: в воспитание, в образование, в привитие навыков общинной жизни. Чтобы не повторилось то, что уже было здесь – когда возводили храмы на деньги крестьян, а потом они сами же приходили разорять эти храмы.

– В нашем случае речь идёт не о золотых куполах, мы говорим о каких-то минимальных работах. Я понимаю, что у меня нет потенциала возродить храм целиком, потому что там колоссальные восстановительные работы нужны. Я решил, что в Нюхче мы даже алтарь не будем восстанавливать. Прямо в храмовой части будем ставить престол для совершения Божественной литургии. Как мы служим сейчас в неотапливаемой часовне в Нюхче? – ставим престол, он же жертвенник, к стенке, и всё.

Но, безусловно, надо заниматься людьми, это должно быть приоритетом. Есть перегиб у нас, что золотятся купола. Эти примеры всюду, и они обусловлены не христианскими мотивами. Потому что… потому что потому! – батюшка смеётся.

Смеёмся и мы.

– …потому что новые храмы – это новые взносы, – всё-таки решается он завершить мысль.

– И как вы работаете тут с людьми?

– Поначалу было, что я сам назначал службы, навязывался с беседами. Приходишь в школу, а они смотрят на тебя и думают: «Уж скорей бы свалил». Или приезжаешь на приход и видишь: людям тяжело, у них свои дела, а я их просто отвлекаю. Может, это не совсем правильно, но сейчас я поступаю так: еду туда, куда меня зовут, где я нужен, где готовы к приезду печку натопить – когда для них это праздник.

В том, что учителя здесь у нас далеки от храма, виноват я сам. Приехав сюда, я начал рьяно проповедовать, и в моих речах, наверно, звучали нотки осуждения – не конкретных учителей, а в целом учительского сообщества. На самом деле школа тут некий центр. На образование тратится 80 процентов бюджета, но на выходе что мы получаем? Государство спускает планы по патриотическому воспитанию, и на местах для галочки проводят мероприятия. Но что в них патриотического и воспитательного – непонятно. Например, «Битва хоров». Каждый класс готовит какую-то песню и с ней выступает. А по факту мероприятие оказывается антивоспитательным: жюри отдаёт первые места непотребным песням. Говорю завучу: «Вы послушайте, о чём в этой песне поётся!» Но вижу, что на меня смотрят как на зануду – поют дети и пусть себе поют.

Среди людей

– Как вас народ принял поначалу? Ведь обычно в деревнях отношение к чужакам насторожённое.

– Прихожане отлично приняли, а народ в целом немножко насторожённо сначала.

– Каковы особенности здешнего народа? – спрашивает Михаил.

– Народ тут более законсервирован, потому что здесь не было тогда тех тлетворных, разлагающих процессов, которые несут цивилизация и СМИ. Сравнительно недавно ведь здесь показывал всего один канал телевидения. Народ более простой, открытый, отзывчивый.

– А если сравнить с беломорчанами?

– Я вспоминаю свою деревню Корелы рядом с городом – тут люди более доброжелательны и искренни. Трудолюбие, отзывчивость передавались из поколения в поколение. Люди более светлые. Конечно, наше время причёсывает всех под одну гребёнку.

– Можно ли сказать, что местный писатель-деревенщик Фёдор Абрамов отразил в своём творчестве какие-то коренные черты здешнего жителя? Или он описал человека только советской эпохи?

– Советская эпоха начиналась ведь не с чистого листа. Все представления о нравственности были из Евангелия взяты. И огромное влияние на формирование личности писателя оказала русская культура.

– Но многое в русском человеке советская власть поломала… Коммунистов тут ностальгически любят?

– Да, многие любят. Люди помнят золотой век коммунистов, 80-е, когда здесь всё развивалось, население прирастало, колхоз работал, зарплату платили, куда-то можно было даже и съездить в отпуск. Они не помнят времена, когда колхозникам не давали паспорта и они работали за трудодни. Но как у нас бабушки-прихожанки говорят: мы сейчас живём так, как никогда раньше не жили – раньше и в праздник не могли себе позволить то, что сейчас у нас на столе ежедневно. Если вдвоём бабушка с дедушкой живут, они могут считать себя обеспеченными, даже внукам деньги отсылают. Труднее прожить на минималку одиночке – главным образом из-за того, что надо закупать дрова. Если заготовляет самостоятельно – картина другая.

– В таком окружении, получается, вы как сыр в масле…

– Я хорошо понимаю, что если, допустим, подключится некая пиар-машина и про меня станут говорить, что я такой плохой-плохой, многие поверят – те, кто нейтрально прежде ко мне относился, или даже те, кто с симпатией.

– Как такое может быть на селе?

– Ну, например, тут трижды ходил слух, что я занимаюсь прелюбодеянием. Один раз он достиг таких масштабов, что обсуждали меня в районе везде: на лавочках, в школах, в администрации. И всё обрастало детальными подробностями: сначала говорили, что батюшку застукали, потом – что застукали в храме, потом – что это произошло сразу после богослужения, мол, все разошлись, а одна женщина что-то забыла, вернулась и… застукала меня. Потом стали говорить, что тёща моя жаловалась в епархию по случаю такого моего поведения. А то, что она в Новодвинске живёт и ни сном ни духом, – кого это волновало? Главное – даже никакого повода не давал, но появилась молодая прихожанка, и кому-то показалось, что я к ней какую-то симпатию проявил.

– И как вы на всё это реагировали?

– Моё сердце это как-то не трогало…

– Броня, что ли, какая-то, пламенный мотор вместо сердца?

– Главное – какие у тебя отношения с Богом, а не то, что про тебя говорят. Ещё когда я ходил в храм в Архангельске, узнал, какие слухи там распускали про священников. У меня это тогда вызывало улыбку. Здесь меня печалило, когда кто-нибудь из друзей приходил и говорил вполголоса: «Отец, ты знаешь, что про тебя говорят?!» То есть что вообще обращали на это внимание. Я успокаивал их: «Ещё не то скажут!»

– А ваша матушка как восприняла?

– Она понимала, что это бред. Длилось где-то полтора года, при этом мне в лицо ведь никто ничего не говорил. Потом рассосалось. Точно так же можно запустить и фейк про Церковь – вот она такая-сякая. И Церковь в глазах народа, общественных структур потеряет авторитет. По телевизору расскажут про попов-мракобесов, которые деньги лопатой гребут, ездят на «Мерседесах», правду перемешают с ложью, вспомнят про 1917 год – и вот общественное настроение поменялось. Убедить людей вообще несложно…

«Да, – мысленно согласился я, – человечество – это тесто, из которого можно слепить что угодно…» Однако мы неприлично засиделись. Александра, наверно, спать уже хочет. Но ещё одну тему мы не могли не поднять – о недавней поездке отца Сергия в Африку.

Командировка в Африку

– Поехать в Африку мне предложил отец Георгий Максимов, с которым мы едва были знакомы. Когда мне предложили поездку в Европу в 2019 году, я с ним консультировался насчёт правил общения с католическим духовенством. Ну а тут он, наверно, обо мне вспомнил, предложил. Я говорю: если меня благословят и отпустят, тогда да. Позвонил благочинному. Он отказал. Надо ведь решать вопрос с заменой, да вдруг что-то там случится, заболеешь, да зачем… Но отец Георгий, как оказалось, запустил по официальным каналам бумагу с запросом. Я ездил по деревням, где связи не было, возвращаюсь, смотрю сообщения: звонки из Москвы, письма из епархии, от благочинного – надо срочно собираться в Африку! Оказалось, что теперь я уже должен был ехать, отказаться не мог. И вот сделали мне прививку от жёлтой лихорадки, собрался я в Мали. Но в том году поездка сорвалась – рейс эфиопской авиакомпании с пересадкой в Аддис-Абебе отменили. А в этом году всё получилось, я отправился в Бурунди – самую бедную страну в мире.

– Что запомнилось из поездки? – интересуется Михаил.

– Я хотел посмотреть крокодилов, которых ни разу не видел в жизни, но не увидел. Зато видел бегемотов на берегу озера Танганьика. Перед моим приездом было наводнение, и бегемот ходил прямо по улицам бывшей столицы Бужумбура.

– Опасный зверь, говорят.

– Да, ежегодно несколько тысяч человек погибает в Африке от встреч с ним.

Я потом из журналистского любопытства узнал, что в стране живёт самый большой в мире столетний крокодил Густав. Он людоед, три сотни человек стали его жертвами. И бегемоты входят в его рацион. Выловить его из реки Рузизи не могут много лет.

– «Не ходите, дети, в Африку гулять!» – вас предупреждали?

– Конечно! Но вообще страна настолько бедная, что 87 процентов населения страдает от недоедания, люди умирают с голоду – в среднем по 20 человек в день. Я ездил в детский дом, куда собирали детей буквально со свалки. Женщины рожают прямо на улице. Один врач на 35 тысяч населения, очень многие никогда не видели медиков в глаза. Только 15 процентов населения пользуются электроэнергией. Несмотря на всё это, население Бурунди в этом веке увеличилось более чем в два раза, с 7 до 14 миллионов. Плотность примерно 500 человек на квадратный километр.

– Да, тесно, даже в перенаселённой Индии 320… Жуткая картина. А ведь на карте такая крошечная страна! Думаете, это какой-то особый промысл об Африке, что у них такими темпами растёт население?

– Я думаю, дело в том, что у них нет электричества и им ещё не показали «Санта-Барбару». Покажут, и тогда ситуация в корне поменяется, – улыбается отец Сергий. – Но вообще-то я в этот раз ехал туда на Пасху: нужно строить храм, под который уже выделена земля в столице, создавать русскую общину. Служил в посольстве, в клубе, где поставил стол. Думаю, что эти пять дней не прошли бесследно. Но вообще задачу ставят такую – ехать туда на длительный срок.

Фото на память из детского дома в Бурунди. Фото со страницы о. Сергия «ВКонтакте»

– И как вы, готовы?

– Потенциал в себе вижу, миссионерский позыв у меня есть – послужить во благо Церкви и во славу Божию безо всякой выгоды. Я понимаю, что мне там было бы гораздо сложнее, чем здесь, и матушка у меня категорически против – боится всяких болезней. Хотя двое детей поехали бы.

– То есть у вас уже есть какие-то в голове миссионерские идеи, заготовки, как можно просвещать негров?

– Продолжил бы строить общину с теми, с кем уже общался. Занялся бы возведением храма. При необходимости я мог бы на кране работать на строительстве. Сходил бы к православным грекам, контакт установил. Параллельно с катехизацией я бы открыл школу по ремонту холодильников и православных ребят научил бы ремонтировать холодильники. Ведь в 500-тысячном городе нет мастеров! Даже за год можно успеть научить, а ремонт холодильников и кондиционеров там статусная работа, с холодильщиком все хотят дружить, предприниматели в том числе…

…Кажется, уже обо всём расспросили, но провожаем отца Сергия к машине, а вопросы всё ещё сыплются из нас. А батюшку сегодня ещё баня ждёт-остывает, да и машину бы подремонтировать перед завтрашней поездкой…

(Продолжение следует)

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска