В 1249 году шведы захватили земли финского племени емь и вышли на границы Карелии. С тех самых пор емь – самое большое финское племя, занимавшее срединную часть страны, – в летописях не упоминалось. Конечно, полностью его истребить не могли. Просто те, кто уцелел, слились с соседями, сумью, которые и дали имя своей стране – Суоми. Мы начали с этого события, потому что случилось оно 775 лет назад. Печальная дата, которая разделила для карелов их историю на мирные времена и бесконечную, полную страданий борьбу со шведской экспансией.

Зоны расселения финно-угорских племён в X веке (ru.wikipedia.org)

В ПРЕДДВЕРИИ ВСЕХ ВОЙН

Жили-были когда-то рядом три больших родственных племени, скорее даже народа. Одно исчезло, второе не по своей воле приняло сначала католичество, потом лютеранство, а третье стало православным. Как всё это происходило?

Первоначально на финно-карельские территории претендовали новгородцы, которых, конечно, тоже не стоит идеализировать. Им нужна была дань, потом – союзники. При этом русские не создавали своих администраций, не строили крепостей, за исключением Корелы. Вообще никак не вмешивались в чужую жизнь. Генрих Латвийский в своей «Хронике Ливонии» с долей презрения писал: «Русские короли, покоряя оружием какой-либо народ, обыкновенно заботятся не об обращении его в христианскую веру, а о покорности в смысле уплаты податей и денег».

То, о чём немецкий летописец пишет с осуждением: «заботятся не об обращении его в христианскую веру», на самом деле говорит о том, что новгородцы никого не крестили насильно, не лезли во внутреннюю жизнь «покорённых оружием». Добавим: не считали другие народы грязью под ногами – в 1219 году новгородским тысяцким был избран Семён Емин из племени емь. А ведь даже вообразить невозможно финна, латыша или эстонца, сумевшего стать шведским или немецким полковником!

Больше всего новгородцы сблизились с карелами. Те постепенно крестились – по своей воле. Между их селениями появлялись время от времени славянские деревни, на Новгород была завязана большая часть торговли. Да и русские князья не только собирали дань, но и обеспечивали защиту – совсем не лишнюю в те времена. Хотя карелы и сами были не промах. В «Деяниях данов» VII века рассказывается про конунга Ивара Широкие Объятия, который отправился грабить жителей Кирьялаботнара (Карельских заливов), где был убит рассерженным населением.

Древние карелы. Рыбная ловля. Использован рисунок с сайта kalevala-welt.ru

А вот емь, бывало, с русскими ссорились, как это было в 1191 году, когда «ходиша Новгородцы с Карелою на Емь, и воеваша землю их, и пожгоша, и скот изсекоша». Но случались такие походы нечасто, и жертв было немного – палку русские старались не перегибать. Да и дань брали мехами, которые емь ценила невысоко.

Тем, кому может показаться, что русских мы выгораживаем, а относительно шведов сгущаем краски, приведём официальное мнение финской исторической науки, которую трудно заподозрить в русофилии: «Православный Новгород был более умерен в применении насилия».

Всё познаётся в сравнении, а примеров та эпоха даёт сколько угодно. Монголы, например, дань брали тоже необременительную, но перед тем вырезали львиную долю населения многих русских княжеств. Ещё хуже были немцы, которые иногда порабощали, а порой и уничтожали под корень целые народы, как это было с пруссами. Немецкий священник Гельмольд, автор «Славянской хроники», писал про них, мол, жаль – некрещёные, но в остальном народ весьма добрый и человеколюбивый: «Они спешат навстречу тем, кто подвергается опасности в море или преследованиям со стороны морских разбойников, и приходят им на помощь». «Золото, серебро, меха ни во что не ставят», – рассказывал Гельмольд, укоряя немцев-христиан, которые были таковыми больше по имени. А потом пруссы просто исчезли.

Так же, как и немцы, вели себя шведы, которые отправились в первый крестовый поход против еми раньше, чем успели окрестить всех своих соплеменников.

ВТОРЖЕНИЕ

В 1150-е годы шведский король Эрик IX Святой и епископ-англичанин Генрих Упсальский решили взяться за крещение финских племён. На берег армия высадилась в районе будущего города Або, построенного шведами, – ныне это Турку.

В российской исторической науке часто говорится, что крестовый поход был благословлён Папой Римским, но ни документальных, ни каких-либо других подтверждений этого нет. Скорее всего, это была местная инициатива. Финнам, согласно «Сказанию о короле Эрике», «сначала предложили веру Христову и мирную жизнь», то есть подчиниться добровольно. Но они отказались. Тогда королю пришлось «решительно идти в атаку, чтобы отомстить за кровь христиан» – шведов, погибших в приграничных стычках. Финны потерпели поражение, сообщает летописец, после чего тех, кто остался в живых, собрали в одном месте и крестили. Остальных убили.

Шведы с тех пор короля Эрика боготворили. Хотя Католическая Церковь его так и не канонизировала, у себя на родине он был объявлен святым. Как обосновывало это «Сказание…», король был необычайно решителен, когда дело доходило до борьбы с желаниями плоти. Например, чувствуя влечение к жене, он прыгал в ванну с холодной водой и оставался там, чтобы преодолеть его. Вторая причина для почитания – он был, как считали шведы, добрым человеком: всякий раз, когда убивал язычника, садился и плакал. Третий повод – массовое крещение финнов, которым монарх великодушно предложил выбор между покорностью и смертью. Четвёртый – якобы мученическая смерть, а на самом деле гибель в пьяной драке во время его визита в Рим. Об этом говорится в письме одного из пап, правда без упоминания имени короля. Так это или нет, но изрубили Эрика собственные подданные по причинам, не имевшим никакого отношения к его религиозности.

Епископ же Генрих, помогавший королю обращать финнов, остался в Финляндии, где вскоре также был убит, как впоследствии и сменявшие его епископы. Генриха зарезал землепашец Лалли, которому «злая жена Кертту солгала», что епископ с помощниками её изнасиловали, а кроме того, забрали еду, не заплатив. Услышав это, Лалли впал в ярость. Схватив оружие, он надел лыжи, догнал незваных гостей на льду озера и зарезал епископа. Совершенно непонятно, зачем Кертту понадобилось врать и почему Лалли ей поверил. Не сказала ли жена правду? Понадобилось много времени, чтобы убедить финнов в том, что Генрих святой.

Убийство епископа Хенрика. Изображение 1854 года

В истории завоевания Финляндии шведами одно несомненно. Оно началось с безжалостной резни недалеко от берега Балтийского моря, во время которой выжили лишь те, кто согласился креститься.

ВМЕСТЕ С РУССКИМИ

Захватчики, продвигаясь, строили укрепления, создавали феоды, порабощая, прежде всего, племя сумь (суоми), ломая основы его жизни. Новгородцам и карелам эта ситуация не нравилась – они понимали, что скоро доберутся до них, и время от времени пытались противодействовать.

Так случилось, например, в 1178 году, когда карелы атаковали шведские владения в Суоми и убили епископа Рудольфа. В 1187 году русско-карельский флот напал уже на Швецию, взяв штурмом его хорошо укреплённую столицу – Сигтуну. Город сожгли, после чего он так и не возродился – его место занял Стокгольм. В 1198 году новгородцы ударили снова, взяв Або. Гарнизоны ещё нескольких шведских крепостей были частью перебиты, частью разбежались.

При этом емь, которые были данниками Новгорода, шведы поначалу не трогали, надеясь натравить их на карелов и русских. Особенно преуспел в этом в 20-е годы тринадцатого столетия католический епископ Томас, подговоривший старейшин емь напасть на русских.

Но вскоре шведы взялись уже и за емь, которые в ответ начали изгонять и калечить миссионеров. Среди других сбежал и епископ Томас. Вину за это Папа Григорий IX возложил на новгородцев, называя их «врагами креста», из-за которых тавасты (так латиняне называли финнов) «снова обращены к старому безверию». Крещёных детей, по словам Папы, емь заставляют «до потери сознания кружиться вокруг деревьев, одних священников ослепляют, у других жестоким способом перебивают руки и прочие члены». То есть когда католики натравливали емь на Русь, это было правомерно, а когда новгородцы чем-то помогли своим данникам – возможно, передали какое-то оружие, то сразу были записаны в нехристи. Именно тогда Папа благословил нападение на Новгород, завершившееся Невской битвой, где молодой князь Александр Ярославич наголову разгромил шведов.

Это привело ко второму крестовому походу – теперь уже против еми. Снова началась резня, и к 1250 году с емью, как организованной силой, было почти покончено. Правда, поход Александра Невского в финские земли в 1256 году вызвал восстание местного населения, поддержавшего русских. Папа Александр IV горько жаловался тогда, что новгородцы «многих, возрождённых благодатью священного источника, привлекли, к несчастью, на свою сторону» и «бесчеловечно убили многих из верноподданных короля». Для того чтобы закрепиться в Суоми, требовалось строить укрепления, держать в них гарнизоны, но у русских на это не было ни сил, ни желания. Но поход святого Александра не был напрасным, задержав шведов лет на сорок. Лишь после этого, собравшись с силами и духом, они решили взяться за православных карелов.

«ДОЛГО БУДЕТ КАРЕЛИЯ СНИТЬСЯ…»

Место, где вырос Выборг, не было безлюдно – там проводились карельские ярмарки. Часть этого края сейчас под финнами, часть – в Ленинградской области, остальное вошло в состав Республики Карелия. Многовековая жесточайшая борьба со шведами не прошла даром, сильно подорвав карельский народ. Один исход из-под власти иноверцев следовал за другим, так что сотни тысяч потомков карелов живут сейчас за пределами родной земли. Особенно много их в Тверской области, где карелы смогли сохранить родной язык и даже издают свою газету. Судя по диалекту, большая их часть – выходцы с Восточного Приладожья, центром которого является Олонец.

Карелы, словно предвидя будущее, стали смертельными врагами для католиков практически с самого начала экспансии тех в финские земли. Православие проникало туда с IX века, а в 1227 году карелы сделали окончательный выбор: «Того же лета князь Ярослав Всеволодович, послав, крести множество корел, мало не все люди». Попытки истолковать это крещение как насильственное разбиваются о полное отсутствие доказательств, так что наиболее близка к реальности версия финского историка Хейкки Киркинена, писавшего: «Важно отметить, что это был не крестовый поход, а решительно проведённая миссионерская работа».

Верные союзники русских, не склонных к насильственному навязыванию православия, карелы сами пришли к выводу, что вера – тоже оружие, окончательно вступив с русскими в боевое и духовное братство. Все последующие события – твёрдое стояние карелов в православной вере – доказывают, что они приняли её осознанно и добровольно.

Первый поход против них шведы предприняли в 1293 году, захватив три погоста и основав Выборг. Это именно карельская, а не финская земля, как некоторые считают. В ответ на строительство Выборга Тверской князь Борис Константинович, приглашённый для обороны Карелии, заложил крепость в Кореле. Построена она на граните посреди быстрой реки, так что взять её было непросто. Большое дело сделал князь, но начал грабить карел, так что довёл верных союзников до восстания и был изгнан. А война разгоралась. Шведы нападали непрестанно не только на русских и карельских купцов, но и на немецких, а в 1313 году сожгли древнюю Ладогу. В 1317-м опять напали на купцов, после чего новгородцы сожгли в очередной раз Або и епископский замок Кстов. Там они захватили собранный за пять лет церковный налог, который шведы не успели отправить в Рим, после чего «приидоша в Новгород вси здорови».

В 1322 году шведы отправились брать Корелу, но не дошли, а русские совершили визит в Выборг, куда их не пустили. Впрочем, добычу захватили немалую. Всё это, в конце концов, до смерти надоело той и другой стороне, и в 1323 году в новопостроенной крепости Орешек на Неве был заключён мирный договор, получивший название Ореховецкого.

«КАКАЯ ВЕРА  БУДЕТ ЛУЧШЕ»

Интенсивность конфликта снизилась, что не помешало шведам однажды захватить Корелу. Быстро заняли, быстро были и выброшены оттуда, после чего всё затихло, но ненадолго. В 1348 году против Руси почему-то ополчился человек, от которого этого меньше всего ожидали, – король Магнус Эрикссон, по прозвищу Снек, что значит Ласковый. Для короля это был вовсе не комплимент: его считали слишком добрым, мягкосердечным – например, он освободил в Швеции всех рабов-христиан.

Дело было, судя по всему, в истовой религиозности Магнуса. Сподобил Господь воссесть на троне идеалисту, предложившему Новгороду прислать своих мыслителей и поговорить о вере: «Хочу я узнать, какая вера будет лучше: если ваша будет лучше, то я иду в вашу веру; если же наша лучше, то вы ступайте в нашу веру, и будем все как один человек. Если же не хотите соединиться с нами, то иду на вас со всею моею силою».

Новгородцы спорить не стали, предложив Магнусу полемизировать с греками в Константинополе, мол, вот они-то учёные, а русские пока лишь ученики, так что не обижайся, Ваше Величество. Магнус ответил, что не обиделся – именно так и сказал, но на самом деле затаил обиду. Захватив Орешек, он повелел пленным сбрить бороды и обратиться в католичество. Кто откажется – смерть. Потом, похоже, передумал: простых воинов отпустил, а бояр увёз с собой в Швецию.

На этом его успехи закончились. Новгородцы разбили крупный шведский отряд в Ижорской земле, положив на поле брани несколько сотен противников, о чём сообщалось так: «Русские скоро показали, что бороды у них опять отросли». Следом был уничтожен большой шведский гарнизон в Орешке и разгромлена рать, осаждавшая Корелу. Всё это, похоже, сильно Магнуса расстроило. Он привёл свой флот в Финский залив, в устье Наровы, а что с ним стало дальше – неизвестно. «А рать немецкая истопе в море», – кратко сообщает новгородская летопись, то есть погибла в шторм. Едва ли это так: случись катастрофа, русские и шведские летописи написали бы об этом куда подробнее, чем «истопе». Однако, наверное, какие-то корабли и правда потрепало – остальные вернулись не солоно хлебавши.

В 1351-м новгородцы осадили Выборг, но, не взяв в поход осадных машин, Выборг взять не смогли, а скорее всего, и не пытались. Опустошив окрестности, новгородцы ушли. Тем не менее поход русских на Выборг отрезвил Магнуса. На этом война закончилась, король был вынужден отказаться от «миссионерской деятельности». Опять помирились. Бояр, пленённых в Орешке, вернули Новгороду. После чего король Магнус правил какое-то время довольно спокойно, но потом потерял трон, а в 1374 году и вовсе пропал без вести во время кораблекрушения по пути в Норвегию. На этом, однако, его история не закончилась.

Прошло не так много времени, когда в летописях Софийской I и Новгородской IV появились сведения, что король не погиб, а был спасён православными монахами монастыря Святого Спаса. Что за обитель – непонятно, но на Валааме впоследствии утверждали, что Магнус провёл остаток жизни именно у них. (Об этом подробно рассказывалось в материале Светланы Кудряшовой «Быв в короне, схимою увенчался», № 868, январь 2021 г.) Магнус после себя оставил завещание для шведов, где просил оставить Русь в покое. Шведские историки, разумеется, категорически отрицают это, хотя события эти невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть, тем более что описал это в XIV веке безымянный новгородец со множеством подробностей из шведской истории времён короля-богоискателя.

НОВЫЕ БЕДСТВИЯ

Не станем подробно описывать, как протекала борьба за Карелию в последующие два с лишним столетия. Надолго она не прерывалась никогда – шведы атаковали раз за разом, грабя то один погост, то другой, порой несколько сёл сразу, а однажды попытались даже захватить одну из наших крепостей. В ответ им наносился очередной удар. И на десяток-другой лет всё затихало. Вместе с Новгородской землёй Карелия перешла в конце XV века под власть Москвы. Шведы тогда оживились, но были разгромлены. Ещё одна война случилась в середине XVI века при Иване Грозном. Шведское дворянство в Финляндии, с одной стороны, и Иван Грозный, с другой, решили, что граница их не устраивает.

Карелов, однако, задело это довольно слабо, если не считать совсем уж приграничных селений. На первое место вышла тогда другая беда – опричнина. К началу опричнины население Карелии сильно выросло: сказались смягчение климата и относительно мирные годы. Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Вот как описываются причины опустения карельских сёл в Обыскной книге за 1571 год: «хозяина громом убило, детишки с голоду примерли, дворишко распалось», «медведь съел», «утонул на ловле в Ладожском озере», «двор сгорел», «хозяина немцы убили, хоромишка сожгли, дети сошли безвестно» (немцами называли шведов). Но главным было другое: «бежал безвестно от царевых податей, двор сожгли опришные», «одолжав от государевых податей, сам умер, дети по дворам волочатца» и т.д. Подати, выросшие во много раз, в годы правления царя Иоанна были главной причиной разорения и запустения многих хозяйств не только в Карелии.

* * *

Увы, это было только начало несчастий, скорее даже прелюдия к ним. Не успела закончиться опричнина, как шведы решили устроить очередной поход – на этот раз не католический крестовый, а лютеранский, ещё более жестокий. Война, которая тогда началась, получила название «долгой ненависти», а ещё её звали 25-летней. Возглавил шведские войска редкий душегуб – Герман Флеминг, выступивший из Выборга 29 декабря 1572 года. Его тактику завоевания Карелии описать просто: всех убить, все строения сжечь, включая храмы.

Незадолго до этого, в 1567-м, между Россией и Швецией был заключён договор о дружбе, союзе, взаимопомощи и окончательном мире. Уже в следующем году соглашение было шведской стороной разорвано. На трон вступил новый король – Юхан III, с которым у Ивана IV началась переписка, едва ли имеющая аналоги в мировой истории. Оба монарха не скрывали своей ненависти друг к другу, обмениваясь оскорблениями. В 1571 году русская кавалерия совершила рейд из Нарвы по льду Финского залива в сторону Хельсинки. За этим последовало ещё несколько рейдов, к которым финны вскоре приноровились, вовремя скрывая продовольствие, а это значит, что цели убивать их у царских воинов не было.

Шведы же копили силы, а с назначением Флеминга использовали их для истребления гражданского населения Карелии. Как объясняют историки, тактика выжженной земли подрывала экономическую базу царя Иоанна. Затем случилось что-то вроде затишья, после чего Иван Грозный вновь отправил конницу, на этот раз татарскую, в Финляндию.

Флеминг тоже действовал по старой схеме – уничтожая всё на своём пути, на этот раз не только в Карелии, но и в Ингерманландии – на территории, примерно соответствующей границам Ленинградской области. В середине XIX века (народная память долгая) этнограф Петер Теодор Швинд, посетив одну из карельских деревень, записал там историю из тех древних времён: «Остались в живых лишь один человек и одна корова. Этого человека звали Вепся. Он ушёл в чащу, натерев хвоей ноги, чтобы собаки не взяли след. Скрывался там на лесном озере».

Рассказывается, как шведы плыли вдоль Ладожского берега, высаживались, увидев селение, и убивали всех, включая женщин и детей. Люди пытались скрыться на островах Ладожского озера, но их настигли и убили. Зимой по льду Ладоги шведы добрались до Валаама, убив там 18 старцев и 16 послушников. Их имена известны: священноинок Тит, схимонах Тихон, инок Геласий, инок Сергий, инок Варлаам и другие. Спустя несколько веков одному из иноков монастыря явились они в видении. В два ряда шли неизвестные ему монахи, покрытые ранами, в одеждах, забрызганных кровью. Шли со сложенными на груди руками и пели древним знаменным распевом погребальные песнопения. В какой-то момент они исчезли в зелёной чаще, но пение некоторое время продолжало звучать. Монастырь, насчитывающий в начале XVI века шесть сотен иноков, к концу столетия совершенно обезлюдел.

ПОТЕРИ И ОБРЕТЕНИЯ

Переоценивать вину Иоанна Грозного в случившемся не стоит. Да, в ответ на бестолковые набеги его конницы следовали карательные экспедиции, наносившие ущерба едва ли не вдесятеро больше. Но это лишь то, что мы видим на поверхности. Даже если забыть, что шведы столетиями терроризировали Карелию, напомним, что шведская знать уже несколько десятилетий вынашивала замысел «Великой восточной программы». Согласно ей, завоеванию подлежали не только карельские земли, но и всё русское побережье Балтики, Баренцева и Белого морей вплоть до Холмогор – устья Северной Двины. Начало этой идее положил ещё Густав Первый, а окончательно утвердил Юхан Третий. Король был убеждён, что Россия настолько погрязла в Ливонской войне, борьбе с Польшей, что на север России у неё не хватит сил. Кавалерийские наскоки Грозного ставили своей целью не разжечь, а предотвратить войну, срывая планы противника, но, увы, достигли обратного эффекта, мобилизовав шведское общество, зацепив и финнов.

В 1580 году новый шведский главнокомандующий, француз Якоб Понтус Делагарди, взял штурмом Корелу. В следующем году пала Нарва, на сутки отданная на разграбление солдатам. Лишь перестроенный и на этот раз хорошо укреплённый Орешек шведы взять так и не смогли. На этом их силы временно иссякли, но так как Русский Север они решили поедать по частям, то легко согласились на невыгодное для русских перемирие. Россия потеряла почти всё побережье Балтики, за исключением устья Невы, и значительную часть Карелии. А вот то, что случилось дальше, шведы предугадать не могли: на захваченных ими территориях всё ярче разгоралась партизанская война. Особенно прославились Кирилл Рогозин, Лука Рясянен и его брат Онитса, Микко Ялкинен, а также Микитка, Робоница, Одина Саванов и Третьяк Колосник.

Понять, что ими двигало, можно на примере Кирилла Рогозина, крестьянина из-под Сердоболя. За оружие он взялся после того, как шведы его ограбили; что там ещё сотворили – неизвестно, но врага получили смертельного. Когда Москва уступила шведам Карельский уезд, Кирилл не сложил оружия. Его отряд, достигавший временами полутора тысяч человек, перехватывал обозы и лодки, даже пытался взять Корелу. При этом трудно провести границу между партизанами, которых шведы называли ворами, и обычными крестьянами. Как жаловался комендант Корелы, переименованной в Кексгольм, Эрик Теннесон, крестьяне во всём помогают партизанам, а «когда какой-нибудь небольшой отряд удалится от крепости, крестьяне объединяются с ворами и убивают солдат». Всё это сопровождалось массовым исходом крестьян в русские пределы, в результате чего доходы шведов постоянно падали, а расходы росли, не говоря о том, что постепенно таяла армия. Флеминга убрали – слишком много вреда он нанёс шведской короне, превращая Карелию в пепелище. Но было уже поздно. В общем, когда русская регулярная армия поддержала партизан, шведы едва ли не с облегчением вернули сильно обезлюдевший, но всё ещё сражающийся уезд России.

Наше правительство на этот раз учло свои ошибки, на десять лет освободив пострадавших карел от налогов. Интересный факт: шведы успели завезти в Карелию множество финнов, которые не захотели её покинуть после прихода русских. Их прежняя жизнь была куда более трудной и голодной.

Окончания этой войны не застали ни царь Иоанн, ни король Юхан, и неизвестно, перестали ли они браниться и презирать друг друга хотя бы после смерти.

КАРЕЛЬСКАЯ ЦЕРКОВЬ

Договор об очередном «вечном мире» со Швецией русские дипломаты заключили в 1595-м. Удалось вернуть большую часть балтийского побережья, кроме Нарвы и других эстляндских портов, обменялись пленными, но Стокгольм смог настоять на том, чтобы вся заграничная торговля шла через принадлежавшие им Выборг и Таллин.

Царь Борис Годунов договор не признал, явно намереваясь в будущем вернуть прежнее положение России на Балтике, но на время пришлось смириться. В это время выросло значение Карелии, где решено было создать самостоятельную епархию. Хотя русский историк Илларион Чистович предполагал, что это было лишь викариатство Новгородской митрополии, это мнение признано ошибочным. Викариатства появились много позже, уже при Петре Первом, а до той поры все епархии были самостоятельны. А так как в православии со времён апостолов считалось, что каждая епархия – это местная Церковь, можно говорить о рождении Корельской Церкви.

Когда приехал в Корелу епископ Сильвестр, неизвестно – называются несколько дат. Но с учётом того, что шведы покинули Восточную Карелию лишь в 1597 году, то, скорее всего, вскоре после этого.

Сильвестр, епископ Карельский

Владыка Сильвестр – человек неординарный, но до того момента, как он прибыл в Карелию, о нём почти нечего сказать. Многие историки сходятся в том, что родом он был из Вологодской земли. По мнению финского историка Хейкки Киркинена, судя по тому, что говорил с карелами на их родном языке, епископ и сам мог быть по национальности карелом, вепсом или зырянином. Хотя коми и карельский языки довольно далеки друг от друга, зная один, легче было выучить другой.

Епископ сразу же деятельно взялся за работу. Скажем, в Кирьяжском погосте до шведского нашествия было девять церквей, которые были уничтожены, но, судя по всему, восстановлены к 1599 году. Более того, в одном из документов говорится о назначении священника Офонасья Яковлева в только что построенный храм Николая Чудотворца в Веелу, где прежде церкви не было. При каждом храме был создан отдельный приход – прежде в одном могло быть несколько церквей.

Учреждено было множество богаделен и приютов, а также построена церковная школа в противовес шведской в Выборге. Постепенно начало возвращаться население, которое при шведах сократилось вдвое-втрое, а в некоторых местностях и в девять-десять раз – скажем, в Корельском уезде из 4 041 двора осталось всего лишь 440. Благодаря владыке и налоговым льготам, полученным от правительства, всего за полтора десятка лет всё удалось восстановить и преумножить.

А потом на Карельскую землю снова пришла война.

СТОЯТЬ НАСМЕРТЬ

Говорят, что раньше Карелию населяли великаны – метелиляйнены, то есть производящие много шума при ходьбе. Финны называли их хайсу, европейцы и арабы – адогитами. Сохранилось предание, что, когда в эти края пришли обычные люди с территории между Уралом и Волгой, гиганты отправились куда-то дальше на север. А может, и остались, растворившись за несколько столетий среди пришлецов. В Волжской Булгарии в X веке об одном таком рассказали арабскому путешественнику Ибн-Фаладану, показав огромный костяк умершего. Второго застал живым несколько десятилетий спустя другой араб – Абу Хамид Андалуси. Звали этого большого человека Валит, и «он брал лошадь под мышку, как человек берёт маленького ягнёнка». Так вот, и первый великан принадлежал к племени весь, от которого произошли вепсы и отчасти карелы, и второй прибыл из Карелии, где был кем-то вроде правителя, назначенного Новгородом, но не из русских, а, надо полагать, из местных жителей.

К XVII веку от великанов остались только память о них да остатки валов, сложенных из камней, которые не под силу поднять обыкновенному человеку. Так что шведов пришлось бить на этот раз людям обыкновенным – коренастым, крепким, но роста вполне среднего, по меркам той эпохи.

* * *

С появлением Лжедмитрия началась Смута, которая всё тянулась и тянулась. Отбиваться от Польши было трудно, ведь даже до страшного голода, вызванного тремя неурожаями подряд, население Руси составляло примерно семь с половиной миллионов человек, примерно столько же, сколько в домонгольский период. Между тем в Речи Посполитой жило уже около двенадцати миллионов. Ко времени Смуты разница увеличилась минимум до двух раз. Мы привыкли к тому, что Русская земля многолюдна, но так было не всегда.

Чтобы отразить польское нашествие, царь Василий Шуйский в 1609 году принял решение, которое трудно назвать иначе как странным: обратился за помощью к другим старым врагам, шведам, пообещав расплатиться Карелией за войско наёмников. Предводителем шведской армии стал тот самый Делагарди, который отнял у нас Корелу почти тридцатью годами ранее. Как раз тридцать исполнилось, когда был свергнут Шуйский, а русско-шведское войско оказалось разбито поляками.

Так как нанимали их явно не для того, чтобы они частью сдались в плен, а частью сбежали в Клушинской битве, договор о передаче Корелы велел долго жить. Шведы и сами оценивали своих наёмников невысоко, признавая, что «распущенность и наглость склонных к бунту воинов не удавалось обуздать никакой дисциплиной», даже когда им исправно платили жалование. Но это для внутреннего пользования. Для внешнего они говорили о громадности своего вклада в оборону Московии, жаловались, что им недоплачивают, и продолжали канючить, настаивая на передаче Корелы. В 1610-м захватили Старую Ладогу, где в следующем году их отряд разбил и пленил князь Волконский. Не угомонились. Взяли штурмом Ям, Ивангород, Копорье и Гдов, а затем и Новгород, который оставался потом под их властью шесть лет. И всё это якобы за помощь в борьбе с поляками, которую не всякий мог заметить, не говоря уже о том, чтобы оценить.

* * *

А что же Корела?

Владыка Сильвестр, узнав, что его епархию выменяли на сомнительную помощь шведского войска, ждать свержения Шуйского не стал и наотрез отказался подчиняться преступному приказу. Как писал впоследствии шведский генерал Юхан Видекинд, «когда кексгольмцы услышали от беглых шведских солдат, разорявших Нотебургскую область, что едут бояре для передачи крепости Карлу Олафсону, то епископ Сильвестр и жители города, собравшись, запретили им въезд, для чего подняли местных крестьян». Напомним: Кексгольмом шведы называли Корелу.

Да, бывали у нас и такие епископы, которые полагали, что настоящий царь православных врагу не сдаёт, не продаёт, как мешок репы, а бьётся за своих до последнего. Шведы нажимали на царя, он указывал на бунтовщиков и говорил: «Если город и крепость не будут сданы добровольно, то он оружием добьётся перехода их под власть шведов». Одновременно обещал жителям уезда, что если переселятся вглубь России, то получат денег и податные льготы. Никто не польстился. Ничего не терял бы, переселившись, и владыка Сильвестр: если б уступил, его ждало место как минимум не хуже прежнего. Но и его прельстить не удалось – не тот характер.

«По почину епископа Сильвестра», продолжает Виденкинд, горожане не только отказались впустить бояр, но и «разожгли крестьян и тёмный народ соседних мест тяжёлыми обидами, выставив причиной этих раздражающих действий грабежи шведского войска, разорявшего при отступлении Нотебургскую область». Речь идёт о грабежах вокруг крепости Орешек, которые генерал не отрицает. Уже был назначен комендантом Кексгольма Андерс Бойе, и уже сто раз напомнили Шуйскому, что пора расстаться с Корелой, но ничего не получалось.

«Кексгольмская чернь в своём упорстве дошла уже до того, что дерзнула не только пренебречь приказаниями своих начальников, но и заключить в тюрьму послов Шуйского, настаивавших на сдаче крепости, – с удивлением сообщает генерал Видекинд. – Может быть, ей придавал духу пример новгородцев и псковичей, внушала страх склонность наших к грабежу или её лишило разума какое-нибудь иное заблуждение; как бы то ни было, Шуйский ни приказаниями, ни просьбами, ни угрозами не мог справиться с кексгольмцами».

В июле 1610 года Василий Шуйский был свергнут с престола, а уже в сентябре шведы под командованием Делагарди начинают осаду Корелы. В тот момент враги даже не предполагали, насколько всё затянется. Узнав о приближении врага, владыка призвал народ – кого лично, кого через приходских священников – взяться за оружие. В это время к городу подошёл воевода Иван Пушкин с пятью сотнями стрельцов. Ирония судьбы заключалась в том, что его отправили сдать Корелу шведам. Вместо этого он вместе с епископом Сильвестром возглавил её оборону.

Противник «ежедневно утомлял осаждённых жаркими стычками», но и сам настолько выдохся, что вынужден был снять осаду. Потом вернулся, и штурмы возобновились, однако и корельцы сиднем в крепости не сидели: взяли в плен во время вылазок двух знатных шведов – Йорена и Клааса Бойе.

Город продержался в общей сложности двадцать месяцев, при этом последняя осада длилась восемь месяцев подряд. Изначально защитников было около 2,5-3 тысяч. Только за последнюю зиму потеряли полторы тысячи – кого в бою, кого от цинги, так что тела месяцами лежали на улицах, пока не оттаяла земля и не появилась возможность их похоронить. К маю в живых осталось сто человек, совершенно измождённых. Согласно договорённости, им позволили уйти, но вовсе не по доброте душевной. Наоборот, осаждавшие требовали самых унизительных условий капитуляции. Главным из них была выдача в их руки епископа Сильвестра – очевидно, его ждала казнь в Стокгольме. Но когда шведам показали заминированные башни, пообещав взорвать вместе с собою и пленными, владыку милостиво решили пропустить. Уходили наши налегке, на телегах везли церковную утварь и городской архив. Так Корела надолго стала Кексгольмом, а Орешек, павший тогда же, Нотебургом.

ГЕРОИ ОЗЁРНОГО КРАЯ

Борьба шла не только здесь, но и по всей Русской Карелии, куда дотянулись шведы. Оружия у карел почти не было, поэтому свою борьбу они назвали Дубинной войной – Куриккасота.

Скульптурный портрет Ивана Рокаччу. Реконструкция антрополога М.М. Герасимова

Легендарным героем карелов стал Ийван Рокаччу – Иван Степанов Рогач. Согласно сказаниям, он мог ходить по воде и по одуванчиковым полям, не портя их белые воздушные шары, спас жителей деревни Тикша от нашествия змей, заманил на один из островов Тикшозера шведский отряд, из которого никто не уцелел. Его партизан, суровых мстителей, называли воинами-рокаччу, едоками походной рокки – ухи, чуть приправленной ячменным житом. Как погиб Иван – неизвестно, но случилось это примерно в 1615-м, три года спустя после падения Корелы. В могиле, где, по преданию, был похоронен Роккачу, кроме мужского костяка, нашли останки двух женщин, а может, женщины и девушки, и двух детей. Все пятеро были убиты врагами.

Хотя новгородцы заключили договор с Делагарди «не делать никакого притеснения православной вере, не трогать церквей и монастырей, уважать духовенство», в том числе в Карелии, надолго терпения противника не хватило. Разорены были семьдесят монастырей и полторы тысячи церквей Русского Севера, с осквернением и поруганием святынь и обдиранием окладов со святых образов. Жгли храмы, убивали или изгоняли священников и монахов по всему Приладожью. Увезли все колокола, так что на службы народ стали созывать ударом в деревянную доску, а причащать из оловянных или деревянных чаш. Среди прочего, сровняли с землёй недавно восстановленные Валаамскую и Коневскую обители. Выжившие на Валааме иноки основали монастырь Святителя Николая Чудотворца там же, на Ладоге, но их настигли снова. Скитания остатков братии продолжались ещё долго. В Тихвинском монастыре на них напали поляки, в Дымском – не приняли, тогда вернулись они снова на Ладогу, в захиревший Васильевский монастырь. Валаам же более чем на столетие перешёл в руки иноверцев.

Край быстро пустел, его снова покинуло около девяти десятых населения – а это десятки тысяч человек. Финны, заселившие эти места, рассказывали в XIX веке, что «в давние времена край был очень богатым и процветающим. Здесь тогда жили совсем другие люди – люди русской веры. Но пришло время большой войны со шведами, которые всё грабили и жгли. Жители ушли, закопав в землю свои сокровища. Конечно, они надеялись вернуться, да так и не смогли».

* * *

Корельский уезд превратился в Кексгольмский лён – он вернулся в Россию лишь во время Северной войны, при Петре Великом. Потеряли мы и другие карельские земли, ставшие Шведской Карелией, – те, что не были утрачены в первых русско-шведских войнах.

В России на карельском языке сейчас говорят около двадцати пяти тысяч человек. В Финляндии – пять тысяч, но все они беженцы от советской власти из Приладожья, то есть из русской части Карелии. Соответственно, почти все карелы сейчас православные. В том числе ради того, чтобы сохраниться как народ, они и сражались.

ПОСЛЕДНЯЯ ОБОРОНА СИЛЬВЕСТРА КОРЕЛЬСКОГО

Немного расскажем о дальнейшей судьбе первого главы Карельской Церкви – владыки Сильвестра. Уважали его на Руси крепко после Корельской обороны, поставив на Вологодскую кафедру. Там епископ снова едва не погиб. Вот что он писал о событиях 24 сентября 1612 года: «В последнем часу ночи разорители нашей чистой православной веры и ругатели креста Христова поляки и литовцы с черкесами и русскими изменниками нечаянным набегом пришли в Вологду, взяли город, умертвили людей, осквернили церкви Божия, сожгли город и посады; воевода князь Иван Одоевский ушёл, а окольничий и воевода кн. Григорий Долгорукий и дьяк Истома Карташев убиты; меня грешного взяли в плен, держали у себя 4 ночи и не раз присуждали к казни, но Господь умилостивился надо мною – едва живого отпустили».

На Земском Соборе владыка оказался одним из восьми архиереев, подписавших Уложенную грамоту об избрании на царство царя Михаила Фёдоровича, а перед тем отправлен был Собором духовенства встречать государя в селе Тайнинском, в шести верстах от Москвы. Следующей и последней его кафедрой стала Псковская, где ему довелось оказаться в осаде. В июле 1615 года штурмовать Псков явился шведский король Густав II Адольф. Началась героическая оборона, где, надо полагать, епископ Сильвестр многое мог подсказать – военного опыта у него было поболее, чем у иного воеводы.

Быть может, ему принадлежала идея заминировать часть стены и одну из башен – именно так тремя годами ранее поступили в Кореле. Когда шведы захватили эту позицию, раздался страшный взрыв, погубивший множество солдат и надорвавший душевные силы противника, который ещё две недели потоптался, посовещался, после чего король Густав велел снять осаду. И «пошёл с великим стыдом, многих у него людей побили, а иные с нужи померли и побрели врознь».

Музей-крепость «Корела» сегодня (фото: avatars.dzeninfra.ru)

С городских стен смотрел им вслед владыка Сильвестр. Был октябрь, когда воздух прозрачен и свеж. Последний из врагов скрывался вдали. Позади пять лет боёв, бесчисленных ядер и пуль, пронёсшихся мимо, цинга, пытки, угрозы, отпевания тысяч духовных чад, русских и карел, умиравших порой у него на руках. Господи, доколе! Но слава Богу за всё! Отбилась Русь. И поднимется выше прежнего, не может не подняться, вернув каждую пядь своей земли. В декабре его не стало – защитника Карельского, Вологодского, Псковского, – а молитва продолжала звучать.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска