Личные заметки из любимого города

Когда случился теракт в «Крокус Сити Холле», в результате которого погибло 145 человек, поначалу было непонятно, кто эти отморозки, хладнокровные убийцы. Так получилось, что первым новость мне сообщил охранник офиса. Он же затем этак загадочно произнёс: «Я знаю кто. Но вам не скажу». Человек он «мыслящий», либеральных воззрений. И что же он «знал»? Вытянул я из него – оказывается, подозревает, что теракт организовало… ФСБ. Честно сказать, я не удивился. Есть у нас прослойка людей, которые недовольны всем – от «правителей» в Кремле до дворника в собственном дворе. После страшного теракта, казалось бы, весь народ сплотился: у нас в Сыктывкаре люди несли цветы и детские игрушки к Вечному огню и местному драмтеатру – и такое происходило по всей стране. Но были и злопыхатели: «Вот до чего довели страну, страшно жить в России!» Даже когда выяснилось, что теракт организован украинцами (деньги на организацию этого и других терактов в РФ поступали через украинскую фирму Burisma), ничего не поменялось в их взглядах: «А не надо было с Украиной воевать!»

Многие у нас полагают, что специальная военная операция укрепила единство всех общественных слоёв в нашей стране. Хорошо бы так, ведь только в единении мы и можем выстоять. Но не надо забывать о разномыслиях в нашем обществе, которые могут взорвать изнутри страну. У нас до сих пор есть те, кто за «красных», за «белых», за «западные ценности» или просто за себя, любимого, за интересы своего клана, корпоративной прослойки. Наверное, особенно этим отличается мой любимый город Санкт-Петербург. Даже среди православных там есть свои «либералы-западники» и «охранители», и это очень заметно, иногда доходит до публичных споров. Не говоря уже о таких стычках. От одного батюшки услышал: «Санкт-Петербург всё-таки неправославный город». Поспорил с ним: «Но ведь в самом названии – “Санкт” – звучит святость…» Не убедил.

Получается, в городе есть духоносные батюшки, в том числе отец Иоанн Миронов, много активных приходских общин – а сам город «неправославный»? Уж не знаю… В Ленинграде-Петербурге я жил в молодости, на закате советской власти. И конечно, он был тогда неправославным – лично для меня, неправославного в ту пору. Восхищался я былой блестящей имперскостью этого города, но также упивался его советской сумеречностью и тем, о чём пел Борис Гребенщиков, ныне иноагент: «Но пески Петербурга заносят нас и следы наших древних рук… по эту сторону стекла». Словно мы за стеклом – сами по себе, вне мира и его истории.

Многое за десятилетия изменилось. А в последние два года, с началом СВО, вообще время ускорилось – меняется страна, меняемся мы. Россия сосредотачивается. И в Петербурге тоже это заметно. Сколько оттуда добровольцев, волонтёров, уехавших на Донбасс! Но и «сумеречность» его никуда не подевалась. Заметил это в последнюю свою поездку – как раз накануне трагедии в подмосковном «Крокус Сити Холле». Ездил туда с восьмилетним сыном, чтобы показать ему Северную столицу, и так получилось, что сам словно впервые увидел… Вот некоторые заметки из поездки.

На площади Восстания

Экскурсия для сына началась, как только мы вышли из Московского вокзала.

– Вон видишь, посреди площади стела со звездой стоит? В форме штыка? – показываю. – Раньше на этом месте стоял памятник моему любимому царю – Александру III. При нём Российская империя была сильной державой.

– Знаю, потом царей свергли, – отвечает он. – Вот этим штыком?

– Похоже на то. Площадь как называется? Восстания. То есть в честь Октябрьской революции. Ленинград – колыбель революции.

Идём дальше, и чувствую какую-то оскомину: «И чего я про “колыбель революции” заговорил? Повторяю то, что в советское время мне вбили. А ведь Ленинград никогда таким уж рьяно “советским” и не был, из него постоянно какая-то фронда исходила – даже на партийном уровне, не говоря уж о ленинградских диссидентах. И Октябрьскую революцию здесь делали в основном пришлые люди. А что рьяно поддержали сами петроградцы, поголовно с красными бантами ходившие, так это Февральскую революцию. Буржуазную и прозападную. Так что да, колыбель – только иной революции».

Огибаем площадь, тащу за собой чемодан на колёсиках и оглядываюсь на стелу со звездой. В пору моей молодости здесь не было ни стелы, ни памятника царю, а зеленел небольшой сквер. Когда же обелиск появился? Получается, в 1985-м, я же был свидетелем…

Вспоминается просторная кухня старого питерского дома, на столе разложены листы с проектом этого самого монумента и искусствовед, ныне Ольга в крещении, что-то пишет на листах. «Посмотри, не кажется ли, что вот эти овальные горельефы на обелиске мелковаты? – обращается она ко мне, тогда ещё студенту, и, не дожидаясь ответа, продолжает: – На них прекрасная скульптура защитников города, но никто их не увидит, потому что к обелиску близко не подойти – там же вокруг проезжая часть…»

Точно! Там же на горельефах защитники блокадного Ленинграда – солдаты, матросы с автоматами ППШ в руках. И обелиск посвящён городу-герою Ленинграду, а не Октябрьской революции. Как я мог забыть? Ольга Николаевна написала тогда критическое экспертное заключение, но проект переделывать уже не стали. И получилось, как она и предупреждала, что горельефы с защитниками города совершенно неразличимы, только тёмные пятна и видим. Поэтому многие думают, что там фигурки красногвардейцев, штурмующих Зимний. Площадь-то – Восстания.

Рассказываю сыну про эту тётю, которую архитекторы не послушали, и он спрашивает, кто она. Отвечаю, что сам завтра увидишь, когда мы после музея зайдём к ней в гости. И думаю с опаской: «Как она, заслуженный музейный работник, старая питерская интеллигентка, воспримет, что пойдём-то мы отнюдь не в Эрмитаж, а в Музей… Лего?»

Фига в кармане

В культурной столице много великих музеев, но сын уговорил пойти именно туда – очень нравится ему строить машинки и дома из лего. И вот пришли. Юноша хипстерского вида, в обвислых штанах живо так ведёт экскурсию – видно, сам большой легоман. Начал он с азов: как американская фирма делала деревянные разборные игрушки, а потом придумала некий кубизм, чтобы всё было из маленьких кубиков – и машины, и дома, и люди. Этот стиль подхватили и другие. Например, в популярной у детей компьютерной игре «Майнкрафт» все человечки тоже с квадратными головами.

Смотрим экспонаты. Огромные дворцы и готические замки – их из мелких деталей сотрудники музея собирали более года. В каждом замке, разумеется, прячется фигурка привидения, которую нужно найти по ходу экскурсии, – такая программа для детей. Пока сын развлекался, я остановился перед объявлением на стене в чёрной рамке: «Все буквы V, которые вы увидите в нашем музее, обозначали, обозначают и будут обозначать только начальную букву имени создателя всех объектов и самого музея: Вадима Михайловича Новиченкова».

И тут же вспоминаю, что только что проходил мимо игрушечного танка из лего, на котором была эта буква V. Постепенно до меня доходит… Уточняю у сотрудницы музея, она подтверждает: «Да, это чтобы не подумали, что на “объектах” стоит тактический знак, применяемый российской армией в специальной военной операции на Украине».

Позже поискал я сведения о хозяине музея. Симпатичный человек, предприниматель, с детства увлекающийся лего. Покупал детали, собирал замки, и некуда их было девать, весь дом загромоздил. И вот создал музей, чтобы и детишек порадовать. Но зачем такое объявление было вывешивать, да на видном месте? Прямо и не скажешь, что он против СВО, придраться-то не к чему. Но другой бы и не подумал на V внимание заострять.

К слову сказать, никогда мне этот «квадратноголовый» лего не нравился – он создаёт иллюзию, что весь мир построен из элементарных кирпичиков, поэтому мир можно просчитать и механически его перестроить под себя, подчинить. Такой мир рационален, в нём нет тайн, нет места для Бога, так что приходится самому вносить мистику – подсаживать в рукотворные замки фигурки привидений.

Спрашивается, при чём здесь СВО? А ведь нынешняя война тоже «не рациональна». Зачем защищать себя от экспансии НАТО, если разумнее подчиниться тем, кто делает «кубики» – печатает доллары, устанавливает «демократические» нормы? Так думают многие либералы, веря в белый град на холме, которым якобы является Запад. Мол, там, в отличие от «деспотической» России, находится источник справедливости и человеческого достоинства. Наивные! Вот и хозяин того музея на своей страничке в «ВК» заявил статус, то есть написал как бы личный эпиграф: «Честность неотделима от свободы, как коррупция от деспотизма». Набор громких слов. Это на Западе-то нет коррупции и все честные?!

Народ, власть и они

Знакомая квартира в старом питерском доме. Ольга Николаевна на своей просторной кухне угощает чаем. Рассказываю о странном объявлении «с фигой в кармане» в Музее Лего.

– Вы бы лучше в Русский музей сходили, – журит она. – А вообще, да, война показала, кто есть кто. Одни ездят на передовую, посещают раненых в госпитале (она назвала имя священника, общего нашего знакомого. – М.С.), другие отмалчиваются. Я регулярно слушаю нашу православную радиостанцию «Град Петров», и даже там нечасто можно услышать о наших геройских мальчиках. Передавали выступление священника, в котором промелькнуло, что вот наши парни на Донбассе бьются. А потом оказалось, что это запись 2020 года, то есть она не про СВО, а про АТО. Зачем её сейчас в эфир давать?

Радиостанция сама по себе замечательная. Много передач о культуре, которые ведут профессионалы своего дела Ирина Языкова, Ольга Суровегина и другие. Но есть две ведущие – о чём бы ни заговорили, будь то литература, история или топонимика, всё скатывается у них к оголтелому антисоветизму. «Большевички́… когда я иду по улице Ленина, становлюсь больная». Зачем это в православной передаче? Или про поэтессу Анну Ахматову. Мол, были тиран Сталин, ничего не понимающий народ и поэтесса-страдалица, одинокая и гордая. Такое разделение. И ни слова о том, как Ахматова участвовала в жизни советской страны, как в первые же дни войны писала плакатные стихи, – все тогда были едины!

– Коммунисты были гонителями Церкви, – говорю, – отсюда неприятие всего советского.

– Но нельзя же выплёскивать младенца вместе с водой! И в советское время была у нас великая страна, великие достижения. Думаю, дело не в этом… Вот заговорили о поэте Александре Блоке – и что обсуждали? Его немецких предков. И что на западе Ленобласти есть их немецкая усадьба, которую надо взяться всем миром восстановить. Дело хорошее, но почему именно на немецкую линию упор, а не на старинный дворянский род Бекетовых по матери Александра Блока, который исторически более интересен? – он происходил от воспитателя сыновей ордынского хана, принявшего православие. Тем более та немецкая усадьба – она дальних предков Блока, с которыми его отец, уже обрусевший, был не так уж тесно связан. Да и поэту от него досталась лишь фамилия – сразу после рождения Александра его отец ушёл из семьи. И что за важность собирать средства на восстановление усадьбы немецкого дедушки того человека? Чтобы заявить об европейских корнях русского поэта, написавшего: «Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы»? А зачем? Такие у нас чудеса.

Две России?

Позже в архиве радио послушал я упомянутую передачу об Ахматовой. Начали там с её цитаты: «Я была тогда с моим народом, там, где мой народ, к несчастью, был». Вроде как нет никакого противопоставления. Но далее гость передачи, Нина Попова, начинает объяснять, как поэтесса переживала вот это единство с народом: «Что происходило в её стране, с её народом, она воспринимала глазами и душой женщины, для которой это её мир, это её дети». То есть не народ породил русскую поэтессу, а она породила народ?

Далее речь о «страхе, которым обуреваем народ под репрессиями». Слушаю и не понимаю: о каком народе они толкуют? Вся страна поднимала промышленность, строила, мечтала, молодёжь рвалась в авиацию – и при этом по ночами все дрожали от страха, что приедут и заберут? Что за чушь! Репрессии, конечно, были, но люди жили, учились, работали, радовались успехам своей страны.

Попова продолжает: «Я думаю, где-то году в 1964-м, вот когда уже началось дело Синявского и Даниэля, вдруг она (Ахматова. – М.С.) поняла, что это иллюзия была, эта её формула “встретятся две России”. Кажется, не встретятся… было понятно, что тот народ, который всё принимает и не задумывается, – это уже не тот народ, к которому обращалась Ахматова. Всё меняется очень быстро. И в такую сторону, как сказать, отторжения народа от культуры. И эта история до сих пор не получила своего разрешения». Получается: народ отторгся от культуры, когда не понял ничего о репрессиях и не вышел в защиту диссидентов Синявского и Даниэля?

И в завершение: «Мы ждём только освобождения. Это, между прочим, давняя российская традиция. Вот сколько ни смотришь – это есть. Вот 1861 год – отмена крепостного права: кончилось! А что дальше? А дальше неизвестно что».

Печальный такой вывод. Сплошная тирания, при которой поэт (читай, интеллигент, борец за права, диссидент, «честь и совесть») не кровная часть народа, его породившая, а этакая элита вне народа.

Спрашивается, зачем сейчас, когда наша страна сосредотачивается, опираясь на всю нашу великую историю – и до революции, и после – вытаскивать чёртиков из банки? Вроде бы примирились у нас «красные» и «белые», отчего мы стали сильнее. Так нет же… Заглядываю на сайт «Града Петрова», читаю в разделе «О нас»:

«Радио “Град Петров” возникло при поддержке радиостанции “Голос Православия”, вещающей из-за границы на русском языке с 1979 года». Половина бюджета радио «складывается из пожертвований русских эмигрантов». И слава Богу, что те помогают, спасибо им – радиостанция мощная, вещание с раннего утра до полуночи, очень много полезного там. А что эмигрантский дух, всё такое белогвардейское, – так это ладно, это ведь тоже часть нашего русского наследия. Но… почему у моей собеседницы такое неприятие?

Мы сидим в её кабинете – с книжными полками, на которых теснятся любовно собранные издания по архитектуре и истории Санкт-Петербурга. На стене – портрет красивой девушки кисти Михаила Нестерова. Фамильный портрет. В роду хозяйки квартиры несколько дворянских линий, в том числе есть и Чарторыйские – это западнорусский, а впоследствии польский княжеский род из числа Гедиминовичей. Мама её, Ольга Владимировна, дочка русского офицера и дворянина, бывшего врачом адмирала Колчака… Советская власть ей, дочке белогвардейца, не дала возможности получить образование, какого она добивалась, но на учительницу немецкого языка выучилась и во время войны в Ленинграде была переводчицей на допросах пленных немцев. В этой семье и то, что было до революции, и советское так органично слилось, что одно нельзя оторвать от другого. Они – русские. Коренные русские интеллигенты Санкт-Петербурга и Ленинграда. И белоэмигрантскую культуру, тем более православную, моя собеседница вполне понимает и принимает. Но не эту продолжающуюся войну между «белыми» и «красными», которая разрушает нас изнутри.

Новые памятники

Вот так столкнулся я в этой поездке и с «либералом с фигой в кармане», и с «белогвардейцами». Кого ещё не хватает? Индивидуалистов-пофигистов. Заговорили с Ольгой Николаевной о современных памятниках в городе, благо она специалист в этом вопросе.

– Монументальное искусство имеет ту особенность, что оно всегда перед глазами, – говорит она. – Литературное произведение можно читать или не читать, картину – смотреть или не смотреть, а от городской скульптуры не спрячешься, она выставлена на улице. Это накладывает особую ответственность на скульптора, он должен быть «всем для всех». Как этого достичь? Держаться сложившихся канонов, жить внутри исторической традиции своей страны. А у нас современные скульпторы заявляют: «Я так вижу». Своё «я» ставят на первое место.

Вот решили в Кронштадте поставить памятник поэту Николаю Гумилёву. На критику проекта скульптор ответила так: «То, что моя работа не понравилась представителям общества, не говорит ни о чём». Есть в Петербурге памятник Блоку на улице Декабристов. Он изображён в армейской шинели и наклонённым к земле чуть ли не на 45 градусов. Словно поэт падает, падает да никак не упадёт. Не завидую тем, кто сейчас живёт на этой улице, – каждый день это видеть!

Падающий Александр Блок – скульптор «так видит». Но почему на это должны смотреть и мы?

Думал ли скульптор, так оригинальничая, что у него получится пощёчина общественному вкусу? Или именно этого он и добивался? Лично я воспринимаю это как диверсию. Поэзия Блока, его личность – часть русской культуры, которая объединяет наш народ. Это один из столпов. А тут его взяли и «уронили».

К чему я веду? Всё-таки нужен общественный контроль – в отношении всего, что касается общества, его внутреннего самочувствия, его единства. А иначе будет раздрай – и не только памятники, но и вся страна начнёт «падать».

Конечно, сводил я сына и в Эрмитаж, и в другие достойные музеи. А перед этим вечером позвонила Ольга Николаевна:

– Ты знаешь, что твой сынок сотворил, когда мы с тобой о памятниках говорили?

Воображаю: стеклянную дверцу книжного шкафа разбил, раритетную книгу порвал, а может, картину со стены свалил?!

– Он мне на экране телевизора, который я почти не смотрю, пальцем рожицу нарисовал. Передай ему, что послание его я получила и улыбнулась.

Рассмеялись мы. И как-то во мне такая гармония ощутилась: разные мы поколения, совершенно разные миры – но это один мир! Всё связано со всем и ничто не отделимо.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска