На днях была годовщина Ледового побоища, когда русские люди разгромили Ливонский орден. А ещё память преподобного Сергия (Серебрянского), бывшего духовником МарфоМариинской обители. Во время русско-японской войны, которую он прошёл полковым священником, отец Сергий писал в дневнике, что одни гибнут в лишениях, страданиях, за Отечество душу свою полагая, другие, в столицах, веселятся, будто и нет войны. Словно два народа живёт в России: один верующий, другой – неверующий. Мы знаем, что прошло немного времени и этот – второй, неверующий – народ захватил власть, разрушил тысячи храмов, убил бессчётное множество священников.

А я сейчас вижу даже не два, а три народа. Первый живёт интересами плоти – ему ничего не надо, кроме хлеба и зрелищ. Второй – душевный: ему нужно всё то же, что и плотскому, а сверх того – книги, театр; тянется он и к хорошему. В СССР такие и сострадать умели, и имуществом поделиться, знали себе цену, но не знали Бога и страны своей спасти не сумели, потому что всё делали наполовину, словно во сне.

Слушаю, как спорят двое близких мне людей. Один говорит, что надо железной рукой наводить порядок. Другой убеждает, что нет, нужно показывать своим примером, хорошим отношением к людям. А я вспоминаю, как сам много лет был начальником. С неслухами и лодырями любовью, пожалуй, не получится: плотские ничего, кроме железной руки, не понимают – совести у них нет. На душевных, наоборот, нужно воздействовать любовью – тут прав второй из полемистов. Он врач, который в силу своей специальности имеет дело с людьми более-менее приличными и знает, как с ними управляться.

И есть третий народ – духовный, который смог свою душевность перерасти, потому что обрёл в Боге решимость молиться и любить.

Увы, не они правят миром, и даже не душевные – плотские захватили всё. Почему так случилось? Может, потому, что больше не нужно рвать жилы за кусок хлеба, стало куда больше развлечений, а если что случится, медицина чаще всего спасёт тебя от смерти и человек возомнил, что Господь ему теперь не нужен, сам справится? Это иллюзия, конечно. И смерть, сколько её ни отодвигай, всё равно наступит, а главное – мы без Бога разрушаемся изнутри, ломая всё вокруг: семьи, отношения. Везде вражда: идёт бойня между народами, друг больше не друг, жена – не жена, родители – не родители. Смотрю, идёт женщина с ребёнком – ему года четыре. Ребёнок шагнул не в ту дверь. И вдруг слышу злой, звериный крик. Так захотелось стукнуть эту мать, но вовремя вспомнил, что я священник. Говорить с нею, конечно, бесполезно. По какой-то непонятной ей самой причине (не успела сделать аборт, отговорили или ещё почему) стала матерью и сейчас вымещает раздражение на ненужном ей ребёнке. Вот человек без Бога, как он есть: сама несчастна, хотя не понимает этого, и всех делает несчастными.

Когда в 1990-е плотские победили душевных, похваляясь, что не имеют ни стыда ни совести, душевные, ужаснувшись, побежали в храмы, где крестилось порой по сто человек за раз. И стали ждать чудес, не понимая, что без первейшего чуда, когда ты меняешься сам, Бог помочь не сможет.

В дни Ледового побоища у нас был один народ, имевший крепкую веру. Такая была жизнь: без Бога не выдюжить – выживали только сильные духом, верные слову, готовые и трудиться, и сражаться на совесть. Сильный дух побуждал искать святости, умел радоваться, любить и верил в правду. В одну реку дважды не войдёшь, сейчас всё иначе. Убедить, что давайте жить поскромнее, конечно, не получится. Но попытаться понять, кто мы, куда идём, было бы неплохо. Тридцать лет нас переделывали из творцов в потребители, которых проще пасти и стричь, при этом лгали, что Церковь хочет, чтобы мы стали рабами, покорными власти. На самом деле, только в Боге человек учится по-настоящему думать, видеть, творить и взамен лишается права совершать подлости, лгать, отнимать чужое.

Помню, как в советское время мечтал, что люди узнают о Церкви, о Господе, о своей православной истории, что в здании правительства появится домашний храм, куда будут заходить властители перед тем, как принимать какое-нибудь важное решение, чтобы свериться с Богом и совестью. Не появился. Мало что дало и знание. Лежал я недавно в петербургской больнице с человеком, который знает о Церкви всё, даже имена архитекторов, которые строили в городе храмы. Знает о службах и праздниках, читал Евангелие, но в Бога не верит совершенно.

А бывает по-другому. Как-то, лет двадцать назад, пригласила меня освятить малосемейку в общежитии одна женщина – очень бедная. Две комнаты. На кровати лежит бугай двух метров ростом, руки в наколках – похоже, с похмелья. Муж дочери этой женщины. Мы помолились, освятили комнаты, но зять так и не поднялся – я не увидел его лица. Потом сели с женщиной на кухне, стали пить чай и я слушал, как она благодарна Богу, как любит Его. Она была самой радостью, и я понимал почему. Бог был её единственной надеждой, утешением не выдуманным – настоящим: помощь шла постоянно, веселя сердце, спасая, устраивая дела. Ещё помню бабушку-прихожанку Свято-Казанского храма, которой было за восемьдесят. Однажды она полезла в погреб за картошкой, упала и расшиблась. В это время с чеченской войны приехал в отпуск её внук. Видит, яма открыта. Заглянул, а там бабушка лежит. Поднял, положил на кровать, вызвал врача, а по просьбе бабушки ещё и священника. Соборовал я её, причастил. Бабушка радуется: «Если бы Бог не послал Алёшу, я бы умерла». Врач сказал, что старушка уже не поднимется – слишком сильные ушибы, пострадал позвоночник. Даже в больницу не забрали, да она не очень-то и хотела. Прошло месяца два – смотрю, стоит в церкви. Сама пришла, а ведь до её жилища километра два.

Такие люди и вынесли на своих плечах страну в Великую Отечественную, сохранили Церковь, передали веру кому смогли. Сейчас же недоумеваю. Идёт война, гибнут люди, в храмах – никого. Нет даже тех, кто потерял на войне близких. Я жду. Не идут. Придут, конечно, если успеют, потому что будет ещё хуже. Не оттого, что Бог наказывает. Сами себя наказываем.

Радуйтесь, Господь рядом. Плачьте, потому что вы не хотите Его видеть.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска