Писатель Леонид Евгеньевич Нечаев (1945–2020) прожил интересную жизнь. Много путешествовал, преподавал русский язык и литературу школьникам и студентам и даже служил в контрразведке.

Для любого писателя всё, чем он занимается в жизни, дарит богатый материал для рассказов и повестей. Но не это самое главное. Главное для писателя – сердце. Вот говорят о ком-то: «Человек большого сердца». Это значит, что его сердце умеет сопереживать, на чужую радость или беду откликается как на свою собственную, в нём «помещаются» не только близкие и друзья, но и малознакомые люди, и бесприютные собаки с кошками, и много кто ещё.

Такое «вместительное» сердце было и у писателя Леонида Нечаева. Он написал много повестей и рассказов для детей и юношества, которые полюбились ребятам. А его книги «Повесть о преподобном Сергии Радонежском», «Свеча», «Ноев ковчег» и «Донный лёд» вошли в серию «Православная детская библиотека».

Вера жила в душе Леонида Евгеньевича всю жизнь. С детства он слышал от своих родителей о том, как Бог спасал их в течение жизни. Спустя годы записал их, и они вошли в книжку «Донный лёд». Предлагаем вам, друзья, прочесть два рассказа из этой книги.

Встреча Л.Е. Нечаева с читателями в Бежецкой библиотеке им. В.Я. Шишкова, 1915 год. Фото из архива библиотеки (bezheck.tverlib.ru)

ВОДОВОРОТ

Дом, где родилась и росла моя мама Мелитина, стоял на окраине города Волхова, на самом берегу реки Нугрь.

Река Нугрь в Волхове зажата высокими холмами и обрывистыми берегами; здесь она извилиста и быстра.

Мама – в детстве её звали ласково Мелькой – научилась отлично плавать и не боялась реки. Но однажды она стала купаться на глубине в незнакомом месте, и её затянуло в водоворот. Вода тут свивалась, как будто уходила в воронку.

Водоворот стремительно закружил Мельку и потянул ко дну. Мелька сначала не испугалась: она была очень сильная и надеялась, что легко выплывет из опасного места; но вырваться ей никак не удавалось, она только лишь барахталась в жуткой воронке, уже едва удерживаясь на плаву.

Рис. Елены Григорян

Водоворот не отпускал.

Неумолимая сила уволакивала её в тёмную глубину, на дно.

– Помогите! Спасите! – крикнула она, уже захлёбываясь; но берега здесь были безлюдны…

Она выбивалась из сил. В самое последнее мгновение, когда уже не оставалось никакой надежды, она успела позвать на помощь Бога: «Господи, спаси меня!» И рванулась в сторону – и словно чья-то рука вытолкнула её из страшной водоверти…

Она доплыла до берега и обессиленно села в траву. Её била дрожь. Губы сделались непослушными, но она всё шептала, произнося со страхом и с благодарностью имя Божие…

В ОКРУЖЕНИИ

Папу моего звали Евгением. Он был ветеринар, и когда началась война, его взяли в кавалерию. Ему выдали пустую кобуру, а немцы-то наступали на танках да на самолётах…

И оказались наши в окружении, в «котле» под Смоленском, под городком Ярцевом. Немец бомбит, а у наших одна винтовка на пятерых…

Страх…

Солдатику осколком ноги оторвало; он под сосной сидит, каждого просит: «Добей, браток!»

А немецкие самолёты «Мессеры» идут и идут волнами; от бомб земля содрогается.

Тут и безбожный комиссар на колени упал, Бога о спасении молить стал.

Один из командиров собрал колонну наших бойцов и повёл её на прорыв; да напоролись на мощный немецкий десант. Все побежали, и папа тоже побежал. Немцы за ними гонятся, из автоматов строчат.

Папа бежит, задыхается, полы шинели разлетаются; а в голове только одно и звучит: «Господи, спаси!.. Господи, спаси!..»

Добежал до леса, упал, приник к земле, как к родной матери. Стал прислушиваться: позади всё стихло.

Долго лежал не шевелясь; а поднялся, стал с шинели листья-хвоинки счищать – глядь: все полы шинели изрешечены пулями, а на нём самом – ни царапины!..

Бог спас и сохранил.

Сел он на поваленное дерево, сухарик в лужу макает, ест, а слёзы так и текут по небритым щекам, так и текут…

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска