Возвращение в Домнино

Невидимый царь

…В третий раз мы едем на родину спасителя русского царя, и я не чувствую времени. Словно и не было этих 26 лет (более четверти века!) после первого нашего посещения Домнино, когда мы, юные и дерзкие, прикатили туда на велосипедах. А те 17 лет, что минули после второго посещения, вообще умом не воспринимаются. Ведь какое может быть время в чувстве Родины, в своей личной принадлежности к её державной судьбе?

Помню, как в последние годы советской власти мы, друзья-студенты, говорили о служении России. В ту пору мы запоем читали дореволюционные книги, копали русских религиозных философов – и было очевидно, что служение своей державе должно иметь религиозные основы. А это возможно только через служение помазаннику Божьему. «Как здорово, если бы вместо КПСС у нас был просто царь!» – эта мысль тогда так захватила меня, что приснился странный сон. Вот он, нашёл его в старой тетрадке:

«Вместе с интуристами попал я в Московский Кремль на экскурсию. Поэтому увидел многое – самые потайные уголки, которые советским туристам не показывают. Наконец мы сели в Грановитой палате за широкий стол. Нам стали подносить кушанья по древнему обычаю. Вдруг, не замечая нас, в палату зашёл бородатый человек в длинном расшитом кафтане и в шапке на соболином меху, увенчанной несколькими крестами. “Tsar, tsar…” – зашушукались интуристы. Царь торопким шагом прошёлся по палате, заглянул во все углы, как бы проверяя, не прячутся ли там злоумышленники. “Переодетый сотрудник музея”, – догадался я. И склонился над блюдом. Он же о чём-то думал, но вдруг сорвался с места и пошёл… И я увидел, что нет у него никакой бороды, он очень юн, моложе слуги. Взрослым было лишь выражение лица, властного, насупленного. Молодой слуга в зипуне доложил ему, что всё приготовлено – какая-то шалость, забава, – ведь скучно в тереме. Но та серьёзность, с которой он обдумывал шутку над седобородыми боярами…

И вдруг понимаю: это и вправду царь всея Руси! Времена изменились, царя убрали из нашей жизни, заперев его на ключ в палатах, он бегает от скуки, выдумывает что-то, ищет, чем развлечься в отсутствие настоящего дела…

Это открытие – что абсолютная монархия существует сама по себе, но находится не у дел – возрадовало меня: да, абсолютный монарх должен быть в России! Иначе – распад…»

Помню, рассказал про сон друзьям и услышал в ответ: «А ты сомневался? Конечно, он есть, невидимый, а то Россия давно бы прекратилась!»

Прошли годы. Один из тех студентов получил дворянский титул от «сына и наследника» так называемого Российского Императорского Дома, присутствует на торжественных приёмах…

Ну а мы с Игорем едем в Домнино… Почему это место стало таким родным? Потому что именно там русский народ – ещё до призвания Романовых на престол – пролил свою кровь, принёс первую жертву ради царя. Эта жертва реальная, совершённая через реального человека, и никуда она не делась – продолжает быть в веках. И через эту жертву пребывает и царь – невидимый, но при этом настоящий, невымышленный.

Домнино – Макарьев

Матушка Анастасия (Карьянова)

В Домнино нас встретила исполняющая обязанности настоятельницы монашеской обители Анастасия (Карьянова). Она ведёт нас в монастырский Успенский храм, а мы по пути вспоминаем, как в 1996-м зарулили сюда на велосипедах, а в этот момент на подворье сёстры молились преподобному Макарию, чтобы помог вернуть украденные деньги.

– Макарию Унженскому? – удивилась матушка.

– Нет, Макарию Писемскому, в ту пору у подворья была какая-то связь с его монастырём, – отвечаю. – Ну, мы снова велосипеды седлаем – и в погоню за похитителем монастырской кассы. Это ведь были последние деньги у сестёр. Поймали этого проходимца, псевдотрудника, на автобусной остановке. Он уже на автобус собирался садиться. Деньги вернул, 250 тысяч. И как сёстры радовались!

– А у вас подобные кражи не случаются? – спрашивает Игорь.

– Нет, что вы! Трудники у нас хорошие. Это ведь тогда был 96-й год? А сейчас времена другие…

Матушка Анастасия пригласила нас в храм

Подходим к Успенской церкви, которую за месяц до нашего приезда митрополит Костромской и Нерехтский Ферапонт освятил чином великого освящения.

– Многие спрашивают, почему только сейчас храм освящён, хотя построен был в девятнадцатом веке, – говорит на ходу монахиня. – И я обычно рассказываю с самого начала, ведь многие у нас не знают истории царской семьи. Сама-то я по светскому образованию историк и понимаю, насколько важны детали. Начать с того, что отцом первого царя из Романовых – Михаила – был человек, посвятивший всего себя Богу и ставший впоследствии Патриархом. В миру его звали Фёдор Никитич Романов. Будучи племянником царицы Анастасии, первой жены Ивана Грозного, он считался возможным соперником Бориса Годунова, который добивался царского престола. За что в 1600 году Фёдора Никитича отправили в ссылку в Антониево-Сийский монастырь, где он и постригся в монахи. Соответственно, и жена его, Ксения Ивановна, стала инокиней с именем Марфа.

Ксения происходила из рода костромских дворян Шестовых. Здесь, в Домнино, была её вотчина. Рядом с усадьбой стоял деревянный храм Воскресения Христова. Некоторые историки полагают, что останки Ивана Сусанина, спасшего Марфу и Михаила, захоронены были в его подклети.

Здесь, наверно, нужно напомнить о том, какую роль в жизни Романовых сыграл Иван Сусанин. Именно он успел предупредить инокиню Марфу и её сына Михаила, будущего царя, что поляки направляются в Домнино, в её родовое имение. Завёл Сусанин польский отряд в болото, понимая, что его за это убьют. А в это время мать с сыном из Домнино успели убежать в Макарьев – удалённый монастырь на реке Унже, с крепкими стенами. И там молились у мощей преподобного Макария о своём спасении, а также о вызволении из плена митрополита Филарета. А преподобный как раз известен тем, что откликается на молитвы о пленённых, поскольку сам был в плену у казанских татар и смог освободиться, выведя из полона около четырёхсот русских людей. Позднее, как только царь Михаил узнал, что его отец, митрополит Филарет, освобождён из польского плена (в 1619 г.), он тотчас же отправился туда – к Макарию Унженскому, благодарить за спасение отца.

В 1996 году во время экспедиции из Домнино мы отправились в Макарьев, и там, в Свято-Троицком монастыре, довелось мне помолиться над мощами покровителя всех пленённых, в том числе о «запертом в палатах» русском монархе из своего сна, чтобы Господь хотя бы незримо скреплял нашу державу Своим помазанничеством.

С тех пор многое переменилось в Макарьеве. Наша газета рассказывала об этом: монастырь из женского преобразовали в мужской, как и было при преподобном, а сестёр в 2016 году переселили сюда, в Домнино. Теперь здесь женский монастырь во имя Святых Царственных страстотерпцев.

Монахини обители

Великое освящение

– Прошло двести лет после спасения будущего царя Михаила, и в 1817 году на месте дома Марфы построили каменную Успенскую церковь – вот эту самую, что перед вами, – продолжает свой рассказ матушка. – И действовал храм до 1937 года. В том же году был расстрелян здешний настоятель отец Константин Сокольский.

Батюшка, кстати сказать, был из местных – из села Кулиги Нерехтского уезда. Как понимаю, в его священнической семье царя почитали, но самому ему довелось служить в Красной Армии. А куда было деваться? Царя-то свергли, и в 18-м году прямо с фронта Первой мировой войны его мобилизовали большевики. Воевал на Востоке, затем принял участие в войне с Польшей и попал в плен. Как вы знаете, в польских лагерях красноармейцы умирали тысячами, поскольку там были страшные условия содержания. Но ему молитвы святых помогли – в 1923 году Сокольскому удалось освободиться из плена. Такая вот историческая параллель с митрополитом Филаретом, отцом первого царя из Романовых. После Константин стал священником – и как раз ему выпало защищать от закрытия храм в Домнино и часовню на месте дома Ивана Сусанина.

 

– Народ его поддерживал?

– Конечно! Власти хотели преподнести так, будто закрытие храмов – это народная инициатива, и устроили общее собрание местных колхозов и сельсовета, на котором было принято якобы общее решение. Но батюшка в ответ организовал сбор подписей по деревням, и народ однозначно высказался за службы в храме – властям пришлось отступить. После этого они решили обезглавить народную волю и арестовали священника. Поводом стало то, что домнинский колхоз имени «НКВД» – такое имя он носил – обязал единоличников помочь на сенокосе и будто бы священник пошёл сено косить в соседний колхоз, где больше платили: чтобы заработать на хлеб для семьи. Схватили его, даже не дав переобуть лаптей, в которых он на поле работал, и 17 ноября расстреляли. А в храме устроили зерносклад. Также разорили погост при храме – все металлические кресты и оградки отправили в колхозную кузницу. Стали загонять сюда овец, и они копытами совсем сровняли с землёй могильные холмики, в том числе, как говорили, и могилу Ивана Сусанина – ту, что была в своё время под прежней деревянной церковью.

– Она действительно там была?

– Точно никто не знает, есть разные версии. Археологи предполагают, что Сусанина вообще похоронили не здесь, а у края болота, в деревне Юсупово.

Юсуповское болото, с которым связан подвиг Сусанина, и лестница, спускающаяся к нему

– Вы начали говорить про освящение, почему же с ним так задержали? – напоминаю матушке.

– Так вот, народ в Домнино не смирился с закрытием Успенского храма, и в 1941 году в Президиум Верховного Совета РСФСР было отправлено письмо с просьбой о возобновлении богослужений. Читая исторические документы, я поняла, что тогда же и было принято решение о возвращении храма. В ту пору костромичи собирали деньги на танковую колонну имени Ивана Сусанина – это имя было на слуху. И власти своё решение мотивировали тем, что вот здесь народный герой Иван Сусанин совершил свой подвиг. На то, что этот подвиг был во спасение русского царя, что Сусанин жизнь свою положил за помазанника Божьего, смотрели уже сквозь пальцы. Патриотизм был спасителен в годину, когда решалось, быть или не быть России. Шла война, потом были трудные годы восстановления страны, и как-то забыли, что храм, использовавшийся под склад, надо заново освящать.

Только в 2004-м, когда был образован монастырь во имя Cвятых Царственных страстотерпцев, совершили малое освящение. А ныне – великое. Такова история от начала. И когда владыка освящал храм, то мы на сугубой ектении молились о мире…

– Перед иконой Царственных страстотерпцев? – уточняю. – Вот, наверное, смотрит царь с неба и горюет, видя, что на Руси-то делается: брат брата убивает.

– Дай Бог, чтобы все мы соединились и было согласие, – перекрестилась монахиня.

О костромичах

В Успенском храме удивили росписи на стенах и сводах – совсем как новые.

– Да, как ни удивительно, но эти росписи ещё с тех времён, как был построен храм, – подтвердила матушка Галина. – В 2004-м реставраторы их только слегка подновили. Народ здесь много чего сохранил. По тем данным, которые я нашла в архиве, некоторые храмовые иконы принадлежали ещё инокине Марфе, матери первого царя из Романовых. То есть в своё время их перенесли из деревянной Воскресенской церкви в этот, Успенский, храм, а когда его в 1937-м закрыли, то прихожане забрали иконы по домам и после обратно вернули. Во всяком случае, вот эти два образа – «Воскресение Христово» и Смоленской Божией Матери – они явно Марфины. Тому есть подтверждения в летописи Московского Новоспасского монастыря, которому инокиня Марфа перед кончиной переписала и свою вотчину, и деревянный Воскресенский храм. Далее я проследила их по летописи Успенского храма и дореволюционным фотографиям внутреннего убранства. Всё совпадает.

– А ведь сколько веков прошло…

– Я когда приехала в Костромскую область, тоже удивлялась, как здесь всё уберегли. Представляете, в часовне Иоанна Предтечи, построенной на месте дома Ивана Сусанина, вплоть до середины 50-х годов иконостас стоял в целости и сохранности! Только при Хрущёве его сломали, в часовне стали сено хранить. А взять соседнюю Нерехту… Почти ни один храм там не порушен. Полностью сохранились Успенский Тетеринский и Пахомиево-Нерехтский монастыри, где я прежде послушания несла. Обители 700 лет – и как там намолено! И холм, насыпанный самим преподобным Пахомием, и его святой источник – всё сохранилось.

– А вы родом откуда?

– Из Курской области.

– Так ведь там у вас куда больше храмов сохранилось. А у нас на Севере словно катком проехали, – возражаю.

– Знаете, до окончания школы я жила в селе под Старым Осколом – и не только у нас, а по всему району церквей не было. Их не просто закрыли, а взорвали, даже следов не осталось. И женщины наши собирались на дому одного старенького заштатного священника, там и молились. А причащаться бабушка моя ездила в город. До сих пор вспоминаю бабушку Екатерину, и, видно, она тоже молится обо мне… Она неграмотная была, только один класс окончила, потому что в детстве надо было присматривать за братиками и сестричками. И сколько пережила: муж погиб в первый же год войны, осталась одна с четырьмя детьми. Но веру в Бога пронесла в себе спокойно и неколебимо – я чувствовала, что верит она по-настоящему, у неё невидимое было как видимое, по евангельскому слову. И Господь ей дал прожить более девяноста лет, чтобы и за правнуков молиться. Помню, уединится в своём закуточке и стоит на коленях перед иконами. Но никогда о Боге, о Церкви она нам не рассказывала – боялась, что нас подвергнут репрессиям. Вот так запугали всех.

Вот вы говорите, безбожие по Северу катком прокатилось. Может, так и есть, но Костромская земля – особый случай. Здесь и народ, как я заметила, особый. Патриархальный и внутренне спокойный. Думаю, это связано с глубоко укоренившимся здесь православием.

– Может, ещё и потому, что царские здесь места? – предполагаю. – Исторически так связано, что сама земля помнит…

– Может, и так. Но факт, что не только народ, но и даже местные власти в советское время не особо-то богоборствовали. Сверху спускали разные постановления, и они как-то их обходили, держались старины. Вот здесь рядом с нами, в десяти километрах, есть село Сумароково. До революции там был крупнейший в Костромской губернии женский монастырь, Свято-Троицкий, где подвизались около 250 монахинь. И настоятельницей у них была схиигуменья Михаила (Меркулова), которую до её пострига в народе знали как Веру Босоножку.

– В Буе нам про неё рассказывали, – припоминаю («Храм при дороге», № 903, июль 2022 г.). – Что меня поразило: в советское время к ней шёл огромный поток людей и власти с этим мирились. Несколько раз брали её под стражу, но потом снова отпускали.

– И продолжалось это до той поры, пока центральные газеты в Москве не стали фельетоны писать про местные власти, мол, они потворствуют религиозникам. Вот так и было на Костромской земле.

Монастырские храмы в Сумароково, кстати, сохранились, и наш священник Александр ездил туда служить, когда молитвенная жизнь начинала там возобновляться. А ещё раньше к нам оттуда некоторые иконы перешли…

Матушка ведёт нас в Никольский придел храма и показывает необычный образ – Бога Саваофа, представшему пророку Исайе в окружении ангелов.

– Обратите внимание на ризу на иконе. Она не обычная, металлическая, а сшита из ткани и бисера. Ещё одна икона с такой же ризой, Спасителя, стоит у нас в алтаре. И ризы эти изготовлены как раз насельницами Троицкого Сумароковского монастыря.

– Подождите, – вдруг вспоминаю, – а ведь матушка Ангелина, здешняя прежняя настоятельница, рассказывала нам, что знала лично Веру Босоножку. Ей было за восемьдесят лет, когда мы в 2005 году с ней встречались. Не она ли эти иконы сюда перенесла?

– Нет, они здесь ещё раньше появились, сразу после закрытия монастыря. Для нас это память о той обители и схиигуменье Михаиле. О ней уже много материала собрано, готовится канонизация – исповедницы, окончившей свою жизнь в тюрьме… Да, кстати, вы же вспоминали про Макарьев – вот у нас икона преподобного есть с частичкой его мощей…

Матушка подводит к образу защитника всех пленённых. «Преподобный Макарие, моли Бога о нас».

Часовня без угла

Выходим из храма. Матушка показывает нам долгострой, который перешёл к монастырю из прошлых лет, – «новый» сестринский корпус.

– Когда мы сюда приехали, он был готов наполовину, – рассказывает настоятельница. – Но достраивать средств нет. Пытаемся сохранить хотя бы построенное. В прошлом году дыры на крыше панелями прикрыли, но снег сошёл и стащил их вниз. Надо снова наверх лезть, а высотников нанимать дорого. Наш-то батюшка в прошлом был альпинистом, работал на куполах, но болеет, да и годы уже не те.

– А благотворителей у вас нет?

– Молимся. И вы помолитесь. А попадутся благодетели, посылайте сюда, – улыбается матушка. И зовёт нас попить чаю перед дорогой.

Входим в старый сестринский корпус, поднимаемся в гостевую трапезную – ту самую, где сёстры кормили нас 26 лет назад после удачной погони за прохиндеем, укравшим деньги. Здесь мало что изменилось.

Старый монастырский корпус

За трапезой матушка расспрашивала нас о газете, о жизни в епархии. И светло на душе – добрый, ясный, искренний человек, живущий в Боге и молитвенно соединённый с Его угодниками. «Царю-страстотерпцу, конечно, мы молимся – каждый день читаем акафист, и неугасимая лампада у нас горит. И чувствуем помощь во всех делах».

Простившись, решили мы заехать и в деревню Деревеньки, где жил Иван Сусанин. Там сейчас лес растёт, нет и следа от селения. Только часовня Иоанна Предтечи стоит, да и то с обрушившимся углом, разваливается. Как сказала матушка Анастасия, местная администрация помогает монастырю в ремонте фундамента часовни, сумели кирпич закупить, но ведь надо ещё рабочим платить, сами-то сёстры кирпичами ворочать не в силах.

Часовня с обвалившимся углом на месте дома Сусанина

Погоревали мы: национальная святыня, Иван Сусанин, «жизнь за царя» – а нет ни денег, ни рабочих рук. И поехали дальше.

* * *

Вместо послесловия. Уже после этой поездки пришло мне сообщение от студенческого друга – того самого, который получил дворянский титул: «Буду в Москве на крещении младенца Светлейшего князя Александра Георгиевича». О том, что в Храме Христа Спасителя состоится крещение «возможного наследника российского престола», я уже знал из прессы. Многие православные СМИ, впрочем, писали, что никакой он не наследник – по праву престолонаследия, и вообще это самозванство. Но дай Бог здоровья новорожденному. «Там строго, даже дресс-код есть. Без приглашения не стоит идти», – сообщил мне новый дворянин. А дресс-код для кавалеров там – короткий фрак.

Многие присутствовавшие на светском мероприятии – люди далеко не бедные. Вспомнилась тут мне часовня на месте дома царского спасителя – с обрушившимся углом. -И странная картина вдруг предстала перед глазами: эти новые дворяне в своих полуфраках таскают кирпичи, месят лопатами раствор. Субботник… Привидится же такое!

А если серьёзно, то монастырю в Домнино реально нужна помощь. И от трудников, и средствами. Вот номер, привязанный к карточке Сбера: +7 (910) 8013348 (Галина Ивановна К.). На этот же номер можно позвонить или отправить СМС с именами тех, за кого сёстрам молиться.

Фото Игоря Иванова

 

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска

Добавить комментарий