Ноги отёкшие, будто их кто-то насосом накачал, противно ныли и диктовали единственное спасительно-разумное: «Приляг! Отдохни!»

Но какое там «приляг». Попробуй расслабиться – и возможные, такие необходимые денежки уплывут мимо носа.

Нино, 36-летняя многодетная мать с очередной, седьмой по счёту, беременностью, пристально оглядела поле деятельности. Будний день в церкви Александра Невского не радовал нужным наплывом народа. Так, десяток бабок и пара-тройка молодых женщин, в углу какой-то седой тип, смотрящий вглубь себя. Особо не развернёшься. Панихидный стол пустой, поживиться там нечем. Вот в субботу поминальная, тогда стоит прийти с её старшим Тенго, чтоб унести побольше в двух сумках. Зато вон, кажется, хороший вариант наклёвывается.

От исповеди отошла какая-то женщина с заплаканными глазами, промокая набегавшие слёзы платком. Нино быстро прикинула варианты. Подходить и давить на психику этой плаксе лучше на выходе после причастия. Тогда она будет в благодушном настроении и ей не откажет.

Выждала какое-то время и подловила её как раз после принятия теплоты. Подошла и сказала тихо, глядя в глаза и слегка напирая на неё своим животом седьмого месяца:

– Помоги мне, сколько можешь. Тебе твои грехи простятся.

Женщина тут же полезла в сумочку и ткнула ей в руку смятую пятёрку.

Нино поблагодарила и отошла.

Это был давно отработанный ход: выловить теоретически возможную абортницу после исповеди и попросить о помощи. Срабатывало без осечек. С мужиками, например, та же просьба прокатывала только, когда возможный податель был хорошо под градусом. На трезвую голову мужики прижимисты и подозрительны, думают больше о своих семьях и держатся за кошелёк.

Больше в церкви ловить было нечего. Нино вышла из неё, быстро-быстро перекрестилась и направилась к трапезной, где уже расставляли тарелки с борщом. Там подзаправилась, выклянчила батон хлеба и пошла дальше к своей торговой точке.

Недалеко на улице, в одном из подъездов, сидела её знакомая и торговала овощами. У неё Нино оставила свою сумку с товаром – трусами и майками по первой цене. Что-то должны были точно купить за время, потраченное на церковь. Нино ухитрилась взять бракованную партию носков за символическую цену и очень надеялась, что часть из них точно перекочевала в новые руки.

Деньги нужны были как воздух. Их постоянно не хватало, и приходилось изобретать всё новые и новые способы добычи. У Нино в мозгу крутилось что-то типа списка неотложных дел:

«Так, у Дато три зуба с дырками. Надо пломбы поставить, хоть умри. Это первое. Одна пломба обойдётся самое дешёвое в 20 лар, да ещё надо умолять знакомую врачиху и давить на жалость.

Второе. У Эки аллергия никак не проходит. Вот не повезло девчонке – у всех её братьев, что бы ни съели, как с гусей вода, а у неё чуть что – по всему лицу сыпь. Надо наскрести денег и к врачу её вести. Но не к этой идиотке из поликлиники, которая толком осмотреть ребёнка не может, а к нормальной. А у таких консультация от 50 лар и выше.

Третье. Тенго умоляет отпустить его на каратэ. Говорит: “Вот увидишь, мама, вырасту, чемпионом стану, всех вас вытащу!” Он настырный и сильный, может, и правда пробьётся. Но где взять 80 лар в месяц на эту его секцию, вот вопрос. Нино ему сказала больше телевизор смотреть и запоминать приёмы – кто как дерётся. На данном этапе хватит.

А ещё долг у неё в магазине растёт и растёт. Пробила она в мэрии одноразовую помощь, кроме социального пособия в 30 лари на каждого из детей. Но на что этого хватит?

И ещё много чего надо и надо. Лучше не думать, себе последние нервы не сжигать. Они ей ещё понадобятся».

…Наверно, сегодняшний клубок проблем начался ещё задолго до того, как Нино угораздило влюбиться в Нодара, который и тогда, в свои 25, ничего путного не представлял из себя. Одним из её самых сильных потрясений детства была смерть матери от подпольного аборта. Нино тогда было 13 лет, и, сидя у гроба матери, она дала себе клятву никогда не делать ничего такого. Даже если ей придётся родить десять детей.

Репродукция картины Faby Artiste

Тогда Нино и представить не могла, каким слабым звеном окажется её будущий муж. В 13 лет слово «муж» – это что-то сильное, мускулистое и с нежной улыбкой. И потому, встретив в реальности нечто, похожее на этот смутный образ, так легко сказать ему «да». И тем более ни в каком жутком сне Нино тогда бы не приснилась эта вечно голодная орава из пяти детей. Причём было бы шесть, если б двухлетнего Тамаза током не убило – Нино в суете недосмотрела. А у Нодара всё руки не доходили поменять тот старый проклятый провод. Хотя, с другой стороны, на что у него они доходили?

– Всё, я иду работать! – объявлял он бодро, кое-как протрезвев к вечеру. – Не буду я мужчиной, если сегодня же не принесу тебе сто лар.

И пропадал на два дня. Потом мог появиться и рассказывать что-то экстремально закрученное про побег от полиции или как он неожиданно встретил своего друга, которому он ещё три года назад должен был двести лар, и как тот стал его «немного душить», а потом они помирились и решили это отметить. И так далее, и тому подобное.

Само собой, Нино и не планировала иметь много детей. Старший, Тенго, родился вполне желанным, как и всё новое и впервые открываемое. Второй, Саба, получился как-то случайно следом за первым. О третьем Нино и думать не хотела, пыталась втолковать Нодару азы предохранения, но получила ответ: «Я человек, а не машина».

Да и как тут можно было как-то регулировать, когда этот самый человек бывает выпившим, да ещё под большим градусом, минимум два раза в неделю. А с пьяным спорить себе дороже. Пыталась Нино напугать его нарушением постов, мол, а вдруг больной ребёнок родится, но и этот довод просвистел мимо мозга Нодара: «Пьют все. И где столько больных детей? Это всё для дураков выдумано».

Потом родился третий, Дато.

Если вначале Нино ещё тешила себя надеждой, что полоса неприятностей у мужа, по идее, должна когда-то закончиться и они заживут не хуже других, то потом иллюзии исчезли. Нодар, по характеру добрый и мягкий парень, ухитрялся влипать во все плывущие к нему пакости моментально и прочно. Он объявлял себя супермастером и брался за всё: от починки бытовой техники и установки замков до проводки Интернета и ремонта канализации. Да, им двигало святое желание заработать, но часто его потуги кончались откровенной халтурой. Заказчики со скандалом его выгоняли, кто-то грозил набить морду, а более юридически подкованные – полицией. Но Нодар не унывал, снимал стресс рюмкой-другой и, обнимая вечером Нино, клялся:

– Вот увидишь, всё у нас будет хорошо! А на то, что случилось, – наплевать и забыть! Главное, у меня есть ты и наши ребята.

Своих детей он обожал, в редкие дни, не омрачённые зелёным змием и разборками с клиентами, шёл с ними на ближайшую детскую площадку и играл в футбол или стрелял из игрушечного пистолета, забывая, что ему давно не 15 и даже не 25.

Примерно в таком режиме Нино жила уже 16 лет и не думала разводиться. Уходить домой к брату было бессмысленно. Никакой невестке не понравится, если в отчий дом явится разведённая золовка с выводком типичных том-сойеров, да ещё и вечно голодных. У брата самого трое, и он тоже не знает, как свести концы с концами. Вот и приходилось выкручиваться всеми возможными и невозможными способами и плыть по течению дальше.

…Бракованные носки, к счастью, продались очень даже неплохо. И Нино с вырученной двадцаткой отправилась домой разобраться на месте, не убили ли в её отсутствие трое сыновей друг друга. Шла на гудящих ногах и старалась не думать о количестве проклятий от покупателей, которые понесутся в её сторону, когда они рассмотрят дома как следует свои покупки. Такие мысли Нино отметала на корню. Самокопания и угрызения – штука вредная и дорогостоящая при её, Нино, семейной ситуации.

Дома, как ни странно, было относительно тихо, если не считать нескольких свежих царапин у младших. Ещё был сорван кран, а ребятня дружно орудовала тряпками, чтоб не протекло к соседям. Но это были мелочи. Краны у Нино летели с завидным постоянством – не реже двух раз в месяц. Капитальные заливы соседей случались реже – раз в два месяца. Ещё счастье, что внизу соседи свои люди, а на ремонт они наскребут ещё ой как нескоро.

Нино поставила варить лобио, которое отвоевала неделю назад у доверчивых католиков. Костёл был одной из точек, куда она наведывалась раз в месяц, рассказывая в красках про страдания сына с ДЦП. В реальности никого у них в роду с ДЦП не было, но красочное описание работало неплохо.

В этот момент в дверь постучали (звонок уже и не вспомнишь, когда пал смертью храбрых от детворы, а Нодар логично рассудил: зачем его чинить, всё равно испортят). На пороге появился разъярённый Эмзар. Влетел, не поздоровавшись, и давай орать:

– Когда твой муж отдаст мне 500 лар?! Второй год жду. Прирежу эту скотину на твоих глазах!

Нино охнула, схватилась за живот и заголосила:

– А-а-а! Кажется, началось… Скорую вызывайте! Умира-а-ю!

Дети бросились к ней и тоже подняли рёв:

– Мама, не умирай!

Эмзар побледнел, ругнулся словами не для дамского культурного обхождения и кинулся к орущей Нино:

– Нино, генацвале, не умирай. Плевать на эти деньги. Я сейчас!.. Я скорую вызову.

Нино скосила на него один глаз и со стоном из себя выдавила:

– Поклянись, что не будешь требовать с бедного Нодара эти деньги. Один он, бедный, остаётся с этими детьми.

Дети тоже не молчали, а активно создавали дикий переполох. Кто-то наливал на Нино воду, кто-то махал полотенцем на манер вентилятора, младшая, Эка, ревела как испорченная сирена. Эмзар смотрел на всю эту орущую и визжащую кучу-малу дикими глазами:

– Клянусь! Клянусь могилой матери, не заикнусь про них.

– Вах, Эмзар, я всегда знала, что ты человек! – и на глазах её показались слёзы.

Потом приехала скорая, вызванная Эмзаром. Нино их успокоила:

– Извините меня. Я думала, началось. Схватки. Нет, пронесло.

Скорая уехала. Эмзара кое-как удалось выпроводить.

К концу дня Нино успела ещё одно важное дело провернуть. Благодаря посту в Интернете, в группе «Приму даром», ей привезли три тюка детской одежды. Причём вполне себе целой и не заляпанной пятнами всех цветов радуги. Нино раскланялась с благодетелями и, перебрав тряпьё по-быстрому, оттащила получившиеся два мешка в ближайший секонд–хенд. Была у неё договорённость с продавщицей Цицо принимать такое на продажу. Сегодня, видно, день был какой-то прибыльный – Цицо расщедрилась и вперёд тридцатку отвалила. Просто фейерверк!

Поздно вечером явился Нодар, выпивший и счастливый:

– Металл на 20 лар толканул! Потом мы с ребятами посидели. Вот что осталось.

И бросил на стол смятую десятку.

Засыпала Нино истинной счастливицей. Сколько сегодня дел удалось провернуть! Самое главное – старый долг Эмзара технично списала. Сам поклялся, за язык его не тянула. А угрызения совести – что с них? Не мы такие, жизнь такая. Кто разберёт эти мудрёные вопросы. Ей, Нино, однозначно Бог помогает столько лет этот воз тащить. Без мелкой афёры никто на этом свете не живёт – всегда есть то, о чём детям лучше не рассказывать. Ей как-то один мамао сказал: «Женщина спасётся чадородием». Вот Нино и спасается как умеет… А денёк по-любому выдался удачный. И сомневаться тут точно не о чем. Факты – упрямая вещь.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска