Иеромонах Феофил (Волик) о служении и о своём пути

Минус тридцать два. Едем на автобусе из Сийского монастыря в Архангельск. В дороге у пьяненького вахтовика возникла масса вопросов к человеку в рясе. Этот человек – иеромонах Феофил (Волик). Я думал, не вмешаться ли, однако монах вежливо, но твёрдо успокоил попутчика, и тот будто задумался о чём-то…

Иеромонах Феофил (Волик)

Перечислить все послушания батюшки затруднительно. В прошлом был резчиком по кости, а с 1998 года – в Антониево-Сийском монастыре, редактор монастырской газеты «Духовный сеятель». Кроме того, он сотрудник Комиссии по канонизации, руководитель отдела по монастырям Архангельской епархиии и богословских курсов для монахов, занимается строительством в Архангельске трёх храмов… Для провинции, где вечно не хватает кадров, это обычная ситуация – её описывает русская пословица: «Кто везёт, на того и накладывают».

Где сердце успокоится

В детстве

– По документам я родился в Архангельске, но на самом деле первые четыре года прожил на Украине, у бабушки Акилины Семёновны, в тепле, на своих овощах и фруктах, – начинает он свой рассказ. – Черкасская область, городок Шпола со своим детским парком, архитектурно-ландшафным заповедником на месте имения Дарьи Лопухиной – племянницы князя Григория Потёмкина. Бабушка была верующей, дед коммунистом, как нередко случалось. Верила в Бога и моя архангельская бабушка по маме – Мавра Павловна.

– Какие имена – Акилина, Мавра!

Батюшка смеётся:

– Традиционный вопрос, как вы пришли к вере, можно пропустить. На собрании, где решалось, кому быть комсомольцем, один мой одноклассник сказал: «А Сергей ходит в церковь!» Думаю, не со зла, а просто решил проявить честность. Молился я тогда только перед контрольными и экзаменами, но искренне. Это не было связано с какими-то чудесами, Господь мне не являлся, но Его присутствие я всегда ощущал. В школе меня убеждали идти в институт на исторический факультет, потому что историей я интересовался ещё с детства. Но вместо этого я после 8-го класса поступил в училище села Ломоносово учиться резьбе по кости. Было тяготение к северной культуре, и так это выразилось в тот момент. Я был таким не один, как вы уже знаете…

Поясню, что познакомил нас с отцом Феофилом в Сийской обители игумен Александро-Ошевенского монастыря Феодосий (Курицын). Они старые товарищи, ещё задолго до пострига в Сийском монастыре вместе учились резьбе по кости.

– Отец Феофил, напомните, сколько священников вышло из вашего училища?

– С моего и соседних курсов – четверо. Думаю, это неслучайно. Прикосновение к традиционному искусству ведёт к размышлению о его истоках. Резали мы фигурки из зуба кашалота и из обычных костей – коровьих, делали не только простенькие вещи – ножи для бумаги, закладки, но и произведения искусства – ларцы, шахматы, бюро. На третьем курсе, в 1984 году, я сделал шкатулку «Архангельск», которая получила диплом первой степени на ВДНХ. Преддипломная работа – это стакан «Берегите природу». На нём был изображён мир подводный – рыбы, наземный – звери, небесный – птицы. Хотел показать гармонию, которая царит в природе.

После армии возвратился в Ломоносово, где год проработал на фабрике, а потом несколько лет в мастерских Союза художников – резал шкатулки. Участвовал в выставках. Всё это было мне по сердцу, но в середине 90-х решил заняться предпринимательством, закончил техникум экономики, статистики и информатики.

Спустя какое-то время начались серьёзные разногласия с компаньонами, было много и других искушений. Погряз я во многих грехах – от употребления алкоголя до всяких прочих, с ним связанных. Перелом наступил, когда умерла мама. Я вдруг понял: нужно остановиться. Стал задумываться о смысле своей жизни – и никакого смысла не находил.

Начал ходить в церковь, начал общаться с батюшками – отцом Владимиром Кузивым и Василием Лапко. Они посоветовали: «Поезжай в монастырь, поживи, потрудись. Там Господь тебе откроет, ради чего стоит жить». В миру это не получалось, не было возможности сосредоточиться на молитве, чтении книг – всё мешало. Никогда не был предоставлен самому себе. Вокруг друзья, развлечения, средства массовой информации – сети, которые держат нас в миру. Приехал в Антониево-Сийский монастырь – и с первого дня сердце успокоилось: я почти сразу понял, что это моё место.

Трудником я пробыл недолго. Через месяц настоятель отец Трифон (Плотников) предложил написать прошение стать послушником. Монашеский постриг совершился через два года, но мир долго не отпускал. Скажем, курить я бросил в монастыре довольно скоро, отказался очень легко, но ещё много лет мне снилось, что я опять закурил. Достаёшь сигарету, закуриваешь, ругаешь себя: «Как ты мог!» Очень трудно происходит свыкание с мыслью, что ты уже не в миру, даже когда убеждаешь себя, что всё в порядке.

– Какие-то были борения?

– Одно время думал, что, может, стоит вернуться, попробовать восстановить семью. Женился я в 1990 году, несколько лет прожили вместе, очень люблю дочь Оксану, но с женой вдруг стали совершенно чужими людьми. В чём причина, так до конца и не осознал. Наверное, в моём собственном эгоизме. А с дочкой всегда были очень близки. И сейчас постоянно общаемся. Она не раз приезжала в монастырь, там её и крестили, жила там порой неделю-другую. Она окончила медицинский университет, но больше всего её интересует фотография. Первую камеру, полупрофессиональную, подарил ей ещё во время её учёбы в вузе. Но уже через год она подошла и спросила, не обидит ли меня, если она купит фотоаппарат получше. Так с тех пор этим и занимается.

Мой отец, Анатолий Саввович, к тому, что я ушёл в монастырь, отнёсся с пониманием. Даже какое-то время жил у нас в обители. Умер в 2001-м. А спустя много лет потянулся к обители младший брат – Николай. Тоже окончил училище в Ломоносово – резчик по кости. Два года жил в Сийском монастыре, немало там потрудился. И сейчас помогает чем может на приходе и в обители, владея многими строительными специальностями.

В монастыре я первое время работал в столярной мастерской, потом с иконописцами, а в 2000 году отец Трифон решил издавать монастырскую газету, и у меня появилось новое постоянное послушание. Освоил программы вёрстки и обработки фотографий, писал о своих паломнических поездках, готовил зарисовки о монастырях епархии и многом другом. Главным же вдохновителем, учителем и наставником в издательском деле была журналист с большой буквы Нина Фёдоровна Орлова (беседу с ней «Вера» публиковала – «Судьба журналиста», № 768, ноябрь 2016 г.).

Над новым номером Сеятеля – отец Трифон, отец Феофил и Нина Фёдоровна Орлова

Отец Трифон очень деятельный, творческий и весёлый человек, постоянно находил, к чему меня можно применить. «Ты опять спишь?» – говорит, бывало, он. «Нет, батюшка, не сплю». – «Да спишь же!» – «Вы что, батюшка, я вообще никогда не сплю».

А спать хотелось всё время – очень много было работы. Придёшь в мастерскую, сядешь за стол или перед кульманом и тут же засыпаешь. Мне иконописцы говорят: «Иди в келью, отоспись наконец». – «Нет, работать нужно». – «Какая же это работа?» – «Это муки творчества!» Я выполнял часть секретарских обязанностей при наместнике, но стоило отцу Трифону отвлечься, с кем-то разговориться, как меня уже нет – проваливаюсь в сон там, где присяду. Батюшка удивлялся: «Отец Феофил у нас спит везде, только за компьютером не спит!» Что-то ведь постоянно происходит, но уже не замечается – а отец Трифон умел подметить, пересказывал остальным, тут и братия тоже что-то вспоминала, поэтому в обители была жизнерадостная атмосфера.

Осенью как-то копали картошку на противоположном берегу – нужно было плыть туда через залив на лодке. На вёслах был трудник Саша. Когда в лодку стал усаживаться инок Дионисий, Саша попросил: «Дениска-Дениска, скажи что-нибудь». А Дионисий, подумав, вдруг говорит: «Я убью тебя, лодочник». Молчание. Когда уже переплыли залив, Денис закончил свою мысль: «Песня такая есть!» В другой раз укладывали в монастыре тротуарную плитку и остались кучи песка. Художники обсуждают картину природы: небо обложено тёмными тучами, но в образовавшийся просвет пробился луч солнца и упал на озеро. «Смотри, смотри, – говорят художники Дионисию, – Апокалипсис!» Дионисий засмотрелся на это явление, споткнулся о кучу песка и упал, только сапоги из-за песка торчат. Поднимается ворча: «Апокалипсис-Апокалипсис… Празднословие до добра не доводит!»

Явление в Архангельске

– Как говорят, если хочешь насмешить Бога, расскажи Ему о своих планах. Хотел заниматься иконописью, вместо этого в 2000-м отец Трифон отправил меня на подворье в Архангельск заниматься газетой, так что в монастыре я стал проводить лишь часть времени. В недавнем прошлом хотел заняться научной деятельностью – историей, учился в аспирантуре Свято-Тихоновского университета, потом продолжил в Северном Арктическом федеральном университете, сдал кандидатский минимум, но диссертацию писать некогда – поставили строить храм, потом другой…

Впрочем, Бог даст, получится. В 2003-м в епархии была создана Комиссия по канонизации, в которой я состою с первого дня. За первые шесть лет нам удалось подготовить материалы по десяти новомученикам, девять из них были прославлены. Поначалу участвовал в работе комиссии, будучи иеродиаконом, а в 2013-м был рукоположён в иеромонахи. Диплом мой в Свято-Тихоновском был посвящён Союзу духовенства и мирян и явлению Божией Матери в Архангельске в 1919 году.

В течение многих лет я носил это в себе. У нас в семье про это явление велись разговоры: бабушка, Мавра Павловна, вспоминала, что во время Гражданской войны дети увидели в небе Божию Матерь. Когда пришёл в монастырь, то спросил отца Трифона, известно ли ему что-то. Он ответил, что да, более того, в обители хранится акафист, посвящённый этому событию. Оказалось, что его принесла моя учительница русского языка и литературы Ирина Андреевна Розанова, а написала акафист её мама, Екатерина Михайловна Синцова-Розанова. Она происходила из семьи священника Михаила Синцова, который служил в Троицком кафедральном соборе Архангельска. Однажды на улице к нему подошли два матроса и один ударил чем-то по голове, возможно кастетом. После того батюшка заболел и вскоре умер.

А история с явлением такая. Её, правда, лет десять назад в вашей газете уже публиковали за моей подписью, но кратко расскажу о ней снова с дополнительными подробностями.

Летом 1919 года союзники России по Антанте должны были покинуть город, который защищали от возможного вторжения немцев. К тому же Финляндия, провозгласившая свою независимость, стала предлагать немцам совместные действия на Севере, выдвигать территориальные претензии. Финны хотели захватить не только Карелию и Кольский полуостров, но и дойти до Архангельска и даже до Урала. Когда немцы потерпели поражение в войне, встал вопрос об эвакуации союзников. Жители были очень встревожены, так как было ясно, что вскоре должны прийти большевики, а так как в Архангельске оставались отряды Белой гвардии, это могло привести к штурму, городским боям.

Буквально через несколько дней после решения начать эвакуацию войск Антанты несколько детей, игравших во дворе дома по Новгородскому проспекту, увидели на небе Пресвятую Богородицу в четырёхугольном просвете, словно в киоте. Она предстала перед детьми с Младенцем Христом на коленях. Вокруг Его головы был нимб, от которого шли лучи, одежда длинная, белая. Христос сделал движение правой рукой, которым обычно благословляют. Видение продолжалось 20-30 минут, после чего стало исчезать, пока на его месте не осталась голубая светлая полоса.

Считается, что свидетелей было семеро, от 10 до 14 лет: Галина и Ольга Зеленины, Эмилия, Валентина и Виктор Перешневы, Сергей Попов, Юлия Киселёва. Но, возможно, и больше. В 2011 году отца Трифона и отца Варлаама (Дульского) пригласили причастить 101-летнего старика Александра Александровича Никитина, который уже не мог говорить, но его дети рассказали, что он тоже видел явление и даже, спохватившись, побежал в дом звать родителей, но они не успели. Такое впечатление, что его можно было видеть лишь детям – чистым душам, далёким от политики.

После того как произошло чудо, дети рассказали о случившемся отцу Михаилу Попову. Тот доложил епархиальному начальству. Епископ Павел (Павловский) узнав об этом, написал: «Милость Божия и заступление Божией Матери да будет с нами и над градом нашим». Уже через месяц – 4 сентября – состоялось собрание духовенства и был составлен «Акт о явлении на небе Божьей Матери с Богомладенцем Иисусом Христом, бывшем в г. Архангельске 3 августа сего года». О событии было написано в «Архангельских епархиальных ведомостях».

Большевики появились в городе лишь в феврале следующего года. Обошлось без боёв, но вскоре детей вызвали в ВЧК, чтобы подробно расспросить о случившемся. Арестовывать их было глупо, но кого-то, как считалось, всё равно следовало наказать за чудо. Эту историю приобщили к делу Союза духовенства и мирян, по которому проходило четырнадцать человек. Отца Михаила обвиняли в том, что он якобы «состряпал чудо», и в 1921 году хотели расстрелять, но потом осудили на три года.

– Что-то известно про судьбы этих детей?

– Судьбы некоторых удалось узнать. Один стал учителем, во время войны пошёл добровольцем на фронт и погиб. Остальные ничем особенным не выделялись.

Память о явлении жила в народе долгие годы. Акафист, написанный Екатериной Михайловной примерно в конце 1960-х, мы опубликовали в «Сийском хронографе». Акафист, к сожалению, Синодальной комиссией по канонизации не утверждён, но дело не в нём, а в том, что комиссия не увидела в явлении Божией Матери никакого чуда. Мы переписываемся, терпеливо объясняем, ведь нетрудно понять, что это чудо значило и значит для Архангельска. Нам что-то отвечают вроде того, что Богородица ничего не сказала.

На этом всё в Москве застопорилось, хотя надежды не теряем. Ещё в 2015 году Великим постом был написан первый образ явления Архангельской Богородицы. Сюжет и иконографию разрабатывали вместе с иконописцами Сергеем Егоровым и Игорем Лапиным. Потом за работу взялся Сергей Кудрявцев. Он принадлежит к нашей Сийской иконописной школе, как и Егоров, Лапин, Тамара Трофимова. Икон было написано несколько, первоначальный сюжет подвергался небольшим изменениям, шёл поиск, но отличия не очень большие, в деталях.

Первую икону освятил митрополит Даниил, прежде возглавлявший Архангельскую митрополию. Это случилось на праздник Вознесения в храме Успения Пресвятой Богородицы. Там образ временно и пребывает. Так как решения по явлению пока нет, церковь будет освящена в честь Покрова Божией Матери.

Образ явления Пресвятой Богородицы в Архангельском граде в 1919 г.

В том же 2015 году епархии была выделена земля под строительство храма. А потом, когда в 2019 году кафедру возглавил митрополит Корнилий, в праздник Покрова Пресвятой Богородицы был проведён крестный ход от Успенского храма до места явления. Владыка возглавил молебен.

К лету этого года будет построена небольшая деревянная шатровая церковка, за которую уже внесена предоплата. Следом возьмёмся за создание каменного храма по адресу: улица Свободы, 28.

– Явление ведь было на Новгородском проспекте…

– На перекрёстке Новгородского проспекта и Свободы. Там по адресу: улица Свободы, 28 сейчас стоит ветхий дом барачного типа, где остался всего один житель – здание скоро снесут. На этом месте и будет стоять Покровская церковь.

Немного о философии

– Философия – научная дисциплина, которая описывает наше бытие, – говорит отец Феофил. – Его можно описать с точки зрения точных наук, а можно с точки зрения духовной, поэтому мне не кажутся основательными споры между идеалистами и материалистами. Даже в дохристианские времена были люди цифр, пифагорейцы, и духовные философские школы. Это две стороны нашего бытия, которые не противоречат, а дополняют друг друга и взаимосвязаны между собой. Нарушение духовных законов ведёт к искажению физической составляющей человека, общества.

Это комментарий к истории одного чуда, которое отец Феофил пытается осмыслить. Некоторое время назад митрополит Корнилий благословил его возвести храм на левом берегу Двины. Стали думать, как его назвать.

– Владыка спросил меня, какие храмы в тех местах стояли прежде, – рассказывает батюшка. – Отвечаю, что один был в честь Воскресения Христова, а второй – в честь Иоанна Богослова. Перечисляю названия приделов в этих церквях. Но митрополит принял решение не сразу, лишь спустя какое-то время: «Стройте храм в честь Казанской иконы Божией Матери».

И что же? Стал я читать про чудеса, явленные от этой иконы в наших краях, и обнаружил, что одно из них произошло с жителем Лисестровской волости Трофимом Ларионовым. Именно на том месте, в той самой бывшей Лисестровской волости, где мы и собираемся строить церковь. В настоящее время это граница города и села Лисестрово.

Это чудо было записано ещё Патриархом Гермогеном. Трофим сильно страдал лихорадкою и болезнью глаз. Молился Божией Матери и однажды увидел Её во сне: «Иди во град Казань к Моему образу и там исцеление получишь». Он так и сделал и получил исцеление.

Владыка об этом не знал, услышал от меня и был удивлён тому, что воля Божия так через него исполнилась.

– Это один из тех трёх храмов, которые вы сейчас строите?

– Да, приход уже есть, службы идут во временной постройке. Ещё один храм стал продолжением истории с Казанской церковью. Там же, на левом берегу, недалеко есть посёлок Затон, где находится Ремонтно-эксплуатационная база флота. Предприятие выразило желание построить храм в посёлке. Бог даст, в этом году начнём.

 Прославленные и непрославленные

– Вы сказали, что в 90-е из десяти человек, прославления которых добивалась Архангельская комиссия по канонизации, прославлены были девять. Кто десятый?

– Купец Павел Ганичев, расстрелянный в 1918 году вместе с четырьмя другими коряжемскими мучениками: архимандритами Павлом (Моисеевым) и Феодосием (Соболевым), иеромонахами Никодимом (Щапковым) и Серафимом (Кулаковым). Местные власти ворвались в Николо-Коряжемский монастырь, чтобы ограбить. Но денег не нашли и, как ни терзали старцев, добиться от них ничего не смогли – денег просто не было. После этого отвезли трёх насельников и двух гостей на остров на Вычегде и там расстреляли. Павел Ганичев был паломником. Когда подали документы, в Синодальной комиссии по канонизации возникло сомнение: а вдруг он был участником Белого движения? Это невозможно было ни подтвердить, ни опровергнуть.

Новомученики Коряжемские

– Останки удалось найти?

– Нет. Тогда многих убивали, и не только за веру: жителей Сольвычегодска, Коряжмы, Котласа – всех закапывали в одних рвах.

– Были ли другие неудачные попытки прославления?

– Да, были, но я прежде хочу сказать, что в нашем Соборе Архангельских святых, утвержденном Синодальной комиссией в 2018 году, из девяноста имён шестдесят принадлежат новомученикам. Хотя, конечно, случаи отказов очень огорчают. Формально они понятны, но порой трудно бывает согласиться.

Это касается, прежде всего, мучеников, убитых во время Гражданской войны. Удалось прославить протоиерея Николая Родимова, но не получилось с отцами Аифалом Суровцевым, Иосифом Распутиным, Владимиром Зуевым, убитыми красноармейцами без суда и следствия. Есть рапорты священников об их гибели, материалы «Архангельских епархиальных ведомостей». Материалы были переданы правительству Северной области, отправлены с обращением к Парижской мирной конференции. По отцу Аифалу есть ещё прошение жены, матушки Юлии, которой выделили пособие, и некролог, написанный отцом Иоанном Серебрениковым – очень подробное описание случившегося. Несколько красноармейцев пришли в усть-цилемский храм, топорами вырубили дверь, шапок не сняли, курили в храме, потребовали у батюшки выдать оружие. Искали даже под святым престолом и жертвенником, но ничего не нашли. Прикоснуться к ним отец Аифал не позволил, сам поднимал ткань. Понятно, что ничего не нашли, но выпили всё церковное вино, которое нашли. Батюшка отправился домой, где его схватили и стали допрашивать, избивая. Люди запомнили, что на голове у него была рана, из которой шла кровь. Потом вместе с другими арестованными загнали на пароход, который отправился вверх по Печоре. Расстреляли в ночь с 6 на 7 октября, сбросив в воду. По свидетельствам очевидцев, перед расстрелом красноармейцы отрезали у отца Аифала язык, нос и уши, а когда он потерял сознание, обливали водой, чтобы очнулся. Тело так и не было найдено.

Страшно убивали, подобно тому, что мы читаем в древних житиях. Так же и с остальными. Отца Иосифа Распутина в Ижме нещадно били плетьми, а после того как изрубили на куски, никого не подпускали к месту гибели, кроме собак, которые терзали останки. Так же убили отца Михаила Шангина в Пинежском крае.

– Тоже нет особой надежды на прославление?

– К сожалению, это так. Нет приговоров, нет документов, где была бы зафиксирована смерть. Их убивали без суда и следствия.

– Что вас лично поразило в историях новомучеников?

– Сила духа, с которой они представали перед своими мучителями. Господь словно вкладывал слова в их уста. Они несли в себе дух евангельский. Это чувствуется, скажем, в переписке с родными отцов Николая Попова, казнённого во время Гражданской войны, и Николая Пискановского, скончавшегося в узах в 1935-м.

* * *

Здесь ненадолго прервём беседу с отцом Феофилом, чтобы проиллюстрировать его мысль.

Из письма отца Николая Попова к родным: «Да будет воля Божия! Я постарался от всей души простить всех виновников его смерти и примириться в душе с ними, и мне сразу легче стало на душе…»

А это из записей его сына Василия, узнавшего, что отец расстрелян: «Не дрогнуло моё сердце, получив тягостную весть. Наоборот, возрадовался я духом тому, что Господь ниспослал дорогому папе венец мученический. Как древние христиане считали за счастье, если их родители или родственники кончали жизнь в мучениях за веру, и с гордостью говорили некоторые из них: “Я сын мученика!” – так ныне с гордостью могу и я заявить: “Я сын священномученика!”».

Из письма Николая Пискановского к жене и сыну: «Мамочка, родная, не скорбите. Мне сейчас стало лучше, да будет на всё воля Божия. Жизнь наша здесь временная. Будем просить Господа, чтобы сподобил быть нам вместе в Царствии Небесном… Что со мной ни будет, от священства я не отрекусь. Ведь я давал обещание при рукоположении быть верным Христу до последней капли крови. Всегда остаюсь верным Св. Православию».

* * *

– Отец Николай прославлен?

– Нет. Отсутствует уголовное дело. Это может вызвать предположение, что он начал давать показания, сотрудничать со следствием. Но дело, может, просто не успели завести – отец Николай был тяжело болен.

– Насколько я знаю, он был причислен к лику святых в РПЦЗ…

– Там не самая простая история. Сначала появился акт о почитании новомучеников, но не было списка, кого именно почитать. Потом начали появляться имена. Обычно опираются на книгу «Новые мученики Российские» протопресвитера Михаила Польского, который сидел на Соловках, потом отбывал ссылку в Усть-Сысольске, после чего смог бежать из СССР. Но он тоже чаще всего руководствовался рассказами лагерников, которые ходили среди заключённых, а не документами.

Точно так же обстоят дела и с отцом Николаем Пискановским. Скончался он в 1935 году от воспаления лёгких, будучи подследственным, так что тело выдали близким. Перед тем много лет провёл в лагерях и ссылках, где вёл себя очень достойно. Но так как не удалось обнаружить его уголовного дела, у Комиссии по канонизации появились сомнения: а не пошёл ли он на сотрудничество с НКВД?

Тем не менее в последние годы удалось включить в Собор Архангельских святых ещё пятерых новомучеников, подготовлены материалы на шестого – священномученика Петра Фаворитова, умершего в Заостровье под Архангельском. Он был диаконом в Ярославской губернии. Когда шла коллективизация, крестьяне выступили против создания колхоза и закрытия храма, но арестовали отца Петра. Он скончался весной 1931-го на лесозаготовках.

Просиявшие

– Очень большое дело нам удалось сделать, подготовив прославление Собора святых, в земле Архангельской просиявших. Это и древние преподобные, и мученики ХХ века. Монашеская колонизация Русского Севера началась ещё во времена Сергия Радонежского. Его последователи плыли по рекам к морю. Главный путь был через Онегу к Белому морю. Дальше – Кольский полуостров, где Трифон Печенгский дошёл до границы с норвежцами. Своим святым считаем мы и Стефана Пермского, который начинал свою проповедь в тех местах, где сейчас стоит Котлас. Ещё раньше святой Кирилл Челмогорский начал просвещать в Каргопольских краях чудь. В числе последних по времени – святитель Лука (Войно-Ясенецкий), подвизавшийся в Архангельской области много лет. Служба святым Архангельской митрополии далась нам трудно. Составила её научный сотрудник Отдела новейшей истории Русской Церкви ПСТГУ Ольга Хайлова, но была и очень большая работа по поиску материалов. Я счастлив, что был к ней причастен, как и к созданию образа Собора, написанного иконописцем Сергеем Медведевым. Помогал чем мог: участвовал в обсуждениях, работал с Синодальной богослужебной комиссией и Экспертным советом по церковному искусству, архитектуре и реставрации.

* * *

Седьмого марта Службу рассмотрела Синодальная богослужебная комиссия, тщательно выверяется текст. В ближайшее время он будет представлена Синоду. Событие совершается впервые в истории Архангельской епархии. Отец Феофил сначала сказал об этом очень кратко, о своём участии вообще умолчал. Лишь когда я спросил, какое событие в своей жизни он считает самым радостным, признался.

В какой-то момент я устал расспрашивать отца Феофила обо всех его послушаниях. Если бы батюшка был холериком – знаете, есть такие очень деятельные люди, – было бы понятно, почему их так много. Но он флегматичен, созерцателен, говорит не спеша. Просто везёт всё, чем нагрузят, – трудолюбиво и спокойно. Вот истинный монах!

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска