Почему мир тесен?

Как в сказке

Газеты по коллективной подписке наш корректор и письмоводитель Ида Иванова отправляет по адресатам в голубых пакетах разных размеров – в зависимости от количества подписчиков. Много лет таскал и грузил я на машину эти пакеты, иной раз возьмёшь да и глянешь на адрес. И вот такой: «Ленинградская обл., Ломоносовский р-н, д. Горбунки, дом…». Улица не указана. В нормальных деревнях хотя бы две-три улицы имеются, а в этой нет, только нумерация домов. Что за деревенька такая? И название сказочное, сразу вспоминается Конёк-Горбунок. А нынче летом Ида Модестовна говорит: «Вы бы съездили к нашему верному читателю и распространителю газеты Герману Николаевичу Муравьёву, он давно в гости приглашает». – «А где он живёт?» – «В деревне Горбунки». «Ну, – думаю, – чего бы и не съездить… в сказку? Да и в Горбунках ни разу не были, значит, там что-то новое да откроем».

Пока ехали, останавливались в городах и сёлах, и, общаясь с людьми, обязательно находил я общих знакомых. Мир тесен, особенно у нас на сравнительно малонаселённом Русском Севере.

Объезжаем Санкт-Петербург по кольцевой дороге, на полпути к городу Ломоносову сворачиваем с КАДа – и через триста метров уже Горбунки начинаются. Смотрю… многоэтажные дома стоят. Паркуемся рядом с большим зданием из стекла и бетона. На табличке: «Ломоносовский районный Дворец культуры». А в квартале от него – многоэтажные кубы, где располагаются факультеты психологии и педагогики Ленинградского госуниверситета имени А.С. Пушкина. Там же кампус и большой студенческий спорткомплекс. Куда же мы попали?

Фото из группы «Горбунки» «ВКонтакте»

Герман Николаевич, радушно нас встретив, пояснил, что до революции здесь была настоящая деревня. А в 60-е годы в Горбунках построили птицефабрику «Ломоносовская», которая стала тогда самой крупной в Европе, и началось домостроительство. Но жители и администрация поселения не пожелали в горожан превращаться. Почему? Может, чем-то из прошлого дорожили? Или налогов с деревни меньше берут? В 2021 году в администрации провели публичные слушания, где один из депутатов уговаривал горбунчан принять статус городского поселения, мол, сейчас, как сельское поселение, вы получаете 10 миллионов рублей в год по программе «Комфортная городская среда», а став «городскими», получите 20 миллионов. Но так всё и осталось. Даже улицы, которых здесь много, не стали именовать. Если посмотреть на карту, то обозначена только одна улица – на самом краю поселения, у шоссе. И какое у неё название? Стародеревенская! Представляю, как тот депутат, глава фракции в областном заксобрании, разочаровался в горбунчанах: «Горбатого только могила исправит!» Это я уже домысливаю. Но Герман Николаевич поддерживает, смеётся, мол, так и есть.

Наутро в воскресенье с нашим верным читателем пошли на богослужение – в этой деревне и храм, конечно, есть. Преображенский. Он деревянный, но неподалёку Поклонным крестом обозначено место строительства и каменного.

В Преображенском храме деревни Горбунки

Идёт служба. Молюсь и к батюшке присматриваюсь: где-то я его раньше видел… Сказав пастырское наставление, он сообщил: «Братья и сестры, это последняя служба, я год не был в Карелии, уезжаю в отпуск, а после меня будет отец Евгений». И тут же вспомнилось. В Карелии, в храме города Сегежа, этот священник стоял на амвоне и после проповеди точно так же прощался с прихожанами: «Братья и сестры, это последняя служба, после меня…» Было это девять лет назад, тоже в воскресенье, когда я, проезжая через Сегежу, остановился у церкви. Успел только к проповеди, и вот эта картина запечатлелась – люди подходят ко кресту и со слезами прощаются со своим батюшкой. Потом была общая трапеза, он посадил меня за стол одесную, мы поговорили («У чистой реки», № 718, октябрь 2014 г.). И здесь, в Горбунках, всё в точности повторилось: прощание, трапеза, сижу справа от отца Сергия Дягтерёва и задаю свои вопросы. Всё-таки мир тесен!

Отец Сергий Дягтерёв

После Сегежи

– Вы же тогда, девять лет назад, совсем-то из Карелии не уезжали, – вспоминаю, – в Петрозаводск вроде переводились. А вон где оказались…

– Там с владыкой связано было. Когда нашу Карельскую епархию разделили, то Сегежа оказалась в Костомукшской и Кемской епархии. А я прежнего владыку нашего, Мануила, любил и уехал к нему в Петрозаводск. Он меня в Питкярантский район направил, в посёлок Ляскеля, где одновременно строилось две церкви. Первая, Рождества Иоанна Предтечи, – деревянная, в древнерусском стиле. Стоит она на возвышенности, на скале, и когда с дороги смотришь, то кажется, что в небе парит. Красиво. Вторая, Архистратига Михаила, – каменная, и тоже красивая, в новгородском духе. Ещё третья строилась – лютеранская, посвящённая Воскресению Христову.

– Три храма, но всё равно же посёлок, не город, – констатирую, не зная, сочувствовать или нет.

– Ну и что? Сейчас я вообще в деревне служу, – шутит батюшка. – Тому посёлку, кстати, 600 лет. Он стоит на впадении порожистой реки Янисйоки в Ладожское озеро, и главная там достопримечательность – электростанция. Вот нам в школе рассказывали про «лампочку Ильича», что только при советской власти началась электрификация. А в Ляскеля – фактически в глуши Российской Империи – построили ГЭС ещё в 1899 году. Её сохранили как музей, когда в 2011-м возвели новую ГЭС. Собственно, с приходом гидростроителей в Ляскеля и удалось завершить строительство храмов.

– Народ, получается, там верующий?

– Народ хороший, но не привыкший на богослужения ходить – даже не знаю, был ли вообще там раньше храм, исторических сведений не сохранилось. В основном в Ляскеля карелы живут, которые, что интересно, особо Пушкина почитают. В посёлке всего три памятника: два – солдату и скорбящей женщине – на мемориале Великой Отечественной, а третий – Александру Сергеевичу Пушкину.

– Всё равно глушь, – говорю. – В Сегеже хотя бы железная дорога есть и федеральная трасса, до Петербурга с ветерком можно доехать.

– А там рядом Сортавала с железнодорожной станцией, – не соглашается отец Сергий. – Ещё через Ляскеля проходит Голубая дорога – международная трасса, которая начинается в Пудоже, проходит через Финляндию, Швецию и заканчивается в Норвегии, 2000 километров длиной. Какая ж это глушь!

– И всё же оттуда уехали?

– Так я в Ляскеля всего восемь месяцев пробыл. В 2015-м 7 марта владыка Мануил почил, многое изменилось, и мне предложили служить в таком же храме – во имя Рождества Иоанна Предтечи, но в Ленинградской области, в деревне Рюмки.

– Необычное название.

– Да, и говорящее. Были деревни Большие Рюмки и Малые Рюмки, которые слились в одну – Рюмки. И вот думал я: «Чем же там батюшке заняться?» Только покойников отпевать, поскольку храм стоит на кладбище за деревней и прихожан почти нет – они все ходят в храм в посёлке Аннино, который ближе, в километре от Рюмок. И всё же согласился. Храм оказался уютным, с хорошими иконами. Познакомился с благотворителем, который его построил, – там на кладбище его родители лежат. Стал я в этом кладбищенском храме литургии служить, иногда и один. Не до рюмок было. Да и вообще, оказалось, что название-то деревни финское – изначально было Ryomi, что переводится как «выползать».

– А в Горбунках как оказались?

– Так Рюмки же здесь рядом, в четырёх километрах. В Горбунках храма не было, и вот здесь начали строить.

– Необычная архитектура у вашей церкви, простая – как у лютеран. Это с какими-то местными традициями связано? – интересуюсь.

– Да при чём здесь лютеране! – изумился батюшка. – У нас как получилось… Взялись делать всё по уму – сначала принялись за православное образование народа, а храм строить решили потом. Построили воскресную школу, а на храм денег уже не хватило. Что делать? Школу в храм перестроили, и получился он в форме базилики – с маковкой и колоколенкой. Вот копим средства, чтобы и большую каменную церковь поднять.

«Школу в храм перестроили, копим средства на большую каменную церковь»

– У вас же есть градообразующее предприятие – птицефабрика крупнейшая. Она не помогает?

– Сейчас у нас фабрика «Северная» со множеством филиалов, – включился в разговор сидевший рядом с нами прихожанин Владимир. – Да, самая крупная на Северо-Западе, одно время даже входила в первую пятёрку производителей мяса бройлера в России. Но на ней иностранцы заправляют. В 90-е годы её купил один голландец и подарил дочке. Та завезла новое оборудование, птичники увеличила – и теперь там куры друг на дружке, не побегать им. Ещё их антибиотиками накачивают, чтобы росли быстрее. Те, кто работает на фабрике, этих кур в магазине не покупают.

– Мой муж там работает, так мы обычно синявинских кур покупаем, – подтвердила прихожанка Ольга. – А то представьте: за один месяц цыплята вырастают под килограмм, а через два месяца весят уже по два с половиной килограмма. Это разве нормально? Когда у этой голландки фабрику перекупили тайландцы, мы думали, что новые собственники изменят технологию, но куда там. Капиталисты! У них на первом месте выгода. И какое им дело до нашего храма!

– А я, когда покупаю кур в магазине, всегда их крещу, – сообщает другая прихожанка.

Батюшка смеётся. Разговор становится общим. И вновь вспоминается мне та прощальная трапеза в Сегеже, когда после интервью с отцом Сергием взяли слово его прихожане – никто не чувствовал себя зажато рядом с настоятелем.

До того как стать священником, Сергей Дягтерёв служил пограничником на Финской границе, потом в дознавательной милиции – и характер у него прямой: что думает, то и говорит. Вот как он отзывался о своих земляках: «У нас на Севере народ скептический, но уж если поверит…» Такие люди не слукавят. И странное чувство: я словно свежее себя почувствовал, общаясь с ним. Короче говоря, этой нашей встрече я был очень рад.

Братья и сестры

О чём говорили за общей трапезой? Да как бы ни о чём. Я сказал, что Горбунки представлял себе сказочной деревней с Коньком-Горбунком.

– Ну да, и с крестьянским сыном Иванушкой-дурачком, которому Конёк помог найти своё счастье, – смеётся батюшка.

– У нас рядом ещё деревня Жабино есть, – поддерживает шутку прихожанин Сергей, – тоже навроде царевны-лягушки. А вообще тут названия обычные: селения Аннино, Санино, Ольгино, Марьино, ещё жилкомплекс Ванино…

– Прям по святцам, – удивляюсь.

– Ещё Мартышкино есть, ближе к Петергофу.

– Это я знаю, – говорю. – Когда учился в Ленинграде, общежитие у нас было за Старым Петергофом и надо было сходить с электрички на станции «Университетская». А следующая была «Мартышкино». И кто в электричке спал – а студенты всегда недосыпали – и нужную остановку зевал, сходя на следующей, – тех мы называли мартышами. И не мог я понять: откуда такое название, обезьяны же на Севере не водятся?

– Обезьян Пётр I завёз, – говорит Сергей. – Он своих дворян приучал к заморской экзотике и новомодным развлечениям. А вы знаете, какой у нас в Ломоносовском районе герб и флаг? С изображением апельсинового дерева с такими большими оранжевыми апельсинами. Откуда они здесь взялись? А оттуда, что князь Меншиков, основавший Ораниенбаум, нынешний Ломоносов, в своей резиденции стал выращивать в оранжереях апельсины. Не знаю, что у него там уродилось, но это стало символом. Собственно, Ораниенбаум и переводится с немецкого как «апельсиновое дерево». Вот так у нас любят экзотику.

Гербы городов Ломоносов и Сегежа

– А название Горбунки откуда произошло?

Стали обсуждать. Кто-то из сидевших за столом вспомнил, что слышал такое: деревня стоит на пяти «горбах», поэтому и назвали. Другие стали гадать, где в округе «горбы», вроде ровная везде земля: может, стёрлись уже холмики? А батюшка проявил здравый скептицизм, мол, это переиначенное финское слово – как и Рюмки. Все рассмеялись: чего гадать, Горбунки – они и есть Горбунки.

– Большого поселения, будь то финское или русское, здесь никогда не было, – продолжил просвещать Сергей. – В 1751 году, когда впервые письменно упоминаются Горбунки, было здесь всего несколько дворов. А известность этой местности дала мыза на реке Стрелка, где в 1825 году дворянка Ольга Александровна Жеребцова устроила усадьбу с прозванием Сан-Суси, что с французского можно перевести как «беззаботная». Что интересно, когда при советской власти в 30-е годы в Горбунках образовали совхоз, то его назвали не «Заветы Ильича» или, к примеру, «Красное знамя», а «Беззаботный»! После барыни остался роскошный парк с прудами и мостиками. Это всё у нас берегут.

– А я всегда воспринимал Горбунки просто как советский посёлок, – прокомментировал отец Сергий. – Здесь же коммунистическая стройка была, когда фабрику возводили. И люди приехали советские.

– Почему посёлок? Деревня же, – поправляю.

– Ну, мало ли кто как называет, надо же реально смотреть. На Великой ектении мы молимся «о граде сем», а не «о веси сей». И хоть улиц нет, в адресе храма пишем: «улица 3-й квартал», поскольку в третьем квартале находимся. А то некоторые видят ошибку: «Вы забыли улицу написать». Зачем людей-то смущать.

– Да, батюшка, мы и есть советские люди, – соглашается Ольга с предыдущим утверждением. – Что о Боге знали? Ничего. А в коммунизм верили. Моя мама работала в ПМК, участвовала в строительстве домов для фабрики и рассказывала мне: специально так дома спланировали, расставили, чтобы они образовали слово «СССР» – если на них сверху смотреть.

– А зачем, кто увидит? – не понимаю.

– Над нами глиссада проходит, – шутит Сергей, – самолёты идут на снижение в аэропорт Пулково, и вот чтобы видели, куда прилетели. В СССР.

– В Яндексе я смотрел на фото Горбунков из космоса, – говорит Владимир, – там эти буквы едва угадываются.

– Постёрлись, видать, – продолжает шутить Сергей. – А нашу реку Стрелку вообще только с лупой увидишь. Раньше по ней пароходики ходили, а теперь и на лодке не проплывёшь.

– На байдарках плавают, – не соглашается Владимир и поясняет мне: – У нас в Горбунках уже какой год проводится чемпионат России по кануполо – это игра с мячом на байдарках и каноэ. Наша команда «Девятый вал» постоянно первые места занимает.

– Ну, пошла похвальба, – смеётся батюшка. – Деревня Горбунки – «столица мира»!

– А к нам и питерские переезжают жить, – отвечает Ольга. – Продают там хрущёвские двушки и здесь четырёхкомнатные покупают. А что? Университет у нас есть. И Дворец культуры есть, где множество кружков: гимнастика, танцы, шахматы. Детско-юношеская спортивная школа замечательная, и спорткомплекс большой, и художественная школа. Когда дети маленькие были, в окно смотрю – вот и моя пятилетняя дочка сама из школы идёт, встречать необязательно, потому что не страшно, как в городе.

– Так что переезжайте к нам в Горбунки, – резюмирует батюшка.

По-доброму так посидели, настоятеля в отпуск в Карелию проводили. Вернувшись из Горбунков, не забыл я – посмотрел, какой герб у Ломоносовского района. И вправду, апельсиновое дерево на лужайке. И вспомнилось, что когда написал о первой встрече с отцом Сергием, то в газете поместили герб его родного города Сегежи – так он мне понравился. Там тоже дерево, только не с апельсинами, а с серебряными шишками. Написал тогда: «Леса в здешних местах сказочно красивы, неслучайно на флаге и гербе Сегежского городского поселения изображена серебряная сосна – похожая на Белое Древо с герба страны Гондор из сказочного Средиземья».

…Вот почему мы, русские, так охочи до всего экзотического, сказочного? Ведь и стены храмов уснащали лепниной с изображением диковинных зверей. Иконостасы до сих пор украшаем виноградными кистями и бутонами невиданных цветов, которые у нас не растут. Может, так проявляется наше чаяние рая, в котором всё должно быть удивительным? Но самое удивительное, что есть под Богом, – любовь. Если есть она, если есть братство, общинность, то везде будет рай – живи хоть в городе, хоть в деревне. Вот говорят у нас: «Мир тесен», – иному покажется это жалобой на дискомфорт, тесно же! А у нас, наоборот, в этом радость, потому что мир тесен, как дружеские объятья.

 

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска

Добавить комментарий