Батюшка с космодрома и матушка с Вычегды

Когда-то он готовился стать офицером. С тех пор, кажется, было прожито несколько жизней. Был тренером по боевым искусствам, иконописцем. И, наконец, стал священником в приходе деревни Новолисино Тосненского района Ленинградской области. Отец Сергий Присяжнюк. Интересная фамилия. Происходит от слов «присяга», «присяжный», то есть поцеловавший крест, дав обет честно выполнять свои обязанности.

Его супруга – матушка Людмила – родом из Коряжмы. Выучилась на регента в Сыктывкарском духовном училище. В последние годы семья живёт в Колпино.

У нас сложилась своего рода традиция – знакомить читателей не только со священниками Русского Севера, но и с их матушками. Сегодня продолжим её.

Отец Сергий и матушка Людмила с прихожанами храма Мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии

Батюшка с космодрома

– Отец Сергий, откуда вы родом?

– Из города Мирный Архангельской области, где находится Плесецкий космодром. Весь город знал, когда ракета поднималась в небо – окна тряслись в каждой квартире. Иногда пуски были неудачными. Помню самую большую катастрофу 1980 года, когда взорвался Восток-2М и сразу погибло 44 человека. Их хоронил весь город.

Отец вышел в отставку майором, отслужив больше четверти века. Он нередко брал меня на службу, и я, бывало, день-два жил с солдатами в казарме. Из автомата стрелял лет с пяти, хотя поначалу, конечно, укладывался на лежак, а отец наваливался сверху, упирая приклад себе в плечо, иначе пятилетнего ребёнка унесло бы вместе с автоматом. Класса с шестого стрелял уже без помощи отца. Как и всех мальчишек, меня растили солдатом. Почти все мои друзья поступили в военные училища. Я тоже собирался, но начались перемены в стране, и я понял, что хочу другого, хотя и близкого к военному делу.

Дело в том, что ещё в школе увлёкся единоборствами: рукопашным боем, карате, ушу. Многие мальчишки тогда этим загорелись. Не по одному разу смотрели фильмы «Пираты ХХ века», «Непобедимый», «Не бойся, я с тобой». В Клубе кинопутешествий иногда можно было что-то увидеть про Шаолинь, и мы мечтали стать такими же благородными бойцами, фанатично тренируясь. Пригодились ли мне эти умения? Всё это вырабатывает уверенность в себе, когда не теряешься в экстремальных ситуациях, контролируешь себя. Вот это действительно важно. К нам на космодром приезжали в командировки офицеры, которые увлекались боевыми искусствами, и мы находили друг друга, общались. Потом несколько лет жил и тренировался на Украине.

– Наблюдали ли там какие-то предпосылки того, что случилось позже, происходит сейчас?

– Нет, этого не было. Мои родители украинцы по национальности. Родом как раз из тех мест, где сейчас идут боевые действия, – это Днепропетровск, Кривой Рог, Запорожье. Ничто не предвещало беды. Кто-то шутил, услышав мою речь, называл москалём, но добродушно. Никакого напряжения из-за того, что я из России, не было. Все говорили по-русски, изредка – по-украински. Происходящее сегодня в самом страшном сне не могло присниться.

– Когда всё начало меняться?

– В четырнадцатом году, в феврале. Позвонила тётка поздравить меня с днём рождения. Я ей говорю, что хочу жене показать, как на Украине в мае начинают цвести абрикосы, вишни, черешня, – жена у меня северянка, хотелось, чтобы всё это она увидела. А тётка отвечает: «Не надо, не приезжайте. Я тебе звоню в последний раз, у нас очень напряжённая ситуация». Это действительно был наш последний разговор.

Ещё друг у меня был из Мирного, живёт на Украине. С ним тоже состоялся очень странный разговор, чувствовалось – он не рад звонку. Я удивился: неужели так далеко зашли разногласия между нашими странами, что друзья, которые выросли вместе, говорят на разных языках? Хотелось верить, что будет как раньше, когда можно спокойно приехать на Украину, погулять. Днепропетровск ведь построен Потёмкиным, это русский город, который местами очень напоминает Петербург. Теперь не знаю, удастся ли когда-нибудь побывать там.

– С Украины вернулись в Мирный?

– Дважды возвращался, первый раз отслужив здесь в армии. Потом стал тренером – в Мирном очень сильная школа единоборств, откуда вышло множество выдающихся рукопашников. Например, Сергей Харитонов – неоднократный чемпион мира. Мы порой вместе тренировались. А со старшим тренером Андреем Петровичем Чумляковым, подготовившим больше десяти чемпионов мира, мы дружим по сей день. Когда есть время, он приезжает на службы в наш храм.

– Отец Сергий, в единоборствах ведь есть определённая религиозная составляющая, и не православная, а восточная. Не мешало это прийти к Богу?

– Безусловно, восточные единоборства ассоциировались с некой философией, так что я познакомился с буддизмом, даосизмом, конфуцианством, индийскими представлениями о сверхъестественном. И что хочу сказать. Есть нечто, что Господь нам открывает о Себе, – здесь можно доверять только христианскому богословию. Но есть и то, что человек пытался понять, узнать о Боге, о мире духовном. Этот опыт присутствует во всех религиях, и он интересен – я его не презираю, не отношусь к нему свысока.

Моему приходу в православие это не помешало. Главную роль в этом сыграл один из мастеров, с которым мне посчастливилось общаться. Он всю жизнь посвятил единоборствам, а как-то приехал к нам в Мирный, и мы три дня говорили по несколько часов. Узнав, что он православный – исповедуется, причащается, – я удивился. Спросил: «Как может мастер карате, ушу, занимающийся восточными единоборствами, быть христианином?» Он буквально по полочкам всё разложил. Рассказал собственную историю: как учился у потомков самого известного из учеников святителя Николая Японского – того самого самурая Савабэ, который помышлял убить владыку, считая, что иностранцы хотят погубить Японию. Но, выслушав святого Николая, крестился, а спустя несколько лет стал священником. Так вот, весь его клан продолжает исповедовать православие, но это не мешает им оставаться самураями, тренироваться, заниматься каллиграфией и всем, что положено, согласно их древним традициям.

После этой памятной встречи я крестился и тут же начал воцерковляться. Не было периода сомнений – сразу для себя решил, что если я христианин, значит, должен делать всё, что предписано: ходить на службы, принимать Святые Дары. Может, неправильно так говорить, но как в спорте нельзя посещать тренировки когда захочется, так и в Церкви нужны дисциплина и самоотдача.

Есть у меня друг, ещё со школьных времён. Он постарше меня, был уже офицером. Как-то раз сказал: «Серёжа, если у меня когда-нибудь родится сын, я тебе его отдам тренироваться». Действительно, родился сын Илюха и я с ним занимался. А однажды с ним произошёл несчастный случай: мальчик погиб, играя дома в своём детском уголке, где были всякие лесенки и тренажёры. Как раз в то время к нам приехал отец Валерий Клименков. Звоню ему: «Не могли бы вы поговорить с родителями мальчика, как-то утешить?» А ещё попросил благословение на чтение Псалтыри над усопшим. «Ты что, церковнославянский знаешь?» – спросил священник. «Да, знаю». И вот сутки мы с ещё одним тренером, Василием Зиниятовым, читали кафизмы, сменяя друг друга. После похорон прихожу на службу, а батюшка говорит: «Раз читать умеешь, заходи в алтарь, будешь мне помогать». Зашёл и… двадцать четыре года оттуда не выхожу.

* * *

Отец Сергий Присяжнюк

– Как вы стали иконописцем?

– Это целая история. У отца была мечта с детства стать художником. Талант имелся и даже какое-то художественное образование, так что всю жизнь он рисовал портреты друзей, знакомых, делал инкрустации – и меня этому учил. Потом я пять лет занимался в мастерской заслуженного художника России Зои Станиславовны Кирилловой. Однажды наш новый настоятель, отец Александр Коробейник, сказал, что нам нужны иконы. И я начал потихоньку что-то делать.

Думал пойти по иконописной стезе, для чего трижды пытался поступить в иконописную мастерскую при Троице-Сергиевой Лавре. Но, видно, не судьба. Дело не в способностях, как мне объяснили, здесь вопросов не было, а в чём-то другом. Как сказал отец игумен, руководивший школой, «даже если вся комиссия будет за то, чтобы тебя взять, я буду против». Может, я как-то одевался не так или вёл себя – в общем, мы с батюшкой оказались слишком разными, он иначе представлял себе иконописцев. Игумен сказал: «Приезжай, учись в качестве вольнослушателя. Если твой епископ благословит, место в общежитии выделим». Так я потом и делал. А когда поступил в семинарию и стал диаконом, мне в приходе давали на сессию двойной срок: половину времени я сдавал экзамены в семинарии, а остальное время учился в мастерской писать иконы под присмотром преподавателя. С теми ребятами, что учились вместе со мной, дружим по сей день. Недавно на престольный праздник приехали трое друзей, а с ними ещё пятеро – познакомиться со священником-иконописцем.

– Какая икона у вас любимая и как она создавалась?

– Каждая любимая, у каждой своя история. У меня же не конвейер, каждый образ долго продумываешь, вынянчиваешь. Но есть памятная история про то, как создавался иконостас в Мирном. У нас тогда снова сменился священник – новым настоятелем стал отец Артемий Эмке. Я уговаривал его сделать иконостас, но это было просто немыслимо дорого, так что он всё не решался. Как-то раз предложил ему, уж не знаю почему: «Давай поставим эксперимент. Я во время сессии в Лавре напишу образ, продам его, но мне его подарят для нашего храма. Если всё получится, берёмся за иконостас». Как сказал, так и сделал. Друзья икону купили и подарили нашей церкви в Мирном. Это был образ Преподобного Сергия – пока писал его, каждый день ходил молиться к его святым мощам.

«Образ Преподобного Сергия – пока писал его, каждый день ходил молиться к его святым мощам»

Приехал обратно с образом и стиральной машиной, купленной на вырученные от продажи деньги. Она, кстати, до сих пор у нас работает – эта благословенная машинка.

Подсчитали, сколько нужно для создания иконостаса, и ужаснулись. По самым скромным подсчётам, требовалось полтора миллиона. И это не нынешние деньги, двадцать один год назад рубль был куда весомее. Но друзья-иконописцы помогли подготовить проект, и за четыре года нам удалось создать четырёхъярусный иконостас, после чего мы с семьёй и отправились в Петербург.

– Как вы познакомились с матушкой?

– Людмила приехала на космодром регентом – окончила духовное училище в Сыктывкаре. Её владыка Тихон к нам направил собрать хор.

Матушка с Вычегды

– Вашу газету знаю и уважаю, – радует меня матушка Людмила. – Читала её и до духовного училища, и в училище. А как в него поступила, как матушкой стала – целая история.

Я родом из Коряжмы. Нас в семье трое детей: я старшая, а есть ещё брат и сестра. Родители верующие, нас водили в храм на праздники. Наша задача была не просто заглянуть на службу, а выстоять её до конца. Пришёл на службу – и разве что на улицу можно было выскочить ненадолго. Зато потом можно было разговеться, это были счастливые минуты – ведь постились мы тоже все вместе. Что поют, что происходит в церкви, я не понимала и была сильно удивлена, когда сначала брат зачастил в храм и воскресную школу, а за ним и сестра. Брата наш настоятель отец Михаил Яворский и вовсе привлёк помогать в алтаре, а я всё ещё была далека от всего этого.

Выучилась в Котласе на портного-закройщика – это первая моя профессия, которая выручает до сих пор. Когда ателье позакрывались, стала шить на дому, и весьма успешно, даже очередь была. Чтобы шёл стаж, устроилась по совету отца санитаркой. Два неполных года училась на психолога – хотела помогать людям разбираться в жизненных ситуациях. Но потом поняла: есть то, что мне интереснее.

К этому времени я начала ходить воскресными вечерами в храм на чтение акафиста преподобному Лонгину Коряжемскому – с его монастыря и начался наш город. Само чтение длились недолго – час с небольшим. И было оно неутомительным. Я полюбила соборную молитву, почувствовала, что тянет меня в церковь, без неё чего-то не хватает, так что неделя пролетала в ожидании, когда мы снова соберёмся читать. Это была какая-то другая жизнь, которая мне очень нравилась.

Стала вникать в службы, и в один из Великих постов меня благословили стать чтецом. Училась и пению, а потом поняла, что хор у нас уж очень любительский: пели не по нотам, разнообразия никакого – да и какой хор без регента? Тесно стало, захотелось научиться церковному пению по-настоящему.

И тогда я получила благословение учиться на регента – так в 1999-м очутилась в местечке Кочпон на окраине Сыктывкара. Училище открылось при храме Казанской Божией Матери незадолго до моего поступления и в тот момент ещё только-только вставало на ноги, даже здания ещё не было – строилось. Так как я знала службы, меня приняли сразу на второй курс и назначили старостой. Общежития не было, поэтому нас поселили в доме, где когда-то жили священники. Он был деревянный, без водопровода и прочих удобств, отапливался электронагревателем. Иногда электричество отключали, становилось прохладно.

Баня была своя. Жизнь совершенно деревенская. Нас кормили, точнее давали продукты, чтобы мы сами себе что-то приготовили. У моей соученицы, Марии Бенца, дядя иеромонах – то мешок сахара, то мешок муки привозил. Платили небольшую стипендию, что-то родители присылали. На даче владыки в Визябоже мы не только пели в часовне Ксении Блаженной, но и выращивали картошку, огурцы, помидоры, которые сами же потом ели. Иногда владыка брал нас с собой в поездки по епархии, а бывало, отцы Фёдор Федько и Владимир Дунайчик звали попеть в свои храмы и давали какую-то денежку в качестве вспомоществования.

Мы – девочки с регентского отделения – жили на первом этаже, а мальчишки с пастырского – на втором, потом их переселили в избу на соседней улице. Между нами не было никаких пошлостей, совершенно чистые дружеские отношения. Жили большой семьёй, как братья и сёстры, хотя нас никто особо не контролировал. Это было здорово! Мальчишки нам помогали, таскали, например, фляги с водой, а мы их угощали – блинчиков напечём или оладушек. Как-то раз на Жён-мироносиц ребята пригласили нас – сами приготовили обед, какие-то подарочки вручили. А ещё помню забавный эпизод. Усталые, но воодушевлённые, мы возвращались с рождественской ёлки, человек десять парней и девушек, и тут кто-то предложил: «Давайте колядовать!» Пели сначала в магазине, потом в рейсовом автобусе, прошлись по домам – частным, а потом и многоэтажным. Запомнилось. Владимир Ольшанов стал потом иеромонахом, Евгений Юрченко тоже – он трагически погиб в Ижме в 2012-м. Яков Язев и Елена, одна из наших девчонок, поженились, в Ухте сейчас. Священниками и матушками стали почти все.

Очень насыщенная была жизнь. Учили хорошо. Больше двадцати лет прошло, как окончилась моя учёба, а кажется, что времени прошло всего ничего. Но пришла пора прощаться. Приехала к владыке Тихону в Архангельск, и он благословил меня создать церковный хор в Мирном, где я прежде никогда не бывала.

* * *

– Это была осень. Поезд пришёл в Мирный рано утром; когда вышла, было ещё темно. Перед тем мы созвонились с отцом Валерием Клименковым. Он сказал, что меня встретят, и спросил: «В чём ты будешь, чтобы можно было узнать?» Я сказала, что в плаще цвета морской волны. До сих пор смеёмся над этой фразой – не знаю, почему её произнесла. Дело в том, что плащ мой был цвета мокрого асфальта.

Встречать меня отправили моего отца Сергия, тогда ещё не «моего» и не «отца», а был он художником и не понимал совершенно, как можно перепутать цвета. Всё выглядывал в потёмках, где же эта девушка в плаще цвета морской волны, и лишь когда все разошлись, а я продолжала стоять с сумками, понял, кто я. Рассказал о себе, сказал, что иконы пишет, потом попросил меня рассказать о себе, поинтересовавшись, сколько мне лет. Я не стала говорить, что девушек нельзя спрашивать о возрасте, и просто ответила.

Конфетно-букетного периода у нас, можно сказать, не было. Вместе служили, и он обаял меня своей искренностью, правдивостью, характером прямым. Иногда мы ходили гулять по городу, но как ухаживание это не воспринималось, скорее было продолжением того периода, когда мы дружили с мальчишками в училище. У нас в Мирном есть хорошее место возле церкви – довольно большое озеро Плесцы, с одной стороны которого был лес. Там мы и ходили обычно. Сергей показывал места, где тренировался, куда они с родителями выезжали на природу, ну и на духовные темы беседовали, о каких-то общих знакомых говорили.

22 февраля 2002 года отцу Сергию исполнилось тридцать лет. Вдруг подходит и делает предложение. «У тебя, – говорит волнуясь, – минута-две. Скажи “да” или “нет”». «Да», – отвечаю, словно давно была к этому готова, хотя, мягко говоря, растерялась.

Перед тем отец Валерий на службе сказал: «Смотрите, до Великого поста мало времени остаётся. Ещё неделя, и нельзя будет венчаться. Так что кто собирается, решайтесь скорее». Я тогда ещё подумала: «К кому это он обращается? Кто у нас в храме венчаться-то надумал, да ещё перед Великим постом?» Оказалось, речь шла обо мне. Это было воскресенье, а во вторник отец Сергий сделал предложение. Времени для венчания оставалось чуть-чуть. Отец Валерий как узнал, очень обрадовался – он переживал за Сергея, что тот не может найти себе спутницу. И опасался, что, если нас не обвенчать, мы за время поста можем поссориться или ещё что случится.

До венчания четыре дня, а у меня ни платья, ничего. Пошла в магазин, купила ткань, раскроила, сшила. Дошивать помогала тётя – она приехала первой из родных. Родители, услышав «папа, мама, я выхожу замуж», были ошеломлены – и бегом к нам, в Мирный. А нам нужно было ещё как-то утрясти вопрос с регистрацией, ведь положено ждать месяц. Но это же Мирный – город военный, где привыкли, что офицеров то и дело срывают в командировки, а перед этим им срочно требуется закрепить отношения со своими избранницами. И туфли купили. Только кольца не успели, отложив на потом.

Все были изумлены, почему так быстро, особенно бабушки в храме, – никто не заметил периода ухаживания. Свадьба была небольшая, собрались только самые близкие: родители, тётя, сестра, батюшка, наши приходские. Через неделю отправились догуливать в Коряжму, где живёт почти вся моя родня.

А на Светлой седмице, 10 мая, Сергея рукоположили и на сорок дней отправили в Архангельск. Так я стала матушкой. Правда, не все меня так называют. Кто-то Людмилой, кто-то Людмилой Васильевной – кому как удобно. Зовут меня по-разному, но мне и так и этак приятно.

(Окончание следует)


 От Редакции: При желании можете отправить добровольное пожертвование на карту Сбербанка 2202 2062 6562 8052 (Сергей Анатольевич П.) или на карту, привязанную к телефону +79312088572 (о. Сергий). При переводе не забудьте указать в сообщении слово «Пожертвование».

 

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска

Добавить комментарий