Саур-Могила
К 80-летию Миусской и Донбасской операций
Обе истории закончились одним и тем же – на горе подняли флаг: в 1943-м советский, в 2014-м знамя Донецкой народной республики. Оба сражения случились летом. Одно восемьдесят лет назад, другое – девять. Первое лето было очень жарким, второе – холодным.
Речь о Саур-Могиле, доминирующей над южной частью Донбасса – высота горы 277,9 метра над уровнем моря. «Солнце ещё не взошло, – писал о ней Антон Павлович Чехов, – но уже были видны все курганы и далёкая, похожая на облако, Саур-Могила с остроконечной верхушкой. Если взобраться на эту Могилу, то с неё видна равнина, такая же ровная и безграничная, как небо».
В хорошую погоду можно разглядеть и Азовское море, до которого семьдесят пять километров. Благодаря местоположению артиллерия с вершины может держать под контролем большую территорию. Это идеальный наблюдательный пункт и для разведки, поэтому в войну гора притягивает оружных людей, как магнит.
Когда-то, очень давно, она была поменьше. Но потом там похоронили то ли скифского царя, то ли волхва Каспара, одного из трёх, что принесли дары Младенцу Христу, а может, самого Святогора – есть и такое предание. Но самое известное – про запорожского казака Саура-Савву.
Стоял когда-то пост на горе, который должен был предупредить о набеге татар, но проглядел. Бочки со смолой разжечь не успевали, и тогда славный русский воин Харцыз облил себя маслом и поджёг. Товарищи его бежали от верной смерти, остался только казак Саур, дравшийся до конца. Так и не смогли его одолеть басурмане в честном бою, а порубили, лишь обездвижив, набросив аркан. Когда примчались побратимы, заметившие дым, всё уже было кончено. Отомстили, конечно, и потом насыпали шапками курган. Такая вот легенда, и что-то подобное действительно могло случиться, пусть и не в этом месте.
На самом деле захоронение намного древнее и казаков, и скифов, и Каспара-волхва – ему три с половиной тысячи лет. Появилось оно в те времена, когда пространства от Дуная до Сибири, от Перми до Ганга и Персидского залива были населены племенами тех, кого иногда называют ариями, чаще индоиранцами – далёкими предками множества народов, включая славянские. Нет особых сомнений в том, что погребальный курган диаметром полтораста метров принадлежал их военному вождю. В каменном склепе этот русский пращур был, наверно, уложен в том положении, в котором пребывает ребёнок в утробе матери, – так арии хоронили своих мёртвых. Археологи до останков так и не добрались, хотя копались сотню лет, а вот золото находили. Век за веком лилась на этой могиле кровь, сколько воинов здесь погребено за минувшие тысячелетия – Бог весть.
В Великую Отечественную там полегло 23 238 советских бойцов. Думали, это последние, что вечным будет мир. На Саур-Могиле построили потрясающий мемориал в память о них. У подножия обелиска на вершине стоял бронзовый солдат, но самое большое впечатление производили спускающиеся вниз железобетонные пилоны, с которых на нас смотрели огромные лица солдат: пехотинцев, танкистов, лётчиков – в касках, пилотках, шлемах.
Холодное лето 2014-го
В мае 2014-го Порошенко получил предложение со стороны России начать мирные переговоры. Условия были те же, что и позже. Киеву должен быть возвращён контроль над границей, Донбасс оставался в составе Украины, но с возможностью самоуправления – конечно, при условии отказа от карательных акций в отношении восставших. Это был максимум возможного, лишь бы прекратить войну.
Украинская сторона отказалась и ввязалась в военную авантюру. Захватив Мариуполь, где имелся лишь небольшой отряд ополчения, ВСУ двинулись вдоль Азовского моря, а далее – вдоль границы с Ростовской областью, чтобы зайти в Луганскую республику и отрезать Донбасс от России.
Путь украинских бригад шёл мимо Саур-Могилы, где занял оборону батальон «Восток» Александра Ходаковского. Незадолго до этого он потерпел жестокое поражение при попытке взять штурмом погранпункт Мариновка. «Храбрые, исполненные энтузиазма, но без базовой подготовки», – писал о них тогда британский журналист Марк Франкетти. «Война не поднимает нас до уровня наших амбиций, но опускает до уровня реальной подготовки», – сказал Ходаковский несколько лет спустя. Сильно потрёпанный отряд во главе с Александром ушёл тогда в российские пределы. Обратно этих людей никто не ждал, но Ходаковский из тех, кто не сдаётся.
Уроженец Донецка, он отслужил срочную в советских, затем российских воздушно-десантных войсках. К началу майдана возглавлял группу спецназа «Альфа» в донецком управлении СБУ. На рубеже 2013–14 годов боролся с мятежниками в Киеве, не смирившись с государственным переворотом. Осознанно православный, воцерковлённый, хорошо образованный человек, он словно пришёл откуда-то из прошлого, из Российской империи, проникнутый её духом. Что не помешало обрушить на него бесчисленные клеветы – и самое неприятное, делали это вроде бы свои. Проблему эту Ходаковский решал по-своему. Не отвечал, а снова и снова шёл в бой. Сейчас он полковник Росгвардии и командир «Востока» и снова на передовой.
* * *
В начале июня 2014-го «Восток» доказал, что он живее всех живых. Как вспоминал Андрей Ревенко (позывной «Рева»), Саур-Могилу контролировали тогда какие-то украинские националисты. На автобусе «Мерседес» отряд «востоковцев» поднялся наверх: «Тут в машину прилетает ракета с РПГ, ребята выкатываются, рассыпаются и идут в атаку. Захватили БТР, прошёл бой, и курган перешёл под наш контроль».
Первый штурм, для того чтобы вернуть высоту 227.9 (так называли Саур-Могилу военные), украинские десантники и спецназ предприняли 12 июня. Атака была отбита.
В начале июля украинские СМИ сообщили об уничтожении «опорного пункта террористов» силами артиллерии. Но уже через три дня ополченцев атаковал (запрещённый в России) батальон «Азов». Потери среди нападавших составили убитыми и ранеными 70-75 процентов, остатки откатились.
Но по-настоящему за ополченцев взялись в середине июля, когда в окружении, в Изваринском котле, оказались три бригады ВСУ и несколько групп националистов. Позиция на Саур-Могиле позволяла контролировать узкое горло на западе котла, так что важность она приобрела чрезвычайную.
Атаки шли одна за другой. Использовали артиллерию, а об интенсивности применения авиации свидетельствует то, что над горой были сбиты два украинских штурмовика Су-25. Снаряды били по ополченцам, били по лицам солдат, глядящих с памятников, постепенно превращавшихся в руины. Словно снова пришли те, кого страшной ценой выбили отсюда в 43-м, но они не упокоились, решили повернуть историю. Эх, если бы так… С огромным ожесточением дрались с той и другой стороны потомки советских солдат.
Донецкое знамя, прикреплённое к арматуре памятника, было изодрано осколками и потемнело от пыли, поднятой взрывами. Атаки на высоту 227.9 шли одна за другой.
При этом число защитников Саур-Могилы было невелико. «Украинская армия бросила на этот курган значительные силы, – вспоминал Ходаковский один из боёв, когда высоту защищали всего 32 бойца. – Одномоментно пятнадцать танков пытались атаковать наши позиции. Мы понесли ощутимые потери, у нас погибли четыре человека, восемнадцать человек были ранены. В течение суток без доврачебной медицинской помощи скончались ещё два человека от потери крови и от болевого шока. На Саур-Могиле боеспособными осталось всего пять человек, которые и продолжали держать оборону».
Среди погибших в ту ночь был и герой обороны Саур-Могилы командир взвода с позывным «Медведь». Первые же выстрелы из танков «разобрали» на мелкие кусочки две «ЗУшки» ополченцев – ЗУ-23-2, но зенитчики уцелели, хотя и оказались заперты в мемориальной стеле. В тот момент она ещё стояла, хотя оставалось ей недолго. Рухнул девятиметровый бронзовый солдат рядом с нею – от скульптуры остался лишь сапог. Нужны были РПГ – противотанковые гранатомёты, но они хранились отдельно, добраться до них было крайне сложно. Упал боец с позывным «Захар», прошитый множеством осколков. Следующими выбежали «Сёма» и «Назар». После нескольких взрывов вернулся «Сёма» со словами: «Я – триста». Но «Назар», раненый ещё сильнее, всё-таки смог притащить РПГ.
Его взял «Рева», один из тех, кто отбивал гору у националистов в июне. Вышел из укрытия, увидел танкиста, который успел выстрелить в него из крупнокалиберного пулемёта – к счастью, мимо. Теперь была очередь ополченца. «Моя граната попала чётко под башню, – вспоминал он, – танк немного покачнулся и покатился назад. Вторая машина, выезжающая на площадку, тоже покатилась назад». Следом удалось поджечь украинскую БМП, но превосходство врага в живой силе было в десятки раз, а в технике вообще не поддаётся подсчёту – 60 единицам техники, в том числе двум танковым ротам ВСУ, ополченцы не могли противопоставить даже велосипеда.
«Медведь», к этому времени раненый, двигался, время от времени стреляя ВОГами. Танковый снаряд достал его, когда он залёг за парапетом. «Как же, сука, вас много!» – сказал он за несколько минут перед этим. Это, возможно, были его последние слова. Не сразу открылось, как звали его на самом деле – Олег Григорьевич Гришин. Родился 3 февраля 1966 года в Донецке. Работал на железной дороге. Потом был Афганистан, где молодой пограничник принял участие в 43 операциях, был награждён орденами Красного Знамени и Красной Звезды. Звание Героя Донецкой республики ему присвоили посмертно, а взвод его с момента гибели командира стал носить имя «Медведевцы».
Бой не закончился, он продолжался ещё три дня. Стало легче, когда по ВСУ ударили «Грады». Вызывать огонь на себя было решением «Медведя», перед тем как он получил смертельное ранение. К «медведевцам» подходили подкрепления, с двух сторон шли артиллерийские дуэли из стволов, выпущенных на одних и тех же заводах, продолжались атаки. Так это было.
«Ещё запомнилось мне хорошо, – рассказывал Андрей Ревенко, – что лето 14-го было очень холодное: за один июль я несколько раз замерзал так, сколько не мёрз за всю свою жизнь. И очень часто шли дожди».
* * *
Был момент, когда несколько ополченцев, все раненые, были завалены в подвале бывшего кафе, а украинская техника стояла над ними. Удачно применив артиллерию, батальон «Восток» смог отогнать ВСУ, после чего раненые прорыли ход и выбрались из мешка. Уходили, прикрытые лесополосой, а вскоре их встретила разведка ополчения. Был эпизод, когда трижды за ночь несколько бойцов «Востока», оставшихся на высоте 227.9, вызывали огонь на себя, и 122-мм гаубицы «Востока» били, чтобы очистить вершину от противника. «Вот удачно. Удачно попали, – доносился по рации голос бойца с Саур-Могилы. – Прямо по нашим головам. Сейчас отроюсь и буду дальше корректировать».
Наутро на склонах горы открылась страшная картина. Солдаты ВСУ лежали вповалку, не меньше батальона – это чтобы Порошенко мог вместо переговоров изображать крутого военачальника, способного всех нагнуть. «Там сотни украинских солдат, – говорил Ходаковский, – даже нас это ни в коей мере не радует. Наши бойцы брали с собой противогазы – от фрагментов тел там невозможно дышать. Я поражаюсь упорству украинских военных, которые за этот условно значимый объект заплатили такую цену».
Обычно немногочисленных защитников хватало, чтобы держать оборону, избегая серьёзных потерь. Как оказалось, даже тридцать много, довольно десяти-пятнадцати, которых, конечно, регулярно сменяли другие. Это была осознанная тактика. Артиллерия ВСУ впустую наносила удары по большой площади, а потом начинался очередной безумный штурм.
28 июля начальник Генштаба ВС Украины Виктор Муженко сообщил, что стратегическая высота взята под контроль Вооружёнными силами Украины.
Это была очередная ложь, но Ходаковский и его командиры решили её не разоблачать: «Не для того, чтобы украинское руководство и руководство украинской армии ослабили натиск, а для того, чтобы они перестали гнать туда, как в мясорубку, своих бойцов». Как раз к этому времени стало ясно, какие страшные потери понесли ВСУ во время штурмов. Александр никогда не скрывал, что любит Украину и украинский народ, и ему было мучительно видеть убитых с той и другой стороны. Соотношение великороссов и малороссов в них было совершенно одинаковым. И все они были свои, разделённые страшным мороком, опустившимся на Южную Русь.
«Подымите мне веки: не вижу! – сказал подземным голосом Вий – и всё сонмище кинулось подымать ему веки» (Н.В. Гоголь).
Лишь 9 августа «Восток» оставил Саур-Могилу, так как артиллерия к этому времени решала все вопросы, связанные с окружением пяти украинских бригад. 28 августа ВСУ отошли, и «востоковцы» вернулись на гору, на этот раз почтить павших, поставив семь крестов на могилах дончан. От мемориала остались одни руины, он был восстановлен лишь спустя восемь лет, в 2022-м, на этот раз в память о бойцах двух войн: прошлой Отечественной и последней гражданской. Дай Бог, последней.
Жаркое лето 1943-го
Для того чтобы отбить гору у немцев, освободить Донбасс, понадобилось две операции – Миусская и Донбасская. Мы уже немного рассказывали в очерке о Курской битве «Перелом» про оборонительные рубежи немецкого Миус-фронта. Общая протяжённость всех траншей превышала 18 тысяч километров. Добавим, что между ними располагались минные поля – 1800 мин на квадратный километр. На каждый километр приходилось до 15 железобетонных дотов и древо-земельных дзотов. Плюс «волчьи ямы», противотанковые рвы и много чего ещё. Глубина обороны – 40-50 километров.
Поэтому в ходе первого нашего наступления, которое началось 17 июля 1943-го, прорвать позиции фашистов не удалось: там пробили десять километров, здесь пять, но этого было недостаточно.
Можно ли говорить о том, что Миусская операция закончилась провалом? Нет. Благодаря ей Германия не смогла отправить в район Курской дуги ни одной дивизии, а затем, наоборот, начала гнать на Донбасс лучшие танковые дивизии, отступившись от Курска, Харькова, Белгорода. В их числе был помянутый в «Переломе» 2-й танковый корпус СС и его дивизии «Мёртвая голова» и «Рейх» – главные участники сражения под Прохоровкой.
Помогло ненадолго. В ходе Донбасской операции Миус-фронт был в конце концов прорван, наши войска под командованием одного из лучших советских военачальников, генерал-полковника Фёдора Ивановича Толбухина, освободили Донецк, Таганрог, Мариуполь и вышли к Днепру. Это была другая война.
* * *
На Саур-Могиле базировался наблюдательный пункт 6-й армии вермахта. Думаю, название этого подразделения многим известно – так называлась армия Паулюса, погибшая в Сталинграде. Гитлер решил возродить 6-ю, но её снова уничтожили во время Ясско-Кишинёвской операции. Сделали это именно Толбухин и его бойцы в 44-м, но начали летом 43-го на Донбассе. Кстати, после этого Гитлер воссоздал 6-ю армию в третий раз, но с нею тоже ничего хорошего не случилось.
В середине июля, когда началась Миусская операция, наши войска заняли Саур-Могилу сходу – это был как раз один из немногих тактических успехов, который настолько испугал немцев, что на этот участок были переброшены танковые дивизии СС «Рейх» и «Мёртвая голова». Всего врагу удалось сконцентрировать в этом месте около 350 танков и самоходных оружий. В 41-м такими силами они уничтожали целые группы советской армии. На этот раз смогли окружить лишь четыре полка 5-й ударной армии. Сталин, узнав об окружении, пришёл в холодное бешенство, потребовав любой ценой спасти окруженцев. И хотя вырваться из кольца смог лишь один полк, это была совсем другая война, не та, что вначале.
О том, насколько важное значение придавалось этому участку, свидетельствует то, что сюда прибыл фельдмаршал Манштейн. Решив, что всё в порядке, он захотел отправить на другой участок большую часть танков, но Хауссер – командир 2-го танкового корпуса СС, того самого, что перемолол на Курской дуге 5-ю танковую армию Ротмистрова, – попросил дозволения завершить начатое. Саур-Могила, которую видно на десятки километров, и красный флаг над нею успели намозолить ему глаза. Кроме танков, на её штурм были брошены гренадёры СС под прикрытием дымовой завесы и ударов реактивных миномётов.
Бой начался в четыре утра 1 августа, а закончился в четыре часа пополудни. Двенадцать часов шла рукопашная, после чего наши отступили – те немногие, кто выжил, чаще всего израненные. Но уже через сутки снова шли в атаку. Лишь огонь в упор немецких танков и удар пикировщиков «Штука» смогли их остановить. Потом была следующая атака и ещё одна. И так без конца.
* * *
Писатель-краевед Владимир Семёнович Моложавенко, пехотинец в войну, рассказывал:
«Я впервые увидел эти места ранней весной сорок третьего года. Здесь начинались мои солдатские дороги. И первое боевое крещение я тоже принимал здесь – наша маршевая курсантская рота, одолев тяжкое бездорожье и потеряв застрявшие в ростепельных балках кухни, сменила потрёпанный в долгих и непрерывных боях стрелковый полк, а вернее то, что оставалось от него. А ещё за неделю до того, напутствуя курсантов в дорогу, генерал начальник училища сказал: “Доучиваться вам придётся в бою. Офицерские погоны тоже в бою заработаете”».
Николай Васильевич Попов, танкист (из воспоминаний, собранных Артёмом Драбкиным):
«Потом подошли к реке Миус, там есть такая сопка знаменитая, Саур-Могила. Эта Саур-Могила была немцами сильно укреплена, мы под сопкой пошли в прорыв, тяжёлые бои были, в этом бою наш танк сгорел. Когда после артподготовки мы двинулись, сразу прошли первые траншеи, а на вторых нам в лоб попало, а потом сбоку, и пламя в машине быстро загорелось. У нас заряжающего ранило, пришлось его вытаскивать, еле-еле вытащили, только вылезли, как по нам из пулемётов бешеный огонь открыли, мы слышали, как по люкам пули звенят, свою-то пулю не услышишь, не поймёшь, как на земле окажешься».
Он же рассказал о том, как становятся на войне командирами и просто людьми:
«Начались бои за Саур-Могилу, у всех же оружие было, мы уже первые траншеи прошли, начался артобстрел второй линии немецких траншей, мы поставили танк в лощинку. Командир нам: “Вперёд!” Мы: “Подожди! Мы тебя убьём, но командовать нами не будешь. Вылазь!” Он нам: “Ребята! Я больше не буду!” И представьте себе, стал совершенно другим человеком. Сменил свои хромовые сапоги на обычные, надел солдатские брюки, стал своим парнем».
Виктор Фёдорович Афанасьев, артиллерист, так ответил на вопрос, приходилось ли накрывать своих:
«Один раз вынуждены были. Штрафников окружили на Миус-фронте, Саур-Могиле, они не могли никак отбиться и вызывали огонь на себя. К ним немцы подходили. Это вынужденно всё было. Мы сожалели, мы знали, что они там».
«Когда я зашёл, – вспоминал тогда 18-летний пехотинец Николай Иванович Иванов, – капитан Стебелев, не вставая, сказал мне: “Я исполняю обязанности командира полка. Слушай боевой приказ. Иванов, сейчас пойдёте на штурм. Задача: овладеть высотой Саур-Могила и удерживать её до прибытия подкрепления”. Я спросил: “Товарищ капитан, артподготовка будет?” Он ответил: “Нет, артиллерии у нас нет. Она осталась где-то сзади”. Я сказал: “У меня только 26 человек на штурм Саур-Могилы. Я – 26-й”.
А я знаю, что в июле на эту высоту шли 2 полка. 3-й отправился по этому же оврагу, по которому мы прошли, но немцы замкнули его. Больше мы ничего не знали о судьбе этого полка.
После приказа командира у меня сразу что-то кольнуло в сердце, ведь идти мы должны были без артподготовки. Но приказ есть приказ: надо выполнять. Я пришёл, быстро созвал сержантов, объяснил задачу: “Двигаемся бесшумно. Подходим, пока немцы нас не обнаружат, и идём на штурм”.
Идём, ночь, темно… И вдруг “Halt” и застрочили пулемёты. А их так много было! Расстрел в голом виде. Мы все легли. Я дал команду: “Справа и слева по одному в овраг. В овраг назад”. И ребята друг за другом туда спустились, а я за ними».
«Ну вот что, Иванов, это называется срыв выполнения приказа. Я тебя могу расстрелять на месте!» – сказал капитан Стебелев и снова отправил последних солдат полка в бой. На этот раз их развернули разведчики, сказав, что эта атака просто самоубийство. Больше Стебелев их на смерть не посылал, и никого не посылал, разжалованный в рядовые и отправленный в штрафной батальон за безумные приказы.
Но Саур-Могила осталась, и брать её всё-таки надо было, только теперь по уму. Но побывать на её вершине Николаю Иванову так и не довелось:
«Нас привезли к железнодорожному полотну. И там огромная такая чаша была: тут подъём, там подъём, а в центре – лощина, железная дорога, полотно. И вот эта долина вся была заполнена десятками тысяч людей, ранеными. Между ними ходили сёстры с чайниками, так как солдаты много пить просили».
* * *
Тяжело далась Донбасская операция, а штурм Саур-Могилы тяжелее всего.
Одна из самых страшных картин тех дней:
«Бойцы ползли по скатам вверх, к дзотам, немцы выбрасывали из амбразур гранаты. Вид катящейся сверху навстречу подпрыгивающей гранаты, ожидание, когда она разорвётся – у твоей ли головы, на спине ли, на соседе ли, – остался кошмаром у многих выживших участников тех боёв…»
Эти гранаты запомнили очень многие, они всё катились и катились, словно им не было счёта. Один из самых крупных штурмов последовал 18 августа, когда в атаку пошли три полка. Потом был штурм 28 августа, вновь неудачный. Все лощины и балки, которые вели к вершине, были открыты для противника и простреливались насквозь, а миномёты немцев работали не переставая.
Через день или два после того, как был ранен осколком Николай Иванов (скорее всего, это спасло его от смерти), за Саур-Могилу в который раз решили взяться всерьёз. В ночь на 30 августа отряд дивизионной разведки под командованием младшего лейтенанта Григория Шевченко обошёл заслоны противника, захватив два дзота.
Поясним: немцы рыли окопы на обратных склонах, чтобы советские артиллеристы не могли их видеть. Наверху, на передней части склона, оставались только заслоны – именно оттуда катились гранаты и били пулемёты. А вот на вершине было не слишком людно, чем и воспользовался Шевченко. Его отряд сутки держал оборону вместе с подкреплениями, которые привели полковник Сошальский и майор Филатов. Погибли все трое. Когда не стало Шевченко, из его окровавленной рубашки сделали флаг, чтобы обозначить позицию для наших артиллеристов.
Зачем их вообще послали? Это был передовой отряд, за которым должны были сразу двинуться основные силы. Но штурм был сорван контрударом немцев с участием огнемётных танков и самоходок.
Саур-Могила была взята 31 августа в результате атаки 96-й и 271-й стрелковых дивизий. К этому моменту немцы начали отходить, удержание высоты потеряло для них особое значение. Но сбить заслоны на «проклятом пупыре», как прозвали гору советские бойцы, всё равно было непросто. Да и огонь германской артиллерии, прикрывавшей отход, был очень мощным. Знать бы, что враг уходит… Но ясновидящих в штатах наших дивизий не имелось. К рассвету заслоны сбили и начали преследование противника. Это был первый день осени.
О том, как тяжело далась эта победа, свидетельствует надпись бойцов 5-й ударной армии на Рейхстаге: «Сталинград – Саур-Могила – Варшава – Берлин! Самсин, Павлуха, Стегний».
Солдаты ушли, а из соседних селений потянулись женщины. На их лицах были марлевые повязки, потому что дышать на высоте из-за тысяч погибших было почти невозможно. Тела закапывали, части тел – оторванные руки, ноги и так далее – складывали в кучи и сжигали. Женщин было мало, а солдат много, и тогда на помощь матерям пришли дети. Много лет эти женщины и эти дети повторяли потом: «Лишь бы не было войны». А когда их не стало и молитва перестала возноситься к Богу, война началась снова.
В октябре 2016 года во время редакционной экспедиции в Новороссию наши корреспонденты побывали на Саур-Могиле, рассказав о своих впечатлениях в № 781 (июнь 2017 г.). Памятник тогда был почти разрушен – можете сравнить с тем, как здесь было до войны 2014 года. В 2022 году мемориал на Саур-Могиле восстановили, он стал ещё краше прежнего. С одной стороны лестницы помещён блок с датами 1941–1945 гг. и под ним памятники бойцам Великой Отечественной, а с другой стороны лестницы – блок с датами 2014–2022 гг. и монументы-горельефы, увековечившие сражавшихся за освобождение Донбасса бойцов разных видов войск. Под горой установлен храм-часовня во имя св. Александра Невского, на освящении которой епископом Новоазовским Варсонофием 7 сентября 2017 года был отслужен молебен о упокоении погибших воинов.
← Предыдущая публикация Следующая публикация →
Оглавление выпуска
Добавить комментарий