Бабушка в платочке

Долго спускаемся по лестнице в подвальный этаж нового воркутинского храма во имя святой Варвары, там располагается кухня.Могли бы и побыстрее, но у Галины Ивановны Шкеневой больные ноги. Всё-таки возраст – семьдесят семь лет.

Раньше приходской церковью общины, собравшейся в конце девяностых вокруг игумена Николая (Беловолова), был Свято-Никольский храм возле вокзала. Галина Ивановна семнадцать лет несла там послушание повара. Здесь, на кухне, до которой мы наконец добрались, она впервые.

Растерянно оглядывается, ничего не узнаёт, кроме микроволновки, на которую смотрит как на родную. Потом улыбается. Галина Ивановна – человек весёлый, несмотря на все бедствия, которые её постигли в жизни. У неё округлое лицо, платочек повязан. Я таких про себя называю обычно бабушками, а вот сухоньких женщин в возрасте – старушками. Глаза молодые, как часто бывает у верующих и вообще у людей, которые не устали жить. У них и в девяносто лет могут быть большие планы.

– Я себя старой не чувствую, немецкий учу, – говорит. – Если бы ноги ходили, всё было бы в порядке. Я бы и здесь готовила: и голова ясная, и руки работают, а ноги – никак.

«Я выросла в Советском Союзе»

Галина Ивановна признаётся, что, хоть и выросла в Советском Союзе, хоть и в комсомол её приняли 12 апреля 1961 года, в день полёта Гагарина, всё равно говорила всегда: «Господи, помоги!» А уже в следующем году оказалась замужем.

– Почему так рано?

– Нас воспитывали так.

– Не совсем понял…

– Нас так воспитывали, что я не знала, откуда берутся дети. Честное слово, говорю как есть. Из-за того что рано вышла замуж, образования не получила, хотя мама надеялась увидеть меня врачом. Мои сверстники в десятом классе доучивались, когда я родила – за неделю до семнадцатилетия – близнецов своих Ольгу и Идею. Им второго мая по шестьдесят исполнилось. В тридцать пять я стала бабушкой.

Жили мы тогда в Кургане, за Уралом. Мама, Елизавета Васильевна Спиридонова, узнав о моей беременности, отправила меня со стыда к брату в Воркуту, вроде как в ссылку, – я же дитя дитём была, а она преподавала в начальных классах, была заслуженным учителем СССР. Ну и сама со мной поехала. Здесь устроилась заведующей детским садиком, а когда я немного встала на ноги, вернулась обратно на Урал, где вышла замуж за моего отца.

– Простите, опять не понял.

– Я послевоенный ребёнок – тогда мужчин осталось слишком мало и женщины часто рожали не от мужей. Отец мой – Иван Гаврилович Колбин – был директором маслокомбината. Заслуженный человек – его масло в 37-м году завоевало Золотую медаль в Лондоне. На войну не взяли, потому что не имел одного глаза. В детстве я с ним особо не общалась, разве что забегала к нему на работу, когда хотела мороженого. Когда мама вернулась домой, отец понял, что пора остепениться. Прожили они вместе четверть века, а когда отца не стало, мама снова приехала в Воркуту. Она была коммунисткой, очень твёрдой в убеждениях – перед смертью дала мне денег, чтобы я заплатила за неё партийные взносы. Было это в 1993-м. Пока мама была жива, я о Церкви и думать побаивалась. Если бы она узнала, что я к Богу пришла, треснула бы даже сейчас. До мозга костей коммунистка, 1917 года рождения. Но я всё равно попросила священника её отпеть.

– Думаете, ей это нужно?

– Всем нужно, кто ушёл. А нам, живым, нужно думать о мёртвых… Как потом оказалось, меня в детстве всё-таки крестили – конечно, не по воле матери, она от меня это скрыла. Но по-настоящему я начала приходить к вере год спустя после того, как погиб сын Александр – случайно, под колёсами грузовика. Возвращался из шахты со смены. Несколько дней я его искала, оббегав всех знакомых, все больницы, но оказалось, что он все эти дни лежал в морге. В ноябре женился, а в апреле погиб.

– Внук не родился?

– Нет. Не дружу с невесткой – на коленях просила её: «Оставь ребёнка!» Но она сделала аборт. Мне тогда пятидесяти ещё не было, воспитала бы. Но невестки свекровям не верят, вот и моя побоялась, что придётся воспитывать ребёнка одной.

Накануне смерти сына приснился мне святой. Как ни искала потом его изображение, так и не нашла, так что не знаю кто. Ничего не говорил, только смотрел печально. Я год после смерти сына проплакала, всё на кладбище сидела. Потом встречаю батюшку Михаила Дурана, он говорит: «Молись больше!» И дал мне первый мой молитвослов, который до сих пор у меня – совсем уже ветхий.

А всего у меня было четверо детей: трое от первого мужа и дочка Настя от второго. Вдовой я осталась в двадцать семь лет. Мужа не любила: не могла простить, что он, взрослый, после армии уже, на восемь лет старше, так со мной, школьницей, поступил. Так и не жили по-хорошему, только мучились. А второго – любила. Он, наоборот, был на восемь лет младше меня, его уже тоже нет в живых. Познакомились в Сантехмонтаже, где он был бригадиром, а я работала поначалу электриком. До сих пор розетки сама меняю и чиню, люстру могу повесить.

Готовить я нигде не училась, но у меня большая семья – волей-неволей выучишься и готовить, и экономить. В тяжёлые времена пирожки пекла и на рынке продавала – их, наверное, половина Воркуты попробовала. Да и сейчас, чтобы младшей дочке помочь, пельменями торгую, но уже никуда не хожу – заказывают, забирают. У нас на Урале пельмени с детства учат лепить. Можно из свинины, а можно из свинины и говядины, но говядины меньше нужно класть, иначе постные выйдут. Обязательно немного свежей капусты нужно добавлять – она вкусный сок даёт. Чесночку, лучку побольше – для сока. Фарш залить холодной, даже ледяной водой, опять же для сочности. Если кто не хочет поправиться, можно капусты побольше, напополам с фаршем, она всё равно не особо чувствуется. Это мой рецепт – личный.

На церковной кухне

– В храм я ходила, но не каждый день, как тогда, когда стала поваром в приходе Святого Николая. Это случилось в 2004-м, и для этой перемены были две причины.

Первая: дочка Настя потеряла ребёнка при родах и заболела рассеянным склерозом. Сначала ногу стала подволакивать, сейчас уже и не ходит, хотя ещё молодая, красивая – сорок один год. Она тоже к Богу пришла. И «Отче наш» знает, и со мной о Боге много разговаривает. «За что? – спрашивает. – За что такое наказание?!» «Это не за что, а для чего, – говорю ей. – Иная без мужа живёт, а другая и замужем, и детей имеет, а семьи всё равно нет – не семья, а несчастье. А у тебя, посмотри, муж какой, как тебя любит!» Муж Денис с ней остался, они дружили с четвёртого класса и двадцать четыре года вместе. Я ему говорила: «Денис, тебе семью, детей надо…» – «Я Настю с детства люблю и никуда не уйду». Так что вместе за ней ухаживаем. Золотой человек! Что бы его держало, если бы не любовь? Вот в любовь я верю.

Вторая причина, по которой я стала поваром: церковь наша была в соседней квартире – у нас двери напротив. Настя с Денисом купили мне квартирку в бывшем здании транспортной прокуратуры, где потом открылся храм, – я к тому времени была уже на пенсии. Сначала просто так приносила поесть – подкармливала батюшку и прихожан. А потом староста меня попросил: «Галина Ивановна, недельку поготовьте, пожалуйста». Поготовила недельку, поготовила другую – и так семнадцать лет.

К окончанию литургии у меня уже всё готово, садились всем приходом за трапезу. Бывало в прежние годы, что и по тридцать человек за столом сидело, а иногда и епископы – Питирим, Иоанн, Марк. Потом меньше стало садиться: люди уезжали, старые прихожане умирали, так что я теперь самая старая на приходе. Готовила сама – на кухне помощников не терплю: если неважно получилось, отвечаю я, ни с кем вины не делю. А посуду мыли другие: Галя Тихомирова, Шура, Ираида. Повара посуду не моют и со стола не убирают. А так всё делаем сообща.

Продукты люди приносили – много, кто что. Некоторые звонят, спрашивают: «Галина Ивановна, тебе что привезти?» Сама из дома несла, никогда дом с храмом не разделяла.

– Что вы готовили епископам?

– То же, что и всем и всегда. Если пост – постный борщ, рыбную солянку, вареники. У владыки Питирима был самый хороший аппетит среди епископов – вареники с картошкой и грибами любил или с творогом, но не сладким, а с луком и чесноком. Вообще епископы наши любят простую еду, незакрученную. Мясо редко едят, особенно строг владыка Марк – совсем мясного не употребляет. Всё было слава Богу, только один раз вареники уронила на пол, когда приехал один из владык. Он не заметил, а священник, который с ним был, тихо говорит: «Подбери и вари». Монахи…

– А что прихожане особенно любили?

– Всё, что давали.

Свои рецепты

– Всем нравилась моя еда, – уточняет Галина Ивановна. – Борщ особенно удаётся.

– Какие у вас любимые рецепты, кроме пельменей?

– Котлеты из фасоли, например. Фасоль перекручиваешь на мясорубке, чесночку добавляешь, зеленушечки, крахмальчику. Обваливаешь в сухариках и жаришь, а подливка помидорная – томатная.

Котлеты рыбные неплохо получаются. Щуку перекручиваешь, капусточки немного, чесночку, луку. Если не пост, можно сала добавить, а в пост добавлять не надо. Всех лучше в пост – пельмени и котлеты из щуки. Ещё картофельные котлеты типа зраз. Пюре варишь, яйцо добавляешь, муку, а в середину грибы кладёшь. Жаришь на сковородке и тоже с подливой томатной подаёшь. Свекольник прихожане любили, уху, солянку рыбную.

– Рыбную солянку?

– Покупаешь рыбные головы или используешь те, что остаются. Форель солишь, хариус жаришь, головы остаются – вот их и в солянку. Хорошо, если головы жирные. Вытащила головы, обобрала мясо, которое на головах есть, чуть-чуть капусты добавила, картошки, солёный огурчик, который жарю вместе с морковкой. Добавляю и помидоры, оливки, лимончик кидаю. Солянка жирная, навар хороший. Все любят мою солянку.

Базилик во многие блюда добавляла, но не в фарш – он даёт сильный привкус, который не всем нравится. А в капусту, солянку – милое дело. У нас одна прихожанка в Котласе поселилась – сушит, присылает. В борще обязательно должно быть сельдерей. Что ещё? Грибной суп, конечно. Отец Николай у нас грибник. Привозил нам грибов из тундры видимо-невидимо.

– А какие в тундре грибы растут?

– Красноголовики, обабки, сыроежки. Как-то столько привёз, что вот представьте балкон – полностью можно было заполнить. Двое суток из храма не выходили: чистили, мыли, морозили, мариновали, сушили, солили. Ещё он рыбак хороший, наш батюшка. Привозил хариуса и щучку – замораживали.

Рецепты многие сама придумывала. Пельмени, например, из сырой картошки. Картошку перекручиваешь, отжимаешь. Если не пост – сало добавляешь, лучку, чесночку, перчику. Со сметаной очень вкусно.

Аджику любила на стол ставить – из помидоров, болгарского перца. Горький перец ещё добавляешь, хрен и чеснок. Из мясного – печень говяжью очень вкусно можно приготовить. Режу, обсыпаю содой и ставлю на ночь в холодильник. Потом промываю под холодной водой и на пару часиков заливаю молоком. Утром промыл, молочком залил, от молока промыл, соли, перчика добавил – получается мягкая, сочная, вкусная. Меня спрашивают, как она такая мягкая получается. Но это секрет, – шутит Галина Ивановна.

Кадило

– Во сне недавно отец Николай ко мне с кадилом приходил, то ли отпевать, то ли причащать, – говорит Галина Ивановна. – Я его частенько во сне вижу…

– Вы часто сейчас бываете в храме?

– Редко, всего раз в неделю.

– Это называется «редко»?

– Приходится ездить на такси, иначе не добраться толком. Сюда, в церковь, один раз, четыре раза в неделю – к дочери Насте. Чаще не могу. А раньше каждый день в церкви, грущу по тем временам.

Есть за кого молиться: четверо детей, трое живы, трое внуков, шесть правнуков. Хожу и за всех молюсь, раз детей не смогла приучить, хотя и так и сяк старалась. Но как внук сказал: «Хватит того, что ты у нас молишься». Ольга и Идея живут на Урале, правнуки тоже там. На Урале красиво, зелени много. Скучаю. Но здесь давно уже мой родной город, откуда я никуда не уеду. Шестьдесят лет тут. Хочу быть похороненной в Воркуте.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска