Православные пионерки

– К вере я пришла, когда окончила Университет марксизма-ленинизма – атеистический факультет, – ровно говорит моя собеседница и, кажется, никакого противоречия не замечает.

Было у нас в стародавние времена двоеверие, когда крещёные люди продолжали соблюдать языческие традиции. А в советское время, наоборот, решили нас вернуть в язычество, заменив Господа Бога на кумиров, а генеральных секретарей обожествив, как римских императоров. И тогда появилось двоеверие наоборот. Многие делали вид, что придерживаются государственной религии, а втайне оставались христианами. Искоренить православие так и не вышло.

Лариса Александровна Колегова

С рассказами об этом я сталкивался множество раз, но Лариса Александровна Колегова, ведущий сотрудник православной библиотеки «Благовест» в Кирове, всё-таки смогла меня удивить. Необычное это было место – её малая родина, посёлок лесорубов Сухоборка в Слободском районе.

– Даже когда мы приехали в Слободской вступать в комсомол, пошли в храм, – рассказывает она. – Старушки, правда, сильно рассердились.

Ещё бы им не разволноваться. Представьте себе эту сценку: полтора десятка девчонок в пионерских галстуках заходят в Екатерининский собор. Крестятся. Фантасмагория.

– Вы что, правда, перекрестились? – не верю я, подумав, что ослышался.

– Конечно! Мы же понимали, куда идём, – недоумевает Лариса Александровна.

Больше всего старушек возмутило, что девушки не в платочках и – о, ужас! – в босоножках на босу ногу. Нужно было хотя бы носочки надеть. Представляю себе эту цену: платочки, красные галстуки. Смеюсь. Колегова смеётся вместе со мной.

– А потом комсомол, – заканчивает она эту историю.

На дворе был 1972-й, год 55-летия Октябрьской революции. Вспоминается, как тогда же, в семидесятые, будущий участник ГКЧП Василий Александрович Стародубцев получил первый выговор по партийной линии. Причина нетривиальная – председатель колхоза восстановил у себя Спасский храм с колокольней. Там его потом и отпели – несколько лет назад. Семидесятые – это эпоха махрового богоборчества. Партийной идеологией заправлял, по сути, не Брежнев, а Суслов – организатор хрущёвских гонений на Церковь. Он пытался их возобновить ещё в 49-м, но Сталин к тому времени понял, что православных лучше оставить в покое. А вот Суслов так и продолжал грезить наяву о победе безбожия на Святой Руси.

Креститься Ларису научила бабушка – уроженка Украины Екатерина Илларионовна Глущук. Непременно благословляла, когда провожала, говорила: «Спаси, Господи», – и долго смотрела вслед – молилась. В Слободском районе было много леспромхозов, а в СССР где лесоповал, там либо зэки, либо ссыльные. Так и появилась в 1939-м Сухоборка – селение среди сосновых боров на берегу Летки-реки, связывающей Вятку с Республикой Коми. К началу 50-х там жило уже полторы тысячи человек. А где ссыльные, там особенно много верующих – от них колхозные активисты избавлялись в первую очередь.

Малая родина

Сам Слободской – очень приятный городок недалеко от Кирова. Как-то раз мне пришлось несколько дней ездить туда на обычном маршрутном автобусе из областного центра. Оказывается, дальше к северу от Слободского, в сторону Коми, – таёжные леса.

– В былые времена мы по зимнику ездили даже в Сыктывкар, – вспоминает Колегова. – Муж у меня лес туда возил. Из Слободского дорога ведёт мимо Ерусалимы, Дворца, Перекопа, Казани, через староверческую Осиновку до первого коми села Якуньёли и дальше – в село Летку. Оттуда к нам тоже приезжали – торговать, привозили продукты, например тушёнку. Продавали в клубе, которым заведовал мой папа, так что хорошо помню, как в фойе расставляли товары. Это было в семидесятые. Сейчас, конечно, не ездят уже. И Осиновки больше нет, там сейчас охотничьи угодья, куда приезжают состоятельные люди, даже иностранцы.

В другую сторону от нас село Холуново – оно сейчас возрождается. Мне это место не чужое, так что очень радовалась, когда слободской священник Евгений Смирнов освятил там храм. Я вышла замуж за человека, который был десятым ребёнком в семье – родом из деревни Дворец. А мама его, 1910 года рождения, как раз из Холуново. Помнила, как сбрасывали колокола, а потом увезли их на переплавку. Но самым страшным было сожжение икон. «Десять лет ничего в поле не росло после того, как сожгли на нём образа», – говорила свекровь. Не приняла земля такого страшного греха. Посадят что-то, но ничего не вырастет. Посадят снова – опять ничего. Может, тогда и начали догадываться, что натворили. Сначала в храме плясали, потом его в амбар переделали, зерно хранили.

В 1990-е село почти умерло, всего несколько человек осталось. А потом народ стал возвращаться: дома строят, огороды большие заводят, кировчане охотно дачи покупают. Детишек возят учиться в Центральный или Шестаково. На храме крест поставили, водят детей приобщаться Святых Даров. Есть в Холуново для трудников три дома. Одну из матушек, там живущих, я знаю – это монахиня Христорождественского монастыря Евфимия. Раз в году в холунововский храм съезжаются из соседних сёл и посёлков, из Слободского и Кирова. Вы знаете, наверное, эту традицию – на престольные праздники ездить друг к другу в храмы на службу? В Холуново – на Ивановскую, в Лекму – на Троицу…

– А ваша Сухоборка жива?

– Столько людей, сколько прежде, конечно, нет. Раньше только в школе было под четыреста учеников, два параллельных класса – «А» и «Б», до тридцати шести человек в каждом. А сейчас на весь посёлок столько народу едва наберётся, и школьников приходится в Шестаково возить. Стоит здание школы с её богатым музеем, детский сад стоит, но… пустые. Кое-какая клубная жизнь сохраняется – продолжают традиции моего отца.

Отец

Александр Григорьевич Торопов, отец Ларисы Колеговой

В 60-е самым известным человеком после председателя в Сухоборке был директор клуба Александр Григорьевич Торопов – отец Ларисы Колеговой.

– Это же коми фамилии, чуть ли не самые распространённые: Тороповы, Колеговы! – восклицаю я.

– Нет, русские, – удивляется Лариса Александровна. – Родина папы – деревня Иванковцы в Слободском районе. Он ничего не оканчивал, только курсы какие-то, но был творческим человеком, и это в нём распознали. В 27 лет, в 1960 году, стал заведующим клубом.

Люди отцу доверяли – а это залог успеха, поэтому ему удавалось очень многое из того, что даже в городе было редкостью. Скажем, выступления цыган, таборы которых останавливались у нас на берегу Летки. Папа с ними знакомился, договаривался о выступлениях. Цыгане пели и плясали, а начальство папино возмущалось, делая ему выговоры, зато зрители были в полном восторге – и наши, поселковые, и офицеры с семьями из соседней воинской части. С военными папа крепко дружил – и отец не был бы собой, если бы не пригласил их тоже выступать на нашей клубной сцене.

В посёлке жили ссыльные немцы, казахи, молдаване, венгры и так далее, у каждого народа своя культура, и они тоже пели песни, танцевали, для них шились национальные костюмы. В общем, культурная жизнь кипела. Театральный коллектив свои спектакли возил в соседние сёла и посёлки.

Но вот чего я не могу себе объяснить, так это то, как они умудрялись у нас и в клубе, и в школе не забывать о православных праздниках. Скажем, перед Пасхой отец приглашал в клуб бабушек учить детей раскрашивать яйца.

– В клубе учили красить яйца? В семидесятые?!

– Да. Как сейчас говорят, проводили мастер-классы. Ещё учили делать голубков, возможно мастерили их на Благовещенье, ставили какие-то сценки, в которых можно было угадать, что они связаны с праздником. И в школе, похоже, у отца были единомышленники. Мы рисовали открыточки ко всем праздникам. На Пасху, например, с раскрашенными яйцами, а потом дарили родным. На Рождество, Христово Воскресение и, конечно, на День Победы ходили поздравлять одиноких старушек. Родственники у них умерли, дети уехали, а мы их навещали – пели песни, читали стихотворения.

– Ходили поздравлять с православными праздниками?

– Да. Ещё вербочки нарезали – я всего уже не помню. Церкви не было, но из города привозили святую воду, старались поддерживать веру.

– А как ваш отец в отчётах отражал приглашение старушек, учивших красить яйца?

– Что-то придумывал. Я так и не расспросила отца, почему он не вступил в партию, но мне кажется, это помогало смягчать наветы: одно дело, когда с партийного спрашивают, что у вас там творится на церковные праздники, другое – с беспартийного. Отец делал то, что считал важным, всё было подчинено этому.

Безымянный святой

– Когда вы уехали из Сухоборки?

– Не так давно, в 2003-м, после смерти мужа. В двадцать лет, в 1978-м, я вышла замуж, потом окончила исторический факультет педагогического института в Кирове. Работала в посёлке библиотекарем, но так как учителей не хватало, ещё и преподавала в школе. Всё бы хорошо, но муж начал выпивать, а как выпьет, себя не помнит и, бывало, начинает за мной гоняться. Однажды, как раз вскоре после того, как я окончила Университет марксизма-ленинизма, побежал за мной, а я за срубом спряталась. Муж его обошёл с трёх сторон, а за четвёртую не заглянул, где я сидела: молилась Святителю Николаю – и всё обошлось.

– Как же он учительницу-то так обижал?

– Не он меня гонял, а бес в пьяного вселялся – в сельской местности это обычное дело. Вы не подумайте, и любовь присутствовала и до, и после того случая. Просто такая вот жизнь. Переживал муж, что не может бросить пить, и однажды решил повеситься. А потом прибегает белый, как стенка, запирает дверь на крючок, дрожит: «Лариса, я сейчас старика видел в одежде с длинными рукавами, борода седая, и он мне сказал: “Ты чего творишь, у тебя же ребёнок!”». «Больше никогда с собой делать ничего не стану», – пообещал муж.

В другой раз отправился в воинскую часть на мотоцикле через замёрзшую Летку. Добрался благополучно, с утра лёд был ещё крепкий, а днём подтаял, и мотоцикл на обратном пути провалился – хорошо, что недалеко от берега. Он стал захлёбываться. И тут снова увидел старика с седой бородой. Тот идёт по берегу и говорит: «Не время тебе ещё, не время». После этого у мужа прибавилось решимости и сил – смог оттолкнуться ото льда и выкарабкаться. Мотоцикл потом тоже вытянули.

– Пить после этого бросил?

– Нет, что вы! Это же болезнь. Но умер он в сорок восемь лет не от этого, а после Чернобыля. Забрали его через военкомат, когда сыну было восемь лет, а как вернулся – пошли болезни одна за другой, так и сгорел.

А я после того случая, когда он за мной бегал, но не нашёл, стала при любой возможности в церковь ходить – в Слободском или Кирове. Особенно если что хорошее со мной случалось – как не поблагодарить? Лет тридцать мне было, когда я пришла к вере, и жаль, что не в радости, а в горести. Внука сейчас наставляю, что в храм нужно идти не когда беда пришла, а когда всё слава Богу. Не понимает этого нынешняя молодёжь. И мы не понимали.

«Благовест»

Разглядываю книги. Никогда не видел столько христианской литературы в одном месте.

В библиотеке «Благовест»

Чиновники обычно дистанцируются от Церкви, даже часть тех, что исповедуется и причащается. Представление о том, что «Церковь отделена от государства», сидит во многих очень крепко. Как следствие, повисают в воздухе очень многие нужные стране проекты. У Церкви сил на их воплощение нет. Разве что в воображении неверующих ей некуда девать деньги, на самом деле не всегда хватает даже на самое необходимое. Но иногда находятся ответственные люди во власти, понимающие, что православие – душа народа, без него нет ни понимания своей истории, ни культуры, ни воспитания. Благодаря этому появилась православная гимназия в Вятке. Библиотека «Благовест» – тоже. Конечно, не всё сводится к деньгам. Нужны люди, готовые, способные взяться за благое дело. Например, Вятская православная гимназия появилась во многом благодаря самоотверженности её директора, Елены Мошкиной, и духовника – отца Сергия Гомаюнова. С «Благовестом» история сложнее. В какой-то момент дело разладилось, повисло на волоске, но сейчас всё слава Богу.

– Сколько же у вас книг? – недоумеваю я. – Мне приходилось видеть в библиотеках несколько полок с православной литературой, порой даже шкаф-другой, но чтобы столько – это впервые.

– Сколько у нас книг? – задумывается моя собеседница. – Около пятнадцати тысяч. Это только православных, есть и другие, но их меньше. Библиотеке тридцать с лишним лет. Появилась она когда-то при Спасском соборе, потом переехала сюда, на Орловскую, 15, бывшую Коммунистическую. Первым директором была Тамара Матвеевна Иванова. Очень помогали нам собирать книги батюшки, ну и народ несёт их по сей день.

Я здесь оказалась уже после того, как вышла на пенсию и переехала в Киров. Одно время заведовала обычной библиотекой на Филейке, потом пришла сюда.

– Расскажите о ваших читателях.

– Читатели у нас не только городские. Приезжают батюшки из Кирово-Чепецка или, скажем, Нижнего Ивкино, крестятся на образа, потом восклицают: «Ого, какой у вас фонд!» Едут к нам и из других районов. У них тоже глаза разбегаются: «И это у вас есть?! Умоляю, дайте на два месяца почитать!»

Наши читатели довольно сильно отличаются от тех, к которым я привыкла в других библиотеках. В основном в «Благовест» приходят люди с высшим образованием – учителя, врачи, юристы, работники администрации, военные и их жёны. Люди осознанно веруют, с ними интересно общаться. Заглядывает и молодёжь. Иногда заходят просто ради интереса: «Ой, что тут у вас?» Я объясняю, потом они возвращаются и тоже становятся постоянными читателями.

– Сегодня у вас выставка работ Елены Кустовой. Часто такое бывает?

– Да, живописцы выставляются, фотохудожники, мастеровые люди проводят мастер-классы для детей. Отец Андрей Лебедев создал клуб «Вятская переправа», раньше работал клуб «Пётр и Феврония», где знакомились православные парни и девушки. Иногда нас навещают его члены, рассказывают о своих семьях, которые у некоторых уже многодетные.

Открытие клуба «Пётр и Феврония» в библиотеке в День семьи, 2015 г.

Коллектив постепенно сложился. Наша заведующая больше двадцати лет ходит в крестный ход на Великую – это поэтесса Ольга Леонидовна Шуклина-Юрлова. Она девять лет руководила Кировской писательской организацией. На детском абонементе работает Наталья Ивановна Соломатова – ведёт клуб «Сретение», окончила богословские курсы.

Поющий город

– С шести лет папа приводил меня в клуб, – продолжает Лариса Александровна. – Я встану, руки сложу, как певицы раньше делали, и пою:

Была средь лесов деревенька.
Жила в ней когда-то давненько
Девчонка по имени Женька.

Больше пятнадцати лет езжу на Всероссийский фестиваль авторской песни «Гринландия», где в 2007-м стала лауреатом, а в 2011-м – дипломантом. Музыка своя, стихи нахожу, например, у Шуклиной-Юрловой.

С нашим вятским коллективом «Поющий город», в котором самой младшей семь лет, а самому старшему семьдесят пять, выступаем на площадках по всему городу, ездим по области, особенно по санаториям. Сейчас у нас много костюмов в вятском стиле, под дымковскую игрушку. Ветеранам трудно самим передвигаться, ждут нас на лавочках, а мы приезжаем и поём. На Пасху были концерты, на 9 Мая… Вот одна сценка из жизни нашего коллектива. Есть у нас в «Поющем городе» человек, который очень любит подсолнухи. А мы проезжаем как-то на концерт через поле, где их видимо-невидимо, но он ничего не видит, готовится к выступлению. На обратном пути увидел наконец поле, воскликнул восхищённо: «Ребята, подсолнухи!» А мы смеёмся. Сами такие же – время от времени для нас всё вокруг перестаёт существовать, кроме предстоящего выступления…

…Мы покидаем библиотечный закуток. В фойе множество народа, здесь так почти каждый день – одно мероприятие сменяет другое. Меня тоже задействовали, пришли люди послушать про газету «Вера» – некоторые давно её знают, другие только слышали. Задают вопросы. Жаль, не в каждой епархии есть такое место, но если захочется повторить – есть куда обратиться за опытом.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска