Надежда ВЛАСОВА

В нашем городке многие знали Ольгу Степановну Макарову – учительницу английского, коренную нерехтчанку, человека в высшей степени требовательного прежде всего к себе и, конечно же, к ученикам, настоящего профессионала.

К сожалению, в то время, когда всё произошло, Ольга Степановна не разрешила мне обнародовать этот случай, опасаясь за главного героя. С тех пор прошло уже более 10 лет, многое из повествования учительницы забылось, поэтому вместо рассказа очевидца получилось небольшое литературное произведение. Надеюсь, оно уже никому не повредит.

Вы поймёте, что в рассказе изменено отчество.

* * *

А лето было очень жарким. Даже по ночам показания термометра не опускались ниже 25.

Прогретый за день деревянный дом плохо отдавал тепло, в комнатах стояла духота, и казалось, что в нём ночью ещё жарче, чем днём. Поэтому Ольга Сергеевна входную дверь оставляла на ночь открытой.

«Кому я нужна, старуха, – думала она, – красть у меня нечего, да и калитка заперта, ворота крепкие, старинные…»

Ольге Сергеевне было уже за 80. После смерти мамы она жила одна. Всю жизнь, сколько себя помнила, Лёля ходила в церковь. Даже в безбожные времена не было для неё никаких препятствий. Никто в маленьком городе её за это не осуждал, а к старости, наоборот, все зауважали и даже побаивались старую учительницу за её прямой и честный характер.

В 90-е в наш городок приехал молодой священник Андрей, и в церковь потянулись молодёжь и зрелые люди. Ольга Сергеевна была очень рада этому. Побывав несколько раз в восстановленной Преображенской церкви, она с восхищением рассказывала старенькой маме о богослужении, о новом священнике – мама-то ходила в церковь, ведь она никогда не закрывалась…

– Ну ладно, – однажды сказала мама дочери, – пойдём посмотрим, что там за служба!

Посмотрели… А вечером, за чаем, Ольга Сергеевна осторожно спросила старушку:

– Ну как тебе в новой церкви новый священник?

– Хорош! – покачала головой мама. – Кадит четыре раза, служит истово! Ни на кого не глядит… Только уж больно худ!.. Так и быть: ходи туда, разрешаю.

Ольга Сергеевна до пенсии работала в восьмилетней школе учительницей английского. Её знал весь левобережный район и почти весь правобережный – просто потому, что она была ещё и репетитором, причём делала это постоянно и безвозмездно.

Несмотря на свои больные ноги, в храме она никогда не сидела и выстаивала все богослужения от начала до конца. Ольга Сергеевна знала всё, что произносили клирики, и часто подсказывала чтецам (и даже батюшке!) затерявшееся в сумбуре мыслей или стёршееся в старой книге слово.

Так вот, в то жаркое лето по ночам она спала плохо, всё молилась или вспоминала свою жизнь, которая промелькнула так быстро, словно её и не было. Но если вспоминать все события, в этой жизни произошедшие, то можно было бы написать не одну книгу…

Вдруг она услышала звуки, которые насторожили и заставили прислушаться. Нет, показалось. Может, кошка или мыши забежали в открытую дверь… И всё-таки она решила проверить.

На улице совсем светло – в нашем городке в июне белые ночи, почти как в Петербурге. Она обошла двор, проверила, заперта ли калитка. Всё было в порядке.

Когда входила в дом, ей почудилось, что на кухне кто-то закрыл холодильник и в комнату шарахнулась какая-то тень.

Что делать?

О барабашках и привидениях она даже не подумала. Мысли мелькнули как молнии: «Убьют так убьют, на всё, Господи, воля Твоя… А может, голодный кто-то?» – она ведь и сама хорошо знала, что такое голод, войну пережила.

– Кто здесь? – хорошо поставленным голосом громко произнесла Ольга Сергеевна, и в удивительной ночной тишине её два слова прозвучали как возглас диктора Левитана. – Что вам нужно? Вы хотите есть? Пожалуйста, я накормлю вас. Не бойтесь, в милицию звонить не стану… Я вам правду говорю! Никогда не учила детей врать.

В дом уже проникал свет, словно это была не ночь, а пасмурный день, но Ольга Сергеевна полувопросительно сказала:

– …Я включу свет, а то я совсем ничего не вижу, – и подошла к холодильнику: – Ну-ка, что там у нас есть? Так. Щи из свежей капусты… с мясом… И колбаска есть.

Она взяла кастрюльку со щами и понесла к плите… Из-за дверного косяка осторожно выглянула мальчишечья голова.

Ольга Сергеевна всегда была близорука, а в последнее время зрение ещё хуже стало – она носила теперь очки с очень сильными линзами. Но дома ориентировалась свободно, без очков. Сейчас очки лежали в спальне. И даже если бы ей завтра при свете дня пришлось встретить этого человека, она вряд ли узнала бы его.

– Не бойтесь, не бойтесь, – уговаривала пришельца старая учительница. – Сейчас разогреем щи… Вам какого хлеба: чёрного или белого? Песенку-то детскую знаете про божью коровку? «Божья коровка, улети на небо, принеси нам хлеба, чёрного и белого, только не горелого».

Пришелец осмелел и переступил порог кухни. Сколько ему лет, полуслепой учительнице определить было трудно – от двенадцати до шестнадцати… Худющий, в грязных джинсовых шортах и чёрной майке, но с модной стрижкой.

– Руки у вас, надеюсь, чистые? – осведомилась Ольга Сергеевна, наливая в тарелку щи.

Парень нерешительно посмотрел на свои руки, а потом повернул их ладонями к учительнице. Если б это было немое кино, зритель бы подумал, что бабушка произнесла знакомые всем мальчишкам двадцатого века «хенде хох», а «гость» покорно поднял руки.

– Вы любите со сметаной? – спросила Ольга Сергеевна.

Пришелец утвердительно кивнул. Она зачерпнула полную ложку сметаны. Парень заворожённо нетерпеливым жадным взглядом следил за её движениями…

Ел он торопливо, с удовольствием, причмокивая и шмыгая носом, большими частями откусывая хлеб, – и через две минуты тарелка оказалась пустой.

– Там ещё осталось на полтарелочки. Я уже сегодня обедала. Положить добавки?

Парень снова утвердительно кивнул. Когда он управился с остатками щей, засвистел чайник. Пришелец вскочил, чуть не опрокинув стол, а Ольга Сергеевна невольно засмеялась:

– Тише-тише, это чайник, не бойтесь! Сейчас будем пить чай с конфетами и печеньем. Хотите?

Парень кивнул и снова сел на табуретку.

– Ой, а что же я про бутерброды-то забыла? Сейчас сделаем сложный бутерброд с маслом и колбасой.

Она была уверена, что никогда больше не увидит этого мальчика, и хотела накормить его досыта, вспоминая, как во время войны ела лялюхи из мороженой картошки – тогда постоянно хотелось есть…

– Какой вы любите чай? Я люблю простой. А вот в этой коробочке с клубникой и чабрецом. Будете? – парень опять утвердительно кивнул. – А что же вы ничего не говорите? Вы не немой, случайно?

– Нет, – ответил парень, но голос прозвучал как-то хрипло и сдавленно.

Он откашлялся.

– Ну вот, горячим чайком надо горло прочистить. Берите конфеты и печенье, не жалейте… А вы в какой школе учились?

Пришелец откашлялся и ничего не сказал.

– Тебя, наверное, дома ждут, – Ольга Сергеевна неожиданно перешла на «ты», – мама беспокоится…

– Не… Ей всё равно, где я… Она только ругается, ночью я приду или днём.

– А папа?

– А папы нет… Меня там ждут с иконой. А я приду без иконы, и мне буде п… – он запнулся и виновато опустил голову.

– А-а, так тебя послали за иконой?!

Парень кивнул.

– Вопрос жизни и смерти?

Парнишка сидел с таким выражением лица, словно ему оглашали приговор.

– Вон, посмотри, – вдруг сказала Ольга Сергеевна, – у тебя над головой, на божнице. Это Господь Вседержитель. Такая тебя устроит?

Она подумала, что, возможно, кто-то высмотрел икону, которая висела в спальне, в дальней комнате… Память о маме. Это была её икона… Насколько она была ценна, Ольга Сергеевна не знала, но вдруг защемило сердце, и она поняла, что не хочет расставаться с ней. Наверное, первый раз в своей жизни она обманывала человека, но совесть утешала её – это ложь во спасение.

– Не знаю, – оживился парень.

– Ну а в комнате которые – они никакой ценности не представляют. Все новые. Стоят дёшево.

– А можно посмотреть? – осмелел гость.

Ольга Сергеевна быстро прошла в переднюю, закрыв дверь в спальню:

– Я там сплю, у меня там беспорядок. Вот смотри, всё здесь, – и показала на божницу.

Парень молча посмотрел на иконы, потом окинул взглядом комнату и уставился на сервант, где стояло множество безделушек и фарфоровых статуэток, подаренных когда-то учениками.

– Какая? – старушка снова перевела его внимание на иконы. – Ну-ка, достань. Мне на табуретку не встать, ноги болят.

Пришелец достал с полочки «Споручницу грешных» и передал её Ольге Сергеевне. Икона была без оклада. Возможно, ему велено было взять такую, а может быть, выпивохам было всё равно, лишь бы продать подороже. Богородица смотрела с состраданием на тех, кто был перед Ней.

– Знаешь ли, как она именуется? – спросила хозяйка дома. – «Споручница грешных».

 Парень вздрогнул. Скорее всего, он не понимал значения слова «споручница».

– Лучше ту, на кухне, – сказал он.

– Ну тогда эту ставь на место, – сказала Ольга Сергеевна и добавила: – Я смотрю, тебе понравились статуэтки? Возьми вот эту на память. Икону ведь у тебя отберут, верно?

Ольга Сергеевна подала ему фарфорового мишку с гармошкой. Потом открыла ящик серванта, достала чистое полотенце:

– Идём. Доставай икону. Завернём в полотенце. С иконами надо обращаться бережно… А ну, подожди-ка.

Хозяйка взяла пакет с полочки, открыла холодильник – и в пакет перекочевали кусок колбасы, только что открытая пачка масла и принесённые племянницей закатанные баночки.

– А хлеба-то, хлеба! – спохватилась она. – Я завтра куплю… Бери, бери, не бойся. И мишку в пакет положи. Идём, я открою тебе калитку. Не лезть же через забор!

Когда вышли во двор, Ольга Сергеевна перекрестила пришельца, откинула щеколду:

– Ну, ступай, с Богом! Да хранит тебя Господь!

– Спасибо… – словно прошелестел парень и, пригнув голову, быстро пошёл в сторону центра города.

2010–2020 гг.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска