Беседа с педагогом Вандой Цветановной Поповой

Познакомиться нам посоветовал игумен Игнатий (Бакаев). Ванда Попова не только его прихожанка, но ещё и педагог, специалист дополнительного образования – преподавала и детям, и учителям.

Это не первая наша встреча с сотрудниками Института развития образования. Ещё в начале 90-х он стал своего рода православным просветительским центром, и мне приятно заполнить ещё одну страничку его истории.

Расположились мы с Вандой Цветановной в самом старом кабинете редакции, где состоялось бесчисленное множество интервью. Невысокая, хрупкая, моя героиня начинает свой рассказ.

Ванда Цветановна Попова

Девочка из Усогорска

– Своего отца я не помню, они с мамой развелись ещё до моего рождения. Родные рассказывают, что он хотел меня, младенца, забрать к себе в Донецк, откуда был родом. В общем, грустная история, но, знаете, мама, воцерковившись, стала ходить в день рождения отца в церковь – молиться за него. Говорила: «Слава Богу, что благодаря ему ты появилась на свет».

А отчество у меня не от него, а от отчима – болгарина. Все удивляются, не верят, что я не болгарка, ведь и имя тоже нерусское. Несколько тысяч болгар приехали на Север в начале 70-х заготавливать лес для Болгарии. Построили для них несколько посёлков, один из них – мой родной Усогорск. Кто-то потом уехал, кто-то остался. А имя мама дала мне в честь своей любимой учительницы – полячки.

Когда мама во второй раз вышла замуж, мне было шесть лет. К тому времени я привыкла, что мы живём вдвоём, и ревновала, конечно, но отчима всё равно любила. А мама у меня чудо! Ещё когда я была совсем маленькой, мы стали лучшими подругами. Совсем не помню, чтобы она ругала меня, говорит: «Не за что было». Да, я была отличницей, но, наверное, дело всё-таки в характере. Когда девять лет назад мама переехала к нам в Сыктывкар окончательно, это примерно совпало с рождением моего четвёртого ребёнка – дочки Анны. Я тогда почти одновременно обрела и дочь, и сама стала дочерью в полной мере – наступило второе детство, ещё более счастливое, чем первое.

«Не помню, чтобы мама ругала меня. Говорит, мол, не за что было»

Не знаю почему, но меня постоянно преследовали в детстве травмы, в том числе черепно-мозговые, отчего и сейчас иногда болит голова. Но человек чаще всего начинает молиться, когда ему тяжело – а мне тяжело было довольно часто. Из молитв я знала лишь одну. Бабушка была православной, укладывая меня спать, говорила: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа». Затем крестила и желала мне спокойной ночи. В городах, где были храмы, мы ходили туда вместе. Когда подросла, стала молиться о том, чтобы благополучно сдать экзамены. Потом – чтобы Господь послал мою вторую половинку, помог создать семью. Во мне рано проснулось желание быть женой и мамой.

После школы закончила педучилище, а так как училась хорошо, получила направление в институт. На первом курсе встретила своего мужа. Родители нас благословили, родился сын. Доучивалась с маленьким ребёнком на руках, супруг поддерживал. После института поступила в школу учительницей начальных классов. Мне понравилось, но хотелось попробовать себя ещё и в другом – узнать жизнь. Так что было шесть лет метаний, когда я работала и в сфере культуры, и в соцзащите, пока окончательно не поняла, что моё призвание всё-таки педагогика. Так я стала старшим преподавателем в Институте развития образования, а то, что занялась вопросами воспитания, помогло мне ещё и как родителю.

О современной школе

– К преподаванию в начальных классах вы возвращались?

– Конечно, я всегда старалась совмещать, насколько это было возможно, работу в институте и в школах, брала какие-то курсы. Например, курс здоровья – экспериментальный, для шестиклассников. Кстати, мне уже тогда помогало чтение духовной литературы, потому что здоровье тела неотделимо от здоровья души. Потом предложили вести кружок «Дивный мир» – понятно из названия, что мы с детьми изучали окружающий мир, где давались и азы православной культуры.

– Современные дети сильно отличаются от тех, кого вы учили в начале 90-х?

– Раньше не было сотовых телефонов, формирующих клиповое сознание, поэтому дети больше рассуждали, играли в обычные игры, чаще дружили друг с другом. Но нельзя сказать, что они так уж резко отличались от нынешних. Тут всё-таки многое зависит от воспитания в семьях.

– Насколько менялась система образования на вашей памяти?

– Педагоги, когда я училась, настолько любили свою профессию, что мне иногда казалось, что они живут в школе – занимались с нами после уроков, воспитывали. Я им очень благодарна, до сих пор поддерживаю отношения. Были замечательные учебники. Потом долгое время система образования переживала период экспериментов, когда появилось очень много программ, не всегда удачных. Каждый автор-новатор внедрял что-то своё, при этом ученику, если он переходил даже в соседнюю школу, приходилось всё начинать чуть ли не с нуля – другая программа, другие учебники, не всегда опять же удачные. В одном, например, было много карикатур, а карикатурный образ не может лежать в основе образования, он не несёт в себе ничего доброго. Сейчас вернулись к старой системе.

– Много говорят, что учителя страшно загружены из-за бюрократизации образования…

– Пришло время электронной школы. Что она принесла? Учитель должен теперь владеть компьютером, вести электронные журналы и дневники, но при этом обязанность вести бумажные журналы и дневники никто не отменял, поэтому времени стало уходить вдвое больше.

Очень сложно написать программу, отчёт, вести протоколы, например, в работе с трудными детьми. Кроме рабочих программ, нужно составлять программы внеурочной занятости – это ещё одно новое требование. Раньше на одной страничке написали несколько слов и сдали – всех это устраивало. Компьютеры не облегчили труд, а, скорее, усложнили. Много требований к оформлению. Скажем, должен быть определённый шрифт, а людям нередко трудно перестроиться. Но главная проблема для учителей – необходимость собирать портфолио: все приказы, отчёты, программы, методические разработки; потом это подаётся в наш институт, чтобы повысили категорию, а соответственно и зарплату. Можно иметь учительский стаж и двадцать, и тридцать лет, но никто не даст тебе высшей категории, если не собрал портфолио.

Если не делать этого, будешь получать минимальную зарплату, хотя всё равно требуют показателей: сколько программ защитила, какие курсы прошла. Скажу честно, я сама скорее согласилась бы на небольшие деньги, чтобы сэкономить время для семьи. Но не всех это удовлетворяет. Есть, правда, ещё один путь: выиграть какой-нибудь важный конкурс вроде «Учителя года», но понятно, что победителей там много не бывает. Так что да, загруженность учителей возросла.

Основы

– Единственная, по-настоящему замечательная новация, – продолжает Ванда Цветановна, – введение основ религиозной культуры и светской этики. Это было замечательное время, когда началось их внедрение. Казалось, что государство восприняло наконец наш призыв, что школа должна не только информировать, но и воспитывать. Проводились курсы, семинары, мы обсуждали, как всё сделать лучше, открыто говорили, что религиозной культуре есть место в школе. Наш институт сделал тогда немало, чтобы подготовить кадры, чтобы основы получили распространение в республике. Вы, конечно, знаете Тамару Александровну Ичёткину, Нину Михайловну Мищенко, которые вкладывали в работу всю душу. Были и другие специалисты, которых это волновало, и мне тоже довелось принять участие. Приглашали отцов Андрея Чикунова, Максима Стырова, Владимира Ичёткина, владыка участвовал. Очень серьёзный был подход.

– В ваших словах чувствуется какая-то горечь…

– Несколько лет назад эксперимент закончился и интерес к основам на уровне системы образования оказался потерян. Перестали отслеживать, как ведутся уроки, обучаются ли педагоги, развиваются ли они. Институт мало что может с этим поделать, хотя и пытается, и в республиканском министерстве остался отдел, который курирует это направление. Но понимаете, если раньше мы шли по течению, то сейчас идём против.

Обучение учителя, который хочет преподавать основы, стало платным. А откуда у педагогов средства на это? Но кто-то всё равно учился за свои деньги, кому-то помогали школы, однако в какой-то момент курсы стали дистанционными, чтобы учитель не отвлекался от преподавания других предметов. Стали осваивать основы по вечерам, через дистант. Я сама этим занималась, готовила задания. И как методист скажу, что, не прожив материал, не поработав, не задав вопросы вживую, человек получает информацию лишь лично для себя. Чтобы передать её детям, нам, педагогам, нужно общаться друг с другом.

Сейчас всё это держится на энтузиазме учителя, завуча, директора. В Зимстане, например, директор православный человек, он поддерживает. В других сельских районах работают несколько педагогов, в Ухте. Есть успешный опыт изучения основ православной культуры в Воркуте – там ведёт уроки отец Рафаил (Беловолов), имеющий педагогическое образование. В общем, когда есть человек, что-то делается. Когда нет – нет.

Что в итоге? Точных цифр я не знаю, но сейчас вряд ли больше двадцати процентов школьников в республике изучают православную культуру, хотя процент потихоньку растёт. Беда в том, что не всегда хватает квалификации, каждый учитель вкладывает в религиозную культуру своё понимание, но иногда понимания просто нет – и учитель переходит на светскую этику. Поэтому даже если большая часть родителей в какой-то школе за то, чтобы дети изучали основы православия, мешает нехватка кадров.

– А какие-то хорошие новости всё-таки есть по этой теме?

– Из хорошего – открылся Республиканский консультационный центр, а при нём Академия будущих родителей – наш институт получил на это грант. Я начала работать с родителями, проводить игры, практикумы, обмен опытом для многодетных семей. Священник Максим Стыров был на каждом мероприятии, нёс своё слово. Из-за пандемии пришлось перейти на формат вебинаров, но интерес к ним есть, регистрировалось до ста человек.

С отцом Максимом у нас замечательное сотрудничество идёт на разных площадках, например в Лицее для одарённых детей, где я какое-то время работала. Когда общаешься с детьми лично, а не смотришь из кабинета – впечатления несколько иные. Скажем, сейчас многие девушки ратуют на занятиях за однополые браки. Говорят, я не понимаю, что такое любовь: мол, если она есть, никаких границ быть не должно…

– Может, боятся, что их замуж не возьмут?

– Не потому, что у них есть склонность к этому, а чтобы противопоставить себя, таких современных, передовых, нам, замшелым консерваторам. Так, конечно, было всегда, но однополые браки – это что-то новое. Другая тема, которую мы обсуждали, – аборты. Был такой хороший опыт, когда отец Максим приходил на уроки и говорил о демографии, экономике, деторождении. Но ему не раз задавали вопрос – популярный, как я понимаю, в соцсетях: «Если девушка была изнасилована, почему она должна рожать?» Подобная ситуация возникает в реальной жизни очень редко, поэтому его задают по другой причине – доказать, что аборт, даже если нет медицинских показаний, иногда допустим. А где иногда, там и всегда…

– И что отвечал отец Максим?

– Что, быть может, если этот ребёнок уже есть, у него уже имеется душа, то в этом есть Промысел Божий – дитя может стать спасением, утешением для своей матери, его рождение поможет справиться с душевной травмой от насилия. А если ему не суждено родиться, он и не родится, случится выкидыш или что-то ещё. Батюшку выслушивают, но его слов не принимают, потому что вопрос изначально был провокационным, за ним нет ни сомнений, ни житейской мудрости. Однако как знать, быть может, спустя сколько-то лет слова отца Максима всё-таки прорастут в чьей-то душе.

– Как, кстати, это вообще стало возможно, что священника пускают в школу?

– Отец Максим не имеет педагогического образования, зато есть все необходимые корочки, дающие право преподавать в светской школе. Он кандидат наук, прошёл различные курсы, к тому же сам ходит, предлагает вести беседы. Дети реагируют чаще всего очень хорошо. Благодарят, пишут отзывы, что хотят и дальше слушать отца Максима. Буквально единичные случаи, когда недовольны. Если говорить о других священниках, не имеющих нужных документов, – школьные администрации их не боятся, боятся они другого – прокуратуры, ведь религиозная пропаганда у нас запрещена, и люди не хотят рисковать. Но если у священника есть большое желание попасть в школу, он всё-таки может.

– Насколько могли бы изменить ситуацию в стране основы православия, если бы их преподавали не каждому пятому школьнику?

– Они преподаются только младшим школьникам. Но в четвёртом классе дети не задаются вопросами об абортах и однополых браках. Впереди у них ещё семь лет в школе, которая не даёт сейчас представлений о нравственности. Нет уроков по этике и психологии семейной жизни, нет классных часов, посвящённых этой теме, возможно, поэтому мы имеем такие плачевные результаты с нравственностью в стране. Установка на информирование, а не на воспитание сохраняется. Хотя какие-то сдвиги к лучшему всё-таки есть.

В одиночку счастливым не стать

– Как вы с супругом пришли в Церковь?

– Про себя я рассказала, а у мужа был верующий отец. В деревне, где не было храма, он вставал на колени перед образами и молился. Его не стало, когда муж учился в шестом классе. Многодетная семья осталась без отца – семеро братьев и сестёр.

Думаю, мой опыт прихода в Церковь пригодится многим девушкам. Во время второй и третьей беременности мы много плохого услышали от врачей и поняли, насколько беззащитны без Бога. Мне говорили, что рожать нельзя. Когда вынашивала Ивана, у нас в семье кто-то перенёс краснуху, и нам врачи сказали, что вероятность рождения больного ребёнка девяносто процентов. Пошли на исповедь, на причастие, ребёнок родился совершенно здоровым. Ваня живёт сейчас в Москве, работает в компании, которая тестирует работу «Скорой помощи». Учился на юриста, а ушёл в другую сферу. Он очень серьёзный, ответственный.

Когда мы готовились к рождению Семёна, всё повторилось – врачи снова ошиблись, только на этот раз сказали, что ребёнок будет страдать синдромом Дауна. Я пошла наперекор всем страхам, и сын родился без каких-либо синдромов – очень талантливый человек. У него была уникальная способность к футболу. Тренеры в Краснодаре выделили его из пятисот человек и пригласили в команду. Сыну было тогда четырнадцать, и он поехал на Кубань один. Я, конечно, очень переживала, но отец Игнатий (Бакаев) благословил, сказал, что пусть едет, ему через это нужно пройти, это опыт, который может закалить. В Краснодаре сын заболел, так что с футболом не вышло, но у него открылся талант программиста. Это было довольно неожиданно, ведь по математике Семёну ставили тройки и даже двойки, а после десятого класса сказали, что в одиннадцатый идти нет смысла. Мне как маме было очень обидно. «Неужели он настолько бездарен, – спрашиваю учительницу, – что не может пройти ЕГЭ?» Школу сын закончил экстерном, ЕГЭ сдал прекрасно, поступил в университет на специальность «Инженер медико-физических технологий». Сейчас преподаёт в частной школе.

Аня родилась, когда мне было сорок три года, и она ненамного старше первого внука – Вадима. С ним тоже история. Рос он в девяностые, когда ценностные ориентиры рухнули. Я за него ужасно беспокоилась, но он и сам понимал, что нужна какая-то опора, и выбрал армейскую службу. Добровольно попросился в Чечню – такое юношеское лихачество, хотелось проявить себя. Три года там служил на границе по контракту, в какой-то жуткой глуши, их гоняли очень жёстко, снаряжение весило едва ли не больше солдата. Сейчас служит прапорщиком на границе в Мурманской области – там условия куда лучше…

Так вот, воцерковление. Мы жили раньше в районе многоэтажек, поэтому первым священником в нашей жизни стал отец Фёдор Федько – молился с нами, квартиру освящал, я ему очень благодарна. Потом мы переехали в другое место, стали посещать собор, но там священники часто менялись. И тут мы познакомились с нашим замечательным отцом Игнатием. Он и благословил меня на четвёртые роды, которые так хорошо прошли, несмотря на возраст. Благословил, стал крёстным у Ани. С мужем хорошо общаются, единственное, в чём расходятся, – не любит отец Игнатий охоту. Ему и комара, наверное, трудно убить.

Главное наставление батюшки: «Что бы ни случилось, как бы ни было плохо, всегда благодарите Бога». С этим я и живу. «Приходите на проскомидию, – говорит отец Игнатий, – ещё записки пишите. Но самое главное что у вас должно быть? Благодарность. Она является залогом того, что всё будет хорошо, несмотря ни на что. Кто-то заболел? Скажи: “Слава Богу!” Обидели вас? Слава Богу! И обида пройдёт».

Вера осветила мою жизнь, прежде всего через встречи с людьми, которых посылает Господь. И на каждый вопрос я получаю ответ. Допустим, сложно было поменять работу – привыкла к Институту развития образования, люблю постоянство. Но когда сидишь с девяти до пяти за компьютером, людей не видишь, приходишь домой уставшая – детям ничего дать не можешь. Дочка больше общалась с бабушкой, чем со мной. И я попросила: «Господи, дай мне такое дело, где я могу и пользу принести, и чтобы семья моя меня видела». Тут же пришёл ответ – я нашла работу, где можно много общаться, учиться понимать людей. И сил стало хватать на всё.

Сейчас появилась возможность воплотить в Гимназии искусств программу «Азбука права». Написала её при помощи коллег по институту, с которыми сохраняются тёплые отношения, отец Максим участие принял, юристы, владыка. Там есть блоки: «Я и закон», «Я и семья», «Я и общество», «Я и гражданственность», «Я и природа». Надеюсь, они помогут детям осознать своё место в мире, понять, для чего человек живёт, что такое долг. Мы – граждане страны, и трудимся для достижения какого-то результата, не только личного. Ты не можешь быть счастлив один, но только через сопричастность семье, единомышленникам, своей стране. Это основная мысль.

– Что вам ближе всего в Евангелии, в творениях отцов?

– Притча о блудном сыне. Иногда слышишь, что человек не хочет идти в церковь, потому что слишком грешен – а ведь Господь призвал не праведников, а грешников, чтобы через покаяние вошли они в Царствие Небесное. Через это начинаешь видеть в Боге – отца. Рабам не даётся столько свободы. Люблю читать митрополита Антония Сурожского, Тихона Задонского, точнее Педагогическую симфонию отца Иоанна (Маслова) на основе творений святого Тихона. Отец Игнатий советует искать ответы у Игнатия (Брянчанинова), если священника нет рядом. Настольной у меня много лет была книжечка схиигумена Саввы (Остапенко) «Двенадцать заповедей спасения». Там говорится, что не должно быть печали и уныния. В нашем тревожном мире это очень важно: телевизор смотреть страшно – со всех сторон новости, которые убивают радость. Но, читая отцов, понимаешь, что не стоит от всего этого бежать в лес. Хотя в миру и трудно оградиться, со своей душой мы можем сделать многое.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска