Едва ли не самая распространённая причина отпадения от Церкви – ревность не по разуму, без послушания, без окормления со стороны духовенства, когда человек создаёт вместо христианства собственную религию. Слушаешь порой такого отпавшего – а их немало – и не понимаешь, действительно ли он верит, что когда-то был православным.

«В шоке и ярости»

Не то чтобы эти люди избегали храмов или редко причащались, наоборот, порой чаще других. Беда в другом. В отсутствии внутренней связи с Церковью – и отцами, и более опытными мирянами. Авторитет для них имели только святые, давно почившие, неспособные их направить, разве что чудесным образом, но гордый человек закрыт и для этой стороны христианской жизни. К чему рано или поздно это приводит, понятно – к разочарованию и выгоранию.

Есть такой в Москве «православно ориентированный психолог» Сергей Новиков. Так он именует себя. Человек, оставив Церковь, помогает это сделать другим, постепенно собирая вокруг себя единомышленников. Вот из одного его обращения: «Мой ответ тем, которые не понимают, почему я критикую современную православную церковь и монашество. Я очень сильно эмоционально и психологически пострадал от православной церкви и её монашеских ориентиров».

По словам Новикова, он абсолютно искренне старался соблюдать все правила и верил, что если будет думать прежде всего о Царствии Божием, то всё остальное ему приложится. А спустя 12 лет искренних усилий получил свою «награду» – депрессию средней тяжести, пребывая «в шоке и ярости». Двенадцать лет религиозных потуг и «вкалывания в практике молитвы Иисусовой», а в итоге – полный крах.

«Я был в ярости на Бога, – жалуется Сергей, – за то, что я со своей стороны сделал всё, что мог по человеческим силам, а Он не выполнил Свою часть обещания. Я был растерян, подавлен и дезориентирован». Кто виноват? Святые отцы и те, кто якобы навязал Сергею их книги. Человек так и не понял, что нельзя в духовной жизни заниматься самодеятельностью, а ведь это красной нитью проходит через всю православную литературу. Вот из Оптинских старцев: «От самочиния и от неумеренных подвигов только смущение и вред происходит, а не польза» (преподобный Иосиф). Или вот что говорил прп. Макарий: «От послушания рождается смирение, а от самочиния – гордость, плоды её прелесть и смущение; подобных выскочек юных и я видал, да когда потеряли здоровье и спокойствие, тогда только опомнились».

А что же наш герой, православно ориентированный психолог? Я спросил его, почему он не нашёл себе духовника, без которого не стоит браться за непрестанное творение Иисусовой молитвы и другие подвиги. Сделав вид, что не заметил вопроса, ответ Новиков дал на следующий день, обращаясь к своим последователям:

«Теперь о том, что необходимо иметь руководство духовника. Те, кто об этом заявляет, очевидно, не пробовали заниматься этой практикой, так как они бы очень быстро убедились в том, что нигде нет ни одного духовного руководителя, который бы сам практиковался в умном делании. Я специально объезжал различные храмы Москвы и общался со священниками – никто из них не занимался этой практикой, даже мои первые годы, когда я ходил исключительно на службы в монастырь, тоже никто не шарил в этом деле».

Так высоко воспарил, что всё московское духовенство не смогло угнаться за этим пустынником в миру. А когда надорвался, виноватой оказалась Церковь.

О самочинии

Через это прошли многие из тех, кто, как и Сергей, оказались в Церкви на рубеже 90-х. Традиции православной жизни были к тому времени во многом утрачены, а энтузиазма – хоть отбавляй. В числе первых книг, которые мы, неофиты, покупали в начале 90-х, много было святоотеческой литературы – несколько томов «Добротолюбия», «Душеполезные поучения» аввы Дорофея, «Откровенные рассказы странника духовному своему отцу» и многое другое, повествующее о высотах духовной жизни.

Это замечательная духовная литература. Как говорил святой Никон Оптинский, «писания святых отцов заключают в себе истину духовной жизни и мудрости, всегда доставляют читающему их утешение, и вразумление, и подкрепление духовное! Они никогда не могут потерять своей жизненности, ибо духовная жизнь, в них изложенная, навсегда имеет свои законы неизменяемые». Но, кроме этого, преподобный Никон учил ещё и тому же, что и другие святые отцы. Что основа подвига – послушание, браться за него без учителей – всё равно что самостоятельно изучать скалолазание. Самочинно не делается ничего.

Меня самого Господь рано вразумил в этом отношении, отвёл от избытка ревности ещё до прихода в Церковь. Это как с корью: если переболеть в детстве, то болезнь переносится не так тяжело. Так было и со мной. В первый раз я уверовал ещё в отрочестве, при этом Отец Небесный ничего не требовал, кроме, наверное, любви к родным. Но мне казалось, что этого мало, и заповеди я стал придумывать сам, так как о Библии даже не слышал. Отец с матерью, наверное, нарадоваться не могли какое-то время, но было в этом что-то очень искусственное и оттого тягостное. Постепенно число запретов и требований умножалось, ноша росла, спина двенадцатилетнего мальчика начала под ней сгибаться всё сильнее, и в какой-то момент произошёл мятеж. «Не верю», – сказал я себе и на несколько лет стал атеистом. Думаю, это была милость Божия, потому что получены были и иммунитет от безверия, и некоторое понимание, что к нему приводит. В общем, когда я пришёл ко Христу спустя лет шесть или семь после этого, то был уже немного подготовлен.

К этому нужно добавить, что Господь посылал мне с товарищами, да и всем нам, неофитам, не только книги, написанные монахами, но и мирянами. Больше других запомнилось чтение Сергея Александровича Нилуса, придерживавшегося в духовной жизни здоровой русской середины.

Сергей Александрович Нилус

Очень трезвыми людьми были и Оптинские старцы, о которых много рассказывал Сергей Александрович. Один из них, святой Амвросий, так и говорил ученикам: что единственный дар, которым он обладает, – это дар рассуждения, которого лишены многие ревнители.

В реальность нас Нилус возвращал без назиданий, а с тем добрым юмором, что был свойственен людям в девятнадцатом веке. Вот диалог с человеком, впавшим в прелесть и гордо заявившим:

«– Я не пью, не курю, провожу жизнь девственную.

– Вы не женаты?

– Женат-с и имею 18-летнего сына, огромной психической силы.

– И жена ваша жива?

– Жива-с.

– Сколько вам лет?

– 44-й год.

– Хотите другого моего совета послушаться?

– С истинным удовольствием-с, только помогите-с!

– Пейте и курите в меру и с женой по закону живите: тогда бесы в союзе с полицией гнать и преследовать вас не будут и вы освободитесь от того состояния духовной гордости и самообольщения, в котором теперь находитесь.

Господин Смольянинов метнул на меня молниеносный взгляд…»

Совет курить в наше время выглядит, конечно, странно – к курению в то время относились иначе, чем мы, – но уж лучше это, чем раздуваться от гордости. К тому же есть у Сергея Александровича на этот счёт и другое мнение, выраженное в той же книге – «На берегу Божьей реки». Из рассказа одной его знакомой:

«Однажды, принимая меня в своей келье, батюшка услыхал от меня табачный запах.

– Ты куришь? – спросил он меня.

– Простите, батюшка, – сконфуженно ответила ему я, – курю и не могу с папироской расстаться.

– Курить – беда невелика, – сказал мне старец. – А можешь ли ты добровольно не курить своих папиросок?

– Не могу: без них меня тоска мучает.

– Вот и беда! – сказал батюшка. – В этом-то и грех состоит, девочка! В страсти грех, а не в курении».

«Горе мне, если бы я не повиновался»

Эти книги были настоящим родником, благодаря которым мы напитывались русским прошлым. Один эпизод особенно хорошо бы прочесть всем любителям самочинных подвигов – он оказал большое влияние на меня и моих сопричастников. Перескажу отчасти своими словами.

Во время летних каникул 1904 года появился в Оптиной студент Духовной академии, человек весьма образованный. Приняли его отцы ласково, дали два послушания – чистить картошку на кухне и петь на клиросе. Но академисту этого показалось недостаточным, и он самочинно наложил на себя сугубый подвиг: стал молиться по ночам. Это было замечено гостинником, у которого была отведена келья академисту. Пришёл он к настоятелю и говорит: «Академист-то что-то больно в подвиг ударился: по ночам не спит, всё молится; а теперь так стал молиться, что, послушать, страшно становится; охает, вздыхает, об пол лбом колотится, в грудь себя бьёт». Призвали старцы академиста, говорят: «Так нельзя самочинничать: этак и повредиться можно, в прелесть впасть вражескую. Исполняй, что тебе благословлено, а на большее не простирайся».

Но усердного не по разуму подвижника, да ещё учёного, было уже не остановить.

Когда прелесть усилилась, его отправили в больницу. Там студент окончательно разбушевался, и 2 августа 1904 года произошла катастрофа, о которой, как пишет Нилус, «не только Оптина Пустынь, но и Церковь Русская не слыхивала, кажется, от дней своего основания».

Во Введенском храме шла утреня. Служил иеромонах Палладий. Народу было много, пришли и монахи, и миряне, когда в раскрытые западные врата храма степенно вошёл некто, совершенно голый. На всех нашёл такой столбняк, что никто не мог сдвинуться с места, а студент – это был он – подошёл к иконе Казанской Божьей Матери, истово перекрестился, сделав перед нею поклон направо и налево, по-монашески отвесил поклоны молящимся и вступил на правый клирос. Клирошане в ужасе рассыпались, как осенние листья, один даже под скамейку забился, а голый человек подскочил к Царским вратам, сильным ударом распахнул их и, одним прыжком вскочив на престол, схватил с него крест и Евангелие, сбросил их на пол далеко в сторону. После этого встал в полный рост на престоле, подняв кверху обе руки, как некто, кто в храме Божием сядет, как Бог, выдавая себя за Него.

Тут оторопь у монахов прошла, все разом бросились на новоявленного бога. Бой был короткий, хотя для одного из братии едва не закончился гибелью: студент ударил его крестом в висок, но, к счастью, крест лишь скользнул по кости. Секунда-другая – и вот уже академист лежит связанный, с такой сатанинской, иронически-злой усмешкой на устах, что нельзя было на него смотреть без ужаса. Вскоре, однако, он пришёл в себя. «Что было с вами? – спросили его. – Помните ли, что вы наделали?» «Помню, – ответил он, – всё хорошо помню. Мне это надо было сделать, и горе мне, если бы я не повиновался этому повелению».

«Так объяснил своё деяние новейший Адам, сотворивший волю пославшего его отца лжи и духовной гордости», – писал Сергей Александрович. Спустя какое-то время студент окончательно поправился и, оставив духовную стезю, стал служить по судебному ведомству.

Бог весть, сохранил ли он при этом веру. Тогда это было ещё возможно, так как люди в своих падениях были склонны винить самих себя, а не Бога, Церковь или ближних. По-настоящему воцерковлённый человек, потеряв меру в своей ревности, веру всё-таки сохраняет, хотя случается и страшное. Так, один из друзей нашей газеты многие годы провёл в молитвах и за чтением святых отцов, а потом лишился рассудка и в таком состоянии наложил на себя руки. Это случилось после того, как жизнь столкнула его с весьма злонравным архиереем. Это тяжелейший удар для любого христианина, а для идеалиста, целиком погружённого в мир святоотеческих писаний, стало трагедией, пережить которой он не смог.

Наша жизнь, увы, не сказка, а война. Приходится переносить и предательства собратий, и крушения духовников, и многое другое. Павшим – Царствие Небесное, живым – любви и надежды.

 Манифест

Но вернёмся к Сергею Новикову – одному из тех людей, которые публично клевещут на православие, что оно якобы принудило их к опасным экспериментам в области духовной жизни. Этим, к сожалению, «православно ориентированный психолог» не ограничился. Следующий этап отступничества – появление Манифеста, где Новиков настаивает, что Церковь должна кардинально измениться, чтобы соответствовать требованиям современного мира.

«Я думаю, в ближайшие 5-7 лет в православной среде будет сильный отток прихожан из церкви, – пишет он. – Это связано с общим пониманием того, что современная церковь живёт старой идеологией, старыми ориентирами, которые сегодня уже не способны дать человеку то, в чём он по-настоящему нуждается».

В чём же нуждается современный человек, по мнению Новикова? Он уверяет, что идея смирения, способность видеть себя грешником становится большим препятствием для жизни в современном мире, где очень сильна конкуренция и требуются совершенно другие личностные качества. Современные женщины уже вряд ли захотят иметь рядом с собой такого мужчину, который любит молиться – тихого, скромного, смиренного, ведь современная жизнь с её ритмом и конкурентной средой требует от человека твёрдого характера, уверенности в себе, умения отстаивать свои права, иметь лидерские качества. Без этих навыков человеку трудно пробиться в этой жизни и получить хорошую работу, которая сможет в будущем обеспечивать семью всем необходимым.

Вот такие мысли у человека. Здесь мы видим, что сначала разоблачитель придумал себе православие, где каждый мирянин должен вести себя как монах, только без послушания и духовника, затем в его воображении появилось инфантильное христианство, где мужчины забиты, индифферентны, не способны постоять за себя, а только и делают, что молятся и терпят поношения, постепенно превращаясь в мазохистов.

В реальной жизни, однако, мы видим совсем другое. Православный человек узнаётся в коллективах не по забитости и рефлексии, а по осознанности, отзывчивости, уживчивости, трудолюбию. Если оглянуться на прошлое, там то же самое. Это у генералиссимуса Суворова и адмирала Ушакова, двух ревностных православных, не было лидерских качеств? Именно то, что христианами были лучшие римские и русские воины, привело к тому, что император Константин и князь Владимир приняли православие. Значит, дело не в православии.

Но Новикова, конечно, в этом уже не убедить. «Церковная идеология, – пишет психолог, – где полноценная жизнь возможна исключительно в духовной плоскости и не в этой реальности, а в будущей жизни, перестаёт удовлетворять людей. Эти идеи хороши для людей, живущих одинокой жизнью или в монастыре. Но для тех, кто хочет вести активную социальную жизнь, иметь семью и детей, получать образование и развиваться, такие идеи душегубительны…»

Разоблачители

Следующий пункт Манифеста особенно важен:

«Сегодня постепенно у людей повышается уровень религиозной образованности через слушание лекций и чтение хорошей духовной литературы, которая развенчивает ложные представления и религиозные мифы».

Как можно понять из текстов Новикова, речь идёт прежде всего об Андрее Кураеве. Отец Андрей исповедовал идею, близкую и некоторым другим нашим миссионерам: нужно идти навстречу миру, завоевать у него популярность, говорить с ним на его языке. Но порой они так преуспевают в этом, что теряют способность говорить на языке церковном. Разоблачая «мракобесие», Кураев добрался в конце концов и до наших святынь, например до схождения Благодатного огня. Боролся с ревностью не по разуму, но как-то так получилось, что и любая ревность о Боге стала у него чем-то сомнительным.

Так на наших глазах зарождается антицерковь, куда стекаются беглецы из настоящей Церкви. Надеюсь, что Андрея Кураева в ней всё-таки не будет. Отступники правы в том, что не всё в Церкви ладно, но неужели за пределами Церкви эти люди надеются найти безгрешность? На этом споткнулись многие, ушедшие в секты, – смущённо возвращались они потом обратно.

Во время яростных подвигов, совершаемых для Господа, самодеятельные ревнители надеялись взять штурмом Царствие Небесное, а потом появлялась обида – не оценил Бог их усилий, не сошёл, да и вообще непонятно, заметил ли. Но как же Богу достучаться до тех, кто всё время шумит и никого не слушает? Судьба Новикова удивительна тем, что он продержался двенадцать лет – редкого упрямства человек. Большинство его последователей разочаровывались в Церкви куда быстрее.

Одна из них рассказала о своей обиде. Приехала в какой-то монастырь на Кубани, желая поглядеть на чудотворную икону. Там оказалось, что насельники не пускают в стены обители женщин в брюках и с непокрытыми головами. О, ужас! Но… оказывается, в специальном ящике на входе лежали платки, которые можно было надеть на голову и обернуть вокруг бёдер. Несостоявшаяся паломница, однако, побрезговала ими. То есть не было никаких жестокосердных монахов, отрицающих право мирян выглядеть так, как им заблагорассудится. Насельники, живущие согласно своему уставу, не осуждают, не ограждаются от мирян, наоборот, протягивают руку помощи не только женщинам, но и мужчинам, которые имеют обыкновение путешествовать по югу в шортах вместо брюк. Но некоторым этого мало.

Они полагают, что Церковь должна полностью подчиниться их требованиям, которые, как мы видим в странах Запада, не стоят на месте. Женское духовенство, венчание гомосексуалистов – это уже не отдельные эксцессы, а норма. Но дело не в том, что время такое. Накануне Вавилонского пленения было всё то же самое. Несколько столетий иудеи тащили в Иерусалимский Храм статуи богов, популярных среди язычников. Находились благочестивые цари, которые их оттуда выбрасывали, но потом всё повторялось, пока Господь не стёр Храм с лица земли, а вавилоняне не угнали «миссионеров» в рабство.

Так бывает всякий раз, когда мир захлёстывает Церковь. Сегодня всё повторяется: мир по-прежнему требует от верных капитуляции, множатся перебежчики, но закончится это тем же, чем и всегда. Львы и агнцы возлягут рядом с Господом, козлища же с великим, обычным для них, шумом устремятся туда, где не нужно слушать друг друга, но только поучать и обличать, – в геенну.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска