Агапи

(рассказы из сборника)

В заметках отца Игоря Сальникова с Афона, которые мы публикуем в этом выпуске, рассказывается о его спутнике – художнике Александре Лепетухине. Упоминается и о его сборнике рассказов «Агапи». Мы предлагаем вашему вниманию несколько рассказов Александра Петровича.

 

Александр ЛЕПЕТУХИН

Александр Петрович Лепетухин. Кадр из док. фильма «Репортаж из рая», 2016 г.

Пpo дворника

Утро было раннее, обычное. Настроение – скверное, привычное. Дворник Семёныч мёл дорожку у Покровского храма и ворчал на погоду и природу: «То снег… то листья… то листья, то снег… Метёшь, метёшь… И вечно с неба что-то сыплется. Сыплется… сыплется…»

Махал-махал Семёныч своей метлой – и вдруг замер. На асфальте, присыпанном лёгкой порошей, лежало большое белое перо. Такого огромного, сверкающего пера Семёныч никогда не видел.

«Страусиное», – подумал он и сунул перо себе за пазуху. В груди у Семёныча стало тепло, и сердце забилось радостно. Радость всё нарастала, и Семёнычу захотелось с кем-нибудь поделиться ею. Так захотелось, что слёзы на глаза навернулись.

Счастливый Семёныч пошёл в сторожку, достал из холодильника котлету с гречкой и скормил свой завтрак Полкану. Пёс мигом проглотил котлету и уставился на Семёныча с удивлением и надеждой. Но котлет больше не было.

– Полкаша, мой дорогой! Верный мой помощник! – Семёныч обнял и поцеловал пса прямо в морду. Пёс прижался к нему в порыве ответной любви.

Потом Семёныч схватил метлу и принялся махать ею с восторгом, разгоняя вправо и влево лёгкие снежинки.

Надо успеть! Люди скоро придут! Пусть порадуются чистоте и порядку. Утренняя радость всему дню правильный настрой даёт.

– Семёныч, отпирай!

У ворот стоял двенадцатилетний алтарник Сашка со своей матерью, регентшей Надеждой Андреевной.

– Пришли мои дорогие! Прилетели ранние пташки! – Семёныч всплеснул руками и бросился отпирать ворота. Бежал Семёныч как-то странно. Он словно зависал и даже перебирал в воздухе ногами.

– Что с тобой? – спросила Надежда Андреевна. – Заболел, что ли? Или принял с утра?

Семёныч трижды чмокнул её в увесистые щёки, расцеловал Сашку и объявил с восторженной радостью, что Христос воскрес.

– Воистину воскрес, – ответили регентша и алтарник и пошли к храму.

Семёныч семенил перед ними. Он заглядывал им в глаза, словно не мог налюбоваться.

– Что ты сияешь, Семёныч? Влюбился, что ли? – спросила регентша.

– Влюбился! – радостно согласился дворник. – Да как вас можно не любить?! Дорогие вы мои! Золотые! Ненаглядные!

От полноты чувств Семёныч подпрыгнул. Подпрыгнул и завис. Он висел с метлой в руках и улыбался. А с земли ему улыбались Сашка и Надежда Андреевна.

– Дядя Боря, как ты это делаешь? – спросил Сашка и присел на корточки. Ему хотелось снизу посмотреть, как делает свой фокус Семёныч и почему законы физики на него не действуют.

– От любви он летает, – объяснила Надежда Андреевна. И вдруг залилась румянцем, как девушка. Она прижала руки к груди, чтобы унять разволновавшееся сердце.

Любовь заразительна. Она передаётся мгновенно, без всяких вирусов. Очевидно, поэтому настроение у всех, кто видел в это утро дворника Семёныча, становилось радостным. Все обменивались поцелуями и пасхальными приветствиями, хотя до Пасхи оставалось ещё два месяца.

* * *

– Что ты перья свои теряешь? – спросил, выползая из нужника, бес Мракодил. Спросил это он, трясясь от ненависти.

– Не потерял, а посеял, – ответил кротко ангел Покровского храма. – Видишь, уже всходы пошли. Андреевна решила выйти замуж за Семёныча. Семёныч решил бросить пить. Будет у Сашки-алтарника непьющий и любящий отец. Чем плохо?

– Вот это-то и плохо, что хорошо, – проскрипел гнилыми зубами Мракодил и… провалился. Провалился потому, что алтарник Сашка ударил в колокола.

Покровский ангел вместе с ангелами-хранителями пришедших на службу прихожан бросился в синее небо.

И они принялись порхать и кувыркаться, как большие белые бабочки. Ангелы любят танцевать под колокольный звон. Только кто это видит?

– А что стало с ангельским пером? – спросите вы. Оно растворилось. Благодатью растеклось по душам людским. И через много-много лет отзвук той благодати всё ещё трогал порой сердце Бориса Семёныча. В такой момент ему хотелось подпрыгнуть и повисеть в воздухе. Однако старосте Покровского храма, бывшему дворнику Семёнычу, делать это не полагалось.

Мшелоимство

Первыми исповедовались дети воскресной школы. Они люди опытные. Поэтому прошло быстро. Почти у всех в руках аккуратно сложенные бумажки в клеточку. На них по пять-шесть детских грехов: не слушался, ленился, обманул, дразнился, не выучил…

Только изобретательный на грехи Витя-Витёк покаялся в том, что бегал по крышам стоящих во дворе соседских машин.

– Попался?

– Попался.

– Раскаиваешься?

– Раскаиваюсь, – ответил Витя с настоящим сокрушением в голосе. Только не совсем понятно было, о чём сокрушается. О том, что бегал? Или о том, что попался?

Отец Василий благословлял стриженые, кучерявые, в платочках и без детские головы, смотрел в доверчивые глаза своей подрастающей паствы и думал: «Помоги вам Господи! Не дай утратить веру, растворить её в жизненной суете».

Потом пошли прихожане, пришедшие в храм до начала службы. Всех их отец Василий знал много лет. Многих крестил. Судьбы у этих людей такие разные, но все чудесным образом связаны. Наблюдаешь их и видишь, как Господь постоянно превращает зло в добро, сохраняя, оберегая и научая азбуке любви, терпения и смирения. Есть в этой школе свои троечники и свои отличники, а вот безнадёжных, лишних людей нет. Все у Бога на ладони. Все пересчитаны. Все свои.

Запели Херувимскую. Очередь заметно уменьшилась. «Успеем», – подумал отец Василий.

И в этот момент подошла с толстой пачкой аккуратно исписанных листков бабушка Зинаида.

«Прямо рукоделье какое-то бисерное», – подумал священник, рассматривая мелкий почерк на бумажках.

Бабушка Зинаида надела очки и принялась читать грехи.

– Как же вы, Зинаида Васильевна, столько нагрешить успели? Ведь на прошлой неделе исповедовались.

– Батюшка! Мир во зле лежит, и я с ним, – быстро ответила бабушка и, поправив очки, собралась читать дальше.

– А что лежать? Может, Зинаида Васильевна, вставать пора? – улыбнулся отец Василий. – Вот вы говорите, в мшелоимстве грешны. А что это такое?

Бабушка Зинаида пригорюнилась и тяжко вздохнула:

– В чём грешна, в том грешна! Ловила и топила. Видно, к ранним холодам все мыши с огорода – ко мне в подпол. Я в частном секторе, на Рабочей улице, живу. Ночью слышу: шебаршатся, грызут. Так они, думаю, мне всю картошку изведут! Попросила внучка Колю, купил он мне хорошую мышеловку, и я их всех переловила, перетопила и извела. Ну ладно, думаю, всё. Вдруг слышу: щёлк! Смотрю, сидит в мышеловке маленькая мышка. Да хорошенькая такая! Как дымок серый. Лапки розовые, коготки чистенькие. Сидит и смотрит на меня доверчиво. Я её, как и тех прочих, в ведро с водой. А она, батюшка, не тонет! Лапками по ведру скребёт, скребёт… и мне в глаза своими бусинками смотрит. Скребёт и смотрит. Утопила я её. Грешна. Грешна, батюшка, в мшелоимстве и утоплении.

– Ну, про мшелоимство я вам, Зинаида Васильевна, потом расскажу. Видите, сколько народу? Причастие скоро. Давайте ваши бумажки.

– Батюшка, вы их порвёте?

– Прочитаю и порву.

– Не надо, батюшка, рвать. Мне их внучка Верочка из книги выписала. А книгу у меня уже забрали. Хорошая такая книга. Все грехи по порядочку. Все подходят.

– Ох, Зинаида Васильевна, – вздохнул отец Василий, – я ведь понял, что из книги. А надо из души. Давайте ваши бумажки. Раскаиваетесь?

– Раскаиваюсь!

Отец Василий накрыл седую голову бабушки Зинаиды епитрахилью и прочитал разрешительные молитвы. Когда епитрахиль была снята и бабушка подняла голову, отец Василий увидел лицо, мокрое от слёз. Плакала Зинаида Васильевна так горько, так безнадёжно, что сердце священника дрогнуло:

– Ну, ничего. Ничего. Бог простит. Зачем так расстраиваться?

Старушка сложила руки для благословения. Отец Василий глянул на эти руки и вспомнил, что Зинаида Васильевна всю жизнь проработала нянечкой в заводской больнице. После войны одна, без мужа, подняла на ноги четверых детей. Всем дала образование. Как она сумела это сделать? Не жизнь – подвиг и чудо! И вот теперь плачет о загубленной серой мышке.

– Идите, Зинаида Васильевна. С Богом. Да-да, причащайтесь, – нарочито строго произнёс священник.

Инструктаж

– Совещание бригадиров, занятых на строительстве мелких козней вокруг Покровского храма, объявляю открытым, – сказал бес Мракодил. – Слово для доклада имею я.

Собравшиеся прихвостни подобострастно захлопали.

– Сначала решим производственный вопрос. Почему мелкие козни не доводите до конца?

– Богомольцы своими молитвами мешают, – пожаловался бес Фендюль. – Закинешь крючок – вроде поймал. Начнёшь подтягивать, чтобы уловленную душу в лапы взять, а они молиться начинают! И душа с крючка сходит, наши усилия ей идут только на пользу, потому что она, душа, опытная, искушённая. Попробуй такую поймать!

– Взорвать их храм, и все дела, – предложил бес Попугайло. Он специализировался на ночных страхах и кошмарах.

– Взрывали уже, – мрачно оборвал его Мракодил. – Теперь нужна тонкая работа. С душой надо работать. Пиротехники! По этому вопросу всё! Вопрос второй: поступила инструкция из центра.

– Из ЦРУ? – поинтересовался Фендюль.

– Из Главной Канцелярии По Осуществлению Великого Главного Плана. Подписана САМИМ!

Бесы почтительно привстали и приподняли хвосты. Мракодил включил громовой голос и стал читать, делая зловещие паузы после каждого слова:

– Инструкция номер шесть миллионов шестьсот тысяч шестьсот шестьдесят шесть. Пункт первый. Нагнать жути. Пусть богомольцы трясутся от страха перед приходом антихриста. Пусть страх перед ним вытеснит страх Божий. Тогда они сами нам в лапы упадут.

– Пусть трясутся! Пусть трясутся! – не выдержал бес Спотыкач и перевернулся от восторга через голову. Он специализировался на подножках. Стоило кому-то, споткнувшись, чертыхнуться, бес делал пометку в записной книжке и принимался скакать, ликуя от восторга. «Наш человек! Просится, чтобы мы его взяли. И возьмём! И возьмём!» – уверенно думал он.

Но в этот раз он зря поднял шум.

– Молчи, замри! – рявкнул Мракодил, и Спотыкач замер в воздухе кверху копытами.

– Пункт второй. Пусть богомольцы при встрече друг с другом соревнуются: кто кого больше испугает примерами и знамениями последних времён. Пусть это станет их любимым видом спорта.

– Примéт мы им подкинем, – захохотал Попугайло и осёкся, заткнув себе рот хвостом.

– Замри!

– Пункт третий. Надо расколоть Церковь на куски. А куски – на кусочки. Пусть борются друг с другом. Накидать им идей и святых из нашего прейскуранта. Пусть бьют перед ними поклоны. Молитвы их будут услышаны. Чудеса мы им обеспечим.

– Пункт пятый. Мы наш, мы новый мир построим! Все на борьбу с Распятым! Ура!

– Пункт шестой. Объявить старшему бесу Мракодилу выговор, – Мракодил выключил громкость. – За бестолковость.

Бесы замерли. Они не знали, хлопать или воздержаться.

– Вы думаете, это я виноват?! Это вы, бесотня бестолковая, виноваты! С крючков у них все сходят! Душеловы дырявые! С кем приходится работать! Мухи вы сонные! А ну по местам! И чтобы… мне! Я вам! Вы у меня!.. Брысь!

Бесы испарились. Только остался висящий вверх ногами Спотыкач и продолжал таращить глаза Попугайло с хвостом во рту.

– И вы отомрите. Собрание закончено. Брысь!

 

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска

Добавить комментарий