В память о священнике Всеволоде Чаплине

На круглый стол «Искусство как молитва» в Культурном центре «Клуб АРТ’ЭРИА» при храме Николая Чудотворца на Трёх Горах я опаздывал. Почти бежал, отсчитывая кварталы и недоумевая: «Какие такие горы здесь, в Пресненском районе Москвы?» Опаздывать не хотелось, потому что в программе Рождественских чтений тема-то заявлена интересная: «Может ли искусство – не только иконопись и хоровое пение, но все его проявления вплоть до эстрады – подняться до уровня молитвы?»

Никольский храм на Трёх Горах

Оказалось, что опоздать я и не мог. Все участники круглого стола стояли в храме на акафисте Святителю Николаю. Человек двадцать, не больше. Молебствие растянулось минут на сорок – никто здесь никуда не спешил… Потом мы спустились в крипту, подвальное помещение со сводчатыми потолками. Проходим в трапезную через концертный зал человек на пятьдесят и выставочные залы. Всё украшено картинами, поделками народного промысла и всякими арт-предметами.

Выставочные залы в крипте

В трапезной у большого стола молебствие продолжилось. Единственный среди участников батюшка предложил:

– Давайте почтим его память: «Во блаженном успении вечный покой подаждь, Господи, усопшему рабу Твоему, новопреставленному протоиерею Всеволоду…»

На колядовании. Возможно, последнее фото отца Всеволода

Пропев вечную память, все уселись за стол, и хозяйка мероприятия арт-директор «Клуба АРТ’ЭРИА» Нина Кибрик стала угощать оладушками «со вчерашних поминок». Подхожу к её мужу, режиссёру документальных фильмов Андрею Бабаеву, который настраивал съёмочную аппаратуру:

– Извините, я не в курсе, а как ваш культурный центр связан с покойным священником Всеволодом Чаплиным?

Андрей Бабаев

– Он был настоятелем этого храма, когда в Патриархии возглавлял отдел по взаимодействию Церкви и общества. И здесь, в крипте, он нас приютил. А когда в 2015-м его лишили должности и назначили в другой храм, Феодора Студита, то всё равно он остался нашим духовником.

– Вы, наверное, видели его перед смертью?

– Умер батюшка 26 января, а до этого, в Крещенский сочельник, мы ходили с ним последний раз колядовать. Отцу Всеволоду нужно было разнести освящённую крещенскую воду по разным учреждениям, и он предложил совместить это с колядками, чтобы народ вспомнил добрую традицию, как Христа славить. Ну а мы эту песенную традицию знаем, поскольку клуб тесно связан с народной культурой – у нас часто выступают фольклорные коллективы. Сначала пошли мы в Мерзляковскую музыкальную школу, что через дорогу от храма Феодора Студита. Затем пришли во МХАТ. Там спектакль шёл, и директор театра предложил подождать пятьдесят минут, чтобы в конце выпустить нас на сцену вместе со зрителями Христа прославить. Решили мы время не терять, сходить ещё в одно место, а когда вернулись, спектакль уже закончился. Ну, поколядовали с работниками театра, их оператор всё это дело заснял. Отец Всеволод был на подъёме, радостный. У нас есть фотография, как мы идём колядовать, – наверное, последняя его прижизненная. И, глядя на неё, не скажешь, что батюшка в это время болел.

– Как вы узнали о его смерти?

– Мы были в детской библиотеке, закрывали выставку церковной мозаики, и нам позвонили. Рванули туда, в храм Феодора Студита. Тело лежало возле храма, у скамеечки, не увезли ещё. Как нам рассказали, после литургии он пошёл в воскресную школу, затем во МХАТ на обсуждение какого-то фильма. Вернулся, поднялся на колокольню, в свой кабинетик, затем спустился и присел на скамейку. Он часто на ней сидел отдыхая. И не просто сидел, а молился. И вот во время молитвы Бог его призвал. Медики говорят, что причиной смерти стала «острая ишемическая болезнь сердца, отягощённая сопутствующими заболеваниями». Он и раньше астмой страдал.

– Отец Всеволод, наверное, переживал, когда его с высокой должности сняли? – предполагаю. – И когда грязь лили из-за резких его выступлений в прессе. Даже свои, православные, писали: «Парадоксален на грани юродства».

– Это можно бы назвать падением вниз по карьерной лестнице. Но ничего не изменилось ни в жизни, ни в характере отца Всеволода – он остался, каким был, – подключился к разговору участник круглого стола диакон Димитрий Котов. – И это правильно для христианина. Если тебя возвышают, то возвышайся, если понижают – понижайся, но всегда оставайся на одном и том же месте – со Христом. И даже то, что его отпевали сорок священников, не есть слава. В истинную славу ты войдёшь, когда предстанешь перед Господом и Господь примет тебя.

– Расскажите, чем клуб ваш занимается? – снова обращаюсь к Андрею Бабаеву.

– Организуем здесь концерты, выставки, обсуждения разных творческих событий… Например, 20 января у нас выступал фольклорный театр поморской культуры «Сузёмье», приезжавший из Архангельска. Вообще в январе много было рождественских представлений.

Нина Кибрик с поморским хором. 20 января 2020 г.

– А до этого ваш центр где располагался?

– Помните советскую телепередачу «Кабачок “13 стульев”»? Снимали её в каминном зале Центрального дома работников искусств. После зал забросили, превратив его в склад ненужных вещей. Вот там и устроили «Клуб АРТ’ЭРИА» для привлечения молодёжи к искусству. В 2010-м мы подключились к этому проекту, Нина Кибрик его возглавила. Она художник по образованию, но интересы намного шире. Вторая родина её – городок Путивль, связанный с древнерусской историей. В общем, «АРТ’ЭРИА» принял некий народный уклон, стали устраивать концерты фолк-певцов и народных коллективов. Год спустя нас попросили на выход из ЦДРИ. Бродили мы неприкаянные, и тут приключилась история с фолк-певицей Инной Бондарь, которая прежде у нас выступала. Ехала она из Питера в Москву на машине, спала на заднем сиденье. Тут лобовое столкновение с фурой. Водитель погиб мгновенно, а Инна получила серьёзнейшие травмы – всё ей переломало, только лицо осталось невредимым. Мы стали молиться, собирать деньги на лечение. Операции делали бесплатно, но требовались средства на протезы. Так что внутри у неё теперь целая металлоконструкция. Вот в результате этой истории мы здесь, в Никольском храме на Трёх Горах, и оказались…

* * *

Между тем само заседание «стола» никак не начиналось, вспоминали батюшку, которого вчера похоронили.

– Батюшка умер мгновенно, не успев никого озаботить своей болезнью, – говорит Нина Кибрик. – Неправда, что он резкими публичными заявлениями специально привлекал к себе внимание. На самом деле он был скромным человеком и категорически пресекал лесть, невозможно было хвалить его в глаза. Никогда не жаловался. Страдающим я его видела, но вот ноющим, унывающим – нет. А видела его в сложнейших жизненных ситуациях. Помню, как он впервые пришёл в храм Феодора Студита, куда его поставили после разжалования. Все смотрели на него с неким даже страхом, что вместе с ним является к нам что-то новое, неизвестное, громадное. А через два часа мы уже сидели вокруг него, пили чай – счастливые, что пришёл к нам спокойный, отеческий такой настоятель.

Наконец начался собственно круглый стол. На примере детской художественной школы говорили о детской открытости Богу в творчестве. Были доклады о месте искусства в Церкви, об актёрах, ставших мучениками за Христа. А центральным был доклад Нины Кибрик – о реальном опыте искусства как молитвы.

– В этой крипте нас бы не было, если бы не страшные приключения с Инной, которые освятили чудом многие жизни, – начала она рассказ. – Авария случилась в декабре 2011 года. Скорая подъехала быстро, врачи в её документах нашли номер телефона музыканта Игоря Лисова, который её провожал в Петербурге. Ему позвонили, и через полчаса мы уже знали от него, что Инна умирает. Мы знали её как певицу огромного таланта, мне казалось, что она как ракета в небесах, у неё такая будущность! Написала о случившемся в соцсети, и отовсюду посыпались вопросы: «Что делать?» Одни предлагали деньги на лечение, другие – кровь сдать. А в это время её уже привезли в реанимацию и ввели в искусственную кому. Игорь Лисов передавал нам о происходящем в режиме реального времени. И вот он сообщает: «Надежды мало, хирург сказал лишь одно: молитесь».

Схватилась я за голову: «Как людям, которые ждут ответа, сказать, чтобы они молились? Аудитория очень широкая, многие неверующие. Курс катехизации проводить времени нет, да и мне самой неплохо бы его пройти, прежде чем давать советы». И тут шарахнуло озарение, отвечаю всем: «Спросите срочно своих домашних: вы кто, люди, какого роду-племени и в какой вам храм идти – православный, лютеранский, католический, мусульманский? Идите в этот храм, и там подскажут, как молиться».

За какие-то часы нашего переговора на страничке Лисова в «Живом журнале» огромное количество людей включилось в эту историю. Даже те, кто никогда не слышал голос Инны, стали молиться за неё. Дней пять молились, угроза смерти миновала, и я тут задумалась: «Где взять средства на дальнейшее лечение? Люди искусства – голь перекатная, откуда у нас деньги?» В общем, организовали мы благотворительный музыкальный фестиваль, название которому придумали ребята из Молдавии – «ИннаFEST». Два концерта мы провели на квартире и два – в стенах Суриковского художественного института, где я прежде училась. Отродясь там концертов не было, но ректору я постаралась объяснить, в чём смысл лозунга фестиваля «Музыка как молитва» – что это продолжение молитвы за умирающего человека средствами искусства. И ректор пошёл навстречу.

Честно сказать, я не верила в успех. Ну, позовём доступных музыкантов, с кем знакомы, что-то они покажут. Но пришли музыканты, о которых мы даже не знали. Исполнители шли и шли, выступали – и получился целый марафон. Я не верила своим глазам. И слушатели тоже шли потоком. Некоторые клали деньги и уходили, но больше было тех, кто сидел часами и слушал концерт. Когда мы соединили пожертвования за четыре концерта, то сложилась ровно та сумма, что требовалась на первую операцию. Ни больше и ни меньше. Для меня это было шоком. Ведь прежде я подобную благотворительность не понимала, думала, это лицемерно – жертвовать, не зная кому, ради каких-то абстрактных понятиий о добре. Помочь можно только тому, кого лично знаешь. Но я поняла, что молитва плюс действие – а действием была музыка – могут горы своротить.

Под этой афишей проходили молитвенные фестивали

Два месяца Инна была в искусственной коме, и всё это время музыкальный марафон не прекращался – проводили мы его в Калуге, Минске, Киеве, Кишинёве, Питере, Москве, Харькове. Было замечено, что в процессе концертов Инне становилось лучше. Например, такой случай. В Питере марафон длился по радио шесть часов. Начался он с того, что Инну вновь забрали в реанимацию, ей в этот день стало очень плохо, и ведущий на радио это сообщил. Через сорок минут марафона сообщают: Инне лучше, отвезли снова в палату. А в конце марафона она пришла в себя, и её голос прозвучал по радио – врачи разрешили записать интервью. Так всё в «реале» происходило, и люди чувствовали, что вместе вымаливают жизнь.

Позже мы приехали к ней в палату с музыкальными инструментами, и наша певица с разрешения доктора впервые за четыре месяца спела народную песню под скрипку. А когда чуток окрепла, её на руках отнесли на первый концерт. У всех было такое воодушевление! В ходе этих событий мы удивительным образом обрели дом. Отец Всеволод дважды приглашал нас на свои радиопередачи, чтобы внести свою лепту в излечение Инны. И посочувствовал, что нам негде организовывать благотворительные концерты. Ведь в стенах библиотек и других культурных учреждений нельзя деньги собирать, а в концертные залы просто так не пустят – надо аренду платить. Он был единственным, кто проявил сочувствие: «Имейте в виду, у меня есть подвальчик под храмом». Пришли мы туда: пол земляной, стены чёрные, с низких потолков мрачно светят лампы подвальные. Говорю робко артистам нашим: «Давайте попробуем, а?» К счастью, батюшка всем помог – был сделан ремонт, пол бетоном залили. Спросила отца Всеволода: «Что нам можно делать здесь, под храмом?» Он: «Что раньше делали, то и делайте». – «А что нельзя?» – «Ну, не надо курить». Такое лёгкое условие, мы ведь и не курим!

Какой я вывод делаю? История Инны дала нам уникальный опыт – как работает искусство в экстремальных условиях спасения жизни. А что есть искусство на самом деле – об этом можно только догадываться, раз оно так помогает. Потом у нас был ещё один похожий опыт. Когда началась война на Донбассе, мы за трое суток записали видео «Музыка как молитва о мире». Музыканты говорили о мире, а на заднем фоне звучала их музыка. Был отклик, меня даже пригласили на заседание Всемирного Русского Собора, где я рассказала о нашем проекте. Ролик мы выложили в Интернете, и надеюсь, что хотя бы на миллиметр приблизили окончание братоубийства. Отец Всеволод всячески нас поддерживал. Говорил, что наши фестивали – это не развлекательные программы, а концерты, которые собирают вместе мысли и чувства и призывают к молитве.

* * *

К концу нашего заседания пришла Инна Бондарь. Спросил у неё, продолжает ли она концертную деятельность.

Инна Бондарь

– Конечно! Честно говоря, после аварии я собиралась бросить фолк-музыку и заняться зарабатыванием денег. Надо ведь своих детей кормить. Но нашла компромисс – «бегаю» по разным адресам, даю уроки английского языка, а в остальное время репетиции и выступления. Мне приходят очень искренние и тёплые письма от незнакомых людей, которые слышали наши выступления, и прекратить петь было бы предательством с моей стороны по отношению к этому миру и людям, меня любящим.

– Не жалеете себя?

– Я счастливая! Живу, могу растить детей и петь. А ведь в любой момент… Ко мне три года назад приходила брать уроки вокала воронежская писательница Оля Апрельская. Молодая, 85-го года рождения, очень талантливый автор песен и детских сказок. Но в том же году заболела какой-то очень агрессивной формой рака – и никакая химиотерапия не помогла… Мы думаем, что жизнь – это норма, никуда она не денется. Нет, это дар, который надо успеть приумножить, вот примерно так.

– Вы два месяца находились в коме, на грани жизни и смерти, и там…

– Видела ли чего? Нет, никаких видений. Просто мне как-то по полочкам всё разложили, и я всё там поняла. Что вообще происходит, Кто есть Христос, зачем Он страдал, зачем живём. Трудно передать, но у меня было абсолютно чёткое ощущение доказательства Бога. Когда пришла в себя, у меня это продолжалось – не то чтобы ощущение чуда, а это самое доказательство. Проще ли стало жить? Нет, наверное. Вот делаю, что умею, во славу Божью…

* * *

В конце круглого стола Инна спела народные песни. Казалось, что она забывает о себе, когда поёт. Возвращался я на метро в некотором замешательстве. Это была первая для меня научная конференция с таким странным содержанием. Нашёл ли для себя ответ, как можно искусство возвысить до молитвы? Наверное, да. Разгадка здесь кроется не в каком-то особом авторском мастерстве. Молитвой искусство становится не в силу каких-то художественных ухищрений. А суть в том, куда, зачем и к Кому художник направляет своё творчество.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска