Мамочкам –на выход

История эта началась с новости о том, что женщину выгнали из Третьяковской галереи за кормление младенца грудью. Это не совсем так. Немолодая сотрудница действительно попросила молодую мать отойти в специальное место, решив, что кормление может кого-то шокировать, но ни о каком изгнании речи не было.

Однако по мере обсуждения случившегося в социальных сетях, выяснилось, что случай этот не единичный, иногда, оказывается, мамочек действительно изгоняют, как, например, из заведений сети «Кофемания». Дальше – больше. Дискуссия разгорается, вопрос кормить или не кормить в общественных местах захватывает всё больше людей, оскорбления в адрес кормящих сыплются как из дырявого мешка. Мне даже повторять неудобно, с чем сравнивают поведение кормящих женщин.

Какое, спросите, всё это имеет отношение к нашей газете: мало ли чего происходит сейчас в обществе? Вот и я так поначалу считал. Но, обнаружив, что в дискуссию активно вступили верующие, что она выплеснулась на страницы православной прессы, всё-таки решился об этом написать.

Сразу хочу оговориться, что и женщина в Третьяковке, и другие матери, кормившие младенцев, делали это насколько возможно скромно, так что обвинения в бесстыдстве ложны. Не в нём дело. Отрицается сама возможность кормления детей грудью в присутствии других людей. Отвернулась женщина к стене, делает это в специальном рюкзаке или чем-то прикрывшись – всё это противников совершенно не волнует. Невозможность уединиться, например, в самолёте также не является смягчающим обстоятельством. «Не смейте кормить в нашем присутствии!» – и точка. Предлагают делать это в туалете (что оскорбительно), переходить на детское питание или сцеживание (что не всегда возможно). Добавляют, что нечего шляться по музеям, пока ребёнок маленький.

Удивительно, но возможность отнестись к мамочкам спокойно, с любовью, потерпеть, наконец, не рассматривается.

История вопроса

Уже и люди с богословским образованием подключились и начали подводить теоретическую базу под запрет. Оказывается, кормят детей грудью в публичных местах «только цыганки», «среди культурных людей» и прежде на Руси «это было не принято».

Не сразу взял в толк, что за цыганки, но потом нашёл фотографию чуть ли не XIX века, на которой цыганская женщина кормит дитя то ли в Румынии, то ли в Болгарии. Правда, следом я обнаружил десятки фотографий кормящих дам в викторианской Англии XIX века. Оказывается, до середины этого века состоятельные женщины пользовались услугами кормилицы, но потом возобладало мнение, что материнство почётно, женщины стали больше времени проводить с детьми и налаживать с ними контакт, в том числе и тактильный. В Британии были строжайшие ограничения, оберегающие нравственность, но на кормление это не распространялось.

Если говорить о России, то есть картина Венецианова – это 20-е годы девятнадцатого столетия, на которой изображена кормящая крестьянка, есть и «Жница» Маковского, написанная в 1871 году. И, наконец, фотография кормящей крестьянки, сделанная вскоре после революции.

Кормление неприличным не считалось. У Толстого в «Воскресении» описана сцена, где крестьянка это делает куда откровенней нынешних женщин. В альбоме «Живописная картина военного похода от Вилленберга в Пруссии до Москвы в 1812 г.», изданном в Мюнхене, можно обнаружить литографию, где запечатлена сценка, случившаяся во время нашествия наполеоновской армии. В расположении французской армии тогда оказалась русская беженка, судя по всему, дворянка. На виду у множества офицеров молодая мать, не сходя с лошади, начала кормить ребёнка. Как в России, так и в Европе это было настолько естественно, что протестовать не думали даже самые завзятые ханжи.

Несвященная корова

Христиане, как мне ещё недавно казалось, не могут не понимать религиозной подоплёки подобного отношения. «Млекопитательница» – древнейший православный образ, известный историкам. Он датируется началом второго века и был найден на фреске первохристиан. Первая икона датируется пятым веком и появилась на Афоне. В России в честь неё, точнее, её списка был основан Богородичный Пантелеимонов Щегловский монастырь.

Говорю об этом своим православным знакомыми.

– Но ведь существует икона с головой Иоанна Крестителя, – возражает собеседница. – Это не означает, что мы головы наших умерших родных на блюда выкладываем в обычной жизни.

– Головы Иоанна Крестителя лишил Ирод, – отвечаю, – он же распорядился, чтобы её поместили на блюдо. Это пример того, «что такое плохо». Но образ, где Богородица кормит Дитя грудью, помещён Церковью в публичное пространство вовсе не как плакат: «Так делать нельзя!». Вот почему ваше сравнение не вполне удачно.

– Это попытка оправдать банальное неуважение к окружающим уводом дискуссии в подобие теологического спора, – слышу в ответ. – Есть правила поведения!

Нет, не убедил.

Возразить мне взялся мой коллега, подвизающийся в одной из митрополий нашей Церкви:

– В любом случае на иконе «Млекопитательница» кормление грудью изображается довольно целомудренно.

– Это практически всегда происходит целомудренно, – не понимаю я. – Возьмём случай в Третьяковской галерее, с которого всё началось. Там всё было скромнее некуда.

Собеседник недоволен, сетует, что некоторые кормят прямо в храме, утратив всякие приличия, сравнивает кормление с публичной сменой памперсов и так далее. Наконец предлагает прочитать свою статью в православном издании, где уже заголовок ошеломляет: «Индульгенция для хамства. Несколько слов о демонстративном материнстве и грудном вскармливании».

Оказывается, это теперь хамство – кормить ребёнка на людях. Читаю: «Забота о сохранении христианской семьи вовсе не обязательно должна превращаться в пропаганду. Однако в последние годы в нашей церковной среде очень часто семейные ценности становятся неким фетишем, особенно деторождение… с комсомольским энтузиазмом на щит поднят лозунг: “Женщина спасается через чадородие!” Материнство стало эдаким идолом, священной коровой».

Если честно, не нахожу в этом ничего плохого, ничего такого специфически «комсомольского». И где, простите, эта «священная корова» пасётся? Я хочу туда, где так сильно почитают мать и материнство. Вокруг же пока вижу прямо противоположное.

Вот ещё: «Совершенно очевидно, что деторождение само по себе, деторождение ради деторождения, не есть добродетель».

Не могу согласиться и склонен думать, что в наше время это немножко подвиг. И конечно же, для нас, православных, это всё-таки именно добродетель.

А вот и про икону:

«Ещё более нелепо выглядит ситуация, когда поборники публичного грудного вскармливания в качестве аргумента вспоминают афонскую икону Богородицы “Млекопитательница”, на которой Матерь Божия кормит Богомладенца грудью. Эта икона имеет символический смысл: кормление грудью в данном контексте лишний раз подчёркивает, что Христос был воистину Человек и как человек он алкал и жаждал».

То есть, получается, древний иконописец изобразил Божию Матерь в неприличном виде ради символа? Нет, не вмещаю – так ведь можно доказать вообще всё что угодно.

Подумаешь, мать!

В светских СМИ право покормить ребёнка отрицается ещё яростнее: «Все эти тётушки, раскидывающие лифчики по столикам ресторанов и требующие специальных привилегий, в большинстве своём просто распоясавшиеся надменные манипуляторы, полагающие, что материнство возвышает их над миром». Автор – девушка. Возможно, однажды она сама окажется наедине с кричащим ребёнком, а молоко в соске скиснет на жаре. Сомневаюсь, что побежит кормить в уборную или будет терпеть до дому, который может оказаться совсем не близко.

Бои на эту тему, оказывается, гремят не только у нас. Одно время публичное кормление в США наказывалось штрафами. Теперь разрешили во всех штатах.

Сколько шуму, удивительно. А теперь скажите: где споры о девицах, которые одеваются весьма откровенно – скажем, допускают глубокое декольте или вовсе ходят топлес? Их нет. Попробуй возмутись – светские люди заклюют, а православные, скорее всего, бочком-бочоком пройдут мимо темы, опасаясь прослыть ретроградами. А тут вдруг – в полемике вокруг кормящих матерей – словно разрешили самовыразиться – и понеслось: с напором, агрессией, оскорблениями.

Где дискуссии об абортах? Недавно бывший прокурор Крыма, ныне депутат Госдумы Наталья Поклонская, человек воцерковлённый, неожиданно заявила: «Тело женщины принадлежит только ей. Здоровье её принадлежит ей. И когда женщина принимает решение об аборте, она чем-то руководствуется. Медицинскими показаниями. Женщина понимает, что она не в состоянии будет выкормить ребёнка. И она понимает, что не сможет ему многого дать. Потому что социальные программы у нас не работают. Государство у нас здесь не дорабатывает. И женщина рискует только своей жизнью. И ограничивать женщину в медикаментозном аборте нельзя».

Где бурное возмущение или хотя бы просто недовольство? В православном сообществе на это практически не обратили внимания. Зато тут же Поклонскую пригласили на либеральный телеканал «Дождь» и похвалили за «новое позиционирование» себя.

Вижу, как на православном форуме заклёвывают участницу дискуссии, сказавшую, что ей нравится смотреть на кормящих матерей. Чуть ли в извращенки не записали. С чем связана такая реакция, с какими психологическими проблемами, односложно не ответить. У меня лично недоумение вызывает не засилье кормящих мамочек, которых я видел на публике, может, несколько раз в жизни, а какой-то загадочный страх перед ними. Для некоторых это явно неприятный физиологический процесс. «Подумаешь, мать!» – считают они, образ архаичный, не вписывающийся в современные представления о «прогрессивном», современном. Дух времени требует потреблять и веселиться, что превратило кормящую мать из образа почти иконописного в чуждый, отталкивающий.

Как все?

Нужно отдавать себе отчёт в том, что мы живём в мире победившего безверия, со всеми его неврозами и прочими психическими расстройствами.

Это иногда вынуждены признавать даже атеисты, как, например, выдающийся психолог Эрих Фромм, обнаруживший, что упадок религиозности разрушительно влияет на душевное состояние человека. Появляются новые культы, такие как «религия чистоты», имеющая некоторое отношение к нашей теме. «Её последователи, – пишет Фромм, – придерживаются одного главного мерила, в соответствии с которым и оценивают людей, – это чистота и аккуратность. Данный феномен отчётливо проявился у американских солдат в последней войне. Зачастую не имея каких-либо политических убеждений, они судили о союзниках и врагах с точки зрения этой религии. Англичане и немцы стояли на этой шкале ценностей высоко, французы и итальянцы – низко. Религия чистоты и аккуратности, в сущности, мало чем отличается от некоторых ритуалистических религиозных систем, которые видят способ избавления от зла в том, чтобы выполнять очищающие ритуалы, и обретают чувство безопасности, проделывая это как можно более аккуратно».

Казалось бы, что плохого в чистоте? Но не тогда, когда она занимает место Бога, когда стремление к ней приобретает параноидальные формы. Фромма этот и другие культы, языческие по сути, как медика, столь сильно настораживали, что он даже задался вопросом: «не выполняют ли сегодня монотеистические религии функции спасения», не оберегает ли вера в Бога от погружения в рабское состояние, свойственное примитивному язычеству? Такие вот мысли, поразительные в устах неверующего.

Впрочем, ответ Фромма на эти вопросы печален: «Это было бы так, если бы религии удавалось формировать характер человека в соответствии с провозглашаемыми ею идеалами. Но религия капитулировала и продолжает вновь и вновь вступать в компромиссы».

То есть обмирщение приводит верующих к тем же психологическим проблемам, которые свойственны и атеистам. История с кормящими матерями это показывает очень ясно. Мы видим отвращение, отрицание того, что было естественно на протяжении тысячелетий. И конечно же, кормление грудью – не единственное, что вызывает протест современного человека. Число его фобий не поддаётся исчислению. Недавно прочитал, что для пассажиров с детьми нужно вводить специальные авиарейсы, так как дети ведут себя отвратительно: кричат, пищат, бегают, стучат ногами по креслам.

Но больше всего волнует, конечно, рост этих проблем среди воцерковлённых людей. Мы, христиане, перестаём быть удерживающими, становимся «как все». Некоторые чуть ли не гордятся этим, мол, это своего рода миссионерство – показать окружающим, что мы такие же, не надо нас пугаться. Чего пугаться? Нашего душевного здоровья? Увы, мы всё реже способны этим кого-то испугать.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска