Котлашане

Наталья Леонидовна Перова выходит из автомобиля, с которым неразлучна, – так начинается наше знакомство. Недавно чуть не разбилась, столкнувшись с какими-то лихачами, но Бог миловал. Машина у неё православная, в том смысле, что постоянно используется для каких-то хороших дел – помочь кому или отправиться на поиск материала о казнённых священниках либо о чудотворной иконе «Троеручица».

Наталья Леонидовна Перова

Собственно, для того, чтоб побеседовать об образе, мы и встретились. И уже минут через десять казалось, что знакомы давным-давно. Проговорили мы несколько часов, а на следующий день продолжили.

Как Наталья Леонидовна стала православной

До рассказа про икону добрались не сразу.

– У меня бабушка верующая была, Мария Ивановна Гладышева, а я её очень любила, – начинает Наталья Перова с предыстории. – Часто у неё ночевала и каникулы проводила. Ей 90 лет было, но чтобы среду или пятницу нарушить – такого не бывало. Смотришь – вода и чёрный хлеб перед ней. «Бабушка, возьми яблочко, это же не мясо!» – говорю ей. «Это лакомство», – отвечает.

И как-то вложила она мне с самого детства расположение к Церкви. На какое-то время я отошла, точнее, потеряла интерес, а потом, как сказал мне один священник, «любовь к сыну тебя привела к Богу». Подростком сын начал куролесить, и я очень боялась его потерять. Моталась туда-сюда, по бабкам-дедкам, думала, ребёнок станет шёлковым благодаря им. Но становилось только хуже, потому что я власть давала тёмным силам. Однажды вообще чуть не вляпалась, да, в общем-то, и вляпалась. Есть тут у нас один экстрасенс, как их сейчас называют по-научному, а прежде просто колдунами звали. Ходила я к нему, словно верёвочкой привязанная. И сопротивляюсь иной раз, а всё равно иду. Сны начали сниться, которые сбывались на следующий день. Скажем, вижу: подруга приезжает, плачет. И в самом деле на следующий день приезжает, плачет. Стала я невесть что о себе думать, а экстрасенс так заинтересовался этим, что предложил стать ученицей.

Но я очень испугалась, взмолилась: «Господи, забери от меня эти сны!» – и всё прекратилось. А сын продолжал убегать из дома и всё больше отбивался от рук. Прибежала я в церковь, говорю: «Всё, больше никуда не пойду!» Спросила, когда молиться, как и сколько. Полгода читала канон святому Киприану – это помогает от колдунов. А через полгода стало мне очень плохо, начала буквально умирать: теряла вес, перестала есть, спала по полтора часа. Но раз за разом вопила: «Господи, помоги!» Понимала, что за дело получаю, но просила: «Хоть полчаса передышки, хоть пятнадцать минут, хоть секунду», – скручивало так, что света белого видеть не могла. «Господи, – говорила, – ведь я умру, в ад попаду. Помоги!» По молитве чернота отходила и я оживала, а потом опять начиналось. Подруги говорили: «Иди к бабке, иначе сдохнешь». На поклон, значит. «Вы с ума сошли?! – отвечаю. – У меня епитимья была! А если сдохну, значит, на то воля Божия. Неужели, думаете, они сильнее, чем Бог?» Жизнь во мне тогда только теплилась.

Приехал к нам однажды отец Игорь, он под Питером служит, и говорит: «Тебе обязательно нужно собороваться и причаститься». Но я не пошла, и тогда он сказал: «Никого не буду соборовать, пока не придёт Наталья». Пришлось пойти. Потом причастилась и начала выкарабкиваться. Года три выбиралась. И знаю теперь, как страшен депресняк и что нельзя человека в таком состоянии оставлять наедине с собой. У моей невестки потом была послеродовая депрессия, и если бы я сама через это не прошла, не смогла бы ей помочь. Так вот Господь всё очень мудро устраивает.

С сыном постепенно дело пошло на лад. Когда ему было уже семнадцать, попали к одному священнику, иеромонаху. Он говорит: «А вот некоторые, которые пьют, они крестики теряют». И смотрит на сына. А тот действительно, ныряя, потерял крестик. Мы были потрясены. Одно дело – читать о таком, другое – воочию. Я очень любила изюм в шоколаде, но, памятуя о бабушке, сомневалась, можно ли в пост. Думаю: «Спросить или не спросить батюшку?» Людей вокруг много, у них свои вопросы. Вдруг священник оборачивается и говорит: «Да купи ты простой изюм. Зачем тебе обязательно в шоколаде?» Потом добавил: «А некоторые хранят дома всякую литературу и гороскопы, а ведь они как магнит притягивают нечистую силу». Я вернулась домой, собрала всё, что оставалось про астрологию и прочее, и отнесла в мусорный контейнер.

 «Троеручица»

Наталья рассказывает про икону:

– Обрели наш образ «Троеручицы» в начале прошлого века, не скажу точно когда, но в 1913-м в деревне Устье уже была часовня в её честь, а сама икона хранилась в Котласе в Стефановском храме.

Первой мне рассказала о ней моя подруга, певчая Людмила Дробышевская, Царствие ей Небесное. Люда учила меня премудростям веры. Поначалу, грешным делом, думала, что она в храме поёт, потому что её никуда больше не взяли: может, не очень смышлёная? Она ведь одевалась простенько так: одна юбка – в храм ходить, другая – повседневная, сапоги стоптанные. А дома, как я потом узнала, ничего, кроме книг. Оказалось, очень образованный человек, среди прочего богословский институт закончила. И стала я её одолевать, задавая такие вопросы, на которые с детства нужно ответы знать, а я ничего не понимала – ничегохоньки. Спрашивала её и про Троицу, не могла вместить. А Людмила ответила: «Ты просто поверь, что Троица – Отец, Сын и Дух Святой. Иначе можешь уйти в такие дебри, что уже не выйдешь. А так всё придёт со временем, поймёшь». Рассказала, как в Церковь она пришла. Получив первое высшее образование, заболела, а бабушки ей сказали: «Будь в Церкви или умрёшь».

Так вот, Люда и поведала мне легенду про икону, как две женщины из деревни Устье плыли на лодке, видят – досочка плывёт. Присмотрелись: икона. Женщина помоложе стала вылавливать, а образ не даётся. Несколько раз попробовала, но не получается. Говорит другой: «Давай ты». Та перекрестилась, руки в воду опустила, и икона сама к ней в руки пришла. Построили часовню, потом священники Стефановского храма уговорили икону в храм отдать. Но один раз в год, 11 июля, с крестным ходом её носили в часовню и служили молебен. Народу было столько, что, когда голова колонны была у часовни, хвост ещё у Макарихи шёл – а это неблизко. Люди приезжали отовсюду, даже из Устюга, прослышав про чудотворную.

Где она была после революции, как вернулась в наш храм, никто толком не знал. Но однажды Клавдия, тайная монахиня, дважды отсидевшая в лагере за веру, сказала, что оттого у нас нестроения в соборе, что не почитаем мы образ «Троеручицы». Настоятелем был тогда отец Николай Карпец, недавно скончавшийся. Он прислушался к матушке и благословил зажигать лампадку перед образом. Потом старушки умерли, отца Николая перевели служить в другой храм и икону снова начали забывать. Однажды на приёме у владыки говорю: «Есть у нас икона “Троеручица”, явлена была на воде. Раньше лампадка горела, а сейчас даже подсвечника нет». «А где она?» – спрашивает владыка. И распорядился собрать материалы об образе.

И стала я искать. Не могла ни спать, ни есть, думала, где найти потомков той женщины, которая обрела икону. Знала только, что их фамилия Слотины. Однажды узнала, что в Лименде можно поискать. Там мне показали на одну бабушку, сказав, что она имеет отношение к образу.

– Какое отношение?

– Она, мол, её из реки выловила.

– Тогда ей должно быть лет полтораста.

Оказалось, что Нина Васильевна Шаньгина – так звали бабушку – икону, конечно, не обретала, а вот её бабушка, Клавдия Слотина, действительно подняла её из воды. Плыли они с подругой из Устюга, мужей навещали, которые там каким-то промыслом занимались, и увидели образ в реке. Когда Стефановский храм закрыли в 36-м году, икона пропала, а потом снова явилась. Куда пропала? Предание гласило, что женщина, которая её обрела, Клавдия значит, увезла её в какой-то действующий храм. Но когда вернулась домой, видит – икона вернулась. И во сне ей Богородица сказала: «Вскоре в Котласе откроют храм, туда Меня отдашь». Это легенда.

Нина Васильевна рассказала, как было на самом деле. Икону увезли за реку, в деревню Вондокурье, где церковь действовала дольше котласской. Когда её закрыли, образ спрятала одна женщина. В русской печи есть такое место внизу, где кур держали. Вот там икону и прятала днём, а на ночь доставала молиться.

Но однажды дочери Клавдии, Наталье Петровне, приснился сон. Явилась ей Пресвятая Дева в образе «Троеручицы» и сказала: «Забери Меня!» «Да как я Тебя заберу? Ведь не знаю даже, где Ты». – «А Я тебе скажу. Поезжай в Вондокурье, там пойдёшь прямо и найдёшь третий дом с краю. Я там маюсь, забери Меня». И слеза прокатилась по щеке. «А как я Тебя понесу? Боюсь». Икона-то ведь большая, точнее, оклад и киот у неё велики. «Ты молись, и никто тебя не увидит». Приехала Наталья в Вондокурье, а хранительница образа ей, понятное дело, говорит: «Нет у меня никакой иконы». Мало ли кто вызнать пытается? Тогда Наталья Петровна отвечает: «Как нет? Богородица мне приснилась, сказала, где Она, слеза скатилась». И тут оказалось, что слеза не только во сне, но и въяве была, выступила на образе. Тут-то хранительница Наталье и поверила.

Наталья Петровна

После этого образ хранился в Лименде, в доме 14 по улице Павла Морозова, а Нина Васильевна очень хотела, чтобы он снова вернулся в посёлок. Считала, что ему здесь самое место, тем более что храм вот-вот достроят.

«А правда ли, – спрашиваю Нину Васильевну, – что во сне было сказано: “Отдайте в котласский храм”?» Она замялась, а потом сказала в сердцах: «Да был этот сон, был!»

И добавила, что однажды, когда её тёте, Наталье Петровне, стало совсем худо, она попросила: «Никуда эту икону после моей смерти не отдавайте, кроме котласского храма. В этой иконе вся моя жизнь».

Но поправилась и сама отнесла в Стефановский храм Котласа. Когда это случилось, точно неизвестно, но в 1975 году икона у нас уже была. Так что в 72-м примерно. Я её очень люблю. Однажды у меня сын заболел и ему всё не могли поставить диагноз, а температура зашкаливала – лихорадка неизвестного происхождения. Но я читала акафист, молилась у «Троеручицы», и всё управилось. Потом младший сын вернулся из армии и как-то звонит: «Мама, ты не знаешь, что со мной такое? Температура, ноги трясутся, в голове булькает». Это был день «Троеручицы». Врачи сказали, что это, возможно, менингит. Так и оказалось. Две недели под капельницей, а я снова акафист читала и слёзы перед «Троеручицей» проливала. Вылечили, выписали без каких-либо последствий. Оба сына оказались спасены, несмотря на тяжелейшие диагнозы.

В общем, собрала я материалы. Владыка приехал, прочёл проповедь о забытом нами образе. А ведь это Сама Божия Матерь к нам пришла. Хорошие слова сказал, и снова стал народ почитать образ.

Расстрелянные священники

Как и многое в жизни Натальи Перовой, эта история началась с рассказа Людмилы Дробышевской. Она вспомнила, как в 98-м году они с отцом Николаем ездили освящать памятник расстрелянным в 1937 году близ Котласа священникам. Их убили вместе, всех пятерых, но сотрудникам местного общества «Совесть» удалось выяснить лишь три имени: отцов Воскресенского, Трубачёва, Лаврова. Вместо двух недостающих вписали на памятнике почему-то троих, погибших в других местах: владыку Антония (Быстрова) – он скончался в Архангельске в 31-м, о. Алексия Розалёва, казнённого в том же году, и о. Сергия Воронова, расстрелянного в Устюге. Однако спустя какое-то время Наталья Леонидовна увлеклась историей котласского храма. Тогда-то и начали приоткрываться судьбы пяти казнённых батюшек.

Памятник-триптих с именами казнённых священников

– Все они упомянуты, – поясняет она, – в деле отца Николая Воскресенского: Николай Воскресенский, Иоанн Трубачёв, Василий Лавров, Александр Заварин и Иоанн Авениров.

Стала искать родственников батюшек. Удалось выяснить, что отца Александра Заварина привезли к нам из Устюга, где он работал матросом. У него дети были мал мала меньше, нужно было кормить. Первый раз его арестовали в 31-м, отправив в лагерь на три года. Когда вышел, служил у нас в Котласе одно время. Семья, оказывается, не знала этого – он скрывал. Приехала я в Устюг, нашла его дом, а ставни закрыты – оказалось, что там только летом живут. Но нашла в конце концов племянницу отца Александра, которая поделилась со мной материалами, сказала, что её сестра, монахиня, этим занимается.

И так собирала я документы, сведения про каждого. Временами хотела бросить этот розыск, когда переставало получаться, но вспоминала слова из Писания: «Стучите, и отворят вам». Так и вышло. Позвонил знакомый священник: «Наталья, мне сказали, вы занимаетесь историей храма. Нашлась родственница Трубачёва, хотела бы в память о нём повесить памятную доску на храме. Но нужно доказать, что он у нас служил. У вас есть что-нибудь на этот счёт?» «Да, копии клировых ведомостей». Установили доску, а я в результате познакомилась с правнучкой отца Иоанна, Ольгой Григорьевой. Она прислала мне фотографии и пожаловалась, что ФСБ не даёт познакомиться с делом её деда. Нет доказательств, что она родственница.

Я подняла клировые ведомости, где упомянута бабушка Ольги Евлалия Ивановна. В общем, ФСБ наши доказательства удовлетворили. И мы получили доступ ко многим материалам. Это Бог устроил. Рассказываешь – звучит как детектив.

Евлалия, дочь о. Иоанна Трубачёва

Удалось кое-что разузнать и о сыне отца Иоанна Николае Трубачёве. Он работал в ремонтных мастерских в Приводино и был уволен после ареста отца. Обнаружилась публикация в газете за подписью Веленковой, которая написала в 38-м году разгромную статью, где спрашивала, за что уволили Трубачёва. За то, что сын священника? Вы такие-сякие, срочно восстановите – он целый год на работу не может устроиться. Не знаю, что ей за это было, но, как видите, были и тогда люди, не боявшиеся бороться с несправедливостью. Я отправилась в Приводино, познакомилась с женщиной из приводинского храма Александрой. Спустя какое-то время она звонит, говорит: «Вы не представляете! Этот Николай Трубачёв – друг отца моего мужа. Когда его уволили, он уехал в Чувашию». Жил там до девяноста с лишним лет.

Николай Трубачёв, сын о. Иоанна

Так постепенно разузнала про всех пятерых, с потомками их перезнакомилась.

Родственники отца Иоанна Трубачёва расстраивались, что про его матушку, Клавдию, умершую при родах, ничего не известно. «На всё воля Божия, – говорю им. – Он столько открывает, что и не ждёшь. Надо будет – и про матушку Клавдию даст знать». Слова сбылись. Как-то наш регент подходит ко мне, говорит: «У моей одноклассницы дед служил в котласском храме». «Кто?» – «Отец Николай Образцов». Встретились с одноклассницей, и я удивилась, как они внешне похожи с Ольгой Владимировной Григорьевой, у которой в семье хранится реликвия – альбом с фото, где упоминается фамилия Образцов. Мы с Ольгой стали выяснять и обнаружили, что у отца Николая Образцова, служившего в Стефановском храме Котласа, была сестра Клавдия Петровна – та самая матушка Клавдия. Так удалось выяснить родственные связи между Трубачёвыми и Образцовыми.

Супруги Трубачёвы: о. Иоанн и матушка Клавдия

 

Справа налево: Елизавета, Евлалия, Зинаида – дочери о Иоанна Трубачёва

 

Дети священника Иоанна Трубачёва

 

Дети о. Николая Образцова

– Известно, как убили батюшек?

– Да. Отец Николай Воскресенский служил в Вондокурье, куда я отправилась искать его следы. И познакомилась там с Николаем Александрович Баёвым, в прошлом председателем Шипицынского совхоза или колхоза – уже не помню, что там было. В наше время он стал инициатором строительства Троицкого храма в селе, а мне рассказал, что отец Николай его крестил и что потом он был расстрелян. Спрашиваю: «Откуда вы знаете, что он был расстрелян?» «Мой отец работал в порту, караваны формировал и даже фамилии знал тех, кто был в расстрельных бригадах». Николай Александрович и сам в порту потом работал, этих людей знал. Было известно, где всё и произошло – на острове Пустом. У одной женщины отец ловил рыбу напротив и стал свидетелем, как привезли батюшек, заставили копать могилы, а потом убили. Всю жизнь этот рыбак прожил в страхе, а перед смертью сказал дочери: «Я не могу больше молчать», – и обо всём поведал. Как вспоминал Баёв, в ту пору, когда он был председателем, была мысль косить на этом острове траву – уж очень она там хорошая, но не смогли – страшно было. «Хотели, – говорил, – крест там поставить, но не решились. А вдруг рыбаки сожгут?» Поставили крест возле храма в Вондокурье в память обо всех казнённых за веру.

Остров Пустой, на котором в 1937 году были расстреляны пятеро священников

Со стороны может показаться, что эти поиски легко мне давались, но на самом деле чего только не было: и бесовские нападки, и много чего. Владыка Иона, как узнал, сказал: «Бегом на причастие!»

– Владыка Иона?

– Он настоятель одного из самых известных монастырей в Киеве, Свято-Ионинского, и сам очень известен, с молодёжью работает. На него и не подумаешь, что владыка. У нас его бабушка жила, так что приезжает сюда каждое лето.

Храм во имя Стефана Пермского

– К вопросу о вашем исследовании судьбы Свято-Стефановского храма. Когда после войны его вернули общине?

– В 1947-м, по многим просьбам, освободив от молочной кухни. Первым настоятелем стал отец Владимир Жохов, о котором вы, конечно, знаете. Отдали весь храмовый комплекс не по своей воле, а из Москвы велели, но поставили невыполнимое условие – отремонтировать его за год. Так как легче всего было вернуть в должный вид колокольню, начали с неё, а саму церковь не успели. Там до 42-го года маслопромовский ледник был: весь нижний этаж льдом завалили, и храм пошёл трещинами. На втором этаже – бондарные мастерские, а после был архив. Когда всё вывезли, поселили отца Владимира. Однажды пришли какие-то люди, то ли грабители, то ли убийцы, и начали ломиться, а батюшка окно распахнул и закричал: «Люди!» или «Миряне!» Наши, православные, бросились батюшку спасать, и злодеи убежали. Об этом мне рассказала Валентина Романова, она с семи лет ходила в церковь, а мама её, очень рослая женщина, в церкви мыла, прибирала, свечи продавала и в хоре пела.

Тайная монахиня Клавдия Шергина, отсидевшая по лагерям десять лет, вспоминала, как отец Владимир ей рассказывал о своём обете, данном во время войны. Лежал он раненый на поле боя, а немцы шли и добивали солдат. Когда фашист подошёл к нему и направил автомат, батюшка взмолился: «Господи, если останусь живой, всю жизнь буду Тебе служить». Немец попытался выстрелить, но не смог – патроны закончились. Бросил, разозлившись, рожок от автомата в отца Владимира и дальше пошёл. Батюшка был очень красивый, всегда ходил в рясе и с боевыми орденами. Власти зубами скрипели от злости – ведь это же проповедь!

В конце концов подбили какого-то написать анонимку, и батюшку перевели в Красноборск. На его место и прислали отца Николая Образцова, о котором я уже рассказывала. Он был после лагеря, тоже десять лет отсидел, и у него очень сильно болела нога, повреждённая в неволе. Однажды началась гангрена, от которой он и умер. После него были отцы Николай Пулькин, Дмитрий Дергач, Дмитрий Околович, Николай Карпец.

* * *

А Стефановский храм власти обратно отняли, оставив церковку в колокольне, которую отец Владимир успел починить. «А-а, ремонтировать не хотите?! Мы его заберём». Это было совершенно незаконно. И стали они думать, что с ним делать, с храмом, как погубить. В 74-м, знаю, приезжали взрывники из Горького. Хотели подгадать, чтобы он в реку упал, но пришли к выводу, что от взрыва пострадают соседние здания. Тогда решили: «Давайте бабой его разобьём». Распилили металлические стяжки, так что трещины дальше поползли, но наши бабушки заперлись в церкви и сказали: «Рушьте вместе с нами». Взрывники рукой махнули и уехали. Такой он был многострадальный – наш храм.

Обрушился сам, на Тысячелетие Крещения Руси, в 88-м. Один мужчина ловил рыбу с берега. Рассказывал, что услышал, как зашуршало и белая волна вниз скатилась. Очень аккуратно сложился внутрь, а сверху купол лёг. Никто не пострадал. Одна стена осталась стоять, но и того довольно, чтобы нынешний храм считался не сызнова построенным, а восстановленным. Повезло нам, что перед тем, как это случилось, приезжали учёные из Архангельска и всё измерили-засняли. И стали мы его восстанавливать. Помню, батюшка объявил: «Кто хочет потрудиться во славу Божию, приходите, завтра привезут кирпич». Кирпич специальный, по форме, как прежде был. Помню, сыночки мои совсем маленькими мальчишечками были, но тоже ходили помогать вместе со мной. В 95-м закончили.

 Отец Николай Карпец

– Наталья Леонидовна, расскажите, пожалуйста, про отца Николая. Помню, как сам впервые его увидел, кажется, в 96-м. Прихожанки его очень жалели, говорили, что матушка у него умерла. Он и верно выглядел каким-то осиротевшим, растерянным, но всё равно очень добрым.

– Да, он был очень-очень добрым. Совсем не умел ругаться. Сторож, пьяный, заснёт на лавке, а батюшка подойдёт, похлопает себя по ногам, головой покачает и ничего не скажет. И дочка Надежда вспоминала, что никогда их, детей, не ругал. Иной раз бабы на него орут, а он в ответ – ни слова. Ему говорят: «Отец Николай, нельзя таким беззубым быть. Любая баба тебя обидеть может». А он отвечает: «Без смирения нет спасения». В храм приходил заблаговременно, очень неспешно шёл, каждую икону целовал. К нему несутся: «Батюшка, благослови». Останавливается, улыбается, расспрашивает. Он ведь о каждом знал, кто в храм ходил, какие у человека трудности, чем живёт. Потом начинается служба, после которой выйдет из алтаря и снова всех благословляет. Помню вечернюю службу в ту пору, когда была ярой неофиткой. Когда батюшка меня благословил, я почувствовала, что ноги отрываются от пола. Испугалась, что упаду и что, если кто увидит, разговоры пойдут. Стала вниз поглядывать, что это там со мной.

Отец Николай Карпец, 1976 г.

Приехал батюшка к нам из села Залесцы Тернопольской области в декабре 72-го года просто мирянином. Его взяли в храм помощником алтарника, наши девочки-певчие обучили его разным премудростям – уставу, чтению. Но власти были очень недовольны. Сохранился документ на имя уполномоченного по делам религии, где говорится, что его должность выдуманная, но её, выдуманную должность, может исполнять престарелая женщина. Они не понимали, что женщинам входить в алтарь не дозволяется. Говорилось, что священник Деркач покрывает таким образом проходимца и тунеядца, а староста проигнорировала требование устроить его на любое предприятие города. В общем, выжили его. Надеялись, наверное, навсегда, но через несколько лет Николай, окончив семинарию, вернулся уже диаконом.

После этого послужил несколько лет в Мурманске, а в начале восьмидесятых снова приехал к нам. Натерпелся, конечно, от власти немало.

Одно время батюшка был келейником у Патриарха Пимена. А как-то я сказала ему, что побывала на могилке старца Самсона (Сиверса), на что батюшка ответил, что помнит его живого. Ездил к нему брать благословение на монашество, но получил ответ: «Нет, быть тебе женатым священником».

Последнее фото о. Николая Карпеца

На сороковой день после его кончины, когда собрались, узнали, что он внучке приснился и Евангелие во сне подарил. Она потом в храме показала: «Вот чуть побольше этого». Другой прихожанке сказал: «Я теперь в другой епархии служу». Ещё приснился моей подруге, певчей, которая так его любила, что, когда батюшку услали служить в Вондокурье, перешла туда вместе с ним. Она увидела его в пурпурных одеждах, а кресты золотом горят.

– Почему его отправили в Вондокурье?

– Владыка только приехал тогда, и его анонимками завалили, видать. Но отец Николай не сильно переживал, что его из собора попросили. Ему и в Вондокурье всё было в радость. А как он молился! На коленях. Устанет, присядет. Скажешь ему: «Ну зачем же вы себя перетруждаете?» А он: «Разве ты не знаешь, что проклят всяк, кто делает дело Божие с небрежением? И так-то грешные, а если ещё и с небрежением…»

Маргарита Алексеевна

– Такой он был. Безотказный, – продолжает рассказ Наталья Перова. – Когда у меня внучка родилась, она очень маленькая была – кило четыреста. Прогнозы были очень плохие, и я крестила её прямо в реанимации, через сутки, мирским чином – врачи разрешили. И она выжила. Помазывать миром принесла в храм – внучка была крохотная, в двух ладошках лежала, и я попросила завершить её крещение отдельно: боялась инфекции. Батюшка, несмотря на усталость, тут же согласился. Знаете, как это нас поддерживало – эта отзывчивость, понимание.

Жила у нас в Котласе детский врач Маргарита Алексеевна Ширяева. Замуж не выходила, всю жизнь посвятила чужим детям. Консультировала, пока была в сознании. Умирая от рака, держала рядом телефон – вдруг кому нужен медицинский совет. Ей предлагали: «Давайте уберём». А она: «Нет, робята-то маяться будут».

От тех, кто звонил, скрывала, что у неё последняя стадия. Я как-то раз слышу, что-то не так. Спрашиваю: «Почему у вас такой голос? Давление, может?» Она: «Хуже». А потом подруга мне открыла, что происходит. Пришла я к Маргарите Алексеевне, вижу, что в любой момент может уйти. «Вы крещёная?» – спрашиваю. «Я не знаю, – отвечает. – Мама и тётя умерли, не успела спросить». «Давайте крестимся». – «Я подумаю». Через неделю напоминаю ей, объясняю, что мы ведь даже помолиться за неё в храме не можем, записочку подать. Задумалась. Спрашивает о священнике: «А когда придёт?» Звоню отцу Николаю, говорю, что нужно срочно крестить: есть такой замечательный человек и она умирает. «Ты знаешь, Наталья, я сегодня очень занят», – вздыхает он. «Батюшка, она в любой момент может уйти». – «Да? Вот так серьёзно? Хорошо, приезжай за мной». Крестил и сразу причастил.

Это была пятница. В субботу Маргарита Алексеевна потеряла сознание, а в понедельник её не стало.

 Кошки

– У меня подруга была декоратором в театре, потом тяжко заболела, умирала в больнице, – рассказывает Наталья Леонидовна. – Но ей приснился молодой человек и сказал, что надо идти в церковь. Она набросила на халат какой-то плащик и пошла в наш Стефановский храм, где, увидев икону Пантелеимона Целителя, закричала: «Это же он ко мне приходил!»

Когда поправилась, стала помогать отцу Николаю. Однажды он сказал ей: «Всё, Светлана Хазова, уходи из театра, будешь работать у нас». Для храма подруга написала больше пятидесяти икон, там кругом её образа. Когда батюшку перевели в Вондокурье, она ушла с ним. «Светка, буду тебя туда возить», – вызвалась я. Работы в храме было очень много, он восстанавливался. Все лики святителей отбиты – фигуры есть, а лиц нет. Но прежде чем расписывать, нужно было, чтобы штукатуры подготовили поверхность, и пока они работали, батюшка попросил написать икону Феодосия Тотемского.

И начались Светкины мучения, потому что её кошки словно сошли с ума. Она краску накладывает, а кошки как-то ухитряются так свалиться на образ, чтобы на нём осталась шерсть. Всю работу приходилось начинать сначала – шкурить, сушить. Но кошки не унимались. Она вопила: «Никогда такого не было!» Однако переупрямить Светлану у них не вышло. А однажды вот какая случилась история. Подруге никак не давались глаза святого. И так пробовала, и эдак, но всё что-то не то. «Ну не знаю я, какие у тебя глаза! – в конце концов воскликнула она. – Возьми да и сам их напиши!» Вдруг её рука как бы сама макает кисточку в голубую краску и начинает писать глаза. «Нет, таких глаз не бывает!» А рука пишет и пишет. Но глаза и правда получились не просто голубые, как бывает, а необычные. Наконец поняла: святой на облако смотрит, на котором стоит Божья Матерь, и оно в глазах отражается.

Отец Николай между тем начал беспокоиться, спрашивает меня: «Что там с иконой?» «Ой, батюшка, там такое происходит… – отвечаю. – Кошки Светке такого жару дали». Староста Марина на это откликнулась: «Всё правильно. Он же бесогон – святой Феодосий». И бросились они с отцом Николаем к Светлане спасать образ. Не стали дожидаться, пока она его лаком покроет, увезли. Она потом икону уже в храме заканчивала, подальше от кошек.

Отец

– А родители ваши верили? – спрашиваю собеседницу.

– Папа мой, Леонид Александрович Гладышев, работал таксистом и дружил с отцом Николаем – очень его уважал. Возил вместе со старостой куда требовалось и в советское время, и позже, а денег с них не брал. Бабушка, его мама, была верующей, и сам он веровал, был добрейшей души человек и весёлый – шутить любил. Сначала ездил на хлебовозке, потом на автобусе – очень долго, после чего перешёл на такси. На его похоронах вспомнили среди прочих такую историю. Есть у нас между городом и посёлком Лименда район Гвардейская. И пацаны гвардейские поселковых не пропускали, били. Однажды несколько лимендских ребят провожали девушек в город и опоздали на последний рейс. А папа ехал в гараж, смена закончилась. Видит: гвардейские стоят большой толпой, ждут. Дальше едет и видит лимендских. И что он делает? Посадил их, развернул автобус и отвёз домой – не дал покалечить.

Всю жизнь любил читать, ходил в шахматный клуб, но за четыре года до смерти ослеп, и всё, что у него осталось, – молитва. Но поначалу задумал руки на себя наложить. А как увидел, что его мама в окно заглядывает, и понял, что это не дело. Бесов это, видно, сильно разозлило, и начались нападения. Когда он упоминал об этом, я думала: «Может, воображение?» «Ну-ну», – поддакиваю. Как-то рассказал, что приходили к нему двое – один большой, другой маленький – и так избили, что вся спина разодрана. Показывает спину, а она и правда повреждена. Что же это такое-то? А потом прочла в одной книге: «Приходили двое, один большой, другой маленький, и явно нападали». Не могут же разные люди придумать одно и то же! Он стоял перед иконами на кухне на коленях, только этим спасался.

Стал он, как зайчик, беленький, маленький. Батюшка его в последний раз причастил, а утром, в день смерти, когда я вошла в палату и взяла отца за руку, он спросил: «Кто это?» «Я, папа». – «А-а, Наталька». Погладил свой деревянный крестик и сказал: «Ну, сегодня всё, конец мне. Но на всё воля Божия».

 

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска

2 комментариев

  1. Аноним:

    Извините,я случайно обратилась к Вам не по вашему отчеству,конечно же -Наталья леонидовна ! не теряю надежды ,что вы мне поможете с поиском светы Хазовой. Спасибо .

  2. Анна Смирнова:

    Здравствуйте,Наталья Николаевна.Узнала из статьи .что у Вас есть контакты Светланы Хазовой.Мы когда-то работали с ней в театре.Передайте ей пожалуйста мой электронный адрес:anna_smir@list.ru Спасибо .Всего вам доброго,Анна Смирнова.

Добавить комментарий