1050 лет со дня упокоения святой княгини Ольги

Была она предвозвестницей христианской земле, как денница перед солнцем, как заря перед рассветом. Она ведь сияла, как луна в ночи; так и она светилась среди язычников, как жемчуг в грязи («Повесть временных лет»).

Заря предрассветная

Неизвестно, что привело его в те места, где зарождался в то время Псков. Одни говорят, что он приехал туда на охоту, другие – что отправился навестить свою родину, Ладогу. Перевозчиком через реку Великую оказалась юная красавица – «вельми юна сущи, доброзрачна же и мужествена», к которой он взялся было приставать, как повествует о начале этой истории «Степенная книга», но услышал в ответ: «Тронешь меня, на дно отправимся вместе».

Встреча Игоря и Ольги. Худ. Ольга Жохова, 1995 г.

Не столько слова произвели на него впечатление, сколько сила, которая в них заключалась, взгляд, в котором не читалось ни страха, ни сомнений. Большинство схваток в реальной жизни заканчивается, не начавшись. Человек понимает, что противник духовитей его, и отступает. Речь не о физической крепости – иногда оба одинаково вооружены и мускулы не имеют значения, – а о готовности идти до конца.

Она была готова. Он это понял. Игорь Старый, как назовут его потомки, – первый Рюрикович, воссевший на киевский престол. Мужчинам князь не уступал никогда, даже там, где и хорошо бы отступиться, – не умел этого делать. Здесь же решил победить иным способом – вскоре прислал сватов. Она была не единственной из его жён, но остальные знали своё место. Она тоже. Святая равноапостольная княгиня Ольга – так её звали. «Заря перед рассветом» – так именует её «Повесть временных лет», и этого места у неё, с момента появления Ольги на небосклоне русской истории, не оспаривал никто.

Основательница Руси

Мы не можем назвать князя Рюрика родоначальником России, хотя мнение это и является официальным для нашей историографии. Но он лишь присматривал за той частью пути из варяг в греки, где возникла прежде него Ладога, после него – Великий Новгород, а много столетий спустя – Санкт-Петербург. Со своей дружиной из норманнов, финнов, балтийских и ильменских славян князь расположился там вполне удобно, не имея серьёзных врагов. Это был тот начаток, из которого выросла потом Русь, но едва ли эти владения можно назвать даже княжеством, столь мало владетель был в них укоренён.

Не можем мы считать основателем России и воеводу Рюрика князя Олега, который огнём и мечом прошёлся по Гардарике – стране городов, как называли Русскую землю варяги. Захватив Киев, Олег убил его христианского правителя, князя Аскольда, навестил с дружиной Царьград, после чего умер, укушенный змеёй.

Правление Игоря также не говорит о нём как о государственном деятеле.

Честь создания Древнерусского государства принадлежит, как это ни удивительно, женщине – святой Ольге. Она лично где усмирила окончательно, где договорилась с подвластным населением, создала совершенную по тем временам систему налогообложения, вступила в дипломатические отношения с Византией и европейскими дворами. В Ольге и внуке её Владимире мы видим людей, сумевших победить язычество прежде всего в самих себе. Выдающиеся организаторы многих дел, за которые брались, они несут на себе печать благословения Божия. Даже большевики в 30-е годы не пожелали оспорить их подвиг, признав Крещение Руси положительным явлением. Так они справились с искушением отрицать очевидное.

Кажется, единственные, кто на это решается, – новые язычники нашего времени – безбожники, которые отошли от крайностей атеизма, но так никуда и не пришли. Загадочны их упрёки, что святые Ольга и Владимир лишили русский народ веры предков. Во-первых, никакого русского народа до них не было и в помине. Имелись поляне, древляне, волынцы, финские и иные племена, а вот народа как такового не было. Во-вторых, ни одного мало-мальски убедительного преимущества язычества над христианством эти энтузиасты назвать не в состоянии. Православие легко легло на древний славянский монотеизм, в существовании которого нет никаких сомнений. «Среди многообразных божеств, которым они посвящают поля, леса, горести и радости, они признают и единого бога, господствующего над другими в небесах», – писал о славянах германский миссионер Гельмонд.

Утверждают, что славяне были огнепоклонниками. Но нужно понимать, что в основе этого поклонения не было язычество – огонь, свет в древних арийских верованиях, самым известным из которых стал зороастризм, имели то же значение, что и в христианстве. Свет там является зримым образом Бога в физическом мире. Со временем зороастризм, как и славянские понятия о Господе, как и иудаизм накануне Вавилонского пленения, погрузился в хаос язычества, Творец оказался окружён разного рода богами и богинями, но не забыт.

Вот почему князь Ас­кольд, святые Ольга и Владимир не лишали Русь древней веры, а лишь очистили её от поздних наслоений, как расчищают реку, побеждая болото, в которое она почти превратилась.

Начало

Год рождения Ольги неизвестен. Лет через полтораста после её смерти в «Повести временных лет» появился рассказ про святую. Говорилось, что замуж она вышла в 903 году, а в 942-м, то есть в пятьдесят с лишним лет, родила князя Святослава. Допустим, так, ведь Сарра родила Исаака в возрасте 90 лет. Но, сверх того, в «Повести» говорится, что император Константин, пленённый красотой русской княгини, захотел взять её в жёны в 955 году. То есть, получается, в то время, когда Ольге было под семьдесят.

Всё это нагромождение странностей, конечно, не имеет отношения к реальности и приводит подчас к забавным казусам. Скажем, известный автор детективов Григорий Чхарташвили, более известный под именем Бориса Акунина, решив написать «Историю Российского государства», заявил, что «резоннее всё же предположить, что у Игоря… в разные периоды жизни были жёны-тёзки», то есть существовало две Ольги. Этот неожиданный ход свидетельствует о большом богатстве писательской фантазии, но и только. Логичнее предположить, что датировка тех времён в пору написания «Повести временных лет» сильно хромала. Какой-то сбой в сознании потомков сдвинул пласты русской истории первой половины десятого века на 20-30 лет. Именно такой провал наблюдается, например, в биографии князя Игоря. Как следствие, современная историческая наука пришла к выводу, что святая Ольга появилась на свет значительно позже, чем считалось прежде. Академик Борис Рыбаков называл крайней поздней точкой рождения княгини 927–928 годы.

* * *

В древнем житии говорится, что «великая княгиня Ольга Русская родилась во Плесковской стороне, в веси, называемой Выбуто. Отца она имела неверующего, также и мать некрещёную от языка варяжского, от рода не княжеского, не от вельмож, но от простых людей». Далее же уточняется: «О имени же отца и матере писание нигде же не изъяви», то есть о матери её известно лишь то, что она была варяжкой, об отце вообще ничего. И эта загадка по меньшей мере девять веков волнует русских историков. Одна из летописей XV века называет Ольгу дочерью Вещего Олега, завоевавшего для Рюриковичей Киев. Есть предания, что именно он поспособствовал заключению брака Ольги со своим подопечным – князем Игорем. Ни доказать, ни опровергнуть это невозможно, как и сообщение известного историка древности Саксона Грамматика, утверждавшего, что Ольга, точнее Хельга, была сестрой датского короля Ингелуса. Поверить в это сложно, но ясно, что даже простая варяжка была дочерью воина и за крестьянина замуж не вышла бы. Вся последующая биография Ольги говорит о том, что русское воинство было её прочной опорой – она была для него своей, насколько это возможно. Ещё при жизни мужа княгиня получила и собственные владения – великолепную крепость и мощный хозяйственный центр Вышгород, где одни только металлурги занимали целый квартал. Они ковали оружие, в том числе и для воинов Ольги. Для молодой женщины без роду и племени столь стремительное восхождение совершенно немыслимо, какими бы личными качествами она ни обладала.

В общем, была ли Ольга внебрачной дочерью Олега или родилась от некоего сотника, командовавшего переправой через реку Великую (есть и такая версия), мы не знаем. Но есть основания полагать, что её безымянный отец был человеком хорошо известным и уважаемым среди варягов.

* * *

Наконец, имеется ещё одна историческая тайна – отношения Ольги с воеводой Свенельдом. Это был самый могущественный и независимый человек на Руси после великокняжеской семьи. Судя по имени, выходец из Швеции, он имел собственную сильную дружину, собирал дань с древлян то ли для себя, то ли для Ольги, но точно не для Игоря и был предан святой княгине безмерно, даже после её смерти. Где Ольга, там Свенельд, несколько десятилетий он – её главная опора. Кем только, по мнению потомков, не приходился ей Свенельд – и отцом, что невероятно, они были практически ровесниками, и братом, и младшим дядей. Самые романтичные авторы и вовсе записывали воеводу в возлюбленные Ольги, что выглядит совсем уж фантастично. Скрыть такое невозможно, и, конечно, ни Игорь, ни Святослав этого не простили бы. Скорее всего, Свенельд действительно приходился Ольге каким-то очень близким родственником.

Бедный Игорь

Князь Игорь был одним из самых неудачливых правителей в русской истории. Судя по всему, это стало следствием его характера. Всё, за что он брался, даже если и заканчивалось неким успехом, не приносило ему славы. Однако чаще всего его ждал очередной сокрушительный провал, последний из которых закончился для князя трагически.

Первые из известных нам бедствий были связаны с походом на Царьград в 941 году. Греки нанесли 30-40 тысячной русской армии поражение, и спустя тридцать лет император Иоанн Цимисхий, желая испугать князя Святослава Игоревича, напомнил, как его отец приплыл покорять Константинополь «с огромным войском, на 10 тысячах судов, а к Киммерийскому Боспору прибыл едва лишь с десятком лодок, сам став вестником своей беды». Насчёт десяти тысяч кораблей – это, конечно, большое преувеличение, император дописал лишний ноль, но в целом всё обернулось очень плохо.

Спустя три года, когда был заключён знаменитый мирный договор с Византией, выяснилось, что обеспечивать дружину жалованием не из чего.

Отчаявшийся Игорь стал обозревать окрестности, где же ему найти добычу, способную утихомирить недовольную дружину, прямо ему говорившую: «Пойди, княже, с нами в дань; да и ты добудешь, и мы». И тогда взгляд его упал на древлян. Примерно в конце лета 945-го там уже собрал дань Свенельд, но Игорь решил попробовать снова. Древляне покорились и дань ему выдали. Тут бы князю и вернуться домой, но, удивлённый тем, что эти люди расплатились дважды, Игорь решил попробовать и в третий раз, что привело Полесье в ярость. Говорили древляне: «Если повадится волк к овцам, то вынесет всё стадо, если не убьют его. Так и этот: если не убьём его, то всех нас погубит». К князю были отправлены послы с последним предупреждением: «Почто идёшь опять? Забрал уже всю дань». Даже спустя полтора века летописец, рассказавший об этом, явно признавал неправоту Игоря.

Игорь же был ненасытен, вследствие чего дружина его оказалась разбита, а сам он казнён таким образом, каким в те годы убивали только воров и прелюбодеев. Князя привязали к двум согнутым деревьям, а затем отпустили их, так что несчастный оказался разорван пополам.

Месть Ольги

Ответная расправа Ольги с древлянами – это чреда событий легендарных, но вполне вероятных. Археологи подтверждают, что столица древлян, Искоростень, действительно была сожжена в середине десятого столетия. Мы не знаем, собиралась ли княгиня наказывать древлян столь сурово, как это описано в русских летописях. О том, что Ольга любила мужа, свидетельствует то вдохновение, с каким она мстила, но вина Игоря была столь очевидна, что можно было бы ограничиться небольшой показательной взбучкой. Не исключено, всё так и случилось бы, если бы древляне смогли остановиться.

Плач княгини Ольги. Худ. Ольга Жохова, 1995 г.

Но они не остановились, решив: «Вот убили мы князя русского; возьмём жену его Ольгу за князя нашего Мала и Святослава возьмём и сделаем ему, что захотим». У победителей Игоря явно началось головокружение от успехов.

Они объяснили княгине: молодой вдове не стоит оставаться одной и никто не подходит ей больше, чем Мал. Она смотрела на послов-сватов, ошеломлённая их наглостью. В ней что-то умерло в этот момент, а что-то пришло на смену прежней наивности. Когда княгиня заговорила, это уже была та Ольга, с которой на равных говорили императоры, – королева русов, создавшая одну из величайших держав в истории.

Хотите свадьбу? Будет вам свадьба, о которой много веков спустя будут говорить с содроганием. Лучше других описал месть Ольги историк Алексей Карпов, ему и будем следовать в своём повествовании.

Первая месть:

– Зачем пожаловали? – спросила она послов.

– Послала нас Древлянская земля с такими словами: «Мужа твоего убили, потому что был муж твой, словно волк, расхищая и грабя, а наши князья добрые, берегут Древлянскую землю. Пойди за князя нашего, за Мала».

– Люба мне речь ваша, ведь мужа своего мне не воскресить. Хочу вас наутро почтить перед людьми своими, а ныне идите в ладью свою и ложитесь в ладье, величаясь. И я наутро пошлю за вами; вы же говорите: «Ни на конях не едем, ни пеши не идём, но несите нас в ладье». И понесут вас в ладье.

Напомним, что варяги хоронили в ладьях умерших, но древляне ничего не поняли. Пьяные и весёлые, улеглись они спать в ладьях и наутро попросили отнести их в ней к княгине. И понесли их – живых мертвецов в погребальных ладьях, а сваты всё радовались и поглядывали на народ свысока, пока не сбросили их в заранее вырытую яму.

– Добра ли вам честь? – спросила княгиня, склонившись над ними.

– Пуще нам Игоревой смерти, – отвечали древляне, когда первые комья земли полетели им на головы.

Месть вторая:

В первом посольстве древляне прислали тех, кого было не жалко, опасаясь, что они могут попасть под горячую руку княгини. Что рука вдовы будет холодна как лёд, они, конечно, не ждали. Отношения между полянами, которым принадлежал Киев, и древлянами были далеки от приязненных, так что некому было рассказать князю Малу со старейшинами, что случилось с первой делегацией. Словно сквозь землю провалилась. Они восприняли как должное, когда приехали от Ольги, передав её слова: «Если вправду меня просите, то пришлите лучших мужей, тогда с великой честью пойду за князя вашего, иначе не пустят меня люди киевские».

И отправились полсотни новых, только на этот раз знатных, сватов в Киев, где Ольга встретила их радушно, предложив сходить в баню: «Помывшись же, придите ко мне». Это была и честь, и обычная часть свадебного обряда, когда с жениха или замещающих его сватов смывалось всё нечистое. И пошли покойники, радуясь, что невеста принимает их, не зная, что имён их уже нет среди живых.

«И натопили баню, – повествует летопись, – и влезли в неё древляне и начали мыться; и заперли за ними баню, и повелела зажечь её от дверей, и тут сгорели все».

Считалось: чем жарче был огонь, чем быстрее сгорал в нём умерший, тем более почётным было погребение. Сваты сгорели быстро.

Третья месть:

По умершему положена тризна, правда, по сожжённому, как принято было у русов, а Игорь был погребён в земле. «Берут они бочонков двадцать, больше или меньше, мёда, отправляются на тот холм, где собирается семья покойного», – писал об этом арабский автор той эпохи. С тем и приехала Ольга к древлянам, попросив перед свадьбой с новым мужем справить поминки по прежнему. На вопрос, где две делегации, отправленные в Киеве, отвечала, что с «дружиной мужа моего», что было чистой правдой. Как и дружинников, погибших вместе с Игорем, древлян уже не было среди живых. Сама же с отрядом в двести воев, не более, пришла на могилу любимого. Иных не будет – навек одна. «И плакалась она по мужу своему, повелела людям своим насыпать могилу великую и, когда насыпали, повелела тризну творить».

Ещё не высохли слёзы, когда подошла отставшая часть дружина. «И повелела дружине своей сечь древлян, – рассказывал летописец. – И иссекли их пять тысяч».

* * *

Так свершилась месть, после чего началась уже обычная война. Первым бросить копьё доверили маленькому Святославу. Долго оно, конечно, не пролетело, упав на землю, но так пробудился в жизни великий воин, десятилетиями сотрясавший потом ойкумену. Древлянское войско было разбито. Один за другим пали их города, где народ щадили, видя в нём подданных, а не врагов. Один лишь Искоростень велено было не жалеть, ведь именно там сосредоточились убийцы Игоря. Был этот город одной из самых значительных крепостей на Руси, практически неприступной. На правом берегу реки Уж, притока Припяти, стоял этот град на гранитной скале, возвышавшейся на три десятка метров. Почти со всех сторон его прикрывала река и заболоченная низина, а там, где не было естественных преград, вырыта была тройная линия валов и рвов.

Но Ольга со Свенельдом и не думали отправлять своих людей на штурм, губить их без надежды на успех. Вместо этого обратилась княгиня к защитникам Искоростеня со словами:

– До чего хотите досидеть? Все города ваши сдались мне, и согласились на дань, и возделывают нивы свои и земли свои.

– Рады бы мы платить дань, – отвечали древляне, – но ты хочешь мстить за мужа своего.

– Я уже мстила за обиду мужа своего, когда приходили вы к Киеву, и во второй раз, и в третий – когда устроила тризну по своему мужу. Уже не хочу мстить, но хочу взять дань небольшую – и, помирившись с вами, уйду назад.

– Чем же хочешь дань взять у нас? Рады дать тебе мёдом и мехами.

– Нет у вас ныне ни мёду, ни мехов. Но немногого у вас прошу: дайте мне от двора по три голубя и по три воробья. Ибо не хочу на вас тяжкую дань возлагать, как муж мой; потому-то и прошу у вас мало.

Получив птиц, раздала она их своим воинам, кому по голубю, а кому по воробью, и повелела к каждой птице привязать тлеющий трут. Когда же это было сделано, птиц отпустили на волю, и полетели они – голуби к своим голубятням, воробьи же под стрехи, и вспыхнул Искоростень почти одновременно из конца в конец.

Месть княгини Ольги. Худ. Ольга Жохова, 1995 г. Холодный батик, крепдешин

Ринулись жители из пылающего города в руки русов, но убиты были лишь те из них, кто был виновен в гибели Игоря. Ещё какое-то число отдано было в рабы мужам Ольгиной дружины – плата за воинский труд, но большинство отпущено на волю. Никакого особого разорения древлян не произошло, и потери их не были велики – самые большие пришлись на Ольгину тризну. Во всей этой истории, которая пугает современного человека, мы не видим жестокости, обычной для той эпохи. Не лилась кровь по городам и весям, не горели жилища от края до края Древлянской земли. Дав памятный, но не безжалостный урок, княгиня вернулась в Киев.

Как появились погосты

Погостами, как известно, назывались на Руси места, где были церковь и кладбище, вокруг которых могло быть небольшое поселение, но хоронили там людей со всей округи. Такие своеобразные центры порой для десятка-другого деревень. Но изначально они были придуманы святой княгиней Ольгой для сбора налогов, что имело колоссальное значение для становления нашего государства, в какой-то степени создало его.

До Ольги дань с окрестных земель собиралась во время «большого полюдья». Как правило, в ноябре князь отправлялся по своим землям и путешествовал до апреля. Понятно, что это сильно ограничивало территорию, которую он реально мог контролировать. Система была громоздкой и делала невозможным расширение княжеств. Даже территории, которые числились за Игорем, скажем Великий Новгород, оказывались за пределами его реального влияния.

Благодаря созданной Ольгой системе становищ и погостов страна могла расширяться сколь угодно далеко. Становища, правда, напоминали о прежнем полюдье. Это были не особо укреплённые крепости на некотором удалении от столиц, где мог разместиться князь со своею дружиной и куда стекалась дань. Погосты – совсем другое дело. Они отдавались в руки местных мизинных людей, скажем Новгородскому вечу, которое имело право на две трети налогов. Это, конечно, было делом для местных почтенных людей очень выгодным, да и к князю они прилеплялись куда надёжнее прежнего, ведь именно от него проистекали их полномочия. В случае чего он мог появиться с дружиной и убедить недовольных, что налоги – дело обязательное. Один из первых погостов был учреждён Ольгой в Новгороде. Собственно, с этого времени, примерно с 953 года, можно говорить о возникновении города, бывшего прежде не самым большим поселением. Территорию Новгородчины княгиня при этом увеличила вдвое. Так началось становление будущей Новгородской республики.

Создание системы погостов, помимо всего прочего, привело к тому, что в военных походах, в том числе традиционных – на Царьград, отпала всякая необходимость. Княжеская казна пополнялась теперь без войн, как, впрочем, и бюджет городов.

Крещение Ольги

В договоре Игоря с греками, заключённом в 944 году, есть очень интересный момент. Благодаря ему мы узнаём, как много христиан было в окружении князя Игоря. Договор, точнее хартия, лишний раз подтверждает, что христианство вовсе не угасло в Киеве после гибели князя Аскольда. Уцелела часть его крещёных воинов, иные же, и таких было немало, приезжали с нательными крестами из Византии, послужив там императору, третьи же уверовали благодаря восторженным рассказам старых бойцов о Христе, Богородице, скором в помощи Николае Чудотворце – небесном покровителе военного человека. Вспоминали приезд в Киев в Аскольдовы времена греческого архиепископа, над рассказами которого о Священном Писании начали тогда потешаться.

– Если и мы не увидим чего-нибудь подобного, в особенности того, что ты говоришь о трёх отроках в печи, то не поверим тебе и не станем слушать, – сказали ему.

– Не должно искушать Бога, но если вы от всего сердца решили приступить к Нему, просите, что хотите.

– Брось в печь Евангелие, – предложили ему воины.

«Прослави имя Твоё святое, Иисусе Христе, Боже наш, и ныне пред глазами народа сего», – попросил владыка и бросил свиток в огонь. Когда же достали его, то даже кисти на концах связывавших его шнуров не пострадали. «Увидев это и быв поражены величием чуда, варвары без сомнений начали креститься», – писал об этом событии император Константин Багрянородный.

Со времён этого чуда, однако, прошло лет семьдесят. Помнили ли его? Довольно в качестве ответа привести текст договора князя Игоря, Ольги, сына их Святослава и русских воинов с византийским императором, заключённого в 945 году:

«Мы же, если крещёная [Русь], клянёмся в Соборной церкви Св. Илии предлежащим честным крестом и сею хартиею хранить всё, что написано в ней и не отступать от этого, а если отступим – князь или кто ещё, да не иметь нам помощи от Бога и быть рабами в сём веке и будущем и заколотым своим оружием, а некрещёная Русь – да полагая щиты свои, и мечи обнажённые, и обручи свои и прочее оружие и да клянёмся».

Воины-христиане здесь, помимо всего прочего, поминаются первыми, что не может не говорить об их многочисленности. То, что посол Ольги упоминается в хартии сразу после имён представителей её мужа и сына, говорит о том положении, которое она занимала.

* * *

Дата крещения княгини Ольги неизвестна. Некоторые говорят, что это случилось в конце сороковых годов, другие указывают на 957-й, третьи – на последующие два года. Но в «Повести временных лет» стоит дата: 955-й год, и это тот случай, когда с хронологией «Повести» можно согласиться. Дело в том, что летописцы отталкивались от тех или иных сведений, не всегда точных и не всегда удачных. В случае с крещением княгини они исходили из «Жития блаженного князя Владимира», написанного Мнихом Иаковом в XI веке. Там говорится, что Ольга прожила, будучи христианкой, пятнадцать лет, то есть крестилась в 954 или 955 году в Константинополе. В двенадцатом веке будущий архиепископ Новогородский Антоний, побывав в Царьграде, увидел в алтаре храма Святой Софии дар святой княгини – драгоценное блюдо.

Но так как большая часть византийских документов до нас не дошла, канули с ними в Лету и сведения о крещении Ольги. Известно лишь, что имя ей было дано Елена. Это указывает на то, кто был её крёстной матерью – жена императора Константина Багрянородного.

Крещение княгини Ольги. Худ. Ольга Жохова, 1995 г.

Императрице Елене – внучке армянского крестьянина по прозвищу Авастакт, что значит Невыносимый, – было, наверное, проще других найти общий язык с дочерью безымянной варяжки. Отец Елены – Роман Лапкин, выбившийся в государи из простых воинов, – был реальным правителем Византии на протяжении нескольких десятилетий. Соправителями он сделал двух сыновей и наследного государя из Македонской династии Константина Багрянородного, выдав за него дочь. Неизвестно, какую роль она должна была играть, но, полюбив мужа, она добилась того, чтобы он стал единственным императором. В общем, две незаурядные женщины – императрица и великая княгиня – породнились через крещение. Это всё, что нам более или менее достоверно известно об этом событии.

В наших летописях можно найти другую версию крещения святой. Что, якобы заметив страсть к себе со стороны императора, она смогла его переклюкать – перехитрить, попросив стать крёстным. Когда же он заговорил о женитьбе, напомнила, что является его дочерью. Этот рассказ совершенно фантастичен. Мало того, что государь был женат, так он ещё и недолюбливал варваров больше любого другого правителя Византии.

Почему крестилась святая княгиня? Это историческая загадка. Резоны, о которых говорят историки, имели место. Скажем, русским купцам было трудно вести дела в империи из-за их веры, так что многие крестились. В мусульманские же страны язычникам и вовсе хода не было, поэтому им приходилось там, как минимум, выдавать себя за христиан. Но это, конечно, не было поводом для крещения самой Ольги. Не могло её особо волновать и то, что языческих правителей в Европе оставалось всё меньше. Ей было мало что от них нужно. В самом же Киеве христиан не слишком жаловали, да и языческая половина войска могла её не понять, а христианская не настаивала на её крещении.

В общем, причин много, мы перечислили не все, но по-настоящему весомой – ни одной. Кроме разве что двух, о которых мы можем лишь догадываться. Первая – она не видела будущего для Руси языческой, где каждый верит во что-то своё и каждое племя, подобно древлянам, тянет одеяло власти на себя. Кроме веры полян, довольно безобидной, существовали кровавые культы Перуна, в которого верили воины-скандинавы, и Свендовида, которому поклонялись варяги из числа балтийских славян. Всё это было страшноватым прошлым, а не тем будущим, о котором можно было мечтать. Свет Христов на этом мрачном фоне сиял, как единственная звезда в ночи. Его отчётливо видел любой действительно мудрый и ищущий блага для себя и своего народа человек той эпохи. А главная причина крещения Ольги, думаю, заключается в том, что она поверила в Бога. Хоть это предположение шокирует многих историков.

* * *

События того времени, в том числе жизни Ольги, нам приходится реконструировать с той или иной долей погрешности, опираясь на сведения, которые очень сложно проверить. За исключением одного – посещения княгиней Ольгой Константинополя в 957 году. Дело в том, что его описал в своём сборнике «О церемониях» император Константин Багрянородный. Это словно фотография среди картин, о которых нельзя сказать наверняка, насколько верно оно передают реальность.

Чтобы встретиться с императором, Ольге с дружиной и придворными пришлось плыть по Днепру, преодолевая пороги. Отдыхали на острове Хортице, в то время именовавшемся Варяжским. Следующая большая остановка – остров Святого Григория на побережье Русского, ныне Чёрного, моря, недалеко от нынешнего Херсона. Здесь на ладьи ставились паруса для плаванья по морю.

Девятого сентября Ольга с русской делегацией вошли в триклин Юстиниана, где принимал император. Пели механические птицы, трон охраняли огромной величины львы, покрытые золотом, – они били хвостами о землю и, разинув пасть, извергали рык, звучала дивная музыка, которую издавали два серебряных органа. А сам трон, говорят, каким-то образом поднимался и опускался. Вся эта искусственность, нарочитая сверх всякой меры, едва ли пришлась Ольге по сердцу.

На званых обедах одарили гостей. Ольге преподнесли блюдо с пятьюстами милиарисиями. Следующий обед состоялся 18 октября, где Ольге подарили всего 200 милиарасиев, значительно меньше получили и большинство других её спутников. Это было сознательным оскорблением. Император дал понять, что недоволен. Чем – неизвестно. Возможно, Ольга просила его о каких-то поблажках для русских купцов, возможно, намекала на готовность Святослава взять в жёны одну из принцесс. Княгиня ни словом, ни жестом не выдала обиды. Чинно и благородно разошлись, чтобы никогда уже не увидеться.

Встреча, однако, не осталась без последствий. Когда в следующем году император прислал послов напомнить об обещанных воске, мехах, а главное, воинах, ответ Ольги был лаконичен. Она сказала, что готова всё это дать, если кесарь попросит лично, приплыв на кораблике в Почайну – речку возле киевского Подола, где находилась гавань. Император, конечно, не соблазнился и на Подол не поехал. Сгоряча хотела княгиня к Римской Церкви отойти, тогда ещё православной, но то ли передумала, то ли Господь спас руками Святослава. Если соплеменников, крещённых от греков, он ещё как-то, сжав зубы, до поры до времени терпел, то появление римского епископа Адальберта привело его в бешенство. Католики едва унесли ноги – кто смог.

Христианка

Возле погоста Выбуты, где, согласно легенде, родилась святая, река Великая разделяется на два протока, один из которых – глубокий – именуется «Ольгины ворота», второй – мелкий, со множеством камней на дне – «Ольгины слуды». Большевики в 1930-х взорвали Ольгин камень, бывший местом поклонения. Но там, где всё «Ольгино», память о ней истребить, конечно, невозможно.

Примерно к середине пятидесятых годов девятого века относится превращение Пскова из крепости с посадом в город – один из крупнейших узлов набирающего силу государства. Это было связано с налоговой и административной реформой великой княгини. Согласно «Повести временных лет», Псков был основан Ольгой в 903 году. Но, как мы уже сказали, в то время она ещё не родилась. Зато ещё при Рюрике или Вещем Олеге на этом месте появилось поселение. Согласно преданию, однажды, уже после крещения, Ольга стояла на берегу реки Великой, где было ей видение: три луча, исходящих с неба, сошлись на противоположном берегу. Там велела святая возвести собор в честь Пресвятой Троицы, а вокруг «град велик, славен и во всём изобилии!..». На месте, где стояла княгиня, жители града впоследствии установили крест.

Среди других храмов, о которых сведений не осталось, Ольга в память о своём крещении создала в Киеве деревянную церковь Святой Софии, ту самую, которой при её правнуке – Ярославе Мудром – суждено было превратиться в главный русский собор. При Ольге окрепла христианская община. Большое влияние оказала Ольга и на внуков, рождённых от Святослава: Ярополка, Олега и Владимира. О первых двух сохранилось мнение, что они были оглашенными, то есть христианами, не успевшими креститься из-за того, что слишком рано погибли. Великий князь Ярослав совершил странное деяние в 1044 году: велел окрестить кости мёртвых дядьёв, после чего останки Ярополка и Олега перенесли в Десятинную церковь. Судя по всему, у Ярослава не было сомнений в том, что его дядья верили во Спасителя.

Памятник княгине Ольге с внуком Владимиром, установленный в Пскове в 2003 г. Скульптор В. Клыков

Владимир же поначалу пошёл по стопам отца-язычника, но, вспоминая о языческом времени его жизни, мы иногда забываем, что вырос святой равноапостольный князь под пение молитв, слова которых запечатлелись в его сознании, как и память о крепкой вере бабушки, бывшей для Владимира идеалом правителя. В скандинавской саге про Олава Трюггвасона об Ольге говорится как о матери конунга Вальдимара, хотя он приходился ей внуком. Рассказывалось, что был день в году, когда старую, немощную мать приносили на праздник, сажая в кресло, и она предсказывала, нет ли какой-нибудь опасности или беды, которая грозила бы владениям конунга.

Сын

Отношения с сыном Святославом у княгини, скорее, не сложились; во всяком случае, были очень непростыми. Он был великий воин, которого мы по сей день помним по таким выражениям, как «иду на вы» или «мёртвые сраму не имут».

Греческий хронист вспоминал об их встрече с императором Иоанном Цимисхием.

Князь прибыл на ладье, в которой грёб наравне с простыми воинами. Отличали его лишь чистая рубаха да серьги в ушах, с двумя жемчужинами и рубином в каждой. Был он не мал и не велик, голубоглаз, с длинными густыми усами и чубом-оседлецем – этот облик был перенят впоследствии запорожскими казаками. Вид имел мрачный, из лодки так и не вышел, отчего кесарь на своём коне, с одной стороны, возвышался над князем, с другой – понимал, что выглядит ужасно глупо – каким-то курьером, прибывшим отчитаться перед воинским начальником.

В сражениях Святослав первым бросался в бой и двигался по огромным просторам легко, «аки пардус», то есть словно гепард или барс. Им разгромлен был Хазарский каганат и едва не основано второе русское государство по обоим берегам нижнего течения Дуная. Второе понадобилось, потому что в первом ему делать было совершенно нечего. Талантами государственного деятеля Святослав не обладал, заменить святую княгиню не мог, и едва ли был на Руси человек, не понимавший этого. Даже отстранив, как ему казалось в какой-то момент, мать от правления Русью, он не смог овладеть ситуацией.

Это стало причиной не то чтобы его раздора с матерью, но глубоких обид князя. Ольга его очень любила, а сын её почитал, но они были слишком разными. Нельзя сказать, что князь не был нужен Руси. Так, однажды, в 968–969 годах, Киев осадили печенеги: «И затворилась Ольга во граде с внуками своими, Ярополком, Олегом и Владимиром, в граде». «Божий ведь Промысел ведает, – писал средневековый московский автор, – как благочестивых избавлять от напасти. Так и праведную Ольгу храня, Бог внял молитве её и укрыл её от всякого зла». Святослав успел подойти вовремя, чтобы спасти свою семью, и это было похоже на чудо: «И прогна печенеги в поле, и бысть мир».

Святослав успел застать и последние дни матери. Он спешил тогда на Дунай, но Ольга, зная, что умирает, попросила немного подождать и «заповедала ему с землёю равно похоронить её, а могилы не насыпать, ни тризны не творить, ни годины не делать», то есть похоронить по христианскому, а не языческому обычаю. Он всё исполнил.

Но тризну всё-таки совершил, пусть и не так, как велели обычаи. При жизни Ольги он ограничивался насмешками над христианами, если не считать изгнания римской делегации, которой сильно от него перепало. Но после смерти Ольги накопленная ненависть к христианам нашла, наконец, выход. Неизвестно, сколько киевских православных было убито, но разрушены были, по сведениям Василия Татищева, и церковь Святой Софии, и Николаевская на Аскольдовой могиле.

На этом закончились и победы князя Святослава. Ему очень долго сопутствовала удача, но, как известно, война – это не только сражения, в которых Святославу не было равных. Это ещё и политика, снабжение и много-много всего другого, что обеспечивала сыну великая княгиня. Мы понимаем, что немало значила и материнская молитва за сына. С её смертью всё начало сыпаться у него из рук, закончилось и военное счастье, так что вскоре сын последовал за матерью. Именно злоба против христиан стала главной причиной его гибели. Возвращаясь после поражений в Болгарии на Русь, он обвинил верных Богу в том, что они принесли ему несчастье. Осенью 971 года произошло их избиение, венцом которого стало братоубийство – казнён был, согласно Иоакимовской летописи, князь Глеб – родной или двоюродный брат Святослава.

На этом, быть может, иссякло терпение воеводы Свенельда, который, оставаясь язычником, почитал Ольгу выше всех на свете. Святославу он с другим варягом, Асмудом, заменил рано погибшего отца. Потому ему равно тяжело было и видеть этого разрушителя дел святой княгини, и бросить его. Попробовал уговорить вернуться в Киев на конях, предупреждая, что выше по Днепру их ждут печенеги, но князь упёрся – хотел на ладьях, дождавшись весны, переправиться через пороги. На этом они расстались. Большая часть дружины ушла со Свенельдом, а Святослав, перезимовав, попал на порогах в печенежскую засаду. Согласно легенде, князь Курья, распорядившись сделать чашу из черепа врага, повелел вырезать на ней: «Чужого ища, своё потерял». Конечно, это сказка, но подобная эпитафия вполне отражает отношение прямых потомков и к злосчастному Игорю, и к его удачливому до поры сыну. Так заканчивалось время Руси языческой.

Память

«Блаженная же княгиня Ольга, – написал сто с лишним лет спустя Мних Иаков, – прославила Бога всеми добрыми делами своими, и Бог прославил её. Иное чудо услышите о ней: о гробе, где лежит блаженное и честное тело блаженной княгини Ольги. Гроб каменный малый в церкви Святой Богородицы (эту церковь создал блаженный князь Владимир, каменную, в честь Пресвятой Богородицы. – В.Г.) и есть гроб блаженной Ольги, и на верху гроба оконце сотворено, и через него видно тело блаженной Ольги, лежащее цело. Кто с верою придёт – отворится оконце, и он увидит честное тело, лежащее целым, и подивится чуду такому: столько лет во гробе лежащему телу неразрушившемуся».

Вернёмся на переправу, где повстречались мы с нею – Ольгой – впервые. Взойдя хищником и насильником на лодку Ольги, сошёл князь Игорь с неё на другом берегу реки Великой иным человеком. Легенда ли это или было такое на самом деле, нам неведомо, но в образе этом видим ещё и историю рождения Святой Руси. Взошла она языческой на ладью, ведомую святой, а сошла совсем другой – ещё не православной, но уже ищущей любви Божией.

«Явление Креста княгине Ольге». Худ. Ольга Владимировна Жохова, 1995 г. Холодный батик, крепдешин

Где-то там, на пути в небеса, встречает она – матерь русская, славящая Матерь Божию, – всякого идущего из Русской земли, как заря перед восходом, приуготовляет ко встрече с Господом.

Ей же молимся:
Моли, блаженная Ольго, Человеколюбца Господа, да пробавит нам великую милость Свою, да подаст нам благорастворение воздуха и плодоносие земли, да сохранит страну нашу от всех козней и навет вражиих, да соблюдет в судеях и правителех правду и милость, да даст пастырем ревность о спасении пасомых, всем же людем споспешение, о еже усердно службы своя исполняти, любовь между собою и единомыслие имети, на благо отечества и Святыя Церкве верне подвизатися.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска