«Боженька пришёл…»

Встреча со священником Никольского храма города Советский Ханты-Мансийского автономного округа Вячеславом Атаманенко, на первый взгляд, не обещала ничего необычного. Его взросление пришлось на перестроечные годы. Восприимчивая к новшествам молодёжь легко подхватывала новые веяния, вот и пятнадцатилетний Слава однажды, летним утром, отправился в православный храм креститься за компанию со старшим братом и другом, особо не задумываясь над тем, как изменит это событие его последующую жизнь. Но чем больше я узнавала своего собеседника, тем понятнее становились и мои собственные переживания детства и юности, которые прежде не могла объяснить.

Отец Вячеслав Атаманенко

Так вышло, что с иереем Вячеславом я познакомилась задолго до того, как мы встретились. Случилось это в лесном посёлке Чантырья в Западной Сибири.

* * *

Шесть лет назад Чантырьской православной общине передали здание бывших школьных мастерских. Его перестроили в храм во имя блаженной Матроны Московской. Вместе с паствой трудился настоятель прихода, молодой священник, после окончания Тобольской семинарии посланный в город нефтяников Урай – центр тамошнего благочиния.

В архиве общины фотографии – память о тех днях: освящение купола, первый водосвятный молебен… Храм был построен, община укрепилась, и отца Вячеслава перевели в другой приход. Но и сейчас прихожане то и дело вспоминают своего любимого батюшку.

– В этом году заканчивает учёбу класс отца Вячеслава, собранный им когда-то, – рассказывала директор местной школы Татьяна Собровина. – Религия – предмет необязательный, поэтому вначале бывало, что на его урок приходил только один ученик, но батюшка никогда не отменял занятие, вёл его так, будто перед ним было множество ребят. Говорил на понятном детям языке. И так интересно, что встречи с ним вскоре стали для них самым любимым школьным предметом. Во время этих занятий в детских душах закладывались основы настоящей личности. Сегодня это очевидно: батюшкины воспитанники отличаются от ровесников – все хорошо учатся, не сквернословят, не перенимают других вредных привычек, бережно относятся друг к другу, уважают взрослых.

Побывав в поселковой школе, я поняла, почему на службах в храме во имя Матроны Московской всегда много совсем юных прихожан.

– Благодаря отцу Вячеславу, – говорит заведующая чантырьским детским садом Валентина, – наши детки привыкли ходить в церковь. В батюшке они души не чаяли, потому что он их любил искренне, а ведь ребёнок чувствует малейшую фальшь. Когда пришлось детям объяснять, почему занятий в детском саду с батюшкой Вячеславом больше не будет, они заплакали, а один мальчик спросил: «Боженька от нас ушёл?»

Я была в Урае поздней осенью и перед тем, как отправиться в обратный путь через Советский, заехала в Чантырью – забрать собранные прихожанами Матронушкиного храма гостинцы для любимого батюшки и записать ему их видеоприветы.

От Урая до Советского часов шесть автомобильного пути. Трубы газопровода, словно вздувшиеся жилы на натруженных руках первопроходца, вылезали из земли вдоль дорожного полотна федеральной трассы. Потом дорога подалась вправо к рядам одноэтажных домов, затем выбралась на оживлённые улицы с пятиэтажками, нырнула в частный сектор – и взгляд остановился на аккуратненькой церквушке красного кирпича.

Сидя в церковной трапезной в ожидании отца Вячеслава, пытаюсь представить, что должен был переживать человек, сменивший не по своей воле благодатный нефтяной город, второй по комфортности проживания в округе, каким является Урай, на депрессивное поселение. Многие сюда приехали в 1960-е годы по комсомольской путёвке. В то время здесь энергично велась газо- и нефтеразработка и заработки были высокие. Но к 80-м годам всё, что можно было, добыли и лес спилили, так что перспектив для молодёжи не стало, она и разъехалась, остались одни старики. Их пока выручают пенсия да огороды. Средний класс представлен в основном коммерсантами да теми счастливчиками, которые ещё работают на гозодобывающих и обслуживающих станциях.

Трудницы, хлопочущие у трапезного стола, попутно беседуют со мною, и вскоре я узнаю, что отец Вячеслав приехал сюда с женой, двумя дочками, последней тогда было всего лишь месяц. Народа в храм ходило тогда немного, молодёжь и вовсе не посещала церковь. С тех пор всё изменилось.

Ждать батюшку пришлось долго: пока он не переделал свои пастырские дела на выезде, прошло несколько часов. Вернулся к самому началу службы, наскоро попил чаю и, извиняясь передо мною за нехватку времени, засобирался в храм. Оказалось, что и сразу после службы поговорить не удастся – будет беседа с оглашенными. Но отец Вячеслав привык, что его «рабочий» день заканчивается около полуночи… Ближе к ночи и решили поговорить.

Водительские права

В помещении храма горят лампочки только в церковной лавке и при входе да свечи у икон, так что я с трудом различаю лица задающих батюшке вопросы, которых, на удивление, много. В храм пришли не только желающие принять Таинство крещения, но и их родители, родственники, друзья. Они сидят на лавках, расставленных рядами вдоль стен. Лекция с самого начала перерастает в оживлённую беседу.

– А во сколько лет лучше креститься? – спрашивают отца Вячеслава. – Какой наряд выбрать для этого? Подруга хочет быть крёстной матерью нашей дочке, но она сама некрещёная… И вот ещё, я заплатил в автошколе за обучение, но на занятия не ходил. Имею право потребовать водительские права?

– Конечно, нет, – отвечает батюшка. – Сначала нужно научиться водить автомобиль. А подруге вашей, прежде чем взять на себя духовное руководство над ребёнком, необходимо не просто самой принять Таинство крещения, а ещё и научиться духовной христианской жизни.

Всё разъяснено и обсуждено, но народ не торопится расходиться – не хочется расставаться с батюшкой, с которым так спокойно и уверенно. Кучка молодёжи облепила его со всех сторон, и так вместе они движутся к выходу из храма, задавая новые вопросы, едва беседа угасает.

– А рыбачить и охотиться – это грех?

– Если превращать это в страсть, – немного подумав, отвечает о. Вячеслав, – то грех, а если, как Паустовский, с ружьём по лесу побродить, то почему бы и нет?

Когда из храма вышел последний прихожанин, мы, перейдя в административный корпус, поднялись на второй этаж в крохотную комнатку, служащую, по всей видимости, церковной бухгалтерией.

– В работе с прихожанами вы часто вспоминаете мирянина Славу… То есть себя до принятия сана?

Батюшка улыбнулся. И как-то само собой мы заговорили о детстве.

«Помню себя…»

Молодая пара, гуляющая по городскому тротуару со своим маленьким сыном, на минуту останавливается, чтобы расправить козырёк детской коляски – начинается дождь. Но малыш не прячется от водяных струй, напротив, радостно протягивает ручки под стекающие капли. Ни раскаты грома, ни резкий ветер его не пугают, ведь с ним мама и папа. Это ощущение тихой безмятежной радости от того, что рядом с тобою родные люди, способные защитить от любых невзгод, вошло в жизнь моего собеседника, когда ему было ещё полтора года.

– А вот первое осознание того, что мир намного больше, чем семья, – говорит отец Вячеслав, – что в нём есть не только свет, но тьма и смерть, пришло ко мне в шесть лет, и это открытие привело просто в шок.

Слушаю и вспоминаю, что со мною было то же самое. Однажды ночью мне приснился сон, что бабушка умерла. Невероятно, но факт: это было как-то открыто моему детскому уму, и я, проснувшись, горько плакала. Все взрослые, включая бабушку, пытались выяснить, в чём дело, но мне страшно было даже заговорить о том, что бабушки не будет. Помню, вместо ответа я крепко прижалась к ней и сидела так до самого утра. Никогда в жизни я не признавалась в этом, думала, что такое произошло только со мною и что это некая аномалия, и вот слышу подобный рассказ.

– Чем отличается верующий ребёнок от того, кто воспитывается без веры в Бога? – объясняет священник. – Тем, что у него сложные человеческие проблемы через религиозное восприятие становятся простыми, понятными. Вот и моя пятилетняя дочь недавно вдруг беспричинно расплакалась. Стали спрашивать: «Что плачешь, Машенька?» Она долго не могла успокоиться, а потом говорит: «Папа, я не хочу, чтобы вы с мамой умирали». Говорю ей: «А мы и не умрём. Ведь Иисус Христос не умер, а воскрес», – и у неё всё встало на свои места.

Сам отец Вячеслав родился на Ставрополье в обычной советской семье рабочих Владимира и Валентины Атаманенко. Но они расстались, когда Слава был ещё маленьким. Причиной развода стал хулиганистый характер Владимира Васильевича. Из-за своей вспыльчивости отцу семейства приходилось не раз ночевать в отделении милиции. Но сын на отца не обижается:

– Видимо, папа оказался не в своём времени. Он был очень похож на героя «Тихого Дона» Григория Мелихова: такой же упрямый, не терпящий недомолвок и неискренности. При этом до всего пытался додуматься сам. Ему не давала покоя история собственного рода, который корнями уходил далёко в Донское казачество, ведь и сама фамилия Атаманенко об этом говорит. В годы становления советской власти семья деда вынуждена была бросить всё нажитое и бежать с родных мест.

За что простые казаки оказались в немилости у власти «рабочих и крестьян», взрослые тщательно скрывали от детей. Так что и отец передал своим сыновьям лишь рассказ о том, что их дед Василий в Гражданскую войну воевал вместе с Чапаевым. Фурманов постоянно поминал ему казачье происхождение. На легендарного красного командира «точили зуб» недоброжелатели и за «царские» Георгиевские кресты с Первой мировой, с которыми комдив не желал расставаться.

«Великие Октябрьские завоевания» не давали покоя Владимиру Васильевичу, всё время возбуждая в его мозгу вопросы: «Почему при богатейших землях народ в советской России живёт беднее, чем в России царской? Куда сгинула большая часть моих предков?» Слава с братом любили отца и продолжали общаться с ним даже после того, как у него появилась другая семья. Именно в отцовской библиотеке они впервые увидели запрещённые советской цензурой труды Булгакова, Ницше и Библию. В сознании юноши эти книги перевернули представление о человеческом бытии. На всю жизнь сын запомнил наставление отца: «Сынок, живи по совести. Бог тебе тогда всё даст!» При этом о Боге он говорил не как об абстракции, а как о реальности.

Что значат отцовские слова, Слава по-настоящему понял спустя много лет, когда сам пришёл к Богу. Непростым был этот путь – через долгие поиски собственного места в жизни, через метафизический мир, эксперименты, желания чуда. Дойти до цели ему удалось, наверное, благодаря молитвам бабушки Веры Пантелеймоновны. Во всяком случае, произошло это не без вмешательства Свыше…

Вечер. Мороз. По улице Нижнего Уренгоя бежит парень. Снег скрипит под ногами, на раскрасневшихся щёках появились белые пятна – парень замёрз, но глаза его светятся счастьем, он словно не замечает обжигающего колкой стужей ветра. «Наверное, на свидание бежит», – подумает прохожий – и ошибётся: торопится парень на церковную службу в местный храм во имя Серафима Саровского. И если бы вдруг этому прохожему взбрело в голову остановить того парня и поинтересоваться, что же там есть такого притягательного для молодого симпатичного неженатого человека, Слава, возможно, пожал бы плечами и вместо объяснений рассказал бы случай, как однажды таким же морозным вечером он шёл по улице. Чувствуя, что замерзает, решил свернуть на городской базар, погреться в каком-нибудь торговом павильоне. Было уже поздно, и огонь горел только в одном ларьке. Им оказалась церковная лавка, которая по невероятному стечению обстоятельств именно в тот день открылась. Отогреваясь, Слава разговорился с продавцом, мужчиной средних лет. Рассказал немного о себе: приехал со старшим братом из Ставрополья на заработки, устроился в одну торговую фирму. Собеседник тоже рассказал свою жизненную историю, в которой было всё: и нестроения, и горе, и радости. Душевный покой он обрёл только тогда, когда пришёл к Богу. Беседа затянулась, так что огонёк в окне ларёчка горел в тот вечер допоздна.

А на следующий день Слава впервые открыл дверь уренгойского храма и с тех пор стал проводить там всё свободное время.

– Помню это состояние до сих пор, – улыбается своим воспоминаниям о. Вячеслав. – Как-то отпросился пораньше с работы, чтоб успеть помочь священнику перед службой. Вбегаю в ограду и говорю сам себе: «Вот я и дома». И сам опешил от этих слов: «Что я сказал? Кем я буду в этом доме?»

От сердца к сердцу

«Ты священник? – спросила монахиня, принимавшая записки в Дивеевском монастыре. – Нет? Так будешь!» И добавила: «Мы не ошибаемся». Её слова звучали в Славиной голове всю длинную дорогу домой. Конечно же, из него, вчерашнего непоседы и балагура, пастырь вряд ли получится, ну а если просто помогать священнику… Вскоре такая возможность представилась.

Молодой настоятель храма в Ямбурге отец Алексей любил миссионерствовать. «Вот преподобный Филофей, – говорил он Вячеславу, – отправлялся в походы в то время, когда здесь, в Сибири, дорог не было, звери дикие на людей нападали, язычники стрелами встречали. Нам же благодать какая дана: хочешь – на машине путешествуй, хочешь – на самолёте, на лодке! А самое страшное, что может случиться, – нас могут не понять. Но мы тогда ещё раз приедем и вразумлять своим примером будем». Слава оставил свою работу и отправился с отцом Алексеем «крестить Сибирь». Вдвоём они объездили не одно селение севернее Уренгоя, побывали и в Заполярье.

– Я пономарил, – с теплотой в голосе вспоминает мой собеседник, – и однажды отец Алексей говорит мне: «Давай-ка в семинарию поступай».

В семинарии Вячеслав решил готовить себя к монашеству. В Тобольск приехал знакомый монах с Афона и обещал забрать с собой. Но у семинариста не было загранпаспорта, оформить его он не успел. Вот когда юноша прочувствовал покаянное: «Не моя воля будет, а Сына Твоего… Дай мне разум творить волю Твою».

– Я понял, что тогда не был готов к монашеству, поэтому Он туда меня и не пустил.

После окончания семинарии трудился в православной гимназии Тобольска. Было тяжело – наставлять духовно подрастающее поколение в то время, когда сам ещё был духовно неопытен. Сегодня мой собеседник вспоминает это время с благодарностью: приобретённый опыт пригодился позже, когда по благословлению архиерея он отправился в западно-сибирский городок Урай, где его определили посещать школы в посёлках Мортымья, Половинка, Мылымья… Но самые тёплые отношения сложились с чантырьцами. Необычность места?

– Да нет, – размышляет мой собеседник, – благодать, которую испытываешь там, не от места исходит, а от необычайной простоты этих таёжных жителей, их чистоты. Я у них научился многому. Там для меня раскрылась мудрость преподобного Амвросия: можно умно говорить, но слова будут пусты, а можно не говорить, но связь пойдёт от сердца к сердцу.

Небесная покровительница Чантырьи – блаженная Матрона Московская. Может, туда молодого священника привела именно она? На этот вопрос он пожимает плечами: возможно, ведь первая встреча с Матронушкой запомнилась на всю жизнь.

– Было это ещё во время учёбы в семинарии. Решил на каникулах съездить в Москву в гости к другу, он мне деньги на поездку выслал и вообще помогал, потому как я был тогда бедным студентом. Приехал. Жена друга посоветовала сходить в Покровский монастырь. Позже за благословением к матушке Матроне мы ездили и с женой, сразу после венчания… Но знаете, великие святые есть и у нас в Сибири, далеко-то ехать не надо. Когда я ещё учился в семинарии, в Тобольске произошло великое событие – явление мощей святого Гермогена.

* * *

Имя тобольского святителя Гермогена в истории нашей Церкви связано с самыми трагичными её страницами. Это он заставлял Григория Распутина клясться на Библии в том, что оставит Царскую Семью. За это попал в немилость к Августейшим особам и был сослан в Тобольск. А вскоре туда прибыла в узы Царская Семья, и преподобный стал поддерживать Августейших узников молитвенно, посылал им духовные книги. Остался стойким борцом за благочестие и был зверски замучен большевиками.

Из уст в уста верующих передавалась информация, что тело святителя похоронено под Златоустовским пределом Софийского собора Тобольского кремля. Но где именно? Святыню искали, увы, без успеха, но однажды, когда начались реставрационные работы, пол в одном месте стал проваливаться и под ним обнаружили железный гроб. Отец Вячеслав, один из очевидцев тех событий, поясняет:

– Промыслительно гроб был покрыт листовым железом толщиной в один миллиметр, так что мощи внутри никак не повредились. Мы, семинаристы, участвовали в демонтаже склепа. Я стал копать землю и почувствовал, что от неё идёт тонкое благоухание. Удивился: «Откуда это?» Друг на это сказал: «Ну ты даёшь, ведь здесь лежал святой!» Благоухающую землю взять на память не разрешили, но зато настоятель монастыря благословил взять по кусочку железа от гроба святителя.

Теперь отец Вячеслав носит этот кусочек зашитым в подрясник.

– Бывает, что очень устал или что-то не ладится. Помолюсь святителю – и силы тут же возвращаются.

Частицей листа поделился он и со старшим братом.

– Подарил ему фотографию, а в неё заламинировал святыню. Брат мой живёт невоцерковлённо, но однажды позвонил и рассказывает: «Представляешь, поехал на рыбалку и в лесу на машине застрял в трясине. Выбраться самому нереально. Помощи ждать не от кого – заехал далеко, телефонный сигнал не ловится. И тут мысль пришла: я ведь не один, со мною Гермоген. Достал его фотографию и попросил помощи. И будто кто-то сзади машину подтолкнул – выехал и благополучно домой добрался.

Желание любви

Когда первый раз приехала в Советский – город, расположенный в северной части Западной Сибири, он мне очень не понравился. Улицы какие-то безликие, с домами-коробками советской архитектуры, убогость которых подчёркивают современные торговые сооружения с пластиковыми стенами. Между тем храм во имя Николая Чудотворца на фоне частных домов смотрелся уютно. Помню, зашла я в него, поставила свечку перед тёмным ликом Божией Матери и как-то смирилась с этим городом. Не думала я, что ещё раз окажусь здесь. И буду задавать священнику странные вопросы:

– Почему вам пришлось оставить Чантырьский приход?

– В Советском в то время строился храм, вот меня и определили сюда. Сам город, правда, произвёл удручающее впечатление. Мы приехали поздней осенью, и всюду серость, какая-то безысходность.

Никольский храм в городе Советский

Нетрудно представить душевное состояние священника, покинувшего не по своей воле любимый приход в маленьком уютном посёлке… Ещё печальнее мне представляется положение его жены, молодой женщины, не оправившейся от родов. Как устроятся? На что будут жить?

– Встретили нас по-доброму, – словно угадав мои мысли, встрепенулся отец Вячеслав. – Поселили в церковную гостиницу, оставили нам ужин…

Мне хочется возразить, но вместо этого цитирую строчку из «Жития протопопа Аввакума», где протопопица «опосле на меня пеняет: долго ль-де, протопоп, мучения сея будет? И я ей сказал: Марковна, до самыя смерти. Она же против того: добро, Петрович, ино ещё побредём дале…» Насколько характер матушки Ольги близок к образу Настасьи Марковны?

– Настолько, – отвечает батюшка, – что меня это иногда настораживает: обычная ли она женщина, достоин ли я её? До сих пор у нас нет постоянного жилья. До теперешней квартиры сменили в Советском две. Платили очень много, сейчас, слава Богу, с нас берут за жильё по льготной цене, а она мне как-то заявляет: «Может, нам пора переехать? Засиделись на одном месте…»

– Как вы поняли, что именно она ваша половинка?

– Просто однажды какой-то голос внутри указал на Олю. Я посмотрел на неё внимательно и удивился: почему раньше её не заметил? Случилось это на третьем курсе, а она училась на иконописном отделении. Раньше я не обращал внимания на девушек вообще – готовился к монашеству и внушал себе, что подругами моими должны стать литургия и катехизис. Мы с семинаристами даже разыгрывали на эту тему сценку. Кстати, традиция театральных постановок на темы Священного Писания у нас была заложена ещё при апостоле всея Сибири преподобном Филофее (Лещинском). После второго курса стал определяться. Хотел найти для себя монастырь, где есть устоявшаяся старческая школа. Но понял, что если срочно не начну жить для кого-то конкретно, то превращусь в сухарь. Наверное, тогда возникло желание настоящей любви.

После окончания семинарии молодой священник женился, стал инспектором в Тобольской православной гимназии и… студентом исторического факультета Тюменского педагогического института.

– Я понял: педагогические знания священнику просто необходимы, ведь к нему обращаются за советами люди, и если духовный наставник не владеет общими знаниями педагогики, то будет «плавать», а значит, и наша Церковь в глазах мирского человека будет выглядеть неубедительно. Вообще считаю, что каждый человек, если он не хочет, чтобы мозги зачерствели, должен учиться до самой смерти.

– Вам с одержимыми не доводилось сталкиваться? – вдруг почему-то спрашиваю отца Вячеслава.

– Первое святое место, где я увидел небо на земле, была Почаевская лавра. Около часа ночи встали с другом читать акафист Богородице, и я увидел бесноватого. Потом их приходилось встречать довольно часто и здесь. Обычно одержимость случается с людьми после запоя. Вот недавно пришёл в храм парень, рассказывает мне про бесов, которые мучают его. Спросил его имя, а он его забыл! Вспомнил только после того, как я его святой водой окропил.

– А вы демонов боитесь?

– Конечно, ведь я же человек. Боюсь, что встречусь с нечистой силой и не буду силён, чтобы достойно противостоять. Но что такое страх? Это есть мысль о страхе. Когда я о нём мыслю, значит, во мне недостаточно любви к Богу, к людям. А любить можно везде, живи ты хоть в столице, хоть в самой глуши. Мы везде с Богом.

* * *

Пока эта статья готовилась к печати, из Советского пришла весть – иерея Вячеслава Атаманенко снова перевели. На сей раз в Нягань – благочинным. Что ж, пожелаем ему и матушке Ольге с детишками «брести» по Сибири, возделывая ниву духовную с милостью Божией.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска