В 145-м псалме есть такие слова: «Не надейтесь на князей, на сынов человеческих, – не от них приходит спасение». Как я раньше это понимал, в силу советского воспитания? Нужно держаться подальше от начальства, от него одни неприятности. Прошло тридцать лет, и я понял, что если я, уповая на Бога, буду за этих князей молиться, то они станут моими союзниками, помогут решить какие-то проблемы.

Если в начале христианского пути я был решительно настроен против протестантов: боялся, боролся, пытался из своего маловерия и бессилия их переубеждать, то сейчас отношение к ним ровное. Хотелось бы, чтобы они были с нами, но у них свой путь, своя воля, свой выбор, который мы не обязаны признавать верным, но это не должно мешать нашему благожелательному к ним отношению. Вот ребёнок. Мы хотим, чтобы он стал тем, к чему у него есть талант, что будет ему приносить удовлетворение, да ещё и кормить. А он становится кем-то другим, к чему и способностей особых не имеет, и перспектив никаких. Жаль? Жаль. Но любить-то мы его не перестаём.

В своё время я бывал недоволен священноначалием. Скажем, с благочинным были непростые отношения. Но всё равно послушания Матери-Церкви при этом никто не отменял.

Так я постепенно менялся.

Так всегда бывает, когда мы тянемся к Богу. А когда закостеневаем, начинается деградация. Но что удивительно: омертвелость сплошь и рядом пытается выдавать себя за что-то новаторское. Скажем, художник, переставший совершенствоваться в мастерстве, начинает малевать нечто несусветное, утверждая, что это прорыв в живописи. А вот другой пример. Ушёл за штат, самовольно покинув приход, один из священников нашей епархии. Объясняет это тем, что он развивался-развивался, а Церковь не оценила, слишком консервативна, потребовала оставить бурную мирскую деятельность ради служения. Что произошло? Остановившись в духовном развитии, не пройдя через пустыню необходимых для созревания искушений, не научившись смиряться, терпеть, он заскучал, начал искать новую точку приложения сил. При этом он не понимал, что происходит, и сейчас пребывает в иллюзии, что оставил Церковь, как бабочка покидает кокон. Печально.

Оглядываюсь на прошлое, благо епархии нашей исполняется тридцать лет. Вспоминаю, как всё начиналось. Некоторые старые священники, которых мы застали, многие годы обязаны были подчиняться безбожной власти и очень боялись, как бы чего не вышло, превращая приходы в секты. На смену им пришли люди, которые, наоборот, ничего не боялись и были очень воинственны. Одни, как и я, боролись с иноверными, другие требовали проводить крестные ходы против коммунистов. Многие хотели улучшить Церковь, мало что понимая даже в самих себе.

Поражаюсь, как я вообще мог служить, мало что зная и понимая, будучи неофитом? Первая самостоятельная служба – Рождество 1996 года в Кылтовском монастыре. Приехало много народу, целые автобусы, в том числе директор детского дома Александр Католиков со своими питомцами – ему сейчас поставлен памятник, о нём Михаил Сизов написал книгу. В десять вечера начали службу, в девять утра закончили. Конечно, простоять столько никто не мог. Присаживались, выходили, но всё равно почернели от усталости.

Меня тогда сильно зауважали – можно сказать, сделал себе имя. Хотя к этому не стремился, просто рвения было много, да и занят во время службы был очень: кадило нужно было разжигать, потому что оно всё время гасло, читать по-церковнославянски толком не умел и приходилось очень стараться – так что время летело незаметно. Тогда служебников не было, только копии, отпечатанные на машинке, по шесть-семь страниц за раз, так что трудно было разобрать. Кресты священники передавали друг другу – их было слишком мало. Календарь – единственный на всю епархию, за 1952 год, ещё сталинских времён. Посмотреть его можно было только через чьё-то плечо, слишком много желающих. Годы были трудные, но радостные. Страхи, что иноверные уведут весь народ в свои молельные дома, сменялись радостным ожиданием, что ещё несколько лет и все станут православными братьями и сёстрами. Ни то ни другое не сбылось.

А сейчас сын Дениска шутит: «Папа мой лодырь. Где живёт, там и служит». Тапочки надел, подрясник, сделал несколько шагов – уже в храме. Кадило больше не гаснет, хватает на всю службу. Не нужно заботиться о смоле для ладана, заготавливать самому. Сегодня было на службе человек двадцать пять, и слава Богу, ведь наш скит находится в тридцати километрах от города, добраться непросто. Стараюсь подольше удержать людей в храме, чтобы не было ненужной спешки. Самые лучшие часы в жизни человека, когда он в храме, куда пришёл не грешить, а помолиться. Первый вопрос, который я задаю на исповеди: «Имеешь ли на кого зло?» Потому что если имеешь, ты не христианин. Один громко говорит: «Имею зло на жену». Жена стоит неподалёку, наверное, слышит. «Почему?» – «Она меня пилит». – «За дело, наверное, чтобы вёл себя как добрый семьянин?» – «Конечно! Я всё равно её люблю». Семья хорошая, дружная.

Садимся за трапезу. «Как может христианин быть злым?» – вопрошаю я и вспоминаю, как злился на тех же протестантов. Вбегал в редакцию газеты «Вера», вопия. Мне казалось, что враг одолевает Святую Русь и нет от него спасения. Вспоминаю, как злился на власти, на священноначалие и на всех, кто был против моих мыслей и действий.

Слава Богу, всё это в прошлом. Скорбеть можно и нужно, а злиться – нет, потому что это самое явное проявление недоверия к Богу. Сейчас таких, недоверяющих, всё больше. Да и никому не верят, оттого всё меньше дружбы и распадаются семь браков из десяти. Во многом это недоверие к людям оправданно, потому что они такие же. А как было раньше? Доверяя Богу, зная, что не обманет, не оставит, человек рисковал доверяться и ближним. Понимал, что могут предать, но всё равно доверялся, зная, что заслужит милость Божию. И другой начинал вести себя так же, имея перед собой добрый пример. Это был оправданный риск, где в случае обмана ты становился страдальцем ради Христа. Так рождались общества, куда более здоровые, чем наше. Всё от Бога, всё через Бога, всё – к Богу.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска