725 лет псковской обороне

17 марта мы совершали память мучеников Псковских – монахов, убитых немецкими крестоносцами 725 лет назад. А второго июня поминали святого князя Довмонта Псковского, в крещении Тимофея. Он отошёл к Господу в том же 1299 году, только через два с половиной месяца после нападения ливонцев.

Святой князь Довмонт (в крещении Тимофей)

Что же тогда произошло?

Помните эпизод в фильме «Александр Невский»? Израненный человек на новгородской площади обращается к народу, рассказывая о злодеяниях крестоносцев: «Братья-новгородцы! Немец Псков взял и на вас идёт. Ратных людей бьют, что мечи против немцев подняли. Кого с мечом поймали, бьют за меч, кого с хлебом – за хлеб. Матерей да жён истерзали за сынов и мужей. Кто вскрикнул, бьют за крик, кто смолчал, бьют за молчание».

Это случилось, согласно фильму, за полвека до тех событий, о которых мы сегодня расскажем. На самом деле режиссёр Сергей Эйзенштейн фактически объединил три события. Первое – поход немцев против русских земель в 1240-м, когда они взяли Псков. Второе – поход в 1242-м, когда враги были разгромлены святым Александром Невском на льду Чудского озера. Третье – нападение на Псков в 1299-м, когда всё было именно так, как описано Эйзенштейном, даже хуже.

Сражение на Чудском озере – это практически всё, что мы знаем о противостоянии русских и немцев в XIII веке. А ведь эта славная победа – лишь один из фрагментов в истории тяжёлой борьбы, где было всё: и предательства, и стояние за веру, и многочисленные сражения, и обиды между новгородцами и псковитянами, которыми охотно пользовались враги. Победой святого Александра это всё далеко не закончилось, и, думается, нам неплохо было бы знать, что же там происходило. В том числе и для того, чтобы лучше понять настоящее. Нужно сразу оговориться, что даже летописные свидетельства той эпохи не вполне точны, не говоря уже о написанном впоследствии. Поэтому мы старались опираться на те сведения, что наименее противоречат друг другу.

Немцы

Откуда взялись немцы в Прибалтике? Они приплыли из Бремена в устье Западной Двины в 1158 году. Это были купцы, которые основали там несколько поселений, согласившись платить дань полоцким князьям. В Полоцке, владевшем этим краем, не придали случившемуся особого значения.

Но не прошло и трёх десятилетий, как в этих местах появился католический монах Мейнард, испросивший дозволения у Полоцкого князя Владимира обращать в христианство местное население. Недалеко от будущей Риги он построил церковь, а вскоре, став епископом, устроил с благословения Папы Римского крестовый поход против местных язычников ливов, а заодно и православных латгалов.

В Полоцке старались не замечать происходившего, хотя прежде всё шло к тому, что Прибалтика спокойно, без насилия могла креститься в православие. Сменившего Мейнарда епископа Бертольда местные жители убили, но немцы не собирались останавливаться. В 1200–1201 годах они основали Ригу, и новый епископ Альберт фон Бугсгевден объявил о создании Ордена меченосцев. Так началось покорение Прибалтики.

Вина за это лежала прежде всего на князе Владимире Полоцком. Правда, запустив к нам немцев, он стал первым, кто попытался решить эту проблему, но дважды потерпел поражение. В результате в 1207 году Ливония была объявлена провинцией Германской империи. Шаг за шагом крестоносцы завоёвывали сначала небольшие местные княжества, а в 1224 году взяли уже русский город Юрьев, назвав его Дерптом. Семидесяти лет не прошло с появления первых иноземцев в этих краях, как они уже овладели всей Ливонией, включавшей в себя нынешнюю Латвию, южную часть Эстонии и что-то из литовских земель.

Псковские «пацифисты»

Жители Новгорода и Пскова, увы, тоже не смогли вовремя разглядеть опасность. Их князь Владимир Мстиславович с меченосцами предпочитал не воевать, а договариваться. Дошло до того, что он выдал дочь замуж за младшего брата рижского епископа Альберта – Дитриха. Для этого девушке пришлось принять католичество, что страшно возмутило псковитян. Князь был изгнан, поселился в Ливонии, но так и не смог там прижиться и вернулся на Русь, получив во владение город Ржев. Однако настоящим бедствием для Пскова стал не он, а его сын – Ярослав Владимирович, которого ливонцы звали Герпольтом. Он сохранял влияние в Пскове и побудил его жителей в 1228 году заключить договор с немцами. Пообещали ливонцам помогать в войне с Литвой, а те взамен согласились поддержать псковитян в противостоянии с князем Ярославом Всеволодовичем – отцом святого Александра Невского.

Князь в то время отвечал за защиту Новгорода и Пскова, собирая войско для похода на Ригу. Псковитяне идти отказались, в Псков его не пустили, а также отказались выдать самых рьяных деятелей пронемецкой партии, мутивших воду. И сказал на это Ярослав Всеволодович: «Весьма мне дивно, что вы с неверными мир и союз учинили, а меня, князя вашего, принять не хотели. Ныне пойдите со мной на войну; а я обнадёживаю вас, что вам никоего зла не мыслил, токмо отдайте мне тех, кто меня вам оклеветал».

Псковитяне же отвечали так: «Что мы с рижаны мир и союз учинили, в том вам нет порока, вси бо мы, вернии и неверныи, человеки от единого Адама дети, и нам нет с ними ни коея разности: того ради улюбили лучше пожить в покое и любви…»

Это, конечно, была демагогия, которая показывала, насколько не в порядке всё в Пскове. Может, кого-то и умилит в этом письме заявленное миролюбие по контрасту с агрессивностью Ярослава. Вот только немцы, обосновавшиеся в Ливонии, воевали практически непрерывно, захватывая всё новые территории. Требовалось немедленно что-то делать с этим нарывом. Но по вине псковитян поход князя Ярослава Всеволодовича оказался сорван.

Уже ближайшее будущее подтвердило его правоту. В 1229 году Папа призвал к экономической блокаде Руси, запретив поставлять туда оружие, железо, медь, свинец, лошадей и продовольствие. Лишь в 1234 году князь Ярослав смог уговорить псковитян и новгородцев отправиться против крестоносцев, однако время было упущено. Несмотря на разгром ливонцев на Омовже, Дерпт (Юрьев) и Рига так и остались за ними.

Раздоры в стане врагов

К счастью для нас, в рядах врагов тоже не было согласия. На побережье Эстонии высадились датчане, основав Ревель – будущий Таллин, именуемый на Руси Колыванью. Это мешало епископу Альберту стать полным хозяином Прибалтики. Ревель он отнял, а датчане в ответ перекрыли морские пути, мешая притоку в Ливонию пополнений.

Папу Григория всё это раздражало, так как меченосцы ему практически не подчинялись. Чего он только не предпринимал, даже крестовый поход против них организовал, но не мог преуспеть, пока ливонцы не задумали совершить очередной «миссионерский» набег на литовцев-язычников. Предприятие с треском провалилось – войско Ордена было разбито, великий магистр погиб.

На этом история Ордена меченосцев, собственно, закончилась. Датчане вернули себе Ревель, а остатки рыцарей вошли в состав Тевтонского ордена, создавшего в Прибалтике своё отделение – ландмейстерство, которое российские историки обычно называют Ливонским орденом.

Тевтонцы к этому времени стали очень сильны, захватив польские и прусские земли на юге Балтийского моря. Формально это был крестовый поход против прусских язычников, который проходил под лозунгом «Иисус Христос – Спаситель мира». Но когда на пути Ордена оказался Гданьск, рыцари ничтоже сумняшеся вырезали там десять тысяч польских католиков – своих единоверцев.

Крестовый поход на Русь

Добившись своего в Прибалтике, Папа в 1240 году решил устроить крестовый поход уже на Русь. Шведы высадились в устье Невы, где их разгромил святой Александр Невский, а ливонцы двинулись на Псков, захватив Изборск. Это привело в негодование тех псковитян, которые не питали к немцам особой симпатии. Вот что сообщает Ливонская рифмованная хроника:

Жители Пскова тогда
(Так называется город,
Расположенный на Руси)
Не возрадовались этому известию.
Там люди сурового нрава.
Они не медлили, собрались в поход
И поскакали туда.
Многие были в блестящей броне,
А шлемы сияли подобно стеклу.
Там было много стрелков…

Но ливонцы их ждали, предупреждённые предателями из Пскова, и смогли разгромить. Вместе с воеводой Гаврилой Олексичем, героем Невской битвы, пало в бою от 600 до 800 русских воинов. То есть разом и почти в полном составе полегли патриоты города, оставив Псков в руках пронемецкой партии, возглавляемой посадником Твердилой Иванковичем.

Изменники сдали город, открыв ворота, так что Герпольт – Ярослав Владимирович – получил наконец власть над городом, пусть и в качестве немецкого наместника. Мы уже говорили, что сестра Герпольта была замужем за Дитрихом фон Бугсгевденом, военачальником меченосцев, так что он был для них почти своим. Свои позиции укрепил тем, что принял католичество и венчался со знатной немкой, став двоеженцем – на Руси у него уже была супруга.

Вот как пишет хроника о том, что дальше происходило с псковскими землями:

Мир был заключён тогда
С русскими на таких условиях,
Что Герпольт,  который был их князем,
По своей доброй воле оставил
Замки и хорошие земли
В руках братьев-тевтонцев,
Чтобы ими управлял магистр.

Это называется оккупация. «И седоша немцы в Пскове два лета», – сообщает летопись.

Католики рассчитывали на монголов, громивших Владимиро-Суздальское княжество – опору Александра Невского. Но, вернувшись в Новгород, князь с ходу бросился в бой. Взял Копорье, освободил Псков. Потом была легендарная битва на Чудском озере: «Сеча зла, и стоял треск от ломания копий, и звук от ударов мечей, так что и само озеро промёрзшее как бы двинулось. И не видно было льда, потому что он покрылся кровью».

Евпраксия и Ярослав

Что до Герпольта, то он бежал и в следующий раз всплыл в истории снова уже как Ярослав Владимирович, вернувшись в православие.

Быть может, это случилось под влиянием его первой и настоящей супруги – святой Евпраксии Псковской, в миру носившей имя Евфросинья. Она долго ждала мужа, блудившего в Ливонии, вела благочестивую жизнь, а потом приняла постриг с именем Евпраксия, став игуменьей Иоанно-Предтеченского женского монастыря, что на берегу реки Великой.

Говорят, что в прошлом всё было проще, чем в наши дни. Но чем больше о нём узнаёшь, тем сильнее в этом сомневаешься.

Когда у двоеженца умерла вторая супруга, немка, он упросил Евпраксию приехать в Ливонию. Скорее всего, хотел вернуться на родину, но понимал, что его там не встретят хлебом-солью. По приезде святой случилась трагедия – её зарезал сын Ярослава от ливонки. Князь нашёл в себе мужество сопроводить тело в Псков, впрочем, Евпраксия и после смерти своей его оберегала. Через несколько дней после погребения на гробнице начал обильно мироточить образ Спаса. Чудо продолжалось двенадцать дней и произвело огромное впечатление на православных, в том числе на скорбящего князя. Воистину, неверующий муж освящается женою верующею.

Прощённый Александром Невским, Ярослав в 1245-м отправился с ним в поход на литовцев. И в том же году скончался.

Довмонт. Начало

На этом закончим необходимое предисловие к истории святого Довмонта-Тимофея, с именем которого связаны последующие десятилетия противостояния Пскова ливонцам. «Муж доблести и чести безупречной, на немец лютый до смерти», – сообщают о нём средневековые источники. «Добрые мужи псковичи! – говорил он перед боем. – Кто из вас стар, тот мне отец, кто молод, тот брат. Постоим за Святую Троицу!»

Родом князь был из литовцев. Потомками его стали православные воины князи Андрей и Дмитрий Ольгердовичи, сражавшиеся вместе со святым Димитрием Донским на Куликовом поле. «Мы внуки Доментовы», – с гордостью говорили они. Им было чем гордиться. Столетия спустя после его смерти псковитяне молили святого Довмонта оборонить город. Почитание началось сразу после его кончины и впоследствии только усиливалось. От честных мощей князя Довмонта, в крещении Тимофея, «вместо мира благовонная теплота некая, и видна бывает, как зимой в оконцах храма, в скважинах гроба измерзает, в белый иней чудно превращается». Это описание XVI века места упокоения князя Довмонта в псковском Троицком соборе.

Судьба Довмонта была непростой. Согласно Волынской летописи, они с Великим князем Литовским, нередко именуемым королём Миндовгом, были женаты на родных сёстрах, очень похожих друг на друга внешне. Когда королева Марта скончалась, Миндовг недолго пробыл вдовцом, отняв жену у Довмонта. Тот не стерпел оскорбления, и король был убит. На престол взошёл сын короля Войшелк, в крещении Давид. Он был православным монахом и находился с отцом-католиком не в лучших отношениях.

Об этой интересной фигуре мы ещё расскажем. А пока скажем, что, хотя Довмонт и убил короля по причине, всем хорошо понятной, оставить его без наказания князь Войшелк не мог. В 1264 году Довмонту с 300 литовскими семьями пришлось бежать в Псков. Изгнанники согласились оставить язычество и принять православие, если им предоставят убежище.

Крещение князя Довмонта псковичами. Миниатюра из Лицевого Летописного свода. 70-гг. XVI в.

Какое-то время псковитяне приглядывались, а спустя два года предложили Довмонту стать их князем. Самое удивительное – Довмонта поддержали и новгородцы. Те самые новгородцы, которых Ярослав совсем недавно насилу уговорил не убивать литовских изгнанников в Пскове. Вдруг всё перевернулось – теперь уже Новгород уговаривал князя не трогать Довмонта. В общем, Господь явил Свою волю, проведя святого воина через Сциллу и Харибду ради будущих сражений за веру православную.

Неправильные люди

Правил ливонцами в то время, что мы описываем, магистр Отто фон Лютерберг (второе имя – фон Роденштейн), о котором Ливонская рифмованная хроника сообщает:

Миролюбивым мужем был,
Однако в нём военный пыл
Врага при виде пробуждался.

Так как врагов у ливонцев было столько, что не сосчитать, пыл «миролюбивого мужа» бодрствовал непрестанно.

* * *

Считается, что в 1267 году новгородцы неудачно атаковали Раковорский замок (ныне находится на территории Эстонии, в ста километрах от российской границы). На самом деле это была лишь разведка боем – даже осадных орудий с собой не взяли. Потеряв семь человек, подстреленных арбалетчиками, новгородцы разузнали, что представляют собой укрепления, и ушли.

Руины замка Раквере в Эстонии

Поясним, почему их привлекла именно эта крепость. Впоследствии ливонцы назовут этот замок Везенбергом, однако в середине XIII века он принадлежал датчанам. Неподалёку от него имелась прекрасная гавань, но главное – это было крупнейшее укрепление на пути из Новгорода к датскому Ревелю. Прикрываясь Раковором, датчане не только прибирали к рукам ту часть Эстонии, которая была предпольем Руси, но и всё опаснее вели себя на Балтике, создавая нам препятствия для плавания. Захват новгородских кораблей с товарами и привёл к обострению отношений.

Новгородцы решили, что пора положить этому конец, но опасались вмешательства ливонцев. В Риге это прекрасно понимали. В январе 1268 года фон Лютерберг прибыл в Новгород с предложением о мире с Ливонским орденом, поклявшись на кресте не оказывать датчанам никакой помощи. «Нам с вами мир, – говорил он. – И им мы не помогаем, а крест целуем». Целовали крест с ясными взорами. «Немцы народ основательный, не соврут» – так, возможно, рассуждали новгородцы, ну а крестная клятва и вовсе не оставляла сомнений. Увы, не прошло и месяца, как выяснилось, что договор не стоит пергамента, на котором был написан.

Датчане сделали немцам заманчивое предложение с «войском, вдвое большим» двинуться на Псков и Новгород. Как поясняет датский историк Стодтхольм, «выгода предложений была бесспорна; по поводу же клятвы на кресте епископ, выслушав мнения совета, вынес решение, что нарушение обета, данного еретикам, не грех. Общему решению противился только Конрад фон Целле, рыцарь-комтур (управляющий одной из областей Ордена), трижды повторивший, что русские никогда своих клятв не нарушали, а стало быть, рыцарям свои клятвы нарушать неблагородно». Над Конрадом фон Целле посмеялись и постановили, что упускать такую возможность нельзя.

Вероятнее всего, всё было спланировано заранее, ещё до подписания мирного договора с Новгородом. Как утверждает историк Евгения Назарова, целью было желание «рижского архиепископа и других правителей Ливонии учредить католическое епископство на территории Новгородского государства: сначала с центром в Копорье, а затем – в Пскове». Но прежде нужно было нанести русским такое поражение, чтобы у них не осталось сил для сопротивления.

О том, что мирный договор был ловушкой, выяснилось, когда объединённые русские силы отправились в феврале к Раковорскому замку. Ожидали встретить только датчан, а увидели перед собой «всю землю немецкую», как повествует летопись. Место сражения фон Лютерберг выбрал заранее, благо дорога между Финским заливом и лесисто-болотистой местностью была лишь одна. Тяжёлая кавалерия – главная сила Ливонского ордена – была выстроена на вершине холма, пехота встала рядом. Русские оказались в низине, на берегу речки Пады. Всё, что им оставалось, – это дождаться таранного удара врагов и умереть.

Битва при Раковоре

Силы русских Ливонская хроника оценивала в 30 тысяч, но на самом деле в полках из Владимира, Твери, Переславля, Ростова и Суздаля было около восьми тысяч. Командовал армией князь Дмитрий Александрович – сын святого Александра Невского. Правой рукой его фактически стал князь Довмонт, который возглавил псковскую дружину, но главное – имел больший опыт сражений, чем все остальные возглавители войска.

Удар немецкой «великой свиньи» был страшен: тяжёлая кавалерия в ту эпоху – это то же, что танковые войска во Второй мировой. Остриё атаки было направлено против новгородцев, стоявших в центре войска. Не спасали хорошие доспехи – копья разогнавшихся рыцарей пробивали их насквозь. Так погибли новгородский посадник Михаил Фёдорович, тринадцать бояр и без счёта других ополченцев. Однако мужеством своим они совершили невозможное – рыцари увязли. Атака была неудачной – псковитяне изрубили и епископа, и рыцарей.

Решающим стал бросок переславцев во главе с князем Дмитрием Александровичем, стоявшим на правом фланге. Рассеяв чудь и остатки дерптцев, они ударили в левый бок «свиньи». В этот момент новгородцы, решив, что рыцарям и без них пришёл конец, бросились преследовать датчан, убегавших в Раковорский замок. Семь вёрст их рубили, так что «кони не могли ступать по трупам». Тем не менее этот порыв был ошибкой. Недорезанная «великая свинья», состоявшая из лучших рыцарей, осталась без присмотра и добралась до русского обоза. Погибли запасы пищи и осадные орудия.

То было единственным успехом противников – только против безоружных обозников они и показали себя молодцами. После этого, не выдержав схваток с воинами, рыцари начали отступление уже в полном составе: «оканьнии крестопреступници, не дождавъше света, побегоша». Патетично написал об итогах битвы автор Ливонской хроники:

Были у русских потери большие,
Печальным был для них битвы исход:
Бегом и вскачь неслись они прочь.
Русских там много побили.
Господь помог в тот раз победить:
Ведь каждый немец должен был сражаться
Против шестидесяти русских.
Это правда. Знаю я это  наверняка.

Русские воины не подозревали, что проиграли и «неслись прочь». Три дня хоронили на поле боя тела павших – своих и чужих, после чего неспешно ушли. Всё это время спасшиеся «победители» – крестоносцы – сидели в Раковорском замке тихо как мыши. Их план заманить и убить русских с треском провалился. Уже тогда ливонцы задумали месть: атаковать там, где их не ждут, – идти на Псков.

«Много отчаянных людей»

Первая попытка последовала уже в апреле. Восемьсот ливонцев ограбили и сожгли пограничные псковские деревни, чем сильно огорчили князя Довмонта. Взяв с собой всего шестьдесят бойцов, плывя на пяти лодках, он застал грабителей на острове, где поджёг лес. Часть ливонцев погибла в пожаре, часть утонула в реке, после чего князь с отрядом обнажили мечи и принялись за уцелевших. Победа была славной, учитывая соотношение сил. В честь неё в Пскове был основан храм во имя святого Георгия.

* * *

Но это была лишь репетиция – Орден готовился к настоящему делу. Собрал по всей Германии огромное войско для тех мест: 18 тысяч рыцарей и кнехтов, 9 тысяч военных моряков – то есть 27 тысяч человек, не считая датчан и ополченцев, набранных из жителей Прибалтики. Одних только рыцарей было 180 – в разы больше, чем в битве на Чудском озере и Раковорском сражении. Это не русские данные – они взяты из Ливонской хроники, где силы противника обычно в разы преувеличивались, а свои в разы преуменьшались. Но тут что-то немыслимое, небывалое для того времени – такие силы даже спустя 500 лет собирались нечасто.

По дороге к Пскову «миротворец» Отто фон Лютерберг сжёг многострадальный Изборск. Далее, как повествует Ливонская хроника:

Как только братья  к Пскову подошли,
Русские город сразу же сожгли,
Собственноручно его спалили,
А сами поспешно отступили
В замок, который был хорошо укреплён,
Сильным воинским гарнизоном наделён.
Русские его Плесковым называли.

Плесков – это старинное название Пскова, а сожгли псковитяне по приказу князя Довмонта посад. Сами же заперлись в укреплённой части города. И вот представьте себе: крепость осаждают десятки тысяч ливонцев, которые чего-то ждут. Чего именно – историческая загадка. Князю это, в конце концов, надоело. «Довмонт внииде церковь Святые Троица и, положив меч свой пред алтарем Господним, пад, моляся много со слезами». Игумен Исидор, освятив оружие, дал благословение на вылазку против врага.

Меч Довмонта

Восьмого июня городские ворота отворились и Довмонт с дружиной атаковал врага. Соотношение сил было минимум один к пятидесяти. Изрубив кого смогли, вернулись обратно. Потом начали подходить отряды из Новгорода, а немцы скучнели прямо на глазах. Осуждающе пишет про русских автор Ливонской хроники:

Среди них было много отчаянных людей,
Об этом я больше говорить не хочу.
Погода была сырая и холодная,
Из-за этого штурм не начали.

Причина уважительная: неправильная погода, неправильные люди – всё не то. Спустя десять дней после начала осады войско, которое собиралось больше года, отбыло обратно в Ливонию. Конечно, не стоит ливонцев выставлять совсем уж никчёмными, это были отличные воины. Но против Бога, Довмонта и решимости псковитян не вытянули.

А магистра Ливонии Отто фон Лютерберга в следующем году убили литовцы – так «миролюбивый пыл» его наконец-то угас.

Нашествие

В 1282 году Довмонт женился на княжне Марии, внучке святого Александра Невского и дочери друга – Великого князя Дмитрия Александровича. С князем в ту пору случились большие неприятности. Он так сильно рассорился с новгородцами, что те захватили его казну и взяли в заложники двух дочек. Казну Довмонт отнял, вернув Дмитрию Александровичу. Дочерей, судя по всему, освободил тоже он – так они с Марией и познакомились.

Разница в возрасте у них была значительной: в 1282-м ему точно было за сорок, а Марии – меньше двадцати. Но есть все основания полагать, что жили они счастливо. То, что князь тридцать три года правил Псковом без скандалов, попыток его изгнать, а потом и вовсе стал небесным покровителем города, много говорит об этом человеке – спокойном, надёжном, умеющем так вести себя с людьми, чтобы не обидеть. О нём вспоминали: «Сей князь не только одной храбростью отмечен был от Бога, но отличался боголюбием, был приветлив в миру и украшал церкви, и попов и нищих любил, и все праздники достойно соблюдал, наделял необходимым священников и чернецов, был милостив к сиротам и вдовицам».

Думается, оценила это и Мария Дмитриевна.

Воевал Псковский князь редко, было не до этого. По преданию, основал посёлок Свирь на месте языческого капища Перуна. Строил храмы, возвёл в Пскове новую неприступную крепость, которая по сей день называется Довмонтов город. Успешное правление, счастливое супружество – можно строить планы на будущее… Ему было около шестидесяти, когда опять пришла война.

Довмонтов город во Пскове

Прародители фашистов

Ничего хорошего от немцев и прежде не видели, но убийств ради убийств они всё же старались раньше не чинить. Сначала нападали, чтобы поставить Псков в зависимость, потом аппетиты росли, но какой-то невидимой черты, превращающей противников во врагов, не переступали. Возможно, в псковитянах они видели пусть неправильных, но христиан и европейцев, хотя поляков в Гданьске это не спасло. Но всё же меру знали.

Нападение 1299-го было другим, став прообразом того, что творили потом немцы на нашей земле во Вторую мировую. Они вернулись в этот раз, чтобы убивать, и не скрывали этого. Епископ Дерптский Бернхард заявил, что Псковская земля – его законное владение. Якобы её подарил дерптцам король Герислав – тот, которого ливонцы звали Герпольтом, а русские – князем Ярославом Владимировичем. Правда, город князю не принадлежал – но какая разница. И документов он никаких не подписывал – но к чему формальности. Бернхард пообещал Ливонскому ордену щедро поделиться – отдать половину Пскова. На том и порешили.

Щадить никого не собирались, что застало псковитян врасплох. В крепости во время осады укрывались обычно мужчины. Женщины и дети прятались в монастырях, чтобы быть под охраной церковных стен. Так случилось и на этот раз. Мирожская обитель была постарше, одна из самых древних на Русской земле. Снетогорскую святой Иоасаф основал уже при Довмонте. Монастыри стоят на разных берегах Великой, далеко друг от друга, но участь их постигла одна и та же: ворвавшись в обители, крестоносцы начали резню, храмы сжигали вместе с людьми.

Это случилось за шесть с половиной веков до Хатыни – 17 марта по новому стилю. В огне погибли игумены Спасо-Мирожского и Снетогорского монастырей Василий и Иоасаф, а с ними и братия двух обителей. Девиц и жён с детками сгорело без счёта.

Всё это происходило на глазах у мужчин в крепости. Они видели сначала дым, потом огонь, в котором погибали их семьи. Бог весть, чего стоило их сдерживать те несколько часов, пока ливонцы разделялись: одна часть осадила город, другая, во главе с командором, расположилась у реки Псковы.

Пока не занялись огнём монастыри, воины князя и ополченцы под командованием посадника Ивана Дорогомилова ждали подкрепления – большая часть дружины вернуться в Псков к началу осады не успела. Но после случившегося псковитянам стало всё равно – жить или умереть.

Утром 18 марта Довмонт забрался на коня, обнажив меч. Повелев открыть ворота, скомандовал атаку. Не обращая внимания на крестоносцев вокруг стен, дружинники и простые горожане, вооружённые чем попало, бросились к вражеской ставке на реке. Мы не знаем, кричали они или двигались молча. На результат это не повлияло. «И была сеча жестокая, какой никогда не бывало у Пскова, и самого командора ранили в голову». Уцелевшие немцы побежали. С этого дня дерптские епископы никогда больше не пытались доказать, что Псков – их собственность.

Меч Довмонта

Жить Довмонту оставалось 76 дней. Князю не суждено было погибнуть на войне – он стал жертвой разразившейся в городе эпидемии. Перед смертью завещал возвести каменный собор во имя Рождества Пресвятой Богородицы в Снетогорской обители, выделив для этого средства. Жена Мария Дмитриевна пережила его на восемнадцать лет, приняв иночество с именем Марфа. Местночтимыми святыми супруги стали, можно сказать, сразу, а общерусскими и всеправославными – в XVI веке, после того как замироточил образ Мирожской Божией Матери в Троицком соборе. Дело в том, что на иконе были ещё и образы князя Довмонта и его благоверной супруги Марии, сделанные мастером, знавшим их лично.

Это было не первое, но и не последнее посмертное чудо, связанное с именем благоверного Довмонта-Тимофея. Как известно, с XI по XVIII век Псков осаждали тридцать раз, но взяли лишь единожды – в 1240-м, из-за предательства. С того момента как князем стал Довмонт – ни разу. Примеров подобного мужества горожан, неизменного на протяжении столетий, история знает немного. Без небесных защитников города – святых Всеволода и Довмонта-Тимофея – тут, конечно, не обошлось. В 1480 году ливонцы в который раз осадили Псков, и Довмонт явился к одному из горожан со словами: «Возьми одеяние гроба моего, и со крестами обойдите три раза около города, молитесь и не бойтесь». Обошли, а потом по примеру князя вышли из города и бросились в бой. По сложившейся традиции немцы бежали без оглядки. Там же, у гроба святого князя, хранился вплоть до революции меч Довмонта (ныне он в музее). На нём клялись служить Пресвятой Троице и городу Пскову князья и воеводы.

Фигура князя Довмонта-Тимофея на памятнике «Тысячелетие России»

На памятнике «Тысячелетие России» в Новгороде, воздвигнутом в 1862 году, мы видим скульптуры ста двадцати восьми человек, прославивших Русь. Видим мы среди них и фигуру Довмонта-Тимофея – литовского князя, ставшего русским святым.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска