Мечты и годы

В юности отец Трифон мечтал стать журналистом. И по тому, как он участвовал в журналистских делах, несмотря на свою большую занятость делами церковными, я понимал, что эта мечта создала в его душе такой небольшой кабинетик, который он не так чтобы редко, но с отрадой посещал. Выработал даже какие-то принципы своего в нём пребывания. Например, в информационных сообщениях не терпел неопределённости вроде «на днях» или «как отметили». «Новость должна содержать прежде всего информацию: что? где? когда?» – говорил он мне, когда я пересылал ему подготовленную информушку на проверку. И сам перепроверял факты. В этом смысле на меня, как этакого журналиста-лирика, очеркиста, он оказал большое влияние: всегда теперь стараюсь добраться до первоисточника. Хотя это тот самый случай, когда во многом знании много печали – печали от того, сколь много вранья в сети, притом неумышленного, просто люди переписывают друг у друга, копируют чушь из Википедии, и чтоб добраться до правды, приходится настоящие информационные шахты рыть, а времени-то всегда не хватает… Но отец Трифон на это времени не жалел.

Да, время. Батюшку я всегда агитировал почаще писать нам в газету, и иногда это давало результат – с годами всё меньший, правда. Материал из Грузии, который мы предлагаем вашему вниманию, он предложил редакции сам. За три дня до своей внезапной кончины позвонил мне, как обычно, по телефону, так, мол, и так: решил обобщить свои впечатления о поездке – возьмёте для публикации? «Только вот много получается». – «Делайте, какие вопросы! А с большим объёмом мы вместе разберёмся». Я имел в виду, что приеду в Краснодар, мы сядем перед компьютером и посвятим вечер, а то ещё и не один внимательной работе с текстом, а во время паузы распробуем хорошее грузинское вино, которое он привёз из поездки. Это – дневник поездки: наблюдаю – обдумываю – пишу. Примерно в таком же духе он писал заметки из паломничества на Афон, из поездок по Кубани – края, который он полюбил за многие годы жизни там после изгнания из Сийского монастыря. Между прочим, он говорил, что многие болезни, преследовавшие его на Севере, где он каждый год лечился в больнице, на Кубани отступили – понятное дело, климат. Но не только.

Об обстоятельствах кончины батюшки я узнал накануне выезда в Краснодар от рабы Божией Февронии Ивасько, имя которой упоминается в материале, – она помогала ему готовить эти заметки до самого последнего дня. Вечером ушла домой – и тут звонок от Александра, помощника отца Трифона: батюшке плохо. Давление 50 на 70. Вызвали скорую, которая ехала полтора часа. Приехали, начались расспросы для протокола, то да сё, хотя нужны были немедленные реанимационные мероприятия. В таком состоянии батюшке даже укол инсулина пришлось самостоятельно вкалывать себе. И в скорой, где вроде бы должно быть оборудование, везли как в автобусе, ничем не помогая. Феврония потом корила себя, что не вызвала частную, платную. Привезли в клинику – сразу на коляску, разрезали одежду на нём… Но сердце уже остановилось. Врачи не смогли помочь и потом ругали фельдшеров со скорой, да что с того…

Так с нами не стало батюшки. Но он останется не только в нашей памяти и в наших молитвах, но и вот в этих его строках, заметках, реализующих мечту юности, за которыми чувствуется добрая улыбка и любовь к этому миру – миру столь несовершенному, но всё же прекрасному.

Игорь ИВАНОВ

Грузинский дневник

Архимандрит Трифон (Плотников)

28 СЕНТЯБРЯ

Военно-Грузинская дорога

Через почти семьдесят лет жития-бытия Господь сподобил-таки меня побывать в стране картвелов – Сакартвело. Она же Джорджия, она же Грузия.

Краснодар. 06.30 – выезд. В нашей машине, кроме меня, Коля – наш прихожанин, много раз выручавший нас со студентами-семинаристами, водитель и хозяин семиместного «Мерседеса», а также его жена Аня и их дети – Георгий и Мелания. Вторая машина пошла самостоятельным курсом, там со своими сестра Коли – Нина.

Отец Трифон со своим проводником по Грузии Николаем Мгебришвили в шапках из «Кавказской пленницы» – как всегда, шуточки…

Около двух часов дня въехали во Владикавказ, далее – по Военно-Грузинской дороге. У неё начальный пункт как раз во Владикавказе, конечный – в Тбилиси. Другие исторические названия дороги – Дарьяльский проход, Галгаевская дорога, а наименование осетинское дословно звучит как «дорога Небесного ущелья». Картины гор величественны, но, проезжая мимо этих вечных красот в веке двадцать первом, в тепле и уюте герметичной кабины комфортного автомобиля, увы, воспринимаешь всё скорее как безопасно-отстранённый видеопоказ. Величием природным любуешься, но от сознания своей малости перед силами природы трепета душевного, какой бывал у старинных путников, нет.

В начале Военно-Грузинская дорога – это 208 километров в четыре полосы современной дороги. Ближе к границе с Грузией – уже две полосы, и они не очень ухожены. Постепенно поднимаясь, дорога пролегает по долине Терека, затем по Дарьяльскому ущелью пересекает Скалистый хребет и спускается в долину реки Белая Арагви.

У древней Мцхеты Арагви сталкивается с полноводной мутно-жемчужного цвета Курой и словно вступает с ней в борьбу, вонзая свой длинный и острый ультрамариновый клинок – но, побеждённая, становится лишь её притоком. Это впечатляющее зрелище открылось нам в другой день – когда мы посетили расположенный на горе Джвари монастырь Святого Креста. Далее Военно-Грузинская дорога по правобережью реки Куры приведёт нас в Тбилиси.

Граница

Таможенно-пропускной пункт в Верхнем Ларсе всего в 40 км от Владикавказа, в живописном Дарьяльском ущелье, на высоте 1 127 метров над уровнем моря. На погранпереходе мы появились в три часа дня: для нас очередь небольшая, а для фур – немаленькая. Впрочем, это и неудивительно, ведь за последнее время через Верхний Ларс провозят в семь раз больше грузов, чем прежде. Активно ведутся работы по расширению пропускной способности таможни. Все признаки стройки с её временным беспорядком. В июне сего года СМИ писали, что на российском ТПП функционируют 39 полос: 12 – для грузового транспорта, две – для автобусов, одна – резервная, 24 – для легковых автомобилей. Из них работают далеко не все, да и необходимости в этом нет.

Дальше – неухоженная нейтральная полоса. Видимо, нынче договориться о наведении здесь порядка сложновато. Въехали в неосвещённый тоннель с основательно разбитым дорожным полотном – осторожно проковыляли. В нескольких километрах от Ларса Верхнего – грузинский ТПП Дарьяли. Я со своим заграндокументом попадаю в руки грузинки, которая не смогла практически ни одного слова сказать по-русски. Ничего не понял, кроме того что она меня отправляет в 222-й кабинет, махнув рукой. Пройдя сквозь небольшую толпу – человек в двадцать лиц кавказской национальности – и наших соотечественников, стоявших перед каким-то специальным окошком, попадаю в узкий коридор со множеством дверей без номеров. Когда нашёл-таки нужный кабинет, оказалось, что попал не туда: грузин-пограничник, поняв, что живу я в Краснодаре, сказал, что мне не к нему надо – у него Чечня и Дагестан. Тогда вернулся я к своей грузинке-таможеннице, но из её слов не смог понять, как она оценила моё возвращение, – задержав руку со штемпелем в воздухе, видать, ещё что-то хотела мне сказать, но смолчала и шмякнула штампиком в паспорт.

В полукилометре от грузинского погранперехода на высоте 2000 метров над уровнем моря – большой храмовый комплекс из камня серо-розового цвета. Это Дарьяльский мужской монастырь Архангелов Михаила и Гавриила. Традиционный грузинский архитектурно-церковный стиль, и только присмотревшись, можно понять, что сооружение современное. Первые богослужения начались с 2011 года, есть там и вместительная гостиница для паломников.

Дарьяльская теснина – самое знаменитое ущелье на Военно-Грузинской дороге. В древности оно именовалось «Воротами Кавказа» или «Аланскими воротами» – по-персидски название Дариал (Дар-и-Алан) означает «врата аланов». Кочевые племена аланов в начале нашей эры заселяли Предкавказье и, по свидетельству грузинских историков, вели непрерывные войны с иберами за владение Дарьяльским горным проходом.

Над новой обителью возвышается скала, где в древние времена стояла крепость. В XIX веке Михаил Лермонтов написал об этой крепости:

В глубокой теснине Дарьяла,
Где роется Терек во мгле,
Старинная башня стояла,
Чернея на чёрной скале.
В той башне высокой и тесной
Царица Тамара жила:
Прекрасна, как ангел небесный,
Как демон, коварна и зла.

Однако отождествлять героиню стихотворения со знаменитой грузинской царицей Тамарой не следует. При создании стихотворения Лермонтов использовал легенду о ссыльной имеретинской красавице-царевне, жившей в Дарьяльской крепости в XVII веке.

Там, где на час позже

Снова тоннель, на сей раз с освещением, вентиляцией и качественным асфальтом. Сейчас китайская фирма отливает бетонные кессоны для чрева нового тоннеля под Крестовым перевалом – как пишут, строительство должно закончиться в 2024 году.

У дороги повсюду какие-то палатки, павильончики, небольшие криво-косые строения с кричащими по яркости и мигающими надписями: «Страховка». Переехав по мосту на другой берег Терека, остановились среди других машин. Николай приобрёл страховку на автомобиль – на две недели 31 лари.

В Грузии время на час позже. В Гудаури, где горнолыжный курорт (местные любят шутить: снег здесь бывает один раз в год), Николай положил деньги на свой грузинский номер телефона – через него и мы получили Интернет, сразу заработал навигатор. По-другому было бы дорого.

Около 17 часов. Свернули на Гергети, решив не откладывать посещение святыни на обратную дорогу. И не пожалели. По крутому серпантину въехали на гору – высота над уровнем моря 2 170 метров. На самой её вершине – величественная старинная крестово-купольная церковь в честь Пресвятой Троицы (XIV в.) и колокольня. За ними – торжественным фоном ещё более грандиозные горы. Где-то рядом – вершина пятитысячника Казбека.

Гергети, храм Святой Троицы

Машину оставили на стоянке, расположенной примерно в полукилометре от церкви. Чаще всего у путешественника работают глаза и уши, а тут у меня резко сработало и обоняние – в нос шибануло то ли лошадиной, то ли ослиной мочой. Огляделся – кое-где по асфальту помёт. А на склоне пасутся еле заметные небольшие лошадки. Дело ясное – туристов на них катают.

С моим весом крутой подъём к храму был непростым. Одет я был по спортивно-облегчённому варианту, подрясник остался в машине. От храма с группой попутчиков спускался батюшка. Уж не протоиерей ли Владислав Цыпин? Очень похож – мы с ним знакомы. А я-то ожидал, что встретятся только туристы, и теперь в трениках ощущал себя как общипанный курёнок. Поравнялись, благоговейно поклонились друг другу, прижав одну руку к груди. Причём его поклон опередил поклон мой. Нет, не отец Владислав. На душе стало спокойнее.

Веками намоленный храм. Заметно, что богослужения в церкви совершаются. Людей достаточно много, в основном это иностранцы: индусы (на удивление) с детьми, китайцы, кажется, малайцы, немцы, слышна и английская речь. Изумительное зрелище с церковного двора, являющегося и смотровой площадкой: под облаками далеко внизу селение, к нам пушистые облака подобрались вплотную, словно можно ступить на одно из них. Начинались сумерки.

Тбилиси

С тёмного времени суток и началось моё знакомство со столицей Грузии. Основной была задача доехать до пристанища – всё-таки позади почти семнадцать часов езды. Едем: слева – Кура, справа – гора, эстакады, мосты, обилие величавых платанов и других не менее впечатляющих, осанистых деревьев. Улицы старого города редко горизонтальные, перепад высот в городе более 300 метров. Старинные здания хорошо подсвечены. Вместе с обилием автомобильных огней создаётся живописный калейдоскоп, каждую новую картинку которого хочется запечатлеть.

Вот и наш дом на улице Шалвы Дадиани. В Старом Тбилиси улочки узкие и обочины, если они есть, забиты припаркованными машинами. С трудом паркуемся.

Прошли по брусчатке проулочка, образованного нашим домом и соседним, с белыми пластиковыми трубами канализации на стене снаружи, во внутренний двор и вдруг оказались внутри практически музейного помещения. Обилие старинных фотографий на стенах. В каждом помещении обязательно копия какой-нибудь работы Пиросмани. Аня, художник, говорит, что хорошие копии. В гостиной во всю стену прорисован, но не закончен тбилисский городской пейзаж. Поселили меня в «малую спальню», за которой лестница с пятью ступеньками вверх в ванную комнату – под этими ступеньками находятся остатки крепостной стены с нишами-холодильниками. Риэлторы предупреждали Колю, когда он покупал эту полуподвальную квартиру, что дом является историческим достоянием, при ремонте ломать-переделывать нельзя.

Ещё недавно в этой и в соседней квартирах располагалось кафе. Но жалобы живущих во дворе и в доме сделали своё дело. Хозяева половин здания – разные. Бывший владелец Колиной квартиры американец, мама у него японка, папа тоже америкос. При совершении сделки Николай с ним не общался – оформляли через риэлтора. Полуподвалы в Грузии не пользуются спросом, потому цены ниже. Хозяин соседней квартиры грузин, сдаёт её – последними постояльцами были новозеландцы, но сейчас что-то за стеной тихо.

29 СЕНТЯБРЯ

Пешком по городу

Утром мы не торопились. Здесь вообще рано не встают. Хорошенько с дороги выспались, позавтракали. Познакомились с дворовыми собаками. Особое усердие в общении с ними проявлял Георгий. Он знает, у кого какая кличка, а у кого её пока нет. В солнечных лучах ещё не уставшего светить утреннего, хочется сказать, задорного солнца рассмотрел наш дворик. Он не тесен: в нём поместилось могучее, с кроной выше крыш вековое дерево, вид которого вызывает уважение – безмолвное и безоговорочное. Замысловато выглядят посреди двора две отдельно стоящие параллельными курсами лестницы с поворотом – каждая ведёт на свой этаж нашего г-образного дома. На балконе, который тянется вдоль всего здания второго этажа, управлялась по хозяйству молодая женщина. Поприветствовал её – ответила. Попытался продолжить диалог, но не получилось – она не говорит по-русски.

Первый наш выход. Точнее – мой. Мама, папа, дети и я. У всех либо телефон с хорошими камерами, либо фотоаппарат. Меня повели знакомиться со Старым Тифлисом. Напротив – наискосок по диагонали – здание бывшего пансиона благородных девиц, теперь школы, псевдоготической архитектуры, за что в народе её и называют школой Гарри Поттера. С улицы Дадиани поворачиваем на улицу Асатиани. Изобилие архитектурных стилей, вкусов, возможностей. Роскошные и скромные порталы, двери, окна, другие детали. Мы с Аней, как наиболее увлечённые фотофиксаторы, кое-где успевали заходить и во внутренние дворики. Нагромождение старых лестниц, деревянных и винтовых железных. Изящные даже в своём изрядно потрёпанном состоянии этажи балкончиков. Верёвки с сохнущим бельём, коты, стерегущие территорию.

Тбилисский дворик

Новенький оранжевый мусоросборщик «Форд» неспешно продвигается по узким улочкам – мусор забирает из контейнеров. «На закорках» мусорщика едут «оранжевые» – в спецодежде – работники. Тот, что помоложе, широко улыбаясь, показывает мне, снимающему их на телефон, большой палец вверх над сжатой ладонью – радостно позирует.

На улицах стены местами обильно изрисованы граффити. Нечасто, но регулярно – политика – флаги Грузии, Евросоюза и жовто-блакитный украинский с надписями матом про «Рашу» и Путина. Самый безобидный лозунг (даже без флагов): «Я ненавижу войну». На улицах люди, кошки, собаки, над ними птицы свободно парят и снуют туда-сюда небольшого размера кабинки канатной дороги, где-то здесь проложившей свой маршрут. На периферийных улочках над полуподвальчиками нередко встречаются вывески с рекламой тайского массажа.

Движемся по улице мимо лотков, которых здесь десятки. На русском языке вывесок и каких-то текстов практически не встретишь, то же самое и на лотках со свежими фруктами и напитками. Только под коньяком, кроме английского, подписано по-русски. Спрашиваю продавщицу: «Что, только русские коньяком интересуются?» Заулыбалась.

(Продолжение – в следующем выпуске)

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска