Во время дефолта на Тверской. Автор: Сергей Михеев. Источник: pastvu.com/p/592105

Знаменитому дефолту 1998 года исполняется на днях 25 лет. Само это слово, мало кому известное до 17 августа 1998 года, в считанные дни стало тогда главным в самом обыденном лексиконе россиян.

…9 сентября 1998-го. Дворец бракосочетания на Петровской набережной Петербурга. Свадьба. Жених – грек Эвел, невеста – петербурженка Юля, родственники, в том числе зарубежные, друзья Эвела (я в их числе), подруги Юли… И при этом ни слова о свадьбе, о планах будущей семьи!

«Сколько?» – «Уже 22 рубля за доллар, но это официальный курс. А в обменнике на Марата уже по 30». – «А Ельцин-то всё молчит». – «Ну, значит, всё, хана Думе. Готовьтесь к сороковнику…»

Уже ушёл в отставку премьер Кириенко. Дума дважды прокатила кандидатуру Черномырдина. Явлинский предложил Примакова. Ельцин взял паузу. И пауза эта свинцовой тяжестью нависла над страной.

В августе 1998-го хрустнула финансовая система страны, все четыре предыдущих года базировавшаяся на займах – в противовес, упаси Господи, денежной эмиссии (печатанию руб­лей). Заём и валютный коридор – вот тогдашние «альфа» и «омега» правительства и Центробанка. Ради подавления инфляции с помощью заимствований они словно завинчивали её вовнутрь, но было ясно, что крышку эту непременно сорвёт. И сорвало.

Но ведь то же самое происходит с любым человеком в нашей обычной жизни. Всякий, кто сталкивался даже с займом, который невозможно покрыть собственным доходом, знает, как это тяжко – изворачиваться и каким-то образом выплачивать сумму кредита. Но особенно убийственны проценты на кредит. Дай нам всем Бог избежать денег в рост от «доброжелателей».

Но дело в том, что деньги в рост прямо поощряются всем современным хозяйственно-финансовым мировым порядком, в котором, несмотря на санкции, Россия не исключение. Почти всякому знаком этот левиафан-ростовщик, называется он – банк. Вот некоторые цифры, касающиеся только РФ: долги россиян перед банками достигли 30 триллионов рублей; закредитованность россиян (отношение среднего долга к среднему доходу) выросла нынче за первый квартал с 35 до 41 процента; средний кредитный долг домохозяйства составляет 510 тыс. рублей.

Финансисты утверждают, что лишь кредит может по-настоящему стимулировать и двигать экономику. Однако, якобы стимулируя экономику, займы с процентами очевидно истощают подразумеваемый главный объект этой самой экономики – человека, его семью, включая детей и внуков, многим из которых остаются в наследство лишь долги родителей.

Злую силу денежного заимствования человечество ощущает с самого момента возникновения денег, то есть как минимум три тысячи лет. Уже в Ветхом Завете мы видим первые попытки, что называется, денежно-кредитного регулирования: «Прощение же состоит в том, чтобы всякий заимодавец, который дал взаймы ближнему своему, простил долг и не взыскивал с ближнего своего или с брата своего, ибо провозглашено прощение ради Господа Бога твоего» (Втор. 15, 2). Речь тут идёт о седьмом годе долга, в который следовало эти долги списывать. Следующий стих, впрочем, уточняет, что прощать следует только «ближним», евреям: «С иноземца взыскивай, а что будет твоё у брата твоего, прости». Но важен сам вводимый принцип прощения долга.

Более того. Иудейский законодатель идёт дальше: «Если ты ближнему твоему дашь что-нибудь взаймы, то не ходи к нему в дом, чтобы взять у него залог, постой на улице, а тот, которому ты дал взаймы, вынесет тебе залог свой на улицу; если же он будет человек бедный, то ты не ложись спать, имея залог его: возврати ему залог при захождении солнца, чтоб он лёг спать в одежде своей и благословил тебя, – и тебе поставится сие в праведность пред Господом Богом твоим» (Втор. 24, 10-13). То есть если по-современному, то это о неприемлемости коллекторства и возможности списания по причине банкротства. До евангельского «и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим» (Мф. 6, 12) остаётся лишь ступенька.

Знаменательно, что накануне юбилея дефолта рос­сийский парламент одоб­рил эксперимент по исламскому банкингу в Башкирии, Дагестане, Татарии и Чечне – он продлится два года, после чего может быть расширен на другие регионы. В таком банкинге устанавливать рос­товщический процент нельзя. Вместо не­го можно вводить вознаграждение – переменную величину, которая меняется в зависимости от результата сделки.

Это дальнейший шаг от ветхозаветной системы обкрадывания «дальнего» и незаработанных трудом денег. Она же, ныне всемогущая, сама себя кусает за хвост, потому что рост капитала подразумевает кризисы. Социализм в этом смысле тоже был своего рода вариантом исламского банкинга, но в большевицком исполнении убивал всякую хозяйственную инициативу и развитие.

Да, финансовые отношения при капитализме – волчьи, и Россия образца 1998 года – подросток с точки зрения рыночного опыта – сполна их вкусила. И государство поняло: без узды на банкиров, без отстранения их от власти не обойтись. Так и произошло после дефолта-98 – начался закат «семибанкирщины». Не вышел гешефт с государственными деньгами – и ростовщики переключились на людей. На христианское милосердие заимодавцев рассчитывать не приходится: для них «дальние» мы все, кроме небольшого числа «своих», находящихся, как правило, «в доле» в процессе разорения соотечественников. Помнит ли государство, что оно существует для блага граждан, а не наоборот? Об этом можно судить по тому, как оно относится к ростовщическому проценту. А ведь у нас до сих пор не запрещены совсем уж жульнические микрокредитные организации (правда, грабительски дикие проценты им накручивать запретили)…

Да, брать кредиты приходится, как правило, не от хорошей жизни. Но дабы не обрекать семью на разорение, надо помнить: какую бы ни надевал маску левиафан, чтобы выбраться из его пасти, понадобятся большие усилия.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска