Протоиерей Михаил Резин

…Не любил я этот маленький хозяйственный магазин из-за неоправданно высоких цен. Но ехал мимо и решил заскочить, поскольку мне всего-то и нужна была катушка шпагата. Покупателей не было, и хозяйка, увидев меня, быстро поднялась из-за прилавка, резко сдёрнув медицинскую маску:

– Посмотри, кто к нам пришёл!

Появился хозяин и с какой-то преувеличенной азиатской любезностью протянул для пожатия две руки:

– Отец Михаил! Вы, конечно, в курсе – у нас завтра на кладбище мероприятие. Привезут солдата. Говорят, его разорвало бомбой с дрона. Говорят, где-то в ЛНР это было, местные жители дали врагам их координаты. Вы будете?

В глазах говорящего было такое хищное неприкрытое любопытство, что я решил обойтись без шпагата. Но не тут-то было!

– …Говорят, привезли в цинковом гробу. Разрешат открывать или нет, не знаете? Говорят, они там лежат на жаре и раздуваются и их никто не собирает. Мать, видно, убивается. Его отец у нас в администрации раньше работал. Теперь вот сына встречает… Узнает его или нет? Вам-то уж позвонили, наверное!

В этот момент у меня зазвонил телефон. Какое счастье! Это был отец Вениамин.

– Простите, у меня срочный разговор, – сказал я и вышел с чувством облегчения, словно сбросил с лица грязную половую тряпку.

Отец Вениамин несколько дней находился в нашей ЦРБ с подозрением на желчнокаменную болезнь. Ему предложили операцию, и он захотел перед тем исповедаться и причаститься. Я ехал в храм за Святыми Дарами и вот не вовремя вспомнил про шпагат.

– Да, отче! Да, уже еду! Только в храм сейчас заскочу за Дарами.

– Ничего не надо! Шуруй ко мне для разговора. Операция откладывается…

Одноместная палата. Небольшая, но светлая и чистая. Лёгкие шторы с плывущими корабликами. Отец Вениамин в пижаме и пластиковых тапочках, не по размеру больших.

– Садись, отец, и читай!

На столике лежал раскрытый томик писем святителя Игнатия (Брянчанинова). Карандашом выделено письмо сестре. Читаю: «Мы живём в страшный век. Неверие охватило и ещё более охватывает землю: соблазны умножились до бесчисленности и ещё более умножаются». Дата написания – 8 ноября 1859 года.

– Это тогда святитель называл век «страшным»! А что бы он сказал про наш?.. Смотри, от предыдущего пациента в палате осталась газета «Аргументы недели». Я на статейку «Гендерное сумасшествие Америки» наткнулся и подчеркнул, чтобы тебе зря времени не терять: «На Западе известны и рекламируются многочисленные истории про смену пола у подростков. Счёт уже на сотни тысяч. Причём происходит всё без согласия родителей… Два года от роду, маленький человечек, который ещё толком не умеет говорить и мыслить, и вдруг он якобы уже испытывает сильный дискомфорт от своего пола, данного природой!

Если доктор сказал, что вашему ребёнку надо сменить пол, то это приговор, в противном случае ребёнка изымут и отдадут в патронатную семью, не исключено, что геев или лесбиянок… Как было заявлено Белым домом, “гендерное равенство” будет обеспечиваться отделом образовательных возможностей министерства юстиции США и управлением по гражданским правам министерства образования США». Суть, как ты понимаешь, в искажении самой природы человека, в добровольном отказе нормальных родителей иметь детей при таких порядках.

– Отче, ты позвал, чтобы поговорить про все эти мерзости? И так ясно, что мы живём во времена Апокалипсиса.

– Нет, ты вот что послушай! Полчаса назад позвонила заведующая загсом Мария Алексеевна. Да ты знаешь её, верующая женщина. Голосок дрожит: «Батюшка, что мне делать? Пришли двое парней и просят принять заявление на заключение брака между ними. Но я-то знаю, что у нас законом такое запрещено. А они напирают, угрожают!..» Просит меня: «Может, подъедете, поговорите с ними?» – «Да я хоть сейчас! Хоть в тапочках и пижаме! Маша, задержи мерзавцев!» Но они только услышали про меня – и дёру! Я читаю про Штаты, а тут у нас, в захолустье, земля начинает гореть под ногами! Содом сюда пожаловал!

– Это очень скверно, отче! Но есть вещи пострашнее. В июне в Александрии представители десяти Поместных Православных Церквей собрались вместе с католиками, чтобы обсудить, кто должен первенствовать в христианском мире. Согласовывают разные детали, но дело движется к признанию главенства Рима. Это будет подано как «объединение», на роль «православного папы» претендует Константинопольский Патриарх, он же от имени всего православного мира хочет договориться об очередной унии с католическим Папой. Всё это очень хотят провернуть к 2025 году, когда будет отмечаться 1700-летие Первого Вселенского Собора. А ведь это фактически отречение от Христа! Только Русская, Болгарская, Сербская и Антиохийская Церкви не участвовали в этом сборище.

– Да ведь это же не ново, семь лет назад собирались и обсуждали то же самое. Главное для них – кто будет начальствовать над всеми, а не то, что христианский мир валится в бездну…

– Ты понимаешь, отче? Злые садовники-сатанисты захватили сад Христов и теперь в судорожной спешке готовят его к приходу своего хозяина – антихриста. И ведь знают, негодяи, что ждёт их! Но ничего с собой поделать не могут. Они во власти лжи и злобы своего сюзерена. Одержимо выкашивают благоуханный цвет Божьего сада – православных христиан. Война и все мировые события, как понимаю, всего лишь дымовая завеса. Для князя тьмы они готовят освобождённую от человечества – главное, освобождённую от Христа – планету. Тварь восстала на Творца! Это как если бы герои кинокартины грозили с экрана расправой режиссёру. Они считают, что их инфернальный хозяин положит весь мир у их ног, его сокровищами, культурными памятниками цивилизаций, городами и автомагистралями, флорой и фауной. Они даже представить не могут, что мир без православного христианства автоматически превращается в зловонную помойку. На какое-то короткое время их со всеми фантастическими почестями возведут в короли помойки. Но потом они первыми сгорят факелами, потому что именно их сатана готовит для последнего своего бала, пропитывает смолой злодеяний и немыслимых бесчинств. И как бы ни именовали себя «шестёрки» преисподней, к каким бы избранным глубинным сообществам и народам они себя ни причисляли – они обречены…

– Ты меня пугаешь, отче! А что Россия? Храмы с людьми, монастыри, которые верят, что спасутся? Да и все русские люди, которым выпало за сто с небольшим лет перенести такое, что врагу не пожелаешь?

– Я свято верю, что спасутся делающие добро и правду, милосердные, исполненные христианской веры. Ведь как говорил Достоевский? «Ты настолько русский, насколько ты православный». А такие ли мы уж православные? Вчера отпевал известного в нашем городке богатого предпринимателя и торговца Петра Калинина. За полгода ушла в небытие вся его небольшая семья. Сначала дочь сорока лет, которая неудачно вышла замуж, родила сына с отклонениями в умственном развитии. Муж бросил: зачем мне ваши проблемы? У дочери случилось двустороннее воспаление лёгких. Повезли в областной центр. Стали лечить, но после очередной капельницы она впала в кому и скончалась, не приходя в сознание. У матери – тяжёлая форма сахарного диабета. Смерть дочери подкосила её – спустя 40 дней после смерти дочери она умирает. Пётр впадает в запой. Инсульт. Откачали. Он находит меня и просит освятить дом, понимая, что происходит что-то ужасное. Предлагаю ему вначале на исповедь. «Нет-нет, что-то в доме у нас. Надо освятить». Дом огромный. На первом этаже – продуктовый магазин, второй этаж – жилой. Окропляю магазин, поднимаюсь наверх. Столовая, три большие спальни, непомерный холл, туалеты и душевые. На стенах тусклые бра. Пётр предлагает включить верхний свет, но мне не хочется рассматривать всё это излишество, в котором хозяин смотрится потерянной маленькой фигуркой. Иду медленно с кадилом и думаю: «Для чего и для кого эти широкие крепкие кровати, на которых не суждено более спать хозяйке и её дочери? Для кого круглый стол на 20 персон? Стулья с высокими тронными спинками? Этот дом не для жизни. Это скорее большая чёрная лестница с выходом в пугающую неизвестность».

Пётр идёт за мной и молчит. Понимаю его тесноту и скорбь, но также понимаю, что он не услышит меня, моих доводов. Заканчиваю освящение и всё-таки говорю: «Пётр, то, что мы сделали, что сделал я, далеко не главное в твоей жизни. Бог ждёт твоего покаяния. Ты ведь ни разу не исповедался? И жена с дочерью ждут. Смерть не точка, как говорил один святой, а всего лишь запятая. Вам суждена встреча. Но для этого надо постараться. Приходи завтра в храм. Поговорим, помолимся».

Пётр кивает головой: «Да-да!» Спускаемся по лестнице, Пётр открывает тяжёлую высокую дверь: «Что я вам должен за работу?» – «Ничего! Только выполнить мою просьбу – завтра прийти в храм!»

Пётр не пришёл. Его потом видели в разных питейных заведениях городка в окружении весёлой, лишённой уныния компании. Через неделю его увозят в Арзамас с повторным инсультом, от которого он уже не оправился. На отпевании была куча народа. На многих лицах было недоумение: как, имея такие средства и связи, не найти приличных врачей, клинику, препараты?! Переминались с ноги на ногу и ждали, когда унесут покойника на кладбище и можно будет сесть за столы. Вот такая обычная, мой дорогой отец, исполненная трагизма история.

В середине 90-х я довольно часто ездил в Троице-Сергиеву Лавру к своему духовнику – отцу Кириллу (Павлову). По традиции в его келью иногда приходила братия: помолиться, почитать Псалтырь, побеседовать. И я, бывало, был среди них. Однажды кто-то спросил: «Батюшка, а много ли спасается людей?» Он подозвал вопрошающего и показал на ведро с водой, которое стояло в углу: «Возьми, голубчик, воду и полей цветы в коридоре. И приходи». Через короткое время приходит брат с пустым ведром. Отец Кирилл берёт у него ведро и поднимает вверх дном. На пол стекает небольшая струйка. «Вот столько, родные мои, спасается!» – сказал он и поставил ведро в угол.

Отец Вениамин облокотился на стол и молча посмотрел на меня:

– И что теперь? Для всех поголовная гибель?

– Для того и война, отче! Чтобы спасались в подвиге. И мы с тобой не раз об этом говорили. А Россия – Ковчег спасения, хочешь ты того или не хочешь! Ведь Ной с сыновьями сто двадцать лет стучали молотками, предупреждая о потопе, призывая к покаянию. Сколько пришло пассажиров?

– Да, отче, и не поспоришь! Но поразительную мне вещь рассказал наш прихожанин Алексей Киселёв. Ты его прекрасно знаешь, он работает в охране Дивеевского монастыря. Подходит после службы, глаза горят. Говорит: «Вчера на дежурстве случай произошёл – молчать об этом не могу. Стою у раки батюшки Серафима, вечерня подходит к концу. С одной стороны я, с другой – послушница. Народ, кто хотел, уже приложился к мощам. Смотрю: идут два молодых, спортивного вида мужчины. Просят: “Вы не могли бы нам открыть мощи, чтобы к открытым приложиться?” “Для этого нужно указание старшей дежурной, – отвечаю. – А вам почему такая привилегия?” – “Мы – космонавты. Всякий раз перед полётом приезжаем в Дивеево за благословением батюшки Серафима и Царицы Небесной. Игуменья нас знает. Можете позвонить”. Я кивнул послушнице, та достала ключик и открыла окошечко. Они приложились и подходят ко мне: “Расскажите родным, знакомым, братьям из охраны и, конечно, батюшкам – когда мы ночью пролетаем над Россией, то видим светящийся крест над всей нашей страной. И яркое свечение над Дивеевом. Обязательно передайте!”». Вот такая история. Когда слушал Алексея, мурашки у меня целыми муравейниками под рубашкой бегали. Вот о чём надо людям говорить! Только как это рассудить: знак особого благорасположения Божия к России или предупреждение о крестных страданиях?

– Думаю, это одно и то же!

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска