Из жизни православного Северодвинска

Семь лет назад наш корреспондент Константин Майбуров (ныне переквалифицировавшийся в археолога) побывал в городе корабелов Северодвинске и написал о Православном просветительском центре святых Кирилла и Мефодия. Беседовал он тогда с настоятелем домового храма этого Центра протоиереем Александром Удиным.

Первоначально это было здание разрушенного детского сада – наследие 90-х, когда после своего пикового числа жителей в 255 тысяч город стал съёживаться, когда государство бросило здесь всё, что только могло бросить, и градообразующие предприятия практически не работали. Какое-то время в здании бывшего детсада располагался кулинарный техникум, а потом его совсем забросили. И тогда аварийное здание отдали под Православный центр. Недавно решили пристроить к Центру полноценный храм в честь Спиридона Тримифунтского. И что я читаю в местных СМИ? Жители соседних домов запротестовали: «Слишком близко к домам», «Нас не спросили!», «Строительный транспорт, грохот»… Мне почему-то казалось, что за много лет жители привязались к Центру, ведь сами же восстанавливали его методом народной стройки, деньгами помогали, а теперь водят сюда детей в секции и кружки, для взрослых здесь – библиотека и выставки… Впрочем, протестанты – вещь легковесная: всегда на поверхности, всегда на виду.

Ещё одно значимое для города событие – создан благотворительный Фонд восстановления Николо-Корельского монастыря – того самого, с которого в XV веке начинался нынешний Северодвинск. Открыт сбор средств. Кажется, наметились пути выхода из неопределённого состояния, в котором оказалась обитель после восстановления богослужений в Никольском соборе. Дело в том, что древний монастырь ныне «заперт» на территории закрытого оборонного предприятия «Севмаш» – непонятно было, как подступиться к нему, чтоб начать восстанавливать, как сделать доступными храмы для прихожан. В июне совету Фонда был представлен макет возрождаемого монастыря: предполагается восстановить Никольский собор и Успенский храм, колокольню, галерею и корпус для братии.

Макет возрождаемой обители

Читаю: исполнительным директором Фонда назначен северодвинский священник Димитрий Апполинариев. Он же занимается и строительством Спиридоньевского храма при Православном просветительском центре Кирилла и Мефодия – хорошая возможность затронуть сразу обе темы! И мы договорились встретиться и обсудить эти вопросы с батюшкой.

Храм среди пятиэтажек

– Отец Димитрий, на епархиальном сайте вы фигурируете как настоятель северодвинского храма в честь Владимирской иконы Божией Матери. А какие у вас отношения с Православным центром и Спиридоньевским храмом при нём?

Отец Димитрий Апполинариев

– Да, уже почти три года служу строителем Владимирского храма. А в Центре продолжаю курировать вопросы финансово-хозяйственной деятельности и организационные моменты. Я здесь начинал, для меня он не чужой, стараюсь помогать по мере сил. Когда меня переводили, я у владыки просил оставить мне послушание при Центре.

– Так что со строительством храма Спиридона Тримифунтского – активисты всё ещё протестуют? Может быть, не стоило и взваливать на себя такую ношу? Если людям храм не нужен, что ж…

– Здание Центра мы привели в порядок, в нём есть домовой храм в честь Кирилла и Мефодия, действует приход. Но всё-таки в домовом храме места для молящихся мало. Решили что-то отдельное построить. И я пять лет занимался подготовкой: согласованиями, проведением двух публичных слушаний, тщательным оформлением документации, что и сыграло в конце концов немаловажную роль…

– Но всё равно «доброжелатели» нашлись…

– Конечно. Это всегда так. Любое доброе дело – оно… В общем, ничего страшного. Ведь мы всё делали открыто, чтобы не было потом вопросов, будто за спиной у людей делаем. Разрешение на строительство мы получили полтора года назад. Владыка утвердил проект, благословил построить храм в честь Спиридона Тримифунтского.

– Почему именно в честь этого святого?

– На Севере у нас сейчас храмов в честь святителя Спиридона нет, но, я считаю, он забыт незаслуженно. Конечно, у поморов почитался больше Святитель Николай – как покровитель мореплавателей, также апостолы Пётр и Павел – как покровители рыбаков. Зосима и Савватий – покровители пчеловодов… Почитая тех или иных святых, люди руководствовались практическими соображениями, в том числе рассчитывали на помощь в хозяйственных каких-то делах. Святитель Спиридон был пастухом, а овец у нас на Севере не пасут… Мне посчастливилось в своё время съездить в паломническую поездку в Грецию к святому Спиридону, и с тех пор к нему у меня есть какое-то особое расположение. Было желание на Севере именно память его восстановить. Владыка поддержал. И уже готово свайное поле, залит ростверк.

Первая свая в основание фундамента нового храма в честь святителя Спиридона, 11 января 2022 г.

– На стадии забивания свай жители соседних домов обычно громче всего возмущаются.

– Мы не забивали копером, а сначала высверливали под сваи буром, потом аккуратно вдавливали динамическими нагрузками. Это была лично моя инициатива – мы пошли на удорожание проекта именно для того, чтобы не было возмущений со стороны жителей. Если колотишь, стены домов всё равно будут где-то трещины давать. Да и наше аварийное здание Центра тоже не хотелось лишний раз встряхивать. Слава Богу, этот процесс завершён, следующий – это укладка плит первого этажа, потом начнём кладку стен.

– Мне показалось, что у вас проект деревянного храма.

– Первый этаж из кирпича, второй – деревянный. К концу осени мы должны завершить первый этаж, а потом будем искать средства на верхнюю часть храма.

– Получается, с местными жителями вы споры разрулили? Администрация помогла?

– Мы вместе работали. По инициативе горожан мы пришли на встречу возле стройплощадки – но дело было зимой, и непонятно было, сколько бы пришлось нам простоять на морозе. Наш мэр Игорь Скубенко взял инициативу в свои руки – пригласил к себе в кабинет. Активисты пришли. На все вопросы мы дали им исчерпывающие ответы, показали всю документацию. Естественно, люди прежде не видели разрешения, полученные нами, и у них были вопросы. А когда увидели, что всё делается в рамках закона, успокоились. Последний был вопрос: почему несколько деревьев мы спилили на стройплощадке, ни с кем не согласовав? Я говорю: пойдёмте сходим к начальнику экологического отдела. Я её на своей машине привозил, и мы вместе прошли по участку, она говорила: вот это дерево убираем, это убираем, а вот это оставляем. И в точности как нам предписали, так мы и сделали.

– Почему именно в этом месте вы решили строить храм, между хрущёвками, а не где-нибудь на другом свободном пространстве?

– Хотелось, чтобы Православный детский центр и храм были в одном комплексе. И чтобы вся территория была благоустроена.

– Но некоторые жители, похоже, в принципе не соглашались, чтоб возле домов храм стоял. Мол, колокольный звон будет мешать. Дескать, ступайте на пустырь, там стройте.

– Колокола у нас и прежде звонили, не было претензий… А что такое строить на месте, где нет коммуникаций? Это ни один приход не осилит, мы ведь не коммерческое предприятие. И храм – это не какой-нибудь склад, чтоб стоять на отшибе, он – для людей, а значит, должен находиться рядом с их жильём.

Исторический экскурс

Прежде чем перейти к другой теме разговора – о Фонде восстановления Николо-Корельского монастыря, – чтобы понять значение его для Северодвинска, надо напомнить несколько моментов из истории.

Земли, на которых стоит город, в старину принадлежали новгородской боярыне Марфе, исторически известной как Марфа-посадница – но, впрочем, это не точно. Как-то сыновья её, Антоний и Феликс, 12 и 14 лет, попали в шторм на Белом море и погибли. Тела их море выбросило на берег, в устье Северной Двины. Здесь их и похоронили. Узнав о гибели детей, Марфа поначалу велела сжечь окрестные деревни, заподозрив их жителей в убийстве. Но когда она пришла в разум, то решила иначе: поставила храм во имя Святителя Николая «на гробех детей своих Онтона да Феликса». Впоследствии вокруг возник монастырь, который мы знаем как Николо-Корельский. На иностранных картах монастырь долгое время обозначался как «рейд Святого Николая», крупный торговый порт, – отсюда вёлся обширный торг с англичанами. В 1920 году новая власть ликвидировала монастырь. Комиссия Губполитпросвета, в которую, между прочим, входили известные писатели Шергин и Писахов, взяла на учёт монастырские ценности. В 1936 году здесь начали возводить посёлок Судострой, а спустя два года посёлку присвоили статус города – с этого времени и принято отсчитывать возраст Северодвинска. Отец Димитрий с этим не согласен: «Я бы считал от времени основания монастыря. Если Бог даст и монастырь получится восстановить, надеюсь, власти вернутся к рассмотрению этого вопроса…»

Николо-Корельский монастырь, фото нач. ХХ века

Лично я согласен с батюшкой. Прежде городом называлось вовсе не то поселение, что ныне, и об этом свидетельствует само слово «город» – то есть огороженное место. В Древней Руси населения в городе могло вовсе не быть – только воины. То же самое и с монастырём: когда он огораживал себя от «мира» частоколом или каменной стеной, то, по старым понятиям, превращался в «город». Но вернёмся к истории Николо-Корельского монастыря.

При советской власти монастырские строения использовали под колонию для «дефективных детей», затем – под сельхозкоммуну, а когда постройки оказались «заперты» на режимной территории судостроительного завода, здесь разместили общежитие и почту, а потом – ну, разумеется, как без этого! – тюрьму Ягринлага (до 1953 г.), преобразованную впоследствии в обычную ИТК. Позднее «Севмашпредприятие», где стали строить атомные подлодки, приспособило Никольский собор под цех по отбою бочкотары от краски, а тёплую Успенскую церковь – под администрацию одного из цехов.

Два этюда Николо-Корельского монастыря, сделанные художником А.В. Маковским в 1912 году. На первом – монастырские врата, которые сейчас находятся в музее под открытым небом в Коломне, на втором – Никольский собор

Я вот какое совпадение обнаружил. В 1664 году в Николо-Корельском монастыре началось каменное строительство – был заложен Успенский храм. Это Патриарх Никон, чей корабль во время шторма прибило к берегу, увидел ветхое состояние обители и направил сюда каменщиков из Кирилло-Белозерского монастыря – они и возвели весь монастырский ансамбль. Ровно в том же году на берегу речки Сатис инок Феодосий устроил себе келью, впоследствии здесь возник Успенский монастырь – тот самый, где подвизался преподобный Серафим, а ещё позднее здесь был организован Саровский федеральный ядерный центр. Вот что это? Может, Господь не случайно так определил: если уж смертоносное атомное оружие мы вынуждены создавать, чтоб хранить Отечество от сил тьмы, то у русских это должно происходить «под присмотром» святых и в святых стенах?.. Но вот Саровская мужская пустынь, оставаясь на режимной территории, более того, в закрытом городе, была возобновлена ещё в 2006 году. А в Северодвинске – нет.

Спрашиваю отца Димитрия:

– Праведные отроки Антоний и Феликс с семнадцатого века почитались как чудотворцы, над их могилой был построен деревянный Сретенский храм, потом каменная часовня, в которой их мощи находились под спудом. Но на макете возрождаемого монастыря, который представил Фонд, часовни я что-то не заметил…

– В 2012 году были проведены георадарные исследования и нашли предположительное место, где стояла часовня. Этим бесконтактным методом обнаружили и два захоронения на глубине больше четырёх метров. Возможно, это домовины с мощами покровителей монастыря. Чтобы это установить точно, нужны археологические раскопки. Пока же на этом месте установлен крест. Дальнейшие исследования остановились, потому что на археологию нужно ещё три миллиона. Сейчас, когда создан Фонд, думаю, это первое, чем мы займёмся. Об этих святых известно мало, но почитание их было у поморов значительным. В восемнадцатом веке им была составлена особая служба, память совершается 1 мая. Но если взять патриарший календарь, то праведных Антония и Феликса там нет… Наши из епархии звонили туда: в чём дело? Ответили: они местночтимые, не было всецерковного прославления.

– А раньше в общецерковные святцы включали?

– Когда готовились к Собору 2000 года, на котором прославили много новомучеников, у нас составили перечень местных святых – вот тогда их поместили в патриарший календарь. А потом решили, что раз не было общецерковного прославления, то пускай на местном уровне и остаются…

– Зато будем из года в год оглашать в храмах первого мая имена «епископа Прусского Патрикия и с ним Акакия, Менандра и Полиена». Они же нам, русским, больше говорят, да? Простите, если этот сарказм вам покажется неуместным, ничего не имею против включения в святцы древних подвижников, но наших-то заметать под ковёр негоже…

– Мне, честно сказать, хочется поучаствовать в деле, которое на века – в восстановлении исторической справедливости, общецерковном прославлении наших святых праведников. В стенах монастыря было много подвижников, имена которых ещё предстоит узнать. Даже тех узников-мучеников, которые при советской власти тут сидели в заточении, – на стенах келий, использовавшихся как тюремные камеры, есть надписи, их надо сохранить.

Праведные братья: под покровом и над мощами

– Отец Димитрий, кроме разных послушаний в епархии, вам владыка благословил заниматься Николо-Корельским монастырём – как вы себя ощущаете, это не перегруз будет: Владимирский храм, Спиридоньевский, теперь ещё и Фонд?..

– Может быть, и перегруз. С другой стороны, пока Господь даёт силы, надо трудиться. Потому что мхом можно покрыться очень быстро – а потом попробуй опять восстанови форму. На самом деле иногда хочется немного расслабиться, сил-то не хватает, чтобы как паровоз бегать, – возраст и всё такое. Но если поддерживать машину, смазывать вовремя, техосмотры проходить – тогда нормально.

– Каково сегодняшнее состояние бывшего монастыря?

– Сохранилось несколько зданий. Никольский собор с приделом в честь праведных Антония и Феликса – более или менее его привели порядок за последние годы, купола поставили, крыша не течёт, но много чего ещё надо доделывать. Настоятель отец Александр Шестаков там служит зимой по большим праздникам. Храм не отапливается, воздух нагревают калорифером. В Успенском храме разрушен верх, колокольня, верхний ярус – тоже. В нём всё продолжает сыпаться из-за осадков. Самая плохое состояние у галереи, которая соединяет колокольню с Успенским и Никольским храмами. Она просто накрыта досками с рубероидом, трещины по всей стене. Её придётся перестраивать. И братский корпус, который был надстроен на один этаж, – он не вошёл в границы памятника, внутри по сей день подразделения «Севмаша». Предприятие выделило Фонду первый транш – пять миллионов рублей, чтобы мы сделали основные расчёты: что надо восстанавливать, как, сколько это может занять времени. Пока дорожную карту восстановления всего согласовали до 2028 года. Приезжали к нам археологи на четыре дня – делали обмеры. Установили мы хорошие взаимоотношения с Академией наук. По благословению Святейшего будем восстанавливать именно действующий монастырь, а не просто какой-то памятник. Росимущество, которое владеет сейчас этим памятником, и Министерство культуры обещали не вставлять палки в колёса, даже, наоборот, помогать с документацией. Без этого епархии никак – потому что формально там монастыря-то нет, а есть приход, зарегистрированный в квартире настоятеля, который сейчас по договорённости с «Севмашем» проводит службы для работников предприятия, – и всё.

– Как военное предприятие относится к тому, что на его территорию претендует монастырь? Одно дело, когда на территории существует памятник федерального значения, другое – когда церковная структура.

– Когда концепцию восстановления, разработанную в МАРХИ с мыслью, чтоб хотя бы приближённо это было на прежний монастырь похоже, мы показали руководству завода, нам сказали: как так, вы тут напланировали, а ведь тут наша земля, вот тут тоже – как такое возможно?! Я ответил: «Вообще если уж по-серьёзному разобраться, то ведь “Севмаш” на территории монастыря сейчас! Поэтому давайте искать какие-то компромиссы». Потому что если будет просто здание храма и три метра до забора, как на зоне, чтоб по кругу ходить, – это вообще ни о чём. Задача же какая? Чтобы монастырь людей мог принимать. Архитекторы были не в курсе, что под землёй здесь много чего есть, и нарисовали основательные каменные стены на сваях. Но мы понимаем, что не везде можно заглубляться. Так давайте как инженеры на всё это взглянем и будем искать решения. Есть какие-то коммуникации, и монастырь не будет против, чтобы иногда на его территорию заезжал заводской транспорт и обслуживал свои трубы.

– Дай Бог, чтобы получилось найти общий язык. Рад, что Фонд смог собрать людей, которые могут принимать решения. В одиночку приходу было бы не справиться.

– В одиночку нереально. Помню, я пытался попасть на территорию монастыря, начиная с 1999-го, когда ещё на заводе работал. Меня не пустили ни разу: есть отдельная охранная структура на «Звёздочке», отдельная – у «Севмаша», и работников «Звёздочки» даже со спецдопуском, как у меня, не пускали. Через пять лет только меня пустили, владыка Тихон, Царствие ему Небесное, смог договориться, и мы хоть иногда начали служить там.

– Даже не могу представить, как удалось побороть эту бюрократически-секретную машину…

– Говорят, с ходатайствами через Патриархию дошли даже до Владимира Владимировича…

– А будет ли от монастыря проход к берегу? Для меня самое непонятное: как сделать так, чтобы туда могли беспрепятственно попадать богомольцы? Это же внутри завода, хотя и в ста метрах от причала, но отрезано забором.

– Предполагается туннель. Причал на берегу. Но залив ведь тоже охраняется. Если как сейчас, то постоянно придётся запрашивать у погранзаставы разрешение на проход. Но надо искать приемлемые решения. Монастырь – это сердце «Севмаша». Об этом говорил и директор «Севмаша» Михаил Анатольевич Будниченко: что мы не просто так здесь строим корабли, а строим с молитвой и потому наша работа в этих стенах идёт во благо. Для меня возрождение монастыря – это прежде всего восстановление исторической справедливости. Монастырь здесь был всегда, в том числе он был морской гаванью для русского флота, куда корабли заходили во время шторма, в бухте спасались.

– Давайте пофантазируем о том, каким будет будущее монастыря. Понятно, в нём живут и молятся монахи, как-то взаимодействуют с «Севмашем». А ещё?

– Чтобы монастырю придать определённый статус, чтобы он жил, ему нужны какие-то средства. Средства в наше время дают в том числе и паломничества. Где паломники, там должна быть гостиница, хотя бы на 40-50 человек. Вот приехал автобус с паломниками, посмотрели с экскурсией монастырь, поели, переночевали, побывали на богослужении с утра, а потом сели на теплоход – и в путь. Сделать такой морской паломнический тур, допустим, на 8-10 дней: Николо-Корельский монастырь – Крестный монастырь на Кий-острове – Соловки.

«Категорически возражаю!»

– Вы упомянули, что работали на предприятии. И как, охотно вас отпустили «во иереи»?

– Начальник написал на моём заявлении по собственному желанию: «Категорически возражаю!»

– Я его понимаю, если б написал «скатертью дорога», это был бы плохой начальник. Нигде работников не хватает.

– Конечно, кадры нужны. Я когда вуз оканчивал, у нас по специальности кораблестроения было 30 человек на дневном отделении и ещё 30 на вечернем. Сейчас всего 15 человек. Где брать специалистов? Дефицит кадров страшнейший.

– И где берут их?

– А нигде не берут. Меня вот регулярно приглашают обратно на завод. Мне посчастливилось там поработать с хорошей командой: сначала рабочим, потом мастером, потом старшим строителем, то есть руководителем группы – если понятно сказать, это должность ответственного сдатчика атомных подводных лодок.

– Что же, нет базы для подготовки квалифицированной замены?

– Образование в Северодвинске хорошее до сих пор, но молодёжь уезжает поступать в Москву и Питер. Слушают блогеров: «За год – сто миллионов, научу вас как!» Хотят быстрых и больших денег, ничего ещё толком не умея. Если говорить о численности, то население города уменьшается потихоньку. С другой стороны, город строится такими темпами, каких не было в советский период. Те, кто с головой, здесь себя вполне нормально чувствуют и никуда не хотят уезжать. Два раза в месяц на заводе можно стабильно получать хорошие деньги. Если двое родителей работают, этого хватает в принципе, чтобы прилично содержать семью, раз год выехать в отпуск, ипотеку оплачивать, если нужно.

– Может быть, климат слишком суров?

– Если, например, сравнивать с Архангельском, у нас летом прохладнее градуса на три, а зимой на столько же теплее – потому что рядом море. Если сравнить с Сийским монастырём, то там тридцать пять мороза, а у нас в это же время может быть двадцать. Последние два года у нас лето было такое, что никакие юга не нужны были, море прогревалось до 23 градусов.

Свой человек на корабле

– Каковы вообще отношения Церкви и «Севмаша»? Правильно я вопрос задал? Может, надо было сказать коллектива «Севмаша» и моряков-подводников?

– Каждый корабль на «Севмаше», который выводится со стапелей, освящается. Я несколько раз участвовал в таких церемониях. Когда у нас на Беломорской военно-морской базе был отец Вениамин (Ковтун), специально назначенный капеллан, сейчас в питерской военно-морской академии служит, он выходил даже на ходовые испытания с экипажем. Брал с собой походный иконостас и служил на корабле во время испытаний.

– Это востребовано у моряков?

– Он же был прежде помощником комбрига подводных лодок по работе с верующими военнослужащими Беломорской военно-морской базы по воспитательной работе, капитаном первого ранга, командиром подводной лодки. Когда экипаж видит, что перед ними не только священник, но и свой, подводник…

– Как это сочетается? Общение со священником подразумевает некую дистанцию – не станешь с ним матом разговаривать, водку не пригласят за компанию пить…

– Это понятно. Но когда вы задраены в корабле, тогда не делишь – священник или не священник. Здесь все – экипаж. Он всю свою жизнь посвятил флоту, ходил на кораблях, испытывал оружие. Он знает все проблемы подводников, может дать дельный совет по жизни, потому что прошёл через всё. Это оказывает сильное воспитательное воздействие на военнослужащих.

– Но это функционал скорее зама по воспитательной работе, а не священника.

– С одной стороны, да, а с другой – иногда духовная жизнь человека начинается, когда к человеку возникает доверие, когда военный моряк видит, что священник живёт тем же, чем он. Я когда прихожу сейчас на завод, многие ведь знают, откуда я, здесь вместе мы проработали 12 лет. И флотских ребят, кто сейчас служит, я знаю, мы в очень хороших отношениях. И мы можем говорить на одном языке: я понимаю, что у них в голове, какие у них сложности… Поэтому они мне доверяют.

– То есть всё начинается не с призыва Божия, а с доверия человеку?

– У всех по-разному. Кто-то говорит: батюшка, я неверующий, но ты мне скажи. И если ты начинаешь аргументированно человеку объяснять, вступаешь в диалог, то человек задумывается: я знал этого человека, когда он был ещё «нормальным», а теперь он с крестом – как так? Кстати говоря, я ведь тоже выходил в море на эсминце с экипажем – на ходовые испытания на неделю…

– И как впечатления?

– Супер! Объясню почему. Одно дело, когда ты на подлодке и её полностью задраивают, нет ни одного вентилятора, который бы извне забирал воздух, идёт проверка на герметичность. По всему кораблю ходишь, смотришь параметры. Ты – в бидоне, ничего не видишь. А на эсминце, если ты гражданский и в сдаточной команде, есть возможность выйти на палубу – а это даже не каждому мичману дозволено. И вот есть определённый участок на Белом море, на котором проверяется максимальная проектная скорость корабля. Когда ты на палубе, а эта махина разогналась до скорости 60 км в час – это непередаваемые ощущения.

– После этого у вас не возникла мысль стать морским священником?

– Нет, я человек семейный, а морским священником должен быть монах.

– …который запрётся в келье-каюте и будет молиться, не желая никого видеть?

– Монах потому, что он должен постоянно с экипажем быть. А экипажей несколько, потому что кораблей несколько на базе: один приходит, другой уходит – то с одним экипажем морскому капеллану нужно сходить в море, то с другим. И конечно, далеко не каждый монах готов жить вот такой жизнью…

* * *

…Наш разговор за чаем продолжился. Но он уже и так отклонился от намеченной темы, так что, пожалуй, остановимся здесь. Мысль, которую я для себя вынес из разговора, не была нова: всё связано со всем – военный гигант и крохотный пока необитаемый монастырь, Просветительский центр для детей и будущее северного города, умение договариваться с далёкими от Церкви людьми и память святых подвижников. Помощи Божией отцу Димитрию в трудах, а «Вера» – не я, так кто-нибудь другой, – быть может, когда-нибудь снова расскажет о православной жизни юного и древнего Северодвинска.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска