История из жизни

Запоздалая память

Он зажигал свечу за свечою и, неотрывно глядя на пламя, подчиняясь каким-то своим потаённым мыслям, крестился. Широко, размашисто, твёрдо и через длительные паузы. С плеча на плечо. И я, впервые встретив его в храме, залюбовалась мужественной выправкой, с какой он держался, и чёткостью поведения в малознакомой для него обстановке. А он ходил от образа к образу – Божья Матерь, лик Спаса, икона Царственных мучеников…

Сергей. Значит, и до него дошла весть о смерти Светланы, его первой любви, с кем он был связан некогда Таинством венчания. Какие чувства переполняли его в эти минуты, что за воспоминания нахлынули?..

Вот так же, под тем же самым куполом храма стоял он когда-то, прислушиваясь к сердцу: счастлив? Рядом она, доверившаяся ему тоненькая вербочка, в воздушной фате и белом платье, полная надежд, в ожидании радости. Ей восемнадцать, лишь недавно она окончила школу. Вместе с подругой Катей обе они были влюблены в него, учившегося двумя классами старше. Вместе девушки шептались, обсуждая первое девичье чувство. Он выбрал её – может, потому, что при встречах взглядывала лучистее. Её глаза, удлинённые, шоколадного цвета, жаждали пылкой земной любви. Пронзили ли они Сергея так, чтобы раз и навсегда?

Скользнуло золото узких колец на тонких пальцах, трепетно тронули друг друга губами.

«Девочка моя…»

Скороспелка

Светлана открыла глаза и, заломив руки за голову, гибко потянулась: она жена, Серёжка её муж. Глядела на него с подушки чуть сверху и удивлённо улыбалась: такой он беззащитный и нескладный во сне. Чуть провела пальцем по складке его губ, даже сейчас упрямой. Дёрнул уголками, будто отгоняя, но не проснулся. Лёжа на спине, её муж крепко спал, и она, оставаясь в эти первые часы их супружества одна, дала волю своим нехитрым фантазиям.

Художник: Zuzana Honsova. Источник: uc.lolkot.ru

«Как же хорошо, – радовалось что-то внутри её, – я теперь сама по себе и наемся досыта конфет! Они остались со вчерашнего праздника, видела на столах». Беззаботно рассмеявшись, добавила: «И пирожных наемся. Теперь можно чуть-чуть потолстеть».

Прислушалась к шороху за окном: ветка по стеклу царапнула-поскреблась, будто попросилась в спальню. Видно, ветерок пробежал вдоль улицы, вольный и лёгкий.

«Теперь никто не заругает, если домой приду поздно», – ощутила она собственную свободу, и перед глазами, как въяве, встало раздражённое лицо отца и мягкий, какой-то обобщённый, неясный облик матери. Как всегда, когда представляла своих родителей, подумала, почему так несправедливо были поделены между ними роли. Отцу роль досталась быть на весь свет раздосадованным, а маме – грустно угождать ему.

Но ведь бывали и в их доме праздники, которым многие завидовали. Солидный, видный из себя, отец любил делать царские жесты – и тогда в доме появлялись дорогие вещи, стол ломился от изобилия. Но, сколько себя помнила Светлана, что-то беспокоило его, и он выплёскивал нелады с самим собой на жену и на неё, единственную дочь. Жена терпела, готовая перенести все неурядицы ради сохранения семьи, ради дочери, ведь ради неё она и жила на свете.

А Светланка чувствовала себя одинокой. Как-то не до неё всё было родителям, хоть она всегда была ухоженной и накормленной. И домашние задания мама могла сделать сама за неё, не касаясь внутренних переживаний дочери. Она хоть и рядом, но в то же время и нет её – так ощущала Светланка. А отца и вовсе не видела неделями – у него ответственная должность. А настанет выходной день – вернётся в дом насторожённость: самой лучше к отцу не подходить, может и прогнать, подходить можно было, только если сам позовёт.

«Цветик-семицветик», – вернул к действительности её шёпот Сергея. Проснулся и смотрит на неё, будто впервые видит.

…То ли самое счастливое мгновение вспомнил он теперь, стоя в храме? Или иное на него нахлынуло: заговорило сердце, затолпились обиды, накатывая и рассыпаясь брызгами, как волны морского прибоя? Он и в храм-то пришёл, чтобы обрести равновесие, получить в душе покой. Здесь было легче прогнать от себя недобрую память сердца, не соглашаться с ней, непонятно откуда взявшейся теперь, когда всё уже давно позади… «Надо было тогда искать пути друг к другу», – примирительно думал он.

Зажёг свечу, последнюю. Мелко и часто закапал воск, огонёк задрожал, и треск свечи показался ему ответом. Вспомнилось письмо от Светланки. Он проходил срочную службу, когда она сообщила, что он скоро станет отцом. Гордо хвалился перед товарищами: «У меня пацан будет! Обязательно пацан!» И вдруг сообщение: «Мама сводила в больницу, никто не родится», – на страничке, выхваченной дрожащей рукой из школьной тетрадки, расплылись мелкие пятнышки. Писала и плакала. Не потому от ребёнка избавилась, что это угрожало здоровью, – так велела мама. Не такого она зятя ждала, мечтая выдать дочь замуж. С первого дня знакомства Сергей почувствовал нелюбовь к себе матери Светланки.

…Зимняя стужа, холодная веранда, Светланка в домашнем халатике. От побоев, холода или разочарований слизывает слёзы. Такие солёные, катятся и катятся. Нет, она сильная, она не заплачет, просто лицо почему-то намокло. И лампу не зажжёт, в темноте горя меньше. А за стеной он, скрипит зубами от ревности. Опять вернулась за полночь, и чудится ему – из чьих-то объятий. Ревность стала привычной. И кажется, не без оснований: разлюбила, надолго уходила из дома в компанию, в которую Сергею доступа не было.

«Господи, упокой душу… – на мгновенье Сергей засомневался в её православном имени, – …Фотинии», – всплыло имя, произнесённое священником во время их венчания, будто кто подсказал. «Прости нас, Боже».

Роковые подмены

Прожив пару лет с Сергеем, после его возвращения из армии она рассталась с ним. Оба развод восприняли как освобождение. Светлана недолго была одинока. Пережив отрицательный опыт, она не переставала искать счастья. Очень скоро её сердце затрепетало другой любовью – теперь, как ей казалось, настоящей и до конца жизни. По странному совпадению его тоже звали Сергеем. Этого Сергея она любила, но роли сменились: теперь она ждала его долгими вечерами, прощая поздние приходы, выпивки, подруг. Она дивилась – будто кто-то мудрый и строгий давал ей почувствовать боль первого мужа. Страдала, но продолжала любить, и ей казалось, что её терпению, полученному в наследство от матери, не будет предела. Но предел наступил, и снова она осталась одна.

Больше никаких Сергеев!

Однако неожиданно им нашлась роковая замена. Цыган был красив и красноречив. Душа Светланы всегда стремилась к необычному, жаждала слов возвышенных, мужского ласкового внимания, недополученного в детстве. Этими качествами в своём воображении она наделила нового друга. Нет, она не ушла за ним в степь, табор. Не ушла, потому что он её туда не звал. Кем стала она ему? Рабыней, наложницей? Наверное, той и другой, но она не думала об этом, а подчинилась сильной воле хозяина. Компании цыган с шумом заполняли её скромную жилплощадь, гуляли сутками, а она прислуживала, пока, обессилев от усталости, не укладывалась на подстилку на полу, чтоб отдохнуть. И поутру, приведя себя в порядок, спешила на работу в больницу, чтобы потом заработанное, всё до копейки, принести своему хозяину – цыгану. Ей было не привыкать терпеть, и она не понимала, что всё это с ней происходит под властью чужой воли.

Но однажды в дверь её квартиры раздался яростный стук, а затем ворвалась одна из бывших жён цыгана. Расправа была жестокая: коренастая дикарка с лёгкостью взяла верх над хрупкой соперницей и, сбив её с ног, пинала и топтала жертву, а потом у бесчувственной от побоев соперницы выстригла из волос крест и облила голову зелёнкой. Такой и нашла Светлану мать, полуживой: лежала на полу, покрытая платочком.

Чуть отойдя от побоев, Светлана продолжила работать, своего хозяина – цыгана – не осуждая. Её обязанности медицинской сестры требовали чуткости, аккуратности, и она старалась соответствовать. Пациенты по-прежнему не чаяли в ней души, но её здоровье катастрофически ухудшалось. Когда Светлане стало невмоготу от боли под рёбрами, она отправилась на обследование в клинику. Врачи ужаснулись анализам крови, разбитой селезёнке, другим разорванным внутренним органам. Непонятно было, как она столько времени с такими травмами могла приходить на работу…

Попытка переписать жизнь

На больничную койку Светлана легла с молитвословом, подаренным матерью. После долгих лет жизни, наполненной материальными заботами, мать, осознав беду, обратилась к Богу. «Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас», – узнала она слова Христа. Едва определившись со смыслом сказанного Господом, повлекла за собой дочь. Это единственное, что могла сделать для своей девочки. Угасая, со свойственной ей самоотдачей Светлана обратилась к огоньку, способному согреть, а не сжечь или оказаться миражом. И опять удивлялись врачи, видя, как приговорённая к смерти решительно пошла к выздоровлению. Приходили опытные доктора областной клиники, приводили практикантов: смотрите, уникальный случай – её не должно быть в живых, а она… Светлана смотрела своими удлинёнными, чуть раскосыми глазами и виновато улыбалась своей несмелой улыбкой.

Выписали Светлану из клиники с хорошими показателями анализов, и она снова вышла на работу. Благодарная за выздоровление, она вставала в пять утра – и сразу к иконе Богородицы. Молилась, стоя на коленях, а потом шла в больницу, работу в которой принимала теперь как послушание. Такой отзывчивой, доброй медсестры не знавали пациенты. Выходные проводила в тихом сельском храме, и день этот был для неё праздником, в ожидании которого она жила всю неделю.

«Вот и Фотинья, моя отличница!» – встречал Светлану настоятель и её духовный наставник.

В церковном хоре вдруг запела, встала рядом с певчими – и откуда что взялось: слух, голос, знание церковных текстов! О своей любви к Богу она могла теперь говорить в песнопениях откровенно и радостно.

Вот тут бы хотелось поставить точку. Пусть живёт и радуется светлая душа Фотиньи-Светланы, но… правда требует продолжения.

Конец в этой истории был, с одной стороны, продиктован жёсткой медицинской неизбежностью, но было в нём и нечто, предопределённое Высшим Промыслом. Постепенно Фотиния, словно перегорев в своей любви к Богу, стала превращаться в житейскую Светлану. Нет, она по-прежнему любила маленький белый храм и его настоятеля, не пропускала ни одной воскресной литургии. Но так хотелось подольше полежать утром в постели, а после работы вместо вечерних молитв посмотреть телевизор. А вместе с этой расслабленностью духа пришло и новое увлечение. «Опять грешна, не выдержала», – Светлана с опаской поглядывала на старинный образ Богородицы, но ничего поделать с собой не могла. С ума сходила от горя мать, понимая, что всё началось, когда она толкнула дочь на грех убийства нерождённого младенца.

Разрешение проблемы пришло само. После чуда ремиссии наступило резкое ухудшение.

Последнее причастие

Конец надвигался быстро, здоровье ухудшалось катастрофически. Страшная ломота в костях, боли во внутренних органах. Уже отнялась левая рука, но Светлана продолжала бороться. Она по-прежнему ходила на работу и неустанно обращалась к Господу, прося исцеления и прощения. Когда после очередного приступа её привезли в областную клинику, врачи её не приняли – слишком ясна была клиническая картина. Отправили в районную больницу, где Светлану и оставили умирать. Уходила она тихо и, казалось даже, радостно, будто шла на встречу с самым большим счастьем её недолгой жизни на земле. Только мать до самого конца отказывалась верить в предстоящую разлуку.

На Вознесение Господне мать вдруг поняла: сегодня последний день. И помчалась в больницу. После полудня Светлана начала томиться, чувствуя надвигающееся. Она стремительно уходила.

«Где батюшка?.. Успеет ли?» – спрашивала она в короткие минуты, когда приходила в себя.

«Рученьки, – бормотала мать, обнимая Светлану, – какие маленькие пальчики…»

Мать словно забывалась в эти минуты, путая смерть с рождением: дочка только что явилась на свет и она, мать, была вся переполнена любовью и нежностью – впереди вся жизнь, в её силах сделать её счастливой.

Духовный отец успел, пришёл. Фотиния заволновалась: последнее причастие. Мать повязала ей на голову платок. И вдруг обессиленная дочь подняла обе руки, недвижимо лежавшие под простынкой вдоль тела, медленно сама затянула под подбородком узел и наложила на себя крестное знамение. Через минуту она причастилась, а ещё через несколько мгновений священник закрыл ей глаза и выдохнул: «Её с нами нет».

Свеча жизни, горевшая слишком сильно, потухла. Светлана возлежала как счастливая невеста, улыбаясь. Какую тайну она познала? С кем встретилась за порогом жизни?..

«Воистину как ангел…» – говорили медсёстры и врачи, первыми вошедшие в палату проститься.

Она и впрямь была прекрасна – с неземной улыбкой, открыто и ясно осветившей лицо усопшей.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска