С. А. Виноградов. «В саду»

Эта ночь в нашем дачном доме была для меня беспокойной. В полночь я проснулся от того, что на чердаке прямо над моим потолком явно слышались шаги. Кто это мог быть? Вороны? Но птицы ночью спят. Крысы? Но им там нечего делать, к тому же слышались шаги, а не беготня. Может быть, человек? Но как он мог забраться? Загадочные шаги наконец стихли, и я уснул.

Днём я залез на чердак и обнаружил там следы ночного пиршества: пух и перья, измазанные кровью. Наша соседка, старый деревенский житель, сказала:

 – Это был филин – ночная птица. У вас чердачное окошко приоткрыто, вот он и залетел со своей добычей, там поужинал и улетел. Филин – птица большая, сильная, с мощными лапами. Сейчас эту птицу редко увидишь, а я помню, старики говорили, что раньше их тут много гнездовалось…

Деревня, о которой идёт речь, находится в ста километрах от областного города, в котором мы живём. Дачный дом с большим участком мы с женой купили в 1992 году, когда в стране шла перестройка. Купили мы его у колхоза, который разваливался на глазах. Дом был построен ещё в 80-е годы. Он оказался щитовой и поэтому пригоден был лишь для летнего жилья, что нас вполне устраивало. Радовало то, что дом был просторный: в нём три комнаты, две печи, веранда и два чулана.

С тех пор мы проводили в этой деревне каждое лето. Конечно, садово-огородные дела мы вели неумело, ведь главное в нашей жизни была научная работа: у меня в области физики, у жены – в филологии. Наша дочка сочинила шуточное стихотворение, отрывок из которого я запомнил:

На старой профессорской даче

Всё, куда глянешь, запущено,

Ведь формулы и задачи

Важнее всего растущего…

Ныне дом одряхлел, но и сейчас, спустя 30 лет, он дорог нашему сердцу. Каждое лето на нашей даче гостили две наши дочери с детьми. Бывало, что вместе с зятьями собиралось 12 человек. Все наши шестеро внуков с младенчества знают деревню – она для них родная. Помнят песочницу у крыльца, лесенку с кольцами, прозванную лазалкой, беготню по деревенским улицам, череду детских велосипедов, начиная с трёхколёсного. Помнят прогулки на холм за земляникой, первые осторожные заходы в лес. Помнят багровые закаты и густые, как молоко, вечерние туманы, наползающие с лугов на деревню, помнят звёздное небо в августе.

Перед сном, лёжа в кроватях, малыши обычно звали меня: «Дедушка, расскажи нам историю». И я рассказывал то, что когда-то читал, или слышал, или придумал. Нынче повзрослевшие внуки не нуждаются в «дедушкиных сказках». Ложась в кровать, они включают ноутбук с очередным фильмом. Я им нужен только для того, чтобы на машине свозить их на речку купаться.

* * *

Когда колхоз разваливался в 1992 году, каждый колхозник получил свой пай, а кто бойчее – отхватил и кое-какую технику. Образовалось акционерное общество, однако и оно быстро пришло в упадок – никто не знал, как при капитализме жить. Людей инициативных, с предпринимательскойжилкой, не оказалось – советская власть вывела. Поля вокруг запустели, их не пашут и не засевают. Первые годы мы ещё любовались из нашего окна изумрудного цвета огромным полем, засеянным овсом, а теперь и оно поросло кустарником.

Следы упадка видны всюду: брошенные фермы, мастерские, разбитые гаражи с остатками колхозной техники. Закрылись клуб, детский сад, начальная школа, библиотека и даже медпункт.

Местные жители собирают ягоды и продают на шоссе. Это хорошее подспорье к пенсии. Ещё огороды у всех большие. Работоспособные мужики занимаются вырубкой леса, делают срубы на продажу. В деревне всё-таки нашёлся предприимчивый мужик – открыл пилораму.

Здешние мужики малоразговорчивы, но отзывчивы на просьбу. Есть такие умельцы, что и автомобиль починят, и сварку, если надо, сделают. У них я учился многим вещам, необходимым в сельском быту, в первую очередь навыкам столярной работы.

Вспоминается забавный случай. Какое-то время после сокрушительных реформ колхоз ещё по инерции работал. Работала и столярная мастерская, где остался один молодой мужик. Я заказал ему большой письменный стол. Договорились, что на следующий день утром он принесёт готовое изделие и получит деньги. Я уже знал, что давать деньги заранее нельзя ни в коем случае: мужику трудно устоять против соблазна напиться.

Глубокой ночью меня разбудил стук в окно. Столяр докладывал, что стол готов и что он пришёл за оговорённой платой. Видно, ему или его собутыльникам срочно требовалась выпивка, а в то время в деревне кое-кто круглосуточно торговал самогоном. Я был рассержен и прогнал ночного гостя. Заказанное изделие я получил утром и был доволен: стол был хорош – широкий, прочный. Он служит мне много лет, за ним я работал много и плодотворно.

А вот история о нашем соседе – весёлом начитанном парне. Когда-то он окончил речное училище и некоторое время ходил на судах механиком. С развалом пароходства остался без работы, вернулся в деревню и с тех пор живёт в основном за счёт материнской пенсии. Бывало, он заходил к нам в гости, щеголяя тельняшкой и матросским жаргоном, читал и пел под гитару есенинские и рубцовские стихи, а потом читал своё:

Доживу-домаюсь я в русском бездорожье.

Каждому накатана в жизни колея.

Так молитесь Господу,все святые Божьи,

За народ и Родину…

Помолюсь и я.

В своей несложившейся жизни он обвиняет кого угодно, только не самого себя:

И куда ни взгляну – запустенье

Да пьяные лица зевак.

Обманутое поколенье.

И сжимаются пальцы в кулак…

Решив поддержать начинающего поэта, моя жена взяла у него тетради со стихами, набрала их на компьютере, редактируя и располагая в нужном порядке, и распечатала в виде книжки в десяти экземплярах. Назвала она этот сборник «Небо и поле» и даже поместила на обложку соответствующий пейзаж. Начинающий поэт был очень рад такому подарку, но тяга к вину победила поэтический дар. Новый Рубцов не состоялся…

Большая беда – склонность мужиков к пьянству. На наших глазах деревня буквально гибла от винопития. Каждый год несколько мужиков вполне работоспособного возраста уходили в мир иной…

Как-то у нас стала барахлить электропроводка. Соседка посоветовала позвать Николая, который живёт недалеко от нашей дачи. «Мать у него умерла, и живёт он в своей избе в полном одиночестве. И вина нисколько не пьёт», – добавила она.

Так я познакомился и подружился с непьющим мужиком. Он небольшого роста, крепкого сложения, а главное – по характеру добродушный. Пока он возился с проводами, рассказал мне, что в молодости работал в колхозе электриком, потом отслужил два года в армии, а с развалом колхоза перебрался в город, однако вскоре вернулся.

– Не могу жить в городе, – говорил Николай, – я человек деревенский. Но и в деревне жить несладко, если одинокий и бессемейный. Чтобы прокормиться, надо изо всех сил летом заниматься сбором и продажей ягод. Хорошо ещё, что я научился класть печи, иногда приглашают меня для этого дела. Бывало, что не хватает денег на дрова, а на северную зиму дров надо много. Тогда я на зиму уезжаю в монастырь и нанимаюсь трудником. Обычно игумен благословляет меня работать истопником. Игумен – человек хороший, кормит нас, трудников, в общей трапезной вместе с монахами. Как-то он сказал мне: «Когда-нибудь ты останешься у нас насовсем».

* * *

Этим летом Николай повёл меня с внуками в лес – показать хороший малинник. Место оказалось сказочным, мы с наслаждением собирали сладкую малину. Плохо только, что где-то неподалёку гудел трактор и рычала бензопила. Николай куда-то уходил и вернулся сердитым:

– Там знакомая компания лес пилит: днём пилят, а ночью везут в свой скрытный склад. Без всякого разрешения орудуют. Уж не первый год этим занимаются – управы на них нет, сколько ягодных мест погубили! И этот наш малинник скоро исчезнет – дня через два-три. И ведь народ-то наш всё знает, а молчит, боится.

Эта тайная рубка леса почему-то напомнила мне филина, который хватает свою жертву и втихомолку тащит её в скрытное место.

– Так что же делать, Коля?

– Я ихнему главарю сказал: «Если не прекратите своё занятие, я поеду в райцентр и передам начальству докладную записку о том, что вы губите лес». А главарь мне отвечает: «Сначала могилу себе выкопай». А я ему в ответ: «Я уже завещание написал и отдал на сохранение. Написал: если что со мной случится, значит, ваша банда постаралась»…

Не знаю, удалось ли Николаю повлиять на лесорубов-разбойников, но в райцентр он ездил – ему обещали завести уголовное дело. Его бесстрашие меня поразило: не перевелись ещё в деревне мужественные люди! Но ещё больше удивила меня такая новость.

– Записался я добровольцем, поеду Украину освобождать от бандеровцев, – говорил Николай уверенно, как о решённом деле, и даже показал подписанный контракт. – Мой дед освобождал Украину от фашистов, и я пойду освобождать. Помню, как бандеровцы устроили бойню восемь лет назад в Киеве на майдане и ещё в Одессе, в Доме профсоюзов. А сейчас Америка захотела на Украине разместить свои войска близко к Москве, но Путин – молодец, не дал.

Николай помолчал и сказал задумчиво:

– Если останусь живым, пойду в монастырь. Игумен меня возьмёт в послушники, а потом, глядишь, настоящим монахом стану.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска