23 Декабря – память святителя Иоасафа Белгородского

Эти строки пишутся в разгар новой военной замятни – в дни, когда снаряды падают в том числе на Белгородской земле. Молитвы святителю Иоасафу Белгородскому о прекращении междоусобной брани приобретают сегодня особый смысл.

Иоасаф (Горленко), епископ Белгородский

Между верностью и изменой

Сам святой Иоасаф многое мог бы сказать о происходящем, так как принадлежал к роду, который несколько десятилетий то служил государям русским и ходил в походы против татар и шведов, то бунтовал и вставал на путь измены.

В житийной литературе это или умалчивается, или подаётся неверно. Сказано, например: «Много потрудился для Московского Государя Лазарь Горленко – прадед святителя… за верность Государю изрубленный возмутившимися казаками и брошенный ещё живым в печь, за 18 лет до рождения святителя. Славен был бранными подвигами и его дед».

На самом деле прадед святого Лазарь Горленко пытался взбунтовать войско и был убит казаками, не желавшими терять свои головы в безумной борьбе русских с русскими.

Дед Дмитрий был одним из самых верных сторонников гетмана Мазепы, с которым в 1709-м бежал от царя Петра в османские пределы. Вместе с ним на чужбину отправился и его сын Андрей, отец святителя, правда не по своему желанию, а из послушания родителю.

С дедом по матери, Даниилом Апостолом, дела были несколько получше, хотя и он успел побывать в шведском лагере в качестве вольного или невольного сторонника Карла Двенадцатого. К счастью, продолжалось это недолго.

Если бы государи не видели от этих людей ничего, кроме предательства, всё закончилось бы печально. Но кровь, пролитая в борьбе с врагами Российского государства, успехи на поле брани и, что важнее всего, верность православию и молитвы Господу Богу привели к тому, что все Горленко и Апостолы были Петром Великим прощены и продолжили службу. Андрей Дмитриевич стал полковником Прилуцкого полка, где служили его дед и прадед. Даниил Апостол и вовсе стал гетманом Запорожского войска.

Бегство от мира

Иоаким, так звали святителя до пострига, многие из этих событий застал лично. Родился он в 1705 году в Прилуках, в двух сотнях километров от Полтавы, и насмотрелся на слёзы матери, Марии Даниловны. Возрастая, слушал её горячие молитвы за мужа, отца и свёкра, потом и сам начал молиться рядом с ней, что приносило облегчение и давало надежду.

Есть основания предполагать, что отец хотел видеть своего первенца воином и наследником своего имения. Но мирские страсти, которых Иоаким ещё ребёнком видел столько, что хватило бы на три жизни, вызывали у будущего святого глубочайшее неприятие. Он убедился, что лишь Господу, спасающему и милующему, можно доверять беспредельно, а человеческие хотения и замыслы, объяснения и оправдания – суета сует, тщеславие, глупость, тлен.

Учиться мальчика отправили, как было принято у высших сословий в Малороссии, в Киевскую академию. Это вовсе не предполагало, что юноши, поступившие туда, должны были стать священнослужителями. Наоборот, они чаще выбирали впоследствии военную или иную службу престолу. Но цельное образование, где духовные знания были основой, не раз приводило к тому, что сыновья известных малороссийских родов выбирали служение Церкви. В Великороссии после Раскола и вследствие Петровских реформ, как мы знаем, всё было иначе – дворянина в храме можно было увидеть лишь в числе мирян.

Собственно, ничем, кроме академии и древних храмов, Киев в ту эпоху не был интересен и мало отличался от небольших райцентров нашего времени. Население города после монголо-татарского ига и польской оккупации с трудом несколько раз переступало десятитысячный рубеж, но раз за разом откатывалось обратно. Даже в 1782-м там обреталось лишь 18 848 жителей, едва ли не вдесятеро меньше, чем в Москве. Это был именно духовный центр, всё вращалось вокруг Киево-Печерской лавры.

В Лавре за мальчиком присматривал его родной дядя – инок Пахомий, с которым у него сложились самые тёплые отношения. Уже в одиннадцать лет Иоаким возлюбил монашескую жизнь, в шестнадцать выбрал жизненный путь, но лишь спустя два года открылся родителям, попросив благословение на постриг. Не получив его (отец был решительно против), удалился в Киево-Межигорский монастырь, где стал вести самый строгий образ жизни – больше года питался лишь неварёной растительной пищей. В рясу был пострижен в 1725 году, получив при наречении имя Иларион. К счастью, родители с этим смирились и простили сына, но произошло это не вдруг.

Однажды вечером Андрей Дмитриевич сидел на крыльце своего дома и неожиданно при заходе солнца увидел стоявшую над горизонтом на воздухе Божию Матерь с ангелом, а у ног их – своего старшего сына, на коленях молившегося им. Потом услышал слова Пресвятой Богородицы: «Довлеет Мне молитва твоя», – и в этот момент слетел ангел вниз, облачив Иоакима в архиерейскую мантию. Поражённый этим, полковник Горленко всё-таки осмелился спросить: «Нам же, родителям, Пречистая Богоматерь, что оставляешь?» – уж очень хотел он видеть сына подле себя, но ответа не последовало. Пока Андрей Дмитриевич шёл через комнаты к жене рассказать о своём видении, оно почти полностью изгладилось из его памяти и вспомнилось лишь много лет спустя, после смерти сына – святителя Иоасафа.

На праздник Введения 1727 года молодой монах Иларион был пострижен в мантию и назван Иоасафом. Сначала послушанием его было учить мальчиков словесности, потом два года разъезжал по всей Малороссии, собирая деньги для ремонта обветшавшей альма-матер.

В свободное время он писал первое своё сочинение – «Брань семи честных добродетелей с семью смертными грехами». В 1737-м был посвящён в сан игумена Лубенского Мгарского монастыря. Ничто в тот момент не предвещало его взлёта. Сохранилась одна история из того времени. Некий священник получил от переселявшихся куда-то крестьян несколько участков обработанной земли – их тогда называли нивками. Батюшка благодаря этому мог прокормиться, а через полтора года выяснилось, что земля, которую ему подарили, монастырская. Это был повод для крупных неприятностей, но отец Иоасаф не поставил ему это в вину, «принимая в соображение то, что в настоящий век священникам, если сами о себе не позаботятся, питаться нечем, тем более когда и монастырю нет нужды в тех нивках».

Другая история – не столь благостная, но очень важная для нашего повествования. После революции начала выходить литература типа «Русские святые перед судом истории» бывшего семинариста Михаила Паозерского, где митрополит Иоасаф Белгородский подавался жестоким крепостником, который непрестанно отдавал приказы кого-то пороть. При этом материалы собирались атеистами не по архивам, а брались из православной литературы. Просто вычищались подробности, пояснения, кого и за что наказывал владыка.

Зимой 1740 года нищий Герасим, собирая милостыню, зашёл ночевать и занемог у одного из поселян, по имени Грицко Лузаненко. Наутро попросил хозяина отвезти его домой, точнее в то место, куда его пускал ночевать один добрый крестьянин. Крестьянина, увы, дома не было, а жена его Герасима к себе не пустила. Не нужен он был и Грицко, который выбросил беднягу из саней и укатил домой. В результате Герасим замёрз до смерти, а так как дело происходило на монастырских землях, отец Иосаф принял следующее решение: «Весь виновен безбожный мужик Грицко Лузаненко в смерти замороженного Герасима! Когда привёз к Сераченкам, почему не ввёл в хату? И баба Ювга повинна тому же. Когда видела у двора лежащим Герасима больного и слышала, что он кричал: Бога ради возьмите в хату, ибо мёрзну, – почему не созвала соседей и не взяла? За такое их бесчеловечие поступить так. Грицка Лузаненка нещадно выбить плетьми в воскресенье после литургии и отлучить, как убийцу, до Петрова поста от приобщения Божественных Таин, кроме смертной нужды. То же учинить и бабе Ювге».

Вот, оказывается, причина суровости отца игумена – священный гнев за бесчеловечность. Таким он оставался на протяжении всей своей жизни.

И ещё один эпизод, показывающий, сколь тонкая грань отделяет мир мёртвых от мира живых. В монастыре хранились мощи Патриарха Константинопольского Афанасия III (Пателлария), скончавшегося в 1654 году по дороге из Москвы на родину. Иоасаф ему молился, а святитель стал навещать его в видениях, так что они, можно сказать, сдружились – вместе ходили вокруг раки, после чего игумен помогал святому возлечь обратно. Однажды признался, что хотел бы установить день памяти Патриарха, но есть бюрократические сложности, например нужно писать в Синод и чудеса представлять. На это святитель Афанасий заметил: «Да бывают же здесь из Москвы», – и замолчал. «Святейший Патриарх, наставь меня в жизни моей!» – воскликнул Иоасаф. «Я же раз наставил?» Помолчав, святитель уточнил: «Другой раз наставить? Хорошо! Хорошо!»

Вот примерно в таком духе они и общались. На самом деле святитель был прославлен ещё в XVII веке, просто это забылось. При жизни св. Иоасафа восстановить почитание не удалось, это случилось лишь в конце XIX века.

Наместник Лавры

В январе 1746 года Синод назначил игумена Иоасафа наместником Троице-Сергиевой лавры.

Митрополит Киевский Рафаил (Зборовский) прощался с Иоасафом со слезами и подарил ему напоследок на память янтарные чётки. Новое назначение было решением лично государыни Елизаветы Петровны, которую молодой игумен чем-то сумел поразить. Первый раз они встретились, когда он отправился в столицу, собирая пожертвования. Императрица передала ему 2000 рублей, а спустя какое-то время в Киеве присутствовала на возведении Иоасафа в сан архимандрита.

Отчего была выбрана для него именно Троице-Сергиева лавра – не секрет: императрица любила там бывать, время от времени отправляясь в паломничество. Протекало оно немного забавно. Ходила она на богомолье пешком, но так как проделать весь путь за раз ей было не по силам, то продвигалась обычно лишь на несколько километров, после чего карета везла её обратно во дворец. На следующий день карета привозила её к тому месту, где она остановилась накануне, после чего преодолевался ещё один участок дороги.

Одно или два таких паломничества пришлись на то время, что архимандрит Иоасаф был в Лавре наместником, но продолжалось это всего полтора года. 2 июня 1748 года он был хиротонисан во епископа Белгородского в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга.

Епископ

 В Белгород Иоасаф прибыл в праздник Преображения Господня. Что ждёт его в этом краю, вскоре стало понятно со слов юродивого Якова, прискакавшего на одной ноге и сказавшего: «Церкви бедные, паны вредные, губернатор козюля!»

Границы епархии имели очень мало общего с нынешними, она была больше в десять раз, включая в себя Харьковскую и Курскую области, часть Воронежской и немалую часть Донбасса. Это были места, куда народ хлынул одновременно из Малороссии и Великороссии, смешиваясь и создавая какое-то новое сообщество внутри русского народа.

Святитель деятельно начал воцерковлять эту землю, вникая во все детали. Сегодня он беспокоится о цыганах, кочующих через его епархию, причащаются ли, крестят ли детей. Завтра берёт в осаду командира Псковской дивизии графа Петра Салтыкова, открыто нарушающего посты. Бог весть, что там вышло с цыганами, но Салтыков сначала обиделся, а потом со слезами попросил прощения и стал исполнять церковные уставы.

Особо переживал святитель за духовенство. В первые дни в епархии к нему подошёл 130-летний старец, гордившийся своим долголетием, полагая, что оно дано ему за праведную жизнь. Но святой епископ имел другое мнение. Он начал расспрашивать, не было ли в жизни старика какого-либо греха. Тот сначала недоумевал, а потом вдруг начал спадать с лица. Оказывается, лет семьдесят назад помещик попросил его отслужить вторую литургию за день, что одному и тому же священнику в православии делать категорически воспрещено. Иерей тем не менее согласился. Он никогда бы не вспомнил об этом случае, если бы не одно обстоятельство. В тот злосчастный день он во время проскомидии услышал голос: «Остановись, что ты делаешь? Не дерзай, аще же дерзнёшь, проклят будешь». «Сам проклят ты будь», – ответил пастырь.

– Несчастный, что ты сделал! – охнул владыка. – Ты проклял ангела Божия, хранителя того места святого. Оба вы связаны проклятием и доныне. Вот причина долголетия твоего. Что же стало с той церковью, где ты служил?

 – Её давно уже нет, на этом месте сейчас пашня.

Приехав вдвоём на это место, отслужили литургию в походном храме, поставленном в чистом поле. Старец тут же испустил дух, и владыка отпел его и похоронил на том месте, где когда-то стояла церковь.

Были случаи другого рода. Один священник, например, ленился зимой греть воду в храме для крещения и завёл умывальницу для этого у себя в комнате. Епископ выносит суровый приговор: «Наказать попа в духовном правлении плетьми, чтобы он вымыслов не чинил, а содержал бы место к тому потребное по правилам в церкви». С другим всё вышло ещё хуже. Запасные Дары святитель обнаружил завёрнутыми в бумажку, которая хранилась между цветочными горшками. Целую ночь епископ молился, просил у Бога прощения, а наутро лишил местного священника сана за поругание святынь.

Ещё история. Помещик Выродов увёз силой дочь священника и, обесчестив, сделал своею любовницей. Владыка Иоасаф, узнав об этом, отлучил Выродова от Церкви, оповестив об этом тамошних жителей. Потоком потекли доносы в Синод, но владыка от своего решения так и не отступил. Клеветнические доносы, впрочем, слали только что не возами и настоятели монастырей, и священники – все кому не лень. Атеисты после революции весьма радовались, читая их и принимая за чистую монету. Всё это, конечно, постоянно отравляло епископу жизнь, но не останавливало его.

 Всем пастырям святитель предписывал после литургии учить народ молитвам: «Царю Небесный», «Отче наш», «Верую», «Богородице Дево, радуйся» и ещё нескольким. Учить требовалось всех: и детей, и стариков – повторять, пока не запомнят. Это помогало людям куда осмысленнее относиться к своей вере. Среди прочего владыка предписал женихам и невестам исповедоваться и причащаться перед венчанием после 3-4 дневного поста.

И вот ещё удивительная вещь. В то время женщин, имевших грудных детей, принуждали тяжело и много работать. Это была одна из главных причин высочайшей детской смертности. Так вот, владыка везде, где мог, старался облегчить женщинам жизнь. В вотчинах своих монастырей прямо запрещал так относиться к матерям, увещевал беречь женщин и помещиков, и крестьян.

Шесть лет продолжалось это служение, окончательно надорвавшее здоровье святителя. Чувствуя приближение смерти, владыка попросил разрешения у Синода навестить родителей. О родных он заботился всегда, отправляя им маленькие подарки: то орешки, то кофе, то подаренную ему кем-то лошадку. В последний раз святитель глянул с горы на Белгород и осенил его, благословляя. Отец в то время жил отшельником в лесной келье, но, узнав о приезде сына, поспешил домой. Встретили друг друга земными поклонами. 10 декабря 1754 года епископ Иоасаф отошёл ко Господу. Когда пришли сказать о том отцу, тот произнёс: «Я знаю. Умер мой сын Иоасаф. Умер Иоасаф, умерла моя молитва», – и заплакал.

Прославление

Первое обретение мощей святителя Иоасафа Белгородского в 1911 г. Художник В.Е. Нестерков

Мощи святителя Иоасафа оставались нетленны, ко времени прославления он имел вид изболевшегося и только что заснувшего человека. Чудеса от них не прекращались. Причисление святителя Иоасафа к лику святых произошло в 1911 году при деятельном участии императора Николая Александровича. Почтить его память в Белгороде, городе с сорока тысячами населения, собралось двести тысяч человек. Пещерка, где покоился святитель, вмещала не более 40-50 паломников, и люди сутками стояли, дожидаясь своего часа. А народ всё прибывал. Шли ходы из Харькова и Курска, с родины святителя – из Полтавы. Учащались молитвы к нему, чудесам не было счёта.

Крестный ход в день открытия мощей

Вот одно из них. 1907 год. 16-летняя Мария Шуклина подняла тяжёлую кадку и почувствовала, что у неё внутри что–то оторвалось. Сначала она мало ощущала боль внутри, но вскоре перестала ходить и в таком положении провела более трёх лет. Доктора разводили руками, и в середине августа 1911-го, то есть ещё до прославления, родители привезли Машу в Белгород. Трижды девушку с молитвами поднесли к гробнице святителя, а когда поднесли в четвёртый раз, она начала распрямляться и уже сама приложилась к раке с мощами. После этого встала на ноги, впервые за несколько лет, и вышла из пещеры почти самостоятельно, поддерживаемая родными. На следующий день ходила уже свободно.

Только опубликовано было около тысячи таких историй, подкреплённых показаниями свидетелей. Царственные мученики приезжали к святителю во время торжеств по случаю его причисления к лику святых. В декабре 1914-го императрица Александра с дочерьми Ольгой и Татьяной навестили святого как простые паломницы, одетые в одежду сестёр милосердия.

Почитание было столь велико, что большевики после революции, конечно, не могли этого оставить без внимания. Мощи были вывезены в Москву, где демонстрировались вместе с мумифицированными трупами фальшивомонетчика и крысы. После того как к останкам святителя началось многолюдное паломничество, их отправили в Ленинград, в Казанский собор, превращённый в Музей атеизма. Сначала их выставили на всеобщее обозрение, но и здесь это привело к тому, что в музей хлынули потоки верующих на поклонение. Конечно, можно было попытаться выдать их за атеистов, но они молились, плакали, благодарили. В итоге убрали мощи в подвал.

В 1970-м, когда на юге СССР началась холера, музей должна была посетить санитарная инспекция. Руководство музея забеспокоилось и приказало останки закопать. Земля там была сырой, так что чем бы это закончилось, неизвестно. Но рабочие Аркадий Васильевич Соколов и Владимир Иванович Прудников не решились погубить мощи и зарыли их в шлаке чердачного перекрытия собора. Спустя двадцать лет Соколов открылся дочери, а она оповестила епархию. Обретение произошло в феврале 91-го, а ещё спустя полгода православные со всей страны вновь собрались в Белгороде для того, чтобы почтить память святителя Иоасафа. Литургию служил Святейший Патриарх Алексий II.

Пещерка, где покоятся мощи святителя Иоасафа

В святителе удивительным образом сочетались строгость и огромная доброта. Загадки здесь, впрочем, нет: суровость его проистекала от любви, тревоги за людей. Идут ко гробу его русские, идут украинцы. Входят в пещерку, где творится каждодневное чудо – земля соединяется с Небом.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска