О «святом Евгеньиче», как называют его питерские бездомные, я и раньше слышал. А когда узнал, что Анатолий Евгеньевич Курковский, он же иерей Анатолий, работает в Боткинской больнице на Миргородской улице, подумал: «А ведь это – то самое место для современного “доктора Гааза”!» О «Боткинских бараках» ходят легенды. Например, пишут: «Одним из самых страшных мест для жителей Санкт-Петербурга, в котором мало кто пожелал бы оказаться, является Боткинская больница. Сюда со всего города свозят инфекционных и бездомных». До революции она была на окраине – за Московским вокзалом, близ Александро-Невской лавры, а сейчас фактически в центре Северной столицы. От прежних времён осталось несколько тех самых бараков, в основном же в больничном комплексе современные строения. Отец Анатолий работает в безликом, из белого кирпича, четырёхэтажном здании, на котором табличка: «Врачебный здравпункт для лиц без определённого места жительства». В приёмной – узкие коридоры, потёртый линолеум на полу. В общем, обычная казённая обстановка. На стене рядом с церковным календарём скотчем наклеено объявление с фотографией пожилого мужчины: «Помогите найти человека».

Фото worldcrisis.ru

Даже не верится, что и здесь бывают праздники.

Пасха в здравпункте

– Как встретим Пасху? Как и положено, радоваться будем! – улыбается отец Анатолий. – Обычно к нам в течение дня приходят до пятидесяти бездомных, а в пасхальную неделю будет больше. Уже готовы подарки, в том числе сладости – конфеты, шоколадки. Конечно, будут и куличи, и крашеные яйца. На четвёртом этаже у нас молитвенная комната в честь святителя Василия Великого, помолимся там, а потом пойдём крестным ходом к Поклонному кресту – он стоит здесь неподалёку, на горке, на месте дореволюционной больничной часовни. Среди наших бездомных церковных-то людей почти и нет, но душой они всё чувствуют. Вообще люди, которые находятся в тяжёлых условиях, – они ближе к Богу.

– А как же обида на весь мир? Разве нет в них обозлённости, что вот, мол, оказались на улице и бедствуем?

– Знаете, не замечал такого. Обычно они живут компаниями по разным углам и, бывает, дерутся между собой, когда выпьют. Но вот типичная сцена. Дарю оборванцу что-нибудь из одежды. Он примерит, потом передаёт другому: «Бери, братишка, тебе нужнее».

– Одежда от благотворителей?

– И сами приносим, и спонсоры помогают, и ещё неизвестные люди – приходишь на работу, а на крыльце пакеты с едой и вещами стоят. Кто принёс – неведомо. Мы к этому так привыкли, что однажды забавный случай произошёл. Иду я по коридору, вижу: у входа ботинки стоят. Хорошие, почти новые. Ну, спасибо, припрятал их в кладовку. А в конце смены наш хирург в тапочках по больнице бродит: «Никто не видел моих ботинок?»

Каждая душа – христианка, и это очень видно по нашим бездомным. И к людям, и к животным у них доброе отношение. Один наш пациент подрабатывал на вокзале – убирал мусор в вагонах – и жил неподалёку в заброшенной хибарке. Там у него была собака – такой толстый и круглый пёсик – по кличке Шаверма. Однажды кто-то плеснул в хибарку бензина и поджёг. Пациент наш прибежал туда одновременно с пожарными и, услышав собачий вой, бросился в огонь. Пожарный пытался его удержать, но куда там! Пришлось по голове ударить – и так спасли его жизнь.

Конечно, жалко этих обездоленных. Обычная история: приезжают из провинции в большой город, думая здесь подзаработать, а у некоторых не получается, и они скатываются в подпольную жизнь. В буквальном смысле. Один мой пациент под мостом жил, даже в мороз: накидает матрацев и спит. Другой около Александро-Невской лавры в кустах палатку поставил, прихожане ему покушать приносили.

– Многие боятся даже подходить к бомжам, чтобы «не заразиться».

– Есть бездомные, которые питаются с помойки, но сказать, что они заразные, – это преувеличение. Да, сталкивался я с брюшным тифом, но в единичных случаях. Чаще у них ветрянка и дизентерия, но и от неё можно уберечься, если не вступать в близкий контакт. Особо опасных инфекций у них я не встречал.

– Ваш здравпункт – единственное в огромном городе медучреждение, которое принимает больных «без документов». С чем это связано?

– Знаю, в Москве тоже есть подобный здравпункт, единственный на весь город. Сложилась такая практика, что без документов принимают только травматология и «Скорая помощь», когда уже критическая ситуация. А чтобы лечить хронические болезни, нужна какая-то отчётность, страховые полисы. Наш здравпункт образовался в 1999 году благодаря инициативе главврача нашей больницы Алексея Яковлева, которого поддержала губернатор Валентина Матвиенко. В этом было и желание помочь обездоленным, и опасение, что бродяги распространят болезни по городу. В ту пору я уже работал в инфекционном отделении Боткинской больницы, и главврач, зная, что я верю в Бога, предложил возглавить эту лечебницу. У нас чем хорошо: серьёзная медицинская база – можем сделать всестороннее обследование, направить на лечение к профильным врачам, в том числе к наркологам. Помимо этого, удаётся сотрудничать с общественными организациями – например, езжу с их автобусами, обследую больных прямо на улице.

– Видел ваше фото, сделанное в одном из приютов для бездомных. На вашем халате над кармашком было вышито: «Доктор». Без фамилии. Сразу вспомнился доктор Айболит!

– Это в приюте благотворительной организации «Покровская община» мне техничка вышила. Там сёстры в таких же халатах, как и я. Вышили, чтобы бездомные ориентировались, ведь есть такие, что и себя-то не помнят. Типичная история: приезжает человек в Петербург, его бьют по голове, крадут документы, и он не знает, кто он и откуда здесь взялся. Один такой пролежал с травмой в больнице, его выпустили – а куда идти? Стал бомжевать. Долго мы выясняли его личность, и оказалось, что он командированный, инженер, со своего завода прибыл в одну питерскую фирму по делам.

А бывает, что заживо хоронят. Был такой случай на Украине. Думали, что человек умер, юридически это оформили, а он у нас в Петербурге бродяжничал. Ох и намучились мы, восстанавливая его документы! Или вот история. Жил парень с отцом и мачехой, но, видно, разругался и ушёл из дома. Отец объявил в розыск. Спустя время отца приглашает полиция на опознание тела: «Ваш сын?» То ли тело было уже неузнаваемо, то ли полицейский был очень настойчив, но отец признал за своего сына и похоронил его. Спустя какое-то время был день рождения отца, сын ему звонит, поздравляет. Оказалось, что он в Москву уехал и там халтурил сантехником. «Сыночка, а мы тебя похоронили! Приезжай, мы тебе новые документы справим». Сын спешить не стал, вернулся только через три месяца. А отец к тому времени умер. Мачеха домой его не пустила, мол, это моё жильё, и сунула в руки свидетельство о его смерти: «Тебя вообще не существует». Судиться парень не стал, оказался на улице. И сколько таких судеб…

Фото Петра Ковалёва/ТАСС

– С Покровской общиной вы давно сотрудничаете?

– Да много уже лет, они ведь недалеко от нас, за площадью Восстания. Раз в неделю обследую там бездомных, назначаю лекарства. И в Обществе Матери Терезы бываю. И по случаю в разных местах. Бездомные рады и медицинской помощи, и просто человеческому вниманию. А когда им что-то даришь, радуются как дети!

«Другой человек»

– Многих удаётся вернуть к нормальной жизни?

– В основном тех, кто недолго бездомничал и у кого на родине остались близкие. Они возвращаются, некоторые женятся. Один вот нашёл 25-летнюю девушку, у них двое детей родилось. Куда сложнее с теми, кто укоренился в своей безысходности. Но и таким иногда удаётся помочь.

Есть у меня пациент, бывший боксёр. Подворовывал на улицах. Говорил я ему: «Пойми, к добру это не приведёт, ты лучше милостыню попроси – и голодным не останешься». А он гордый, зазорно ему просить. На его счастье, встретилась ему хорошая, верующая женщина. Родился у них ребёнок, живут семьёй, жильё снимают. Он периодически выпивает, но она терпит: «Чего мне другого искать, человек-то хороший». Они ведь и вправду нормальные люди.

То, что бомжи поголовно законченные тунеядцы и воры, – это заблуждение. Когда их что-то попросишь сделать, всегда с готовностью и даже с какой-то радостью откликаются: уборку сделать, мебель передвинуть. Многие пытаются сами себя прокормить. Что интересно, летом и осенью пациентов у меня меньше – часть из них в лесу, грибы и ягоды собирают для сдачи в приёмку. И мне грибы приносят, девать некуда.

А вот ещё одна история – про «разбойника» Виктора. Это такой здоровый, крупный мужик. У себя в деревне грабежом занимался, получил срок, отсидел, стал бомжевать и продолжал у своих же братишек, бездомных, деньги отнимать. Сколько я его увещевал – всё без толку. Он ко мне с гепатитом приходил, лечил его. И вот однажды в каком-то автосервисе стащил фуфайку. Она был вся машинным маслом пропитана. Сидел у костра, картошку пёк и… загорелся. Спину и лицо страшно обжёг, долго лежал в ожоговом центре. В итоге у него подбородок прирос к груди, головой не мог поворачивать. Нужна дорогостоящая операция, а денег на неё нет. Говорю: «Ты понимаешь, почему это с тобой случилось?» Он: «Да, понимаю». И стал ходить в церковь. Вижу – человек-то меняется: уже не грубит, не ругается, тем более ни на кого не нападает. А сейчас он совсем другой человек, в храме помогает. Батюшка в шутку его называет: «Мой разбойник». Живёт на зарплату дворника и ещё пенсию по инвалидности получает, есть крыша над головой, всё у него хорошо. И главное – он с Богом.

Есть ещё такой интересный человек, Василий Иванович. У него когда-то была неплохая профессия, но мне прямо сказал, что сейчас он вор. Ну, по мелочи, на улице. А такой солидный с виду, представительный мужчина, весьма разговорчивый – и не подумаешь, что вор. И вот в Омске умерла его мама. Он собрался ехать туда вступать в наследство – получить квартиру. Прощаясь, попросил меня: «Батюшка, пожелайте мне что-нибудь». Говорю: «Иван Васильевич, меняй профессию!» Он засмеялся, сказал, что подумает. И всё у него, кажется, наладилось, бросил воровать.

Знаете, когда начинаешь разбираться в судьбах бездомных людей, вдруг видишь, что в глубине человеческой беды кроются духовные причины. Вот история Николая. Он бродяжничал, хотя умел и подработать – обычно на дачах по хозяйству, ночевал там в теплицах. Личность интересная: хорошо на гитаре играл, училище культуры закончил. Но в своей жизни совершил одну ошибку. Мама его была пьющей, со множеством «мужей» и Колю в раннем детстве отдала в детдом. Он вырос, выучился, женился, наладил свою жизнь. Тут мама объявилась, совсем больная: «Сынок, не оставь меня, за мной нужен уход». Ухаживать за мамой Николай отказался, даже судился с ней. Суд признал его правоту: раз она его не растила, не воспитывала, то и взятки гладки. Прошло время, и жизнь Николая пошла наперекосяк, всего лишился: и семьи, и детей своих.

Сколько мы в него вложили, чтобы вернуть к нормальной жизни! Лечили, сделали документы, чтобы поехал на родину, в Карелию. Но отказался. Какая-то гордыня внутри сидела. И как умер? Дело было нынешней зимой, в сильный мороз. Помог он человеку в инвалидной коляске добраться до дома, тот пригласил его в подъезд, мол, он тёплый, там не замёрзнешь. Николай отказался, пошёл ночевать в подземный переход у метро. Там 4 декабря и нашли его окоченевшим.

И ведь с чего всё началось? По божьему-то надо было, несмотря на обиды, не отворачиваться от больной матери, как сказано в пятой заповеди: «Чти отца твоего и матерь твою, да благо ти будет и да долголетен будеши на земли» (Исх. 20, 12). В итоге потерялся он в дальнейшей жизни, «благо» миновало его, хотя относительное долголетие – 68 лет – и получил. Обычно бездомные и до 60-ти не дотягивают. Но, может, такой срок был отпущен ему за его прежнее сиротство, чтобы было время осознать ошибку. Он ведь пять смертей миновал: были инфаркт, инсульт, топили его в фонтане, делали операцию на желудке. Но жил. А умер из-за банальной обиды – что его не в квартиру, а в подъезд пригласили ночевать.

У каждого бездомного своя история, свои ошибки, но большинство всё же пытается уйти с этого пути. А бродяжничество просто так не отпускает – для этого человеку надо над собой работать, со страстями бороться. И в Церкви у многих это получается, если, конечно, они смогут до храма дойти. Есть у нас ещё один долгожитель, 65 лет исполнилось. На днях инсульт у него случился, правая сторона тела отказала. Разговариваем, молимся – и вижу: задумался человек.

– Среди бродяг ведь есть и женщины. С ними вам проще?

– Куда там! Есть такие боевитые. Говорит одна: «Меня в ночлежку не пустили, так я там стёкла побила. Потом в ДНП (Дом ночного пребывания. – Ред.) не пустили – и там стёкла побила. А вам, может, и не побью». Ну, спасибо, дорогая! Страшно, что все они делают аборты. Уговаривал одну: «Мы тебе поможем устроиться, в городе есть приюты для мамочек, сохрани ребёночка». Вроде прислушалась, а потом препарат приняла… Пришла другая, у которой уже был ребёнок, но испугалась, что второго не прокормит. Говорю ей: «Ты ведь первого своего любишь? Сможешь его убить? И чем от него отличается тот, которого в себе носишь?» Прошло три года, приходит она с мальчиком, который уже своими ножками ходит, и благодарит: «Я не представляю своей жизни, если бы второго сыночка не было!»

Фото pravmir.ru

Тут главное в переломный момент не дать человеку переступить черту. Если он удержится, то всё потом поворачивается к хорошему. Об этом мы фильм сняли со студенткой Санкт-Петербургского государственного университета кино и телевидения Татианой Эрденко, называется «Прозрение». В нём показано, сколь счастливы женщины, сделавшие правильный выбор. Надеюсь, он кому-то помог, даже если одну детскую жизнь спас – уже чудо.

При дверех

– К вере вы пришли, когда учились в мединституте? Помню из своего ленинградского студенчества, как ребята из первого меда шутили насчёт «жмуриков» в морге, представлялись такими жизнерадостными циниками.

– У нас в институте был популярен анекдот. Спит мужик и видит: летит маленький скелетик в капюшоне и с косой. «Ты кто?» – спрашивает его. Скелетик отвечает: «Я – смерть». – «А чего такая маленькая?» – «Да я не к тебе, а к канарейке». И ведь смешно тогда было! Но это всего лишь бравада. На самом деле ни один человек не может надмеваться над смертью. Это то пограничное, за которым неизбежно возникают духовные вопросы. Собственно, они и привели меня в Церковь.

Крестился я на втором курсе мединститута, но задолго до этого искал, на что опереться в этой жизни. Много думал. Может, потому, что был поздним ребёнком. В прошлом году моему отцу исполнилось бы 120 лет, а в нынешнем – сто лет маме. Она родила меня в 45 лет. В юности мечтала стать медиком, спасать людей, но не смогла поступить в мединститут, поскольку там не было вечернего отделения. И наверное, что-то передала мне. На детскую ёлку наряжала меня доктором Айболитом – шила белый халатик, шапочку с красным крестом. И с раннего детства я всех подряд лечил – кукол, собаку дворовую. В школе медсестре помогал, по химии и биологии получал пятёрки. В общем, уже тогда твёрдо решил стать врачом. О Боге у нас в семье не говорили и в храме меня не крестили, потому что папа был военным, а мама тоже на высокой должности – старший экономист на заводе. Перелом наступил в 1990 году, когда она умирала от инфаркта.

Хорошо помню, как я стоял у двери в реанимацию. И вдруг почувствовал, что мама просит меня отпустить её. Я мысленно отпустил – и тут же выходит врач, говорит, что она только что ушла. Не знаю, как описать это… Я понял, что есть мир иной, что со смертью ничего не заканчивается. Маму я похоронил рядом с папой. Он умер намного раньше, хотя мог бы и пожить. Но сказались страшные раны, полученные на войне, в штрафбате. Из-за них его даже комиссовали с фронта. Он был вдовцом, когда с мамой встретился, и к памяти его первой жены мы относились с уважением, так что похоронили его рядом с ней. И вот возвращаюсь я с кладбища, ночью снится сон: мама на что-то жалуется, очень ей плохо. Так продолжалось несколько ночей. Пришла догадка, позвонил я родственникам папиной первой жены, и они меня отругали. Спросили: «Твоя мама завещала где похоронить?» – «Рядом с бабушкой». – «А ты рядом с другой женой её положил». Делать нечего, продал я кое-какие вещи, пришёл с деньгами к директору кладбища: «Перехороните мою маму». И с той поры плохие сны перестали сниться. Вот тогда я утвердился, что загробная жизнь существует, а значит, есть и Бог.

Крестился я через три года после смерти мамы в Казанском соборе. Там был разговор с одним пожилым человеком, бригадиром плотников, который работал в храме, ещё когда в нём располагался Музей религии и атеизма. Он рассказал мне такую историю. Когда-то среди экспонатов музея были выставлены мощи святителя Иоасафа Белгородского, но потом их убрали на чердак – возможно, потому, что они были нетленными, что противоречило атеистической пропаганде. Дважды мощи хотели уничтожить: в 70-м году и уже во время Перестройки, свидетелем чего и был мой рассказчик. На чердаке делали уборку в целях противопожарной безопасности, и директор музея распорядился сжечь «мумию» в котельной. И вот сидят двое мужиков перед горящей топкой, бригадир и его рабочий. Бригадир говорит: «Ты понимаешь, что этого нельзя делать, это же святое. Давай спрячем обратно на чердаке». – «А если пожарники заметят?» Спрятали. Пожарники прошли с проверкой и ничего не заметили. Спустя время рабочий не выдержал: «Всё-таки я боюсь, что директор всё узнает. Лучше я скажу ему…» Но выдать мощи он не успел: убирал снег на крыше Казанского собора, поскользнулся и упал вниз. А спустя несколько лет, в 1991 году, нетленные мощи святителя Иоасафа были обретены и вновь прославлены Церковью.

Эта история тогда, после крещения, ещё больше укрепила меня в вере. И тогда же был другой случай. Я, будучи студентом, подрабатывал в онкологическом отделении. Привезли умирать 16-летнюю девушку, Екатерину. У неё уже все волосы выпали, выглядела она как младенец. Слышу: слабо так стучит по кровати, подзывает. Глаза большие, смотрит на меня и шепчет: «Мне страшно». Что делать? Говорю: «Я могу тебе помочь». И стал читать над ней единственную молитву, которую знал: «Отче наш». Я ведь только-только крестился, был совсем невоцерковлённым. Прочитал молитву, она тихо сказала: «Спасибо», – вздохнула и словно уснула. Так легко перешла в мир иной. Понял я, какую силу имеет молитва. Стал после этого ездить по монастырям, отстаивать долгие службы, вникая в монашеское бдение.

Фото Петра Ковалёва/ ТАСС

– Не думали тогда, что станете священником?

– Нет, конечно. Хотя, знаете, иеромонах Александр (Сухарский), который прежде на Коневецком острове подвизался, а потом в Гатчине служил, предрекал мне иерейское служение, называл «отцом». Вообще много было промыслительного, чему сейчас удивляюсь.

Довелось мне участвовать в восстановлении храма Всех Святых на гатчинском городском кладбище, где теперь и служу штатным священником. И тогда же готовили мы прославление преподобномученицы Марии Гатчинской. Ездил я по больницам, чтобы узнать точную дату её смерти. И вот как-то возвращаюсь, а на обочине стоит человек и… мне кланяется. Поклоны отбивает. Думаю: «К чему это?!» А потом понимаю: у меня же иконка преподобномученицы в кармане – он ей и кланяется. И что удивительно: рукоположили меня во священники 2 апреля 2018 года, как раз на этот день было перенесено празднование памяти Марии Гатчинской.

Принимать сан мне было страшно. Но, как говорил Силуан Афонский, «думай, что все спасутся, а сам держи ум свой во аде и не отчаивайся, надейся». Вот я надеждой и живу.

«…и жизни будущаго века»

– Вы говорили о загробной жизни, что она явно существует. Встречали ещё свидетельства?

– Ну, это, наверное, сугубо личное… Знаете, я Господа просил, чтобы у меня снов не было – во избежание искушений. И теперь у меня снов нет вообще, ничего не снится. А когда ещё дьяконом был, вдруг привиделось, будто я в патриаршей ризнице перебираю облачения и не знаю, куда что складывать. Тут же мобильник лежит, беру его и понимаю, что это телефон Патриарха Алексия II. Думаю: «Он же умер. Но кто-нибудь, может, ответит?» Нажимаю на звонок, оттуда: вне зоны доступа. Ну, понятно, раз человек умер, то его телефон и не работает. Дальше облачения перебираю – не получается. Второй раз звоню. Опять «вне зоны». Берусь за облачения, вдруг телефон завибрировал. Там эсэмэска от Патриарха: «Перезвоню». Проснулся я радостный, с чувством, что за нас Святейший молится. Я ведь не раз с ним встречался, поминаю его, и такая весточка была кстати в трудный момент жизни.

Или вот ещё. Комната, холодильник в ней. Открываю холодильник, а там, как в крематории, горящая печь. И два человека в ней лежат. Одного я узнал. Это Виктор, муж старшей сестры. Мне стало жарко и так неприятно, что я решил уйти. Вдруг является отец Михаил, духовник нашей епархии: «Куда ты? Молись за него». На следующий день встретился я с сестрой, рассказал про сон, и она поведала, что мужа сожгли в крематории. Спросил, отпевали ли его. Оказалось, нет. В общем, надо его поминать… Это тоже как бы весточка о т т у д а.

А однажды увидел чудище – страшное, с горящими глазами. Говорит, что мы будем драться, и показывает мне мечи, оружие. Я ему сказал: «Моё оружие – слово Божие». И чудище разлетелось на кусочки, словно взорвалось изнутри. Это, конечно, всего лишь сны. Но в своё время они укрепили в вере.

Конечно, загробный мир существует. Поэтому радоваться надо, пребывать в надежде, как и сказано в Символе веры: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века». Что есть смерть? Всего лишь отделение души от тела. Это болезненно, конечно, но не так уж страшно. Наоборот, это светлое событие. Апостол Павел говорит: «И смерть приобретение, и жизнь приобретение».

Всё в руках Божьих, и ни один волос без Него не упадёт. Два года назад умирал я от ковида: было уже 64 процента поражения лёгких и скоротечно всё ухудшалось. Проснулся ночью от того, что совсем не могу дышать. Надел кислородную маску и снова уснул. Наутро просыпаюсь – на мне маска, а кислород не включён. Забыл вентиль повернуть. И ведь не умер, а лучше стало, на поправку пошёл.

– Вы много сил отдаёте своим подопечным. Что вам помогает?

– Куда уж деваться, надо полностью выкладываться, раз надел белый халат – символ чистоты и добра. А помогает молитва. Если Господь тебя слышит, то можно и горы свернуть. Был такой случай. Умерла у меня бабушка, привезли её на кладбище на грузовике. Надо гроб к могиле нести, а могильщики большую цену заломили, у меня и денег-то таких нет. Пришлось самому гроб нести по сугробам. Одному тяжко, да я ещё без перчаток, пальцев уже не чувствую. Присел, поставил гроб на колени, понимаю, что он сейчас перевернётся и бабушка вывалится. Взмолился: «Господи, сил моих нету!» И представьте: зимнее кладбище за городом, совершенно пустынное, только два могильщика в стороне стоят курят. Деревья в снегу, гробовая тишина. И вдруг передо мной появляются четыре человека, подхватывают гроб и несут. Я потом хотел им денег дать, сколько было с собой, но они отказались и ушли. Откуда они там появились, я так и не понял.

– А чья бабушка была? Ваша?

– Ну, как бы моя, потому что ухаживал за ней. Это было во время студенчества, когда помогал одиноким людям. Я к чему это рассказываю – с молитвой ничего не страшно. И она реально исцеляет. Особенно когда соборуешься, исповедуешься, причащаешься. Когда причащаешь свою душу, то приходишь в себя, и Бог тебя не судит. Три вида же грехов есть: против Бога, против ближних и против себя. Забвение своей души – страшный грех. Надо работать над собой. И не думать: вот я делаю добрые дела, поэтому спасён. Это всего лишь наше произволение, а за ним должна быть чистая душа в жизни с Богом.

А что у нас? Сухость души, которая из-за этой сухости легко воспламеняется страстями. И вот уже мы в аду даже в этой жизни. А евангелист что нам передал? «Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой» (Ин. 7, 38). Такая вода должна угасить этот пламень страстей – через молитву, через призывание Спасителя. Он пришёл к нам и показал победу над смертью. И в этом пасхальная радость, поскольку Христос – воскрес! Вот вам и ответ на вопрос, есть ли загробный мир.

Фото из архива “Ночлежки”

– Отче, говорят, у вас здоровье пошатнулось из-за напряжённого графика работы. Стоит нашим читателям о вас помолиться?

– Да, у меня лейкоз, уколы делаю, и стало полегче. А за молитвы – спаси вас Господи.

← Предыдущая публикация Следующая публикация →

Оглавление выпуска