Наш постоянный корреспондент Наталья Чернова-Дресвянникова прислала очередную заметку из Казани. На сей раз она касается новых методов «профилактики» правонарушений среди молодёжи. Кто-то может сказать: ну, бесятся чиновники, где такого не бывает? Не всё так просто. Татарстан уже долгие годы, к сожалению, является испытательным полигоном разных инноваций в России, причём здесь охотно обкатывают разные сомнительные инициативы Москвы и придумывают собственные. Инновации эти носят часто дискриминационный характер по отношению к людям.

Помнится, ещё в 1970-х годах образ милиционера был связан у нас с «Дядей Стёпой – великаном», а гаишника – со строгим, но справедливым весёлым регулировщиком. А в ТАССР тогда же милиция ввела правило писать краской на фарах и стёклах автомобилей государственные регистрационные номера авто – полнейшая дичь! С тех пор и продолжается. Именно в Татарстане в начале 2000-х гуще, чем где бы то ни было, понатыкали камер слежения на дорогах и в городах. Причём сделано это было так, что всем было очевидно: камеры не ради безопасности движения, а чтобы «стричь» земляков. Здесь – первый и единственный регион, где вводили куар-коды для проезда в городском общественном транспорте.

Искренне жаль татар, трудолюбивый и законопослушный в целом народ, попавший под каток ханских методов управления. Жаль и русских людей, проживающих в Татарстане, среди которых немало моих родственников, – русские составляют половину населения республики, а над ними вдобавок опыты ставит ещё и местная националистическая верхушка.

Нам важно понимать, что испытанные в Татарстане новые способы контроля и подавления людей могут быть впоследствии распространены на всю территорию страны и коснутся каждого из нас. Потому на примере этого, уже практически загнанного в цифровой концлагерь, региона необходимо внимательно следить, что ещё задумали правители тьмы мира сего в союзе с духами злобы поднебесной.

И. Иванов

На последнем перед каникулами занятии кружка «Юный журналист и краевед», который я веду в одной из казанских школ, в класс зашла дама в форме полицейского.

– Мне надо провести лекцию о том, как дети должны себя вести на каникулах, – извинилась она, и я, уступив гостье место у классной доски, присоединилась к детской аудитории.

– Дети, на каникулах у вас будет больше свободного времени, – голос, да и саму манеру, симпатичной молодой полицвумен можно было принять за общение доброй воспитательницы, забавляющей детишек вечерней сказкой, если бы не смысл того, что она говорила.

– …Вы переписываетесь в Интернете и думаете, что раз группы закрытые, то никто другой не сможет это прочитать. А мы читаем, и если кто-то захочет какие-нибудь слова нехорошие написать, то мы обязательно узнаем и накажем!

Ещё есть проблема. У нас пропали джентльмены: мальчики очень плохо обращаются с девочками – дёргают за волосы, даже дерутся. За плохое поведение инспектор по делам несовершеннолетних заведёт на вас дело, а родители будут платить большой штраф…

В помещении повисает гробовая тишина. Я украдкой обвожу взглядом своих подопечных: на их личиках выражение ужаса. А лектор продолжает свою «сказку», где, по всем законам чёрного юмора, чем дальше, тем страшнее:

– Вы, конечно, знаете, что в школах бывают расстрелы, бомбы закладывают террористы в зданиях, а некоторые дети любят с этим шутить. Звонят в полицию и говорят, что где-то бомба заложена, ведь интересно посмотреть, быстро ли группы реагирования приедут. Так вот, за такие преступления уголовная ответственность наступает даже в вашем возрасте.

Неделю вы не будете учиться и поэтому больше времени сможете гулять на улице. А там птицы, бездомные животные, и вам, может быть, захочется в собаку или кошку камнями побросать, мол, они ведь не люди, ничего за это не будет. Но сейчас введена уголовная статья за жестокое обращение с животными. И не думайте, что раз ещё маленькие, то вам ничего за это не будет. Будьте уверены: и ваших родителей оштрафуют, и вас у них могут забрать и отправить в интернат для плохих детей. Думаете, тюрьмы только для взрослых? А вот и нет! Детские тюрьмы тоже есть! Вот в Зеленодольске построена тюрьма для детей. Туда и вас могут посадить.

Весёлый добрый дядя Стёпа – где он сейчас? (Илл. К. Ротова к книге С. Михалкова «Дядя Стёпа)

От такого откровения и у меня на душе становится дурно – что уж говорить о «потенциальных преступниках»! Из речи с длинным перечнем преступлений, которые почему-то, по мнению «доброй тёти» в костюме силовика, должен планировать человек нежного возраста, понятно главное: за каждым круглосуточно следят полицейские. И у них есть такое оборудование, которое сообщает о правонарушении, едва мысль о нём рождается в чьей-то голове. Вычисляют мгновенно, забирают быстро, наказывают жестоко и детей, и их родителей.

– Так что, – завершает оглашение наказаний тётя, – с нами лучше дружить и попадать в полицию только на экскурсии. Приходите к нам, мы вам покажем, что у нас есть и как мы работаем.

«Камеры заключения, наручники и дубинки в качестве иллюстрации к лекции», – закрадывается крамольная мысль в мою голову, но я гоню её прочь: а вдруг и меня уже подключили к системе слежения за мыслями?

– Кто хочет работать в полиции?

Несмотря на приветливый тон вопроса, желающих оказывается только двое – девочка и мальчик.

– У меня мама в полиции работает, – словно извиняясь, объясняет свою поднятую руку девочка. Так же, извиняясь, сказал и мальчик. Но, кажется, вскоре об этом жалеют.

– Это хорошо! – торжественно объявляет полицвумэн. – Тогда вы должны все десять лет не только хорошо учиться, но и вести себя хорошо, потому что если к концу учёбы в вашем досье что-то будет не так, то вас не только в полицию, но и вообще на хорошую работу не возьмут!

На этой бодрой ноте гостья, наконец, покинула наш класс. На детей больно было смотреть: они походили на маленьких зомби – живых мертвецов. Спешу сообщить своим подопечным о том, что жизнь продолжается:

– Полиция борется с теми, кто сделал что-то плохое, поэтому, для того чтобы человек не совершал преступления, пугают его наказанием. Но мы, журналисты, тоже боремся с правонарушениями, – напоминаю я детям, что мы находимся на занятии кружка юных журналистов, – только не пугая человека, а воспитывая его. Поэтому наша профессия так же важна, как и работа полицейского. Вот давайте разберём те преступления, о которых говорила тётя-полицейская. Как бы рассказали о них журналисты?

Обманывать вообще нехорошо. Не потому, что за это можно сесть в тюрьму, а потому, что обманщику люди перестают верить, как тому пастушку, который развлекался, зовя на помощь сельчан, мол, волки напали на стадо. А потом, когда они действительно напали, никто не пришёл на выручку…

– Девочки, конечно, бывают разные, – продолжаю я. – Некоторые вредничают и даже первыми задираются. Но давайте представим: эдакая вредина замахнулась на мальчика портфелем, а он в ответ сказал ей комплимент и предложил этот портфель до дома донести. Даже самой вредной вредине тут станет стыдно за свой поступок, и впредь она захочет вести себя так, как положено прекрасной половине человечества.

С облегчением замечаю, что дети заулыбались, скованные ужасом лица начинают оттаивать. Предлагаю детям поделиться собственными примерами.

– На мою знакомую напала бродячая собака и больно искусала, – привожу пример. – За что? В то время, когда животное было щенком, какая-то особа, наверное, жестоко обидела малыша. Щенок вырос, стал сильным псом и однажды, встретив «обидчицу», отомстил. Так зло, пущенное в мир, разрастается и возвращается во много крат большим…

…В тот день я долго находилась под впечатлением от служительницы порядка, вкрадчивым дружеским тоном рассказывавшей детям страшилки. Перед глазами стояли испуганные лица моих учеников. Вспомнились пронзительные майские репортажи из казанской гимназии, где убийца, вчерашний школьник, собирал свой зловещий урожай, а потом откровение мальчика, немногим старше моих нынешних подопечных, о том, что виноваты в том преступлении деньги: «В полицию идут работать не для того, чтобы людей защищать, а потому, что зарплату там подняли». Дети не верят взрослым, потому что видят, что в своём поведении те руководствуются не желанием добра ближнему, не пользой обществу, а только деньгами, выгодой. И потому часто поступают «назло» им.

А ещё я вспомнила себя в том же возрасте. Однажды, когда я училась во втором классе, в наш класс пришла инспектор по делам несовершеннолетних. Район железнодорожного вокзала, где находилась моя школа, притягивал к себе местную детвору. Видимо, тот визит представителя правопорядка был связан с участившимися несчастными случаями, произошедшими из-за детских шалостей.

– Дети любят играть на железной дороге, не думая, как это опасно и для них, и для окружающих. Вот, например, кладут на рельсы железки и камни.

При этих словах я почувствовала себя неловко, ведь и я тоже с соседским мальчиком частенько бегала к «железке», чтобы из гвоздя сделать меч, а из монетки – блин. Клали на блестящую рельсу и, спрятавшись за кустами, ждали приближения поезда. А потом мерялись друг перед другом, у кого меч длиннее, а блин причудливее… И вот что я слышу: один мальчик положил на рельсы какой-то предмет – интересно было, что с ним сделает поезд; поезд сошёл с рельсов, многие вагоны перевернулись, искалечив людей.

– Представьте, дети, – говорила нам милиционер, – что вы едете с родителями к бабушке в гости, а поезд переворачивается, потому что какому-то мальчику захотелось проверить, что будет, если на рельс положить что-то тяжёлое. А ещё дети любят упражняться в меткости и бросают в проходящие вагоны камни. Побеждает тот, кто попадёт в окно. Если вам тоже захочется таким образом поупражняться в меткости, подумайте сначала, что за этими окнами едут люди…

Вот был случай. Ехала мама с маленьким ребёнком. Малыш уютно сидел на её коленях и с интересом поглядывал на пробегавшие за окном виды: машины, дома, играющих возле дороги мальчиков. Вдруг камень влетел в окно, разбив вдребезги стекло. Осколки впились в детское личико.

Вообразив, как страдал малыш от боли, сколько операций потом перенёс, я чуть не заплакала от сострадания.

– Представляете, дети, – врезались в память слова, – его лицо навсегда теперь изуродовано шрамами. Понимаете: на всю жизнь!

Слово в слово запомнился мне рассказ, потрясший тогда моё детское воображение, не ответственностью за проступок (хотя тоже было сказано, что поставят на учёт в инспекцию по делам несовершеннолетних), а рождением нового чувства. Теперь я знала ему название: боль от чужого горя, страх даже невольно оказаться причиной его.

С ноября я отстранена от работы без сохранения зарплаты, единственная из всех педагогов нашего районного Центра внешкольной работы – за отказ от модной прививки, которая должна спасти меня от болезни, которой я уже переболела… Мои коллеги, оказавшиеся в моём положении, согласились, опасаясь потерять заработок. Деньги… Что ж, куда без них.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска