Отец Анатолий Першин

Филармония души

В конце 80-х, помню, мы студентами ехали отдыхать на берег Финского залива и в электричке пели: «Я уезжаю в деревню, чтобы стать ближе к земле…» Понятно, что не в деревню, но красиво звучало. Да и сам Борис Гребенщиков, лидер группы «Аквариум», несколько иное имел в виду, понимая под «деревней» скорее отрешение. А в это время в Ленинграде была известна ещё одна группа – «М.А.Т.», занявшая первое место на конкурсе «Музыкальный ринг». Основатель её, Анатолий Першин, про деревню не пел, но никто более с такой пронзительной тоской не выразил потерянность в городе, в каменных петербургских лабиринтах: «Это город, это дом, это мы с тобой идём…» Возможно, Першин был бы сейчас таким же известным музыкантом, как Гребенщиков или Шевчук, его старый друг. Но в середине 90-х он вдруг уехал. Нет, не в деревню, а в Антониево-Сийский монастырь. Трудничал там, потом стал священником. В ту пору мы и познакомились. Впоследствии было много поводов писать в газету о нём: как отец Анатолий построил в Петербурге храм Антониево-Сийского подворья, как его сместили оттуда и он за городом сделал церковь из трансформаторной будки. Рассказывали мы и о его творческой лаборатории, объединившей множество людей. Вот ведь парадокс – человек ушёл от музыкальной славы, но спустя много лет она его настигла. Только это слава не кумира толпы, а любовь тысяч людей из России и зарубежья ко брату во Христе и духовному отцу, несущему Благую весть через живую проповедь, к которой можно отнести и православные песни.

Обычно с отцом Анатолием мы встречались в самом Петербурге, где он жил, или на севере города, в Осиновой Роще – в храме Святителя Василия Великого, том самом, «из трансформаторной будки». А тут выяснилось, что квартиру он продал и поселился в деревне Агалатово, что во Всеволожском районе Ленобласти. Деревня, правда, такая модернизированная – со шлагбаумом на въезде и с камерами видеонаблюдения.

– Здесь хорошо, спокойно, – встретив, говорит батюшка. – Город давно уж надоел.

– Конечно, спокойно, за шлагбаумом-то, – отвечаю.

– Так и народ здесь хороший. Когда ухожу, дом не закрываю, как в старые добрые времена. В преклонные годы в таких местах и надо жить.

– Да какие ваши годы, шестьдесят три всего!

– Ну, можно сказать, ещё в силах. Завтра, правда, в больницу на целую неделю кладут. Диабет. Я теперь «сахарный отец Анатолий» стал.

– Последствия ковида? Когда вы осенью с этим вирусом в больницу попали, мы молились… Кстати, у вас на приходе карантин вводили?

– Я долго молился, думал, как поступить. А потом во время службы вышел на солею и спросил у народа: «Дорогие мои, как поступим?» Мне в ответ: «Отец Анатолий, мы хотим, чтобы ничего не менялось». Голосование устроил, только один человек, он в маске стоял, руки не поднял. Так и сделали. Людей исповедовал без масок, причащал из одной лжицы, без дезинфекции, и всё было нормально, а как поехал в Москву – пригласили на телеканал «Спас» на передачу «Наши любимые песни», то в поезде заразу и подцепил. Вообще же у нас на приходе мало кто заболел, Господь миловал.

– Но по вам всё же ударило, да ещё с последствиями.

– Диабет у меня и раньше имелся, просто времени не было обращать на него внимание. А тут после ковида матушка говорит, что надо мне сдать кровь на анализ. Сдал. Врач за голову схватился: «Да вы что! Нормальный уровень глюкозы в крови 5 или 7 миллимолей на литр, а у вас 18-19! Вы сейчас в любой момент в кому можете впасть!» Ну, пришлось подчиниться.

Подходим к дому из пенобетона, батюшка показывает надворные постройки: «Всё это от прежних хозяев досталось, а вон тот железный кунг я привёз, там теперь моя студия записи. В доме-то матушка и дочка, и музыку сочинять, особенно ночью, когда мысль придёт, не очень удобно. Здесь и стримы провожу.

– Стримы? Это выступления в эфире в реальном времени? – удивляюсь. – Не знал, что вы и этим занимаетесь.

– А меня надоумили открыть страничку в Инстаграме. Разместил я там какие-то фотографии, и те, кто меня знает, тут же появились, стали «дружиться». Однажды сажусь в машину, беру телефон и замечаю, что в Инстаграме есть кнопочка «Прямой эфир», нажимаю – и как посыпалось оттуда! «Отец Анатолий, как дела? Батюшка, молитесь за нас». Я был в шоке – голоса с Сахалина, из Караганды, Праги, Лондона, даже из Австралии. Оказывается, меня в разных уголках Земли знают. Часто бывает, что я подъезжаю к своему дому вечером и засыпаю в машине от усталости, не встать, чтобы домой войти. А тут прямой эфир работает, люди живые, это сил придаёт. И просят чаще в эфир выходить. Ладно, думаю, не просто же так болтать. И решил рассказывать разные истории из своей священнической жизни. А когда под рукой и гитара, то в паузах пою. Передачу назвал «Поговорим» – чтобы было попроще, без нарочитости. Людям хочется просто общаться, им в городах этого не хватает. И участников-слушателей бывает по пять тысяч человек и более.

Входим в вагончик. У входа на гвоздике висят старые часики.

– Это я в земле нашёл, когда кунг устанавливал. Часы довоенные ещё. Не стал их чинить, пусть стрелки то время показывают.

Внутри кунга обстановка, напоминающая военную полевую радиостанцию: кругом аппаратура, микрофоны. Правда, ещё иконы на стенах, а на столике Евангелие лежит. Отец Анатолий щёлкает каким-то тумблером, и зажигаются индикаторы.

Отец Анатолий Першин в вагончике-студии

Знали бы слушатели из того же Лондона или Праги, откуда батюшка вещает! Из старого, подёрнутого ржавчиной вагончика, который прежде был мобильной лавкой, что ездила по деревням с обиходными товарами. Кунг был куплен по дешёвке, аппаратура в нём, наверное, дороже стоит. Но стал этот вагончик «филармонией души», как батюшка называет свои передачи на телевидении и в Интернете.

Попутчики батюшки

Сидим в гостиной дома, пьём чай. Расспрашиваю о творческих планах. Уже девять лет на православном телеканале «Союз» ведёт он передачу «Лаврские встречи». Обычно через год или два передачи закрываются, вырабатывая свой ресурс, а тут – 9 лет!

– А вы не устали вообще? – спрашиваю. – Ведь раз в неделю запись, и не откажешься.

– Мне и зрителям это интересно. Во-первых, я понимаю, что делаю: помогаю сохранить целый пласт культуры, который реально существует, но который мало кто видит. Есть музыканты, поэты, писатели, которых никуда не пускают. И вот я их вытаскиваю и показываю большому количеству народа. Во-вторых, для меня это хорошо: я смотрю на творческих людей, знакомлюсь с ними на каждой передаче. Приезжают ведь из разных городов России. Некоторые присылают записи своих произведений непосредственно нашим режиссёрам, потом я прихожу на передачу и знакомлюсь с её героями вместе со зрителями, то есть для меня это такое же открытие, порой удивительное. И третье – передача записывается и сохраняется в культурном фонде, это никуда не пропадает. Идут повторы на «Муз-Союзе», где постоянно звучит православная музыка. То есть так мы всё сохраняем. А четвёртое, и тоже важное: творческим людям, неведомым публике, передача даёт толчок к творчеству, чтобы продолжать выступать перед людьми. Помогаю им выйти на сцену, для чего создал организацию «Филармония души». Это такое живое продолжение «Творческой мастерской отца Анатолия Першина», которая возникла в 2012 году. У нас есть прекрасная база – Духовно-просветительский центр в Александро-Невской лавре. Сейчас там открыт красиво отделанный концертный зал на 250 мест, с современной аппаратурой. Он бывает полон.

– А что в планах?

– Есть интересная задумка – «Дорожные разговоры». Знаете, как люди, бывает, в поезде друг другу душу открывают, дорога тому способствует. И вот я взял этот формат для видеороликов на Ютубе. Здесь, в Агалатово, есть бизнесмен, которому идея понравилась, и он под студию выделил свой склад. На свои деньги оборудует там обстановку железнодорожного купе – полки, столик, окно, за которым будет живая картинка дороги. Даже звуки записали, как на остановках диспетчера вокзалов объявления делают: «Продолжается посадка на скорый поезд…» Купе уже закончено почти, профессиональные камеры установлены, и есть договорённость с первыми «попутчиками» – боксёром Николаем Валуевым, глубоко православным человеком, с отцом Олегом Стеняевым и другими известными людьми.

– Помню, брал у отца Олега интервью… Он много интересного может рассказать.

– Мы с ним хорошо знакомы, часто бывает у меня в Агалатово, жил одно время у меня дома, когда все от пандемии скрывались. Проблем с «попутчиками» не будет, вокруг меня ведь много замечательных людей.

Разговор прервал звонок в телефоне, который был включён на громкую связь. Выслушав, батюшка спросил:

– А скорую-то вызвал? Тебе бы на сахар провериться… Ладно, сегодня вечернюю я служу, а завтра мне в больницу ложиться надо на неделю. Куда деваться. А то один на приходе останешься… Помолюсь, выздоравливай, с Богом.

– Ваш второй священник?

– Да, отец Иоанн Мераджи. Фамилия болгарская.

– Вам его из епархии прислали?

– Нет, можно сказать, в лесу нашёл. Как дело было? В лесопарке нашем, в Осиновой Роще, прежде была усадьба Лопухиных-Вяземских, а рядом деревянный храм Святителя Василия Великого, который в 30-е годы разрушили. С самого начала поставил я на том месте крест, и мы года два молились: люди приходили на молебны и зимой, когда шёл снег, и летом, несмотря на тучи комаров. И вот после очередного молебна подходит под благословение молодой человек с детской коляской, говорит, что прежде десять лет был чтецом на Оптинском подворье в Петербурге, за это время семинарию закончил, но сейчас там сокращение, одних монахов на подворье набрали, а теперь он работает менеджером в магазине «Макси». Мы расстались, и в скором времени стронулось дело с трансформаторной будкой, появилась возможность в её стенах служить. Звоню ему: «Ваня, пришёл твой час звёздный, увольняйся из своего “Макси”, мне нужен алтарник». А у меня тогда всё ещё начиналось, денег не было, вообще ничего не было. Даже иконостас временный. А у него семья, двое детей. Но он уволился не раздумывая из магазина и стал помогать. И Господь так судил, что будка быстро превратилась в храм, появилось много прихожан. В Осиновой Роще ведь был брошенный военный городок, в котором осталось мизер людей, самых бедных, кто выехать не смог. А тут вдруг вышло решение правительства о выделении средств на строительство жилья для военных, и Осиновую Рощу выбрали под такую застройку. Прямо на глазах вырос многоэтажный город. Скажете, что чудо? Но так бывает, когда вверяешь себя полностью в руце Господни. Очень быстро Ивана рукоположили в дьяконы, а ровно через год, на Иоанна Предтечу, и во священники. Так же удивительно у нас и диакон Александр Андреев появился. Он, кстати, известный композитор.

– Может, люди сами на вас выходят? Не зря же про «попутчиков» вы… – начал я, но снова раздался звонок. Спокойный, уверенный голос сообщил батюшке:

– Я навёл справки в Академии агробизнеса, всё узнал, там удобно то, что обучение дистанционное. Курс платный, 15 400 рублей.

– Хорошо. Давай поступай. Если нужна рекомендация, то напишу, – так же лаконично ответил батюшка и, нажав отбой, пояснил: – Фермер Александр Аверьянов звонил.

– Вы его на учёбу посылаете?

– О, это отдельная история!

С «Канар» в Зажупанье

– Помнишь, в прошлый раз рассказывал я о нашем Зажупанье? («Вышняя родина», № 796, январь 2018 г.) Это одна из деревень у озера Долгое в Сланцевском районе, на границе Ленинградской и Псковской областей.

– Только не сказали тогда, как эта деревня в вашей жизни появилась. Случайно?

– Не знаю, случайно или нет. Однажды решил, что давно на рыбалке не был, надо бы съездить. Потом подумал: сама-то рыба не главное, вот бы с удочкой посидеть в тихом красивом месте, чтобы сосны были, песочек. Рассуждаю дальше: красивого места мало, хорошо бы там ещё и храм был, пусть даже заброшенный. Затем мысль дальше повела: а чего я там рыбачить-то буду? Если храм стоит покинутый, то его ремонтировать надо! Я вообще за то, чтобы каждый священник в Петербурге взял бы в нагрузку один заброшенный храм за городом. Поехал к нашему епископу Митрофану: «Владыко, я беру на себя инициативу восстановить храм, благословите какой». Он вызывает секретаря, тот подаёт список в 30-40 храмов. Стал я ездить по этим адресам. Ездил, ездил… Кругом руины. Чуть не плакал я уже, такое состояние. Одни стены стоят, как утраченный зуб, который только выдернуть осталось.

В одном месте, на Пятой Горе в Волосовском районе, мне очень понравилось. Как на Канарах. До революции там добывали мел, и вот эти разработки заполнились родниковой водой – белые острова и голубая прозрачнейшая вода, осталось только пальмы там посадить. И там есть храм. Строители обманули заказчицу, жену статского советника, из известняка его построили, и он стал рушиться уже при ней, до революции. Но что удивительно – до сих пор стоит. Колонны белоснежные, как у Парфенона, очень красиво.

Возникла мысль: часть храма под службы приспособить и ещё туристов привлечь, чтобы были средства на восстановление. Обратился к местным властям, депутаты меня поддержали. Но оказалось, что церковь уже восстанавливается Пятогорским монастырём и одна монахиня уже рядом поселилась. Спрашиваю её: «А кто у вас служит?» – «Да игумен Адриан. Сам он из Заручья, что на берегу озера Долгое. Там скит был Иоанна Кронштадтского, на месте явления иконы Божией Матери, а сейчас Успенская церковь». Пошёл я к отцу Адриану. Тот с ходу: «Выручи меня, отец!» – «Что такое?» – «На меня повесили храм Архангела Михаила, это по прямой в десяти километрах от моего Заручья, на другом конце озера Долгое. Там деревня такая – Зажупанье, в ней одна старушка живёт, больше людей нету. Ещё пара лет – и храм начнёт обрушаться, а у меня ни средств, ни времени. И не хочу грех на душу брать, что храм не уберёг». А у него действительно нагрузка большая – ещё и в Пятогорье служить поставили, и в Заручье хозработы, его же в деревне старостой выбрали. Спрашиваю, мол, сколько километров от Питера. Говорит, что двести. «Ну нет, очень далеко!» Он: «Отец, ты просто съезди посмотри, что тут говорить». – «А дорога как?» – «Ну так себе».

Поехали мы, и я, подъезжая, чуть подвеску у машины не потерял. Но когда храм увидел, то понял: это моё, сюда я приехал навсегда. Так кольнуло меня, когда увидел разруху. Это у меня ещё с Антониево-Сийского монастыря, где я заплакал даже, когда увидел разгром. Это было в самом начале его восстановления.

Теперь-то в храме Архангела Михаила уже службы. Пока что в трапезной части, но этим летом думаю и в алтаре служить, приводим его в порядок.

Храм Архангела Михаила в Зажупанье

Установка Поклонного креста

– И где вы там останавливаетесь, у той единственной старушки?

– В Зажупанье я купил старый дом священника.

Дом священника в Зажупанье

У него, правда, печальная история – в этом доме в 1952 году убили матушку священника и её родственницу. Душегубы думали найти деньги, поэтому выманили батюшку на требу и на озере топором его зарубили, а потом пошли в дом искать. А матушка жила как монахиня, набожная очень была, молилась, когда убивали. Перевернули весь дом, а денег и нету. Этот случай, кстати, подробно описан в учебнике для криминологов, поскольку убийц по каким-то следам быстро нашли. В память убиенного отца Алексия мы построили на Михайловском погосте деревянный храм Алексия, человека Божия.

Строительство храма Алексия человека Божия – в память убиенного отца Алексия

– Убили-то местные?

– Да, пьяные были. Из деревни Растило. Там целое ожерелье деревенек по берегу вокруг длиннющего озера. И, как говорится, семья не без урода. Всегда найдётся такой… Во время войны в том районе было сильное партизанское движение. И вот две девушки-партизанки пришли тайком из леса в клуб на танцы. Кто-то немцам донёс, и их расстреляли. Обе похоронены там же, на Михайловском погосте, около храма. Немцы, кстати, потом все деревни сожгли по одной стороне озера, а на другую не проехали – мост через ручей оказался сломан.

– Ну, писать кляузы – некоторые без этого не могут…

– Кляузы и на нас, бывает, пишут. Я когда людей в Зажупанье привожу – а это несколько автобусов, не считая легковых машин, то после службы мы устраиваем трапезу и концерт. Причём с нами приезжают известные артисты. Музыка и песни идут через колонки, не столь уж мощные, но на другой стороне озера слышно.

«После службы мы устраиваем трапезу и концерт»

И вот на имя губернатора, митрополита и ещё кого-то пришло письмо от женщины, будто появился отец Анатолий и на костях её предков устраивает концерты. А у нас праздник вовсе не на кладбище, а на пятачке у храма, где и до революции ярмарки проводились. Глава администрации мне позвонил, мол, на вас жалоба, приходится принимать меры.

– Кто писал, известно?

– Да знаю кто. Бывшая советская депутатка, приезжающая на лето в дом своих родителей. Она живёт на другой стороне озера и за всем наблюдает.

Прямая дорога

– Вы ничего о фермере не сказали, – напоминаю.

– О Саше Аверьянове? У него в Вырице ферма и цех по переработке молока – делает сыры, масло, творог, сметану. Продаёт и в храм носит. И вот сманил я его переехать к нам на озеро Долгое, в деревню Перегреб. Там никто не живёт, но место хорошее, деревню река огибает, почему и название такое – вроде как волок был. Деревня очень богатая была, у крестьян дома были каменные, поскольку там кирпичный заводик действовал. Правда, от домов одни фундаменты остались. И вот поначалу он туда коз своих перевезёт, а потом, может, и с семьёй переедет. Подъезд к Перегребу плохой, даже «Нива» не проедет, и я кинул клич в «ВКонтакте»: есть ли у кого ненужная «Буханка»? Один человек откликнулся: «УАЗа» нет, но есть «Мисубиши Паджеро», полноприводный.

И вот Саше диплом о сельскохозяйственном образовании понадобился, иначе грант на развитие хозяйства не дают. По государственной программе «Ленинградский гектар» тебе дают землю и три миллиона рублей в придачу, которые можно не возвращать, если ты дипломированный фермер. Сумма небольшая, только на трактор небольшой и хватит. Но поначалу можно коз завести, а для них ферма не нужна, в сараюхе можно держать. А если скооперироваться с другим фермером, то на двоих дают уже много денег, можно развернуться. По соседству с Перегребом, в Филёво, такой фермер уже есть – поселился наш прихожанин с семьёй. Вместе им сподручно будет.

Ещё в Перегребе мы часовню построим. И летний молодёжный лагерь будем проводить. Также в планах историческая реконструкция «Русская дорога» с концертом Игоря Растеряева, с которым я хорошо знаком. То есть мы оживляем эту территорию, привлекаем к ней внимание.

– А жить семья фермера где будет?

– Дом построят. У нас по деревням уже несколько прихожан построились и взяли по гектару земли. Например, Игорь с женой, у них уже много коз и овец. Рядом с ним – бывший милиционер, занявшийся пчеловодством. На своём гектаре он цветы сажает для пчёл, но и трактор купил, ещё чем-то займётся. Люди стали приезжать, движение есть. И храм, думаю, оживёт. Сейчас собираю документы на федеральную программу, чтобы его полностью восстановить.

– Думаете, государство поможет?

– Знающие люди пообещали, что всё это реально. Да, со стороны это кажется утопией, но и с самого начала-то была утопия, когда я приехал туда. Полный развал, депрессия. Кто-то ещё летом появлялся, огороды сажал, но дорога год от года становилась всё хуже и хуже и если бы стала совсем непроезжей, то людской ручеёк иссяк бы. А когда мы пришли, вдруг эта убитая отворотка от шоссе превратилась в спидвей: почти 20 километров отличного асфальта, дорожники и знаки установили, и остановки оборудовали, даже освещение на ней сделали. И этот асфальт, как думаете, где заканчивается? Прямо у нашего храма Архангела Михаила. Причём храм стоит не в самом Зажупанье, а чуть в стороне – но именно к нему и протянули. Всего за два года сделали! Кто распорядился, почему построили эту дорогу к храму, неведомо.

– Так уж неведомо? Наверное, знаете, да не говорите.

– Да вот не знаю! И никто не знает, кого ни спрашивал. Говорят, что видели какую-то «машину кремлёвскую». Такие легенды ходят. Правда, я тоже видел: в одной из деревень у дома стояла машина ССО. Если охрана такого уровня, то кто-то серьёзный приезжал, может, родом оттуда. Ну, построили – и слава Богу. Один прихожанин мне рассказывал: «Еду в Зажупанье весь замороченный после города и думаю, что еду в Питере по КАДу. А потом увидел дом разваленный и в себя пришёл – я же не в Питере!» Такая вот дорога теперь у нас. Ещё к деревне подъезд гравием отсыпали, и с освещением здорово получилось. Электричества не было, и всё так смотрелось уныло. А теперь фонари и на улицах зажглись, и у храма.

– Ещё одно чудо?

– Ну, по этому поводу уже я обращался. Что ещё? В Зажупанье мы гостевой дом строим – большой, двухэтажный, семь комнат на первом этаже. Там и кухня, и туалет, все удобства.

– А гости кто?

– Кто захочет. Есть там два сторожа, один, кстати, из Республики Коми, из Вуктыла приехал. Вот они и примут, пожить устроят. А некоторым я сам настоятельно предлагаю поехать. Ко мне, как к священнику, подходят люди, и я вижу, что хорошо бы человеку туда на неделю-другую: человек нормальный, но в душе сбой – его надо срочно из города убирать. Городская среда тяжёлая, угнетает человека. Он сам этого не замечает и не может вырваться. Так что дорога ему прямая – в деревню.

Открытые двери

Уже скоро начало вечерней службы. Из Агалатово едем в Осиновую Рощу, батюшка за рулём. Рассказывает о храме. Сейчас трудно представить, что эта намоленная церковь когда-то была бетонной коробкой, недостроенной электрической подстанцией.

– А чердак мы под приходскую библиотеку оборудовали. Там же студия звукозаписи располагается с хорошим профессиональным оборудованием. И теперь многие из Петербурга у нас записываются, в том числе православный композитор Михаил Малевич. Максим Якубсон озвучивал свой фильм про Афон. Ещё православные хоры, вокалисты… Звукорежиссёр у нас тоже хороший, четверть века в Петрозаводске в театре работал, а сейчас живёт при храме. Вообще у нас при храме много людей спасается, в вагончиках обитают. Зимой тоже, хотя электричество за отопление мотает. Люди самые разные.

– И как они пришли к вам?

– Да разными путями. Например, Элеонора. У неё была комната в доме на Миллионной улице, это рядом с Зимним дворцом. Дом расселили, и она оказалась в квартире с таджиками, у которых постоянно многочисленные родственники ночуют, прохода нет. И вот купила она разборный домик, поставила рядом с нашим храмом и живёт молится. Ноги у неё еле ходят, но такой задор! Или просто люди приходят, когда деваться некуда. Даже ночью. У нас же храм ночью не закрывается, дежурный сидит. Это почему важно? Как раз ночью, бывает, трагедии у людей и случаются, и надо срочно к Богу обратиться, выплакаться. Также ночью некоторых бесы крутят, тоже спасаться надо. Или вот у нашей прихожанки мама в больнице умерла, ей ночью позвонили. Дома одна не может, прибежала в храм молиться. Вслед за ней сестра её пришла, затем брат. Так втроём до утра и молились за упокой. Утром вышли просветлённые, со спокойствием на душе. А некоторые просто переночевать просятся. Особенно зимой. И потом остаются.

– Насовсем, что ли? – удивляюсь.

– По-разному. Один человек, Андрей его зовут, пришёл весь обмороженный. Сам он из Белоруссии, тракторист, но выгнали за пьянку. Приехал в Питер, последние деньги спустил, никуда устроиться не смог. Пришлось на остановке ночевать, там и обморозился, щека вся чёрная была. Просит: «Можно я просто посижу в вашем храме?» Ну его напоили, накормили. Он в благодарность стал нам помогать, что-то делать, поскольку механик хороший. Месяца через три встал на ноги, списался с одноклассницей и уехал к ней в Ростовскую область, там они семью образовали. Сейчас работает трактористом в колхозе, на видном месте, зарплата большая. И не пьёт. Счастлив. Звонит: «Батюшка, спасибо, что в ту ночь меня к себе пустили. В ту ночь я бы погиб». И такие случаи постоянно. Вот что значит храм не закрывать даже на ночь. А в больших городах могут мимо беды человеческой пробежать и не заметить, потому что постоянно некогда.

– Так вам тоже некогда, – возражаю.

– Да, нагрузка большая, не продохнуть. Но она разнообразная: служба, стройка, творчество, постоянное общение с людьми. И одно другое поддерживает. Через разные дела и людей Господь действует – когда это видишь, то и силы прибавляются. Иной раз приходит человек, начинает свои беды выкладывать, сочувствия искать. Кажется, зачем тебе это надо, ты устал, пора домой идти. Но слушаешь, разбираешься. И домой уже под ночь приходишь. А потом через этого человека такое является…

Недавний случай. Пришла женщина, больная раком в запущенной форме, метастазы большие. Стал её поддерживать, молиться, знакомых врачей к ней посылал. Она обратилась к Богу и обрела опору. И вдруг пошла ремиссия, улучшение. Приходит ко мне и конверт протягивает: «Это вам на храм пожертвование». А там сумма, какая мне как раз нужна была позарез для приходских дел. А я ведь ничего не ждал от неё, наоборот, хотел от себя отдать. Такие вот пироги.

Подъезжаем к Осиновой Роще, батюшка кивает на лесопарк:

– Рекомендую как-нибудь погулять, там озёра красивые… А вон и наш храм.

– Рядом с ним часовня, – замечаю, – раньше не видел её.

– Мы её называем антиковидной, против пандемии построена. Идея была какая? Прихожу я к нашему епископу с проектом часовни: «Владыко, раньше против моровых поветрий обыденные храмы строили всем миром за один день. Может, мы хотя бы часовню поставим? Есть хороший проект, простой в исполнении». Он соглашается: «Попробуй». Стали мы строить и… управились за год. Хотелось как получше, поэтому купол в мастерской заказали – а там делают его минимум месяц, двери за неделю, так и затянулось. Кроме того, мы в низине находимся, как бы в чаше, в болотинке, и под часовню надо было песчаную подушку насыпать. Но нет худа без добра. Заодно мы всю территорию подняли, около тысячи самосвалов с песком высыпали, газоны разбили, ещё фонтан поставим. Так вот вдарили по пандемии.

Храм Василия Великого в Осиновой Роще и противоковидная часовня

Батюшка спешит к началу службы, а я задерживаюсь у часовни во имя Божией Матери «Взыскание погибших». Она стоит чуток в стороне… Смотрю на всю картину: вот в земной чаше храм стоит, а вокруг вагончики-домишки. Что это мне напоминает? Маленькую деревню, устроенную на искусственной почве посреди городского поселения.

Деревня – это ведь не только пасторальная природа, но и особые люди, общинный быт. И здесь, кажется, удалось создать настоящую общину. В чём и убедился я, познакомившись с одним из насельников вагончика, который обрёл тут вторую жизнь. Но это уже другой перекрёсток, другая история.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска