Почти до самой Пасхи не притрагивался я к подарку, привезённому из Санкт-Петербурга. Украшенное росписью яйцо – древний символ возрождения и память о камне, которым был запечатан вход в Гроб Господень, – стояло на комоде на аккуратной подставочке, и я просто любовался им, не беря в руки. Теперь понятно, зачем Елена Филиппова перед отъездом спросила меня: «А вам самому какая роспись нравится? Может, шекснинская золочёнка? Она как раз радостная такая, пасхальная». Ответил я: «Мезенская. Она мне радостней, потому что родная. Я ведь с Белого моря…» И было чудом, когда позвонила: «Вы ещё в Петербурге? Давайте встретимся, у меня подарок для вас». За ночь расписала и успела вручить. И вот смотрю на яйцо с мезенскими лошадками, оленями и птицами счастья и замечаю за собой, что беспричинно улыбаюсь. Ну, право, как ребёнок!

Полна горница людей

С Еленой Филипповой мы познакомились на Петроградской стороне, в Молодёжном центре «Палата ремёсел». Сами «ремесленники» обычно так представляются: «Первая в городе общедоступная площадка для представителей различных направлений молодёжного ремесленного и фольклорного движений». И они правы – прежде ничего подобного в Северной столице я не видел. Да и сама эта «Палата» существует всего три месяца.

– Она, конечно, не на пустом месте возникла, – объясняет председатель правления Галина Тихомирова. – В этом трёхэтажном здании был молодёжно-подростковый клуб, которому, кстати, очень помогал протоиерей Николай Беляев из Иоанновского монастыря на Карповке, что рядом с нами. Почти двадцать пять лет мы с ним сотрудничали. И так совпало, что, когда мы нашли финансирование и здание полностью отремонтировали, оборудовали, отец Николай почил. Администрация района предложила клуб перепрофилировать, и вот буквально за неделю пришлось придумывать новый концепт. Разрушать то, что делал отец Николай, не хотелось, и возникла идея обратиться к народным традициям.

– То есть вы хотели сохранить православную направленность? – уточняю.

– Занять молодёжь, отвлечь от порочного и пустого – это уже дело доброе, значит, и православное. А так-то мы вне религии и политики, как и должно быть по Федеральному закону «О молодёжной политике в РФ». Другое дело, если сами ребята верующие. Например, у одного из наших фольклорных коллективов есть икона Божией Матери – она уже пятнадцать лет с ними. И разве могу я запретить им молиться перед репетициями?

– А если язычники к вам придут? Народные традиции ведь и с язычеством связаны.

– Так приходили уже! Три месяца они у нас позанимались, я пригляделась и поняла, что никакие они не «народные». Русский народ уже не тот, что был до крещения Руси, он в христианской культуре преобразился, появились новые традиции. А эти ребята пытаются реанимировать то, чего фактически не знают, потому что язычество кануло в Лету. Вот и придумывают отсебятину. Какие ж тут традиции? Пришлось расстаться с ними.

– Сами вы прежде ремёслами, фольклором не занимались?

– Да вообще была далека от этого. Моё – это социальные некоммерческие проекты. Но, прикоснувшись к народному, всё глубже и глубже начинаю понимать какие-то вещи, меня к этому уже тянет. А вначале боялась, что «Палата ремёсел» станет провальным проектом. Проблема ведь в чём… У нас строгое ограничение по возрасту – с 14 по 35 лет, и если приходят люди старше, то получается «минусовка»: работа с ними не учитывается, не оплачивается – как будто и нет у нас никого. Но вот скажите мне, станут ли современные парни и девушки играть на балалайках, гуслях, водить хороводы? Я в это не верила. А когда открыли центр, тут такое началось!

Так, с гуслями, в молодёжном центре проводят видеопрезентации

На вечорки – посиделки с чаепитием и народными танцами – подростки толпами повалили. Есть у меня фото: в одном хороводе девушки в сарафанах и в рваных джинсах, да ещё с синими волосами и пирсингом в носу. Вот встала такая девица в хоровод, прикоснулась к народному – и уже не хочет из него выходить. Танцуют по четыре-пять часов, не остановить. А тон задают студенты, которые пришли к нам из консерватории, с фольклорного отделения. Мы их не звали, всё само как-то образовалось.

– Всё же не верится, чтобы наша молодёжь…

– Знаете, генетическую память не истребить. В 90-е годы вела я проект «Между Россией и Германией». По Питеру собирала трудных подростков, стоявших на учёте, и везла в Германию в молодёжный лагерь, затем, соответственно, принимала хулиганов оттуда. Это всё ребята с трудными судьбами, без родительского воспитания и каких-либо родовых связей. Откуда им знать народные традиции? Расселили детей, и в первые дни каждому бунгало было задание: выступить перед лагерем с концертом, сделав как бы визитную карточку своей страны. Мои ребята выходят и… начинают плясать вприсядку. Вот откуда они это знают? Двенадцать лет я вела этот проект – и каждый раз одно и то же. Ребятам я ничего не подсказывала, они сами собирались в кружок: «Ну, мы же русские, не посрамим!» И выдавали наше, национальное.

Что ещё привлекает молодёжь в нашу «Палату ремёсел» – самоорганизация. У нас горизонтальное управление, начальников мы вообще убрали.

– А вы?

– Я считаюсь наставником, все вопросы у нас решаются коллегиально. А ещё есть резиденты. Это любой человек, который пришёл и сказал: «У меня есть идея, хочу в ваших помещениях реализовать то-то и то-то». Без проблем! Есть такой известный ансамбль казацкой песни «Братина», им нужна была площадка для репетиций. Говорим: «Хорошо, приходите, но принимайте к себе и наших ребят. Расскажете им об истории казачества, песни вместе попоём». И пошло дело, родилось сообщество, которое быстро наполнилось людьми. Таких сообществ за три месяца у нас появилось множество, они как грибы растут. Гусляры, балалаечники, ткачихи, вязальщицы, ещё со всего города пришли аккордеонисты и так далее.

– Что-то вроде кружков по интересам?

– Нет, кружки, какие мы знаем с детства, какие были в домах пионеров, – они фактически отмерли. Нынешние подростки туда не идут – знаю это не понаслышке. Нынешним трудно учиться чему-то последовательно, шаг за шагом, внимая преподавателю. Ещё недавно у них, как я видела, было клиповое мышление – мир воспринимали через короткие и бессвязные яркие образы. А сейчас смотрю по своим внуками – мышление даже не клиповое уже, а не знаю, как и назвать… Беглая выборочность? Информацию воспринимают в одной-двух строках, потом фильтруют: или «в игнор», или начинают её «копать». Это называется «идти по ссылкам». Выбрав нужное, сами уточняют информацию, связывают одно с другим. И здесь есть положительный момент, который нам надо использовать, – молодое поколение направлено на саморазвитие. И мы в «Палате ремёсел» предоставляем им такую возможность, слегка помогая.

Например, пришли два молодых человека, играющих на гуслях, – и мигом вокруг них собралось человек двадцать, сами как бы притянулись. Или вот кто-то предложил организовать «русский джем». Музыканты «джемом» называют встречи, на которых каждый играет кто во что горазд. А у нас он русский – только на народных инструментах.

Думала, придёт человек пять-шесть с балалайками, а явилось около сорока, понимаете! И такие инструменты были, о которых я и не знала: трещотки, дудки. Или вот один человек, узнав о нас, пришёл и представился: «Кандидат исторических наук, специалист по скоморошеству». Стали с ним общаться, а у него дома музей народных инструментов. Начали работать. И вокруг него собралось столько единомышленников!

Или, скажем, проводятся у нас «Мамины посиделки». Пришли мамы с детками – детки в одну кучу, играют в народные игры в оборудованном уголке, а мамы садятся в кружок, обсуждают своё. Наш специалист говорит: «Давайте, девчонки, покажу, как кружева вяжут». Показывает, они сами пробуют, берутся за коклюшки – и так возникает ещё одно сообщество. Или, например, кто-то захотел пояс связать – в старину по народному обычаю невеста дарила жениху вытканный ею шерстяной пояс, такая красивая традиция. И вот к девушке, ткущей пояс, другие присоединяются. Или, скажем, прядение. «Собаки дома есть? Приносите клочки шерсти». Учатся прясть, затем, естественно, пробуют носки связать. Два-три занятия, затем уже что-то другое – и новая группа.

– То есть у вас всё-таки чему-то учатся?

– Не учатся, а пробуют. Мастерство мы не преподаём, поскольку не имеем лицензии на образовательную деятельность. У нас просто досуг, во время которого проходят «интенсивы» – по 4–8 в месяц. Я это называю прикосновением к народным истокам. И считаю, что такое прикосновение важнее овладения мастерством. Если есть желание, то научиться чему-то всегда можно, а вот самому желанию попробуй научись! Оно в центре всего, альфа и омега. Главное – человека заинтересовать, а потом он сам пойдёт на курсы или мастер-классы, будет развиваться. Что касается народных ремёсел, то здесь большую роль играет генетическая память, о которой я говорила. Важно её разбудить…

– А бывает, что человек позанимался, а потом бросил?

– Конечно, бывает. Но я убеждена: если человек однажды попробовал сладкое, то кислое есть уже не будет.

Народный караоке

Спросил я Галину Петровну, как в «Палате ремёсел» Пасху собираются справлять.

– Конечно, будем яички красить и расписывать, куличи печь. А дальше по желанию, как народ решит. Опыта пока нет, нам же всего три месяца. А Масленицу мы уже провели – во дворе нашего центра. Со всех домов, что по соседству, люди потянулись и водили с нами хоровод. Позже и на вечорку к нам пришли, понравилось им. Это и есть то, что я называю прикосновением к истокам. А на Благовещение жаворонков напекли, общее чаепитие устроили. Был пост, плясать нельзя, так мы только пели. Хор у нас хороший, двадцать человек, ведёт его четверокурсник из консерватории.

А нынче креативные наши ребятки придумали такой проект: «Сейчас многие любят петь караоке, поэтому давайте запишем наш ансамбль народных инструментов с музыкой народных песен, снабдим титрами – и пусть поют». И вот купила аппаратуру, будем делать и на Ютуб выкладывать – откроем там канал караоке народных песен. Такого, кстати, я нигде не видела.

– Идея замечательная! – поддерживаю. – Сколько раз слышал на застольях, как люди затягивают народную песню и после первого куплета замолкают – слов не знают.

– …А ещё запишем фольклорные коллективы с объяснением, что и почему поётся. Ещё одно ближайшее мероприятие – «Духовные стихи». Это ведь тоже народное творчество, духовные песнопения. Был бы жив батюшка Николай, ох, порадовался бы за нас!

– Расскажите о нём, – прошу Галину Петровну. – Отец Николай Беляев и к нашей газете по-доброму относился, даже рекламировал её, приглашал нас на праздник в Суру, когда было 25-летие прославления Иоанна Кронштадтского.

– Знаете, а мой сын тоже там был, помогал отцу Николаю в организационных вопросах. Я очень благодарна батюшке за своего сына. Был такой трудный момент в его жизни, мы шли по улице, он поднял глаза к небу: «Мама, я больше не могу…» И ноги привели в монастырский храм. Там он крестился, через него и я с отцом Николаем познакомилась. Мы с ним делали много мероприятий – и городских, и районных. Он был такой опорой, которую не замечаешь – есть она, и всё. А теперь, когда он ушёл, сожалею: что-то ему не сказала, не спросила, где-то не покаялась. Он удивительный человек был, бывший учёный-астроном. Бывало, пошутит, и только спустя время понимаешь, что так, добродушно, тебе сказана очень серьёзная мысль, которая поможет жить. Напрямую о Боге он не говорил, это тоже было как бы… прикосновение.

Разговор наш прервал телефонный звонок, и наставница «Палаты ремёсел» перепоручила меня молодому человеку: «Саша, покажи гостю наше хозяйство».

Осмотр начался со светлицы – семейной гостиной с кухней. Стены украшены вышитыми рушниками, уютная обстановка.

– Здесь у нас разные встречи проводятся, в том числе кулинарный мастер-класс, – объясняет Александр.

– А как у вас вообще всё происходит? – спрашиваю его. – Вот человек впервые приходит, а дальше?

– Мы проводим экскурсию, рассказываем о сообществах, и он выбирает. Ещё в Интернете есть страница, на которой можно забронировать под свои мероприятия наши помещения – ту же светлицу, потешный двор, гридницу и выставочный зал «Смотровые палаты». И это ещё не все наши помещения, пойдёмте, покажу.

В одном из залов внимание привлекают выставленные здесь женские накладные воротники – торжественные, из тонкого кружева, прям на платье царевны. Тут же два старинных ткацких станка, музейных, и два попроще, на которых работают. Гридница оказалась просторным залом со сценой и звукопоглощающими ширмами – изобретением самих ребят. Показал Александр и телестудию, оборудованную по всем правилам, с «комнатой тишины» и конструкцией у потолка, из которой выкатываются задние фоны. Видимо, здесь и будут записывать «народное караоке». Там же, на третьем этаже, выставочный зал.

– Первая выставка была посвящена Крымскому мосту, наши художники рисовали и разные этапы его строительства, и зарисовки делали из первого поезда Петербург – Симферополь. А сейчас здесь выставка традиционной русской росписи «Древо жизни», возраст авторов – от 14 лет. Вам повезло. Выставка длилась месяц, и как раз сегодня последний день. А вот и организатор её…

Икона и рисунок

К нам подходит молодая женщина с большими серо-голубыми глазами и ведёт дальше по залам. Бог ты мой! Какая красота кругом! На деревянных блюдах, кухонных разделочных досках и просто фигурных дощечках огромный красочный мир. Тонконогие лошадки, райские птицы, раскрывшиеся бутоны фантастических цветов… Художник Елена Филиппова рассказывает:

Художник Елена Филиппова

– Рисунок появился раньше письма. Первобытные люди рисовали на стенах пещер, выбивали на скалах. А ближайшие наши предки расписывали предметы своего быта: прялки, утварь, сани, сундуки и даже приклады ружей. Здесь у нас представлено одиннадцать видов росписи. Из Архангельской области – ракульская и пермогорская из Красноборского района, пучужская с Верхней Тоймы, а также мезенская из села Палащелье. Из Вологодской области – гаютинская с Пошехонья, шенкурская и борецкая из Шенкурского района и шекснинская золочёнка. Из Коми – пижемская роспись из Усть-Цилемского района. А также волховская из-под Санкт-Петербурга и городецкая из Нижнего Новгорода.

– А мы были на Пижме, видели сундуки расписанные, но как-то в голову не пришло, что это какой-то знаменитый художественный стиль, – удивляюсь. – Это же глухомань страшная, в тайге, на одном из притоков Печоры.

Пучужская роспись

Пермогорская роспись

Шекснинская золочёнка

– Там, видно, был крупный старообрядческий центр, где церковные книги переписывали. Большинство русских росписей произошло как раз от книжных миниатюр и от иконописи. В древние времена по дереву ведь редко рисовали, больше вырезали на нём. А когда появились хорошие краски и навыки иконописные, одно наложилось на другое. От резьбы был взят лаконичный, выверенный рисунок, а от икон – живые, яркие цвета. Так и получилась удивительная русская роспись. Взять, например, хохлому. История этого стиля хорошо известна – первоначально ей занялись старообрядцы. Сначала роспись они выдерживали в духовном книжном стиле, а потом внесли новое, там и петушки появились, и ягодки. Изображали природу, окружающий мир. Городецкий стиль также очень близок к иконописи. Иной раз смотришь на икону святых Бориса и Глеба, где они изображены на конях, – и такое чувство, что перед тобой городец. А палех? У палехских мастеров изначально была иконописная мастерская, с этого начинали. А после революции советские сюжеты пошли – красноармейцы в будёновках, Гагарин в ракете.

Городецкие, кстати, в отличие от северных рисовальщиков, с самого начала изображали всё подряд. Дам с кавалерами, кареты на выездах, особенно любимы были сцены чаепития с самоваром. Купеческий такой стиль.

– Получается, так распадалась традиция?

– Нет, почему же? Форма-то традиционной осталась. Хотя бывает, что и в форму что-то авторское привносится. Вот волховская роспись. Во время войны она была утрачена, поскольку Волховский район попал под оккупацию и многие мастера или погибли, или уехали и не вернулись. Возродить его взялась художник Лидия Чичерина, но поскольку сама она прежде работала в жостовском стиле, то и знаменитые волховские розаны у неё получились чуток другие. Прежде они были в старинном лаконичном и плоскостном стиле, а Чичерина стала использовать кисть для мазка с двумя красками, получился объём.

– Какая роспись к Пасхе больше подходит?

– Та же волховская. Или шекснинская золочёнка – она сама по себе пасхальная, красное с золотом, как у священника в пасхальном облачении. Главное, чтобы праздник чувствовался. Но я и городецкой пасхальные яйца расписывала, и даже мезенской лаконичной, – ответила Елена и, подумав, спросила: – Вам-то какая роспись больше нравится? Обычно мужчины шекснинскую выбирают.

– Мезенская. Она мне радостней…

– Да, я тоже её люблю. Всегда интересно, когда работа сделана со смыслом, а не просто красиво. В ней много архаичных символов, и не все значения их дошли до нас. Хотя вот ромб – это, понятно, знак изобилия. Бегущая вереница коней и оленей – космическая гармония. Мезенскую роспись многие сравнивают с первобытными наскальными рисунками, с беломорскими петроглифами – такая же архаика, лаконизм образов, чёткая графика. При этом она реалистична. Смотрите, на тонких ножках лошадок нарисованы чёрточки, так обозначена их шерстистость. А у коней мезенской породы, так называемых мезенок, и вправду ножки были лохматенькие.

– А вот это одна из моих работ, – Елена остановилась перед зеркалом в раме, расписанной павлинами. – Пава считается райской птицей. Но и другие птицы в росписях также символизируют счастье. Даже Сирин, птица с головой девушки, в росписи прижился как очень добрый, обережный персонаж, хотя в древнерусской литературе это похитительница душ, враждебное существо. А вот Алконоста вообще не рисовали, не знаю почему.

– Каких ещё необычных персонажей в старину рисовали?

– Единорогов, стрельцов, китоврасов – это вроде кентавров. О премудром Китоврасе, который помог царю Соломону храм в Иерусалиме построить, русские люди читали в апокрифах ещё в XIV веке, оттуда и взяли его образ. А полкана рисовали из «Повести о Бове Королевиче» – это рыцарь с телом пса и торсом человека, отличавшийся неимоверной силой. Рисовали и руславика – собрата русалки. Львы на Севере не водятся, но их исстари вырезали на дереве как хранителей замков и сундуков, оттуда они и в роспись перешли. Лев считался, кстати, добрым персонажем. Конечно, медведей изображали, часто на коробах. Сначала это были сценки игрищ с медведем на поводу, а потом он стал самостоятельным героем – на базаре баранками торговал. Смотрели вы сборник мультфильмов «Смех и горе у Бела моря» по сказкам архангелогородца Степана Писахова? Бурого мишку, который на рынок в город отправился, он не сам придумал, а взял из народных росписей. Кстати, Писахов был художником и преподавателем живописи, в 1912 году в Петербурге получил Большую серебряную медаль за участие в выставке «Север в картинках».

Городецкая роспись

– Росписи трудно научиться?

– Надо сразу руку поставить, чтобы линию ровно вести. Это особенно было важно прежде, потому что для росписи использовали не кисточки, а размочаленные палочки – тиски. Ещё рисовали пером глухаря или тетерева, оно тоже жёсткое. Обычно росписями занимались только мужчины, а когда за это взялись женщины, то добавили в рисунок больше плавных линий, изящества. Тут можно спорить, хорошо это или плохо. Ещё интересный момент: говорят, что живописцам очень трудно перейти на роспись, хотя вот нам ничто не мешает заняться живописью. Рука сама должна чувствовать: здесь нажать сильнее, здесь слабее. И никаких предварительных намёток – сразу набело. Хотя в пижемской росписи я видела, как точечки ставятся, чтобы крестик ровным получился. Но это старообрядческое влияние, у них роспись всегда была строгой. Точно так же они размечали поля на рукописных книгах.

 Бабушкины рукавички

Разговор продолжился на первом этаже, в светлице, где ждал вскипячённый чайник-самовар. Заваривая чай, Елена вспомнила:

– Однажды довелось мне расписывать чайный домик – это такая шкатулочка, из которой чайные пакетики вытягиваются. Попросили сделать в подарок индусу. Удивилась я: «Неужто в Индии чай из пакетиков заваривают?» Отвечает: «Вы не представляете! Индийцы из Индии приезжают, и все затариваются нашим чаем “Гринфилд”. Потому что у них своё на экспорт уходит». Подумала я и нарисовала слона, какие были у нас на пачках с индийским чаем.

– И какого слона вы нарисовали, с лохматыми ножками в мезенском стиле? – подшучиваю.

– Выбрала декоративную живопись. Потому что слоны – они не в традициях русской росписи.

– Вы же сами говорили, что есть росписи, городецкая в частности, в которых можно изображать что угодно.

– Ну не совсем так. Роспись укоренена в народной жизни, вот из неё и брали сюжеты. Они должны быть общие для всех. Чем живопись отличается от росписи? Живопись – это исключительно индивидуальное творчество, в котором творец одинок. А народная роспись – это как река, в которую вступаешь и чувствуешь мощное течение, ты здесь не одна. Эту реку самой невозможно придумать, она уже существует.

– То есть это как бы живопись, встроенная в историю, в род?

– Не встроенная, а порождённая жизнью. И форма, и содержание росписи – они отточены веками. Когда отходишь от этого в сторону, то сразу чувствуешь: что-то не так! Я пыталась экспериментировать. Например, мезенскую роспись сделала на золотом фоне, но получилось что-то несообразное. А другие, знаю, мезенскую пытались передать в синих цветах и сразу же отказались, вернулись к красно-коричневому канону. Почему так? Это необъяснимо.

– Сами вы северянка? Как получилось, что росписью занялись?

– Родилась я в Петербурге, папа финн, мама русская. Историей родного края увлекалась с детства и рисовала с той поры, как себя помню. Но в 90-е годы родители уговорили учиться на медика, мол, время трудное и кому сейчас художники нужны, в нищете живут. Так что получила среднее медицинское и пятнадцать лет честно отработала медсестрой в хирургии и ассистентом стоматолога. А потом очень повезло, что рядом с моим домом, в храме Антониево-Сийского подворья, служил священник Анатолий Першин, который сам человек искусства. Пришла я туда…

– А почему пришли?

– У меня муж пожарный. И был не крещён. Я и говорю: «Знаешь, работа твоя опасная, надо всё-таки креститься тебе, чтобы был у тебя Ангел Хранитель. И дети у нас некрещёные, а отец для них – пример». Ну ещё просто хотелось поговорить с батюшкой. Вот так живёшь-живёшь по накатанной, а смысл где? После разговора с отцом Анатолием муж прям преобразился. А меня батюшка спросил, чем занимаюсь. Ответила, что люблю рисовать и в детстве не могла пройти мимо ярмарок с народным промыслом – хохлома, гжель всегда привлекали, хотелось самой войти в этот удивительный мир. Тут батюшка сообщает: «У нас в воскресной школе как раз курсы по росписи открываются». Такое совпадение! Стала я ходить на курсы. Преподавала нам замечательный педагог Елена Васильевна Кушнир. Потом было первое моё участие в выставке в Александро-Невской лавре. Упор там делался на северную роспись: мезенскую, пермогорскую и так далее. А спустя время повезло встретить такого учителя, как народный мастер России Ольга Николаевна Шелепеева. Она из Подмосковья, но долгое время изучала северные росписи и даже стала автором методического пособия «Мезенская роспись. Азбука». Ей сейчас за 80 лет, но продолжает работать, даёт мастер-классы.

– В роду у вас кто-нибудь народным ремеслом занимался?

– С финской стороны бабушка очень большой рукодельницей была, вышивала рушники, держала овечек и из шерсти вязала очень красивые варежки с узорами – до сих пор их храню. Жила она в Ленобласти в деревне Лязево, где было поселение ингерманландцев. Узоры у неё были финские, они отличаются от русских цветовым решением, да и графика немножко другая. К сожалению, с бабушкой я мало общалась, потому что у неё было семеро детей и на каникулах в доме не протолкнуться от внуков, некогда было мной заниматься.

Мне всегда хотелось украсить свой дом, свою повседневную жизнь. В магазинчиках с сувенирами удивлялась, как на разных предметах рисунок держится. Потом узнала технологию, какими лаками надо пользоваться. Узнала, что настоящая хохлома делается только на фабрике, потому что лаковое покрытие надо запекать в специальной печи, иначе из такой посуды нельзя кушать. С гжелью то же самое – если роспись не фабричная, то предметы только для красоты. В домашних условиях можно расписывать лишь ручку ложки, например, а черпало трогать нельзя. Вот такие азы, о которых прежде и не ведала.

– Научившись росписи, вы ушли из стоматологии?

– Да, теперь я самозанятая. Провожу мастер-классы и в своей группе в «ВКонтакте» рассказываю о росписях, в ней уже более восьми тысяч подписчиков. Радостно сознавать, что для кого-то открываю огромный мир. А теперь вот поступила на онлайн-курсы «Русская роспись» мастера Зинаиды Голубевой. И, когда получу там диплом, смогу преподавать роспись уже официально.

Знаете, возраст не мешает познанию, так что советую и другим, кто не реализовал своё призвание, идти учиться, осуществлять свои мечты. Тем более, сейчас это можно сделать не выходя из дома, по Интернету. И в магазинах всё для этого имеется. Помню, в советское время хорошие кисточки были дефицитом, сами делали «кошачки» из кошачьей шерсти. А теперь – на любой выбор. И краски – вся палитра!

– А вы какую используете?

– Обычно простую темперную, фактически это гуашь с добавлением клея ПВА. Она хорошо застывает на поверхности, но очень быстро – исправить уже ничего нельзя. Поэтому начинающему с непоставленной рукой лучше работать с гуашью.

– Своим детям навыки тоже передаёте?

– Они вместе со мной ходили на курсы в воскресную школу. С детства сын расписывал мезенской росписью, но оставил, когда поступил в архитектурный институт. Дочка после колледжа преподаёт рисование в гимназии, и тоже ей не до росписи. Так что вся надежда на внуков. А на Пасху, конечно, вместе будем расписывать яйца, это семейная традиция. Наклейки на яйца я не люблю.

– Не жалко будет потом яйцами «чокаться» и расколупывать их?

– Когда я дарю их друзьям, никто обычно не ест, ставят на полочки. И, представьте, яйца не портятся – они же освящённые. Там внутри серединка только засыхает.

– Вечные получаются?

– Они и должны символизировать возрождение и вечную жизнь. Через это и мы прикасаемся к вечному.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска