Глядя с колокольни

В окнах электрички Кострома – Ярославль поля да низкий лесок: вид довольно монотонный, если бы не был скрашен старинными церквями через каждые несколько километров. Целые или полуразрушенные, стоят они посередине сёл или в заросшем поле и не дают оторваться взгляду, пока совсем не скроются из виду.

Выхожу на станции Нерехта. В далёком 2006 году, в июне, корреспонденты «Веры» уже посещали этот городок, рассказывали читателям о людях его прошлого и настоящего («Лилия на кресте», № 518). Предшественник мой вывел некий обобщённый образ русского провинциального городка и утверждал, что в нём ничего не может меняться – из года в год та же неспешная жизнь: небольшой рыночек на базарной площади, памятник Ленину у здания администрации, бабушки в действующей кладбищенской церкви на окраине и сонные музейчики в бывших храмах в центре. Что же изменилось здесь за четырнадцать лет?

Церковь Воскресения (Великомученицы Варвары), фото с сайта прихода храма

Варварину (по второму престолу) церковь наш корреспондент в прошлый раз видел как «Музей природы», а теперь это действующий Воскресенский храм – в 2014 году его вернули верующим. И вот я стою на его колокольне вместе с настоятелем протоиереем Григорием Лыжиным. Уездный город как на ладони. А за ним, на дальнем холме, красуется село с пятиглавым храмом и высокой колокольней, которыми я любовался, ещё подъезжая к Нерехте.

Вид с колокольни церкви Великомученицы Варвары

– Это Свято-Успенская женская пустынь в селе Тетеринском, – объясняет мне настоятель. – А вон там, в самом центре города, на Базарной площади, высится колокольня нашего главного собора, Казанского. А вот Никольский храм, он же Богоявленский. За деревьями, посмотрите, виднеется Владимирский. А в Ильинском (Спасо-Преображенском) – вон он – я прослужил много лет. На окраине, на выезде из города, Крестовоздвиженский кладбищенский храм, который никогда не закрывался.

– А здесь вы давно служите? – спрашиваю я отца Григория.

– Пять лет, как только службы начались. До этого чего только в храме не было: музей, бондарная мастерская, цех по пошиву маскировочной сетки для аэродромов и солдатской одежды. И даже общежитие, куда цыган селили, пытаясь привить им оседлую жизнь. В 70-е годы собирались снести храм, чтобы построить на этом месте пятиэтажку, но что-то, к счастью, остановило власти. А в 90-е годы была сделана полная реставрация и здесь вновь устроили музей.

Пока батюшка рассказывал о храмах, я пытался запомнить их названия, но быстро запутался – столько их в маленьком городке!

Протоиерей Григорий Лыжин показывает вход на колокольню. Без приставной лестницы здесь не обойтись

– А колоколов у нас пока нет, – говорит отец Григорий. – Я подсчитал, что со всеми работами потребовалось бы около двух миллионов рублей. В своё время местные литейщики, отец с сыном, отлили колокола для этого храма за 100 рублей, что по нынешнему курсу во много раз дешевле. Вообще же эта церковь была построена на копейки простых людей, без богатых купеческих вкладов. Из-за скудости средств строительство затянулось на целых семнадцать лет, освятили новый храм только в 1787 году. К тому же архитектор Воротилов весь процесс контролировал сам и, если находил недочёты, собственноручно ломал и требовал переделать. Сейчас мы тоже на всём экономим. Иконостас в нижнем Варваринском приделе поставили самый дешёвый, дешевле только временный. Но главное для нас что? – молитва. Я больше жалею не об утраченном иконостасе, а о главной святыне нижнего придела – частице мощей святой мученицы Варвары. В позапрошлом веке прихожане отправились пешком за тысячу вёрст в Киев на богомолье и там испросили эту святыню. Принесли сюда. Большой праздник был! А где теперь мощи – неведомо.

Спускаемся вниз по деревянной лестнице до уровня кровли, оттуда – через выдолбленный реставраторами прямо в несущей стене узкий-преузкий винтообразный проход. Отдельная лестница не сохранилась. Здесь всё было перестроено. На стенах второго этажа ещё видны крепления для музейных экспозиций. Чучела животных под сводами храма вызывали порой возмущение у верующих горожан, но, наверное, надо сказать спасибо музейщикам, что вообще храм сохранили. И даже установили иконостас – в Воскресенском приделе. Привезли его сюда из церкви заброшенной деревни под Волгореченском.

В верхнем Воскресенском приделе

Перекрестившись на образа в «дарёном» иконостасе, оглядываю стены. Потёртые и поблёкшие за неполный век старые росписи сразу и не заметишь, в первую очередь взгляд падает на насыщенные краски живописи музейной поры. Разница в уровне письма налицо, и не в пользу более поздних росписей. Из-за бедности приходится пока смиряться с таким художественным диссонансом.

– Обратите внимание на лики апостолов, – показывает настоятель. – Кисть современного художника сделала их глаза какими-то злыми. А вот сюжет о снятии с Креста. Тут не только изобразительная, но и богословская ошибка: художник, желая быть реалистом, изобразил тело Христово такого цвета, будто Он при жаркой погоде пролежал три дня; а на самом деле тление Христа не коснулось, да и сняли-то Его той же ночью.

Свой вкусный хлеб

Выходим во двор. У забора одинокая могила с крестом. Батюшка поясняет, что в неё сложили останки, найденные во время ремонтных работ при проведении газа.

Могила с останками, собранными в ходе ремонтных работ

Направляемся в стилизованное под старину зданьице. Оно было возведено под музейные запасники, сейчас же здесь просфорня, стол для общей трапезы, а в другой половине расположен класс воскресной школы. Настоятель нахваливает приобретённые приходом тестомешалку и тестораскатку:

– Это наша гордость. Помимо просфор, мы можем выпекать и артосы, а прежде их везли из Москвы. Выпекали ещё и самый разный хлеб – гречишный, с отрубями, ржаной, пшеничный, кукурузный – и продавали. Но сейчас спрос сильно упал, печём хлеб только для себя.

Отец Григорий – батюшка, как сейчас говорят, продвинутый: успешно использует Интернет в церковных делах, находя в нём хозяйственное добро для нужд храма и занимаясь миссионерством среди невоцерковлённых. Помещение его воскресной школы ни дня не простаивает – в будни используется и в качестве мастерской художника, и как выставочный зал. Целый год здесь репетировала даже полноценная рок-группа, пока юные самодеятельные музыканты не разъехались учиться. Батюшка показывает видеозапись на телефоне, где ребята на городском мероприятии в лёгкой гитарной аранжировке исполняют хиты русской рок-сцены.

– Были, конечно, на нас и жалобы, что такое недопустимо для церковного прихода, – вспоминает отец Григорий. – Но мы остались при своём: ни в чём ребят не ограничивали и в их репертуар не вмешивались. И вот разъехались парни, но на всю жизнь у них останутся воспоминания о храме, который не исторгнул их, а дал творческий приют.

Полистав в своём телефоне, батюшка показывает фото спортсмена-борца:

– За это тоже нам доставалось. Отец Максим спортсмен в прошлом, вот и тренирует ребят. Что ж в этом плохого? Пусть молодёжь видит, что православие – это не только суровые мужики с бородой и женщины в платках, а православие – оно разное.

Ещё одно нововведение на приходе – открытый клирос.

– Одно дело, когда просто стоишь молишься, – говорит настоятель. – Но многие хотят посмотреть, как это – постоять на клиросе, побывать в алтаре, самим что-то почитать, попеть. И мы завели такую практику: во время вечерних служб все пришедшие по очереди поднимаются на клирос и читают псалмы. Поначалу, конечно, «тык-мык», а потом, смотрю, уже стали готовиться перед чтением. Раньше на вечерню приходило два-три человека, а теперь с десяток, то есть людям это интересно. Ощутить свои «пять минут славы»? Почему бы и нет. Это, кстати, я не сам придумал – супруга подсказала. А когда почитали и служба уже закончилась, все идём в воскресную школу разбирать неясные моменты, языковые и сюжетные. Я считаю, если это вызывает интерес к церковной жизни, значит, оно определённо надо.

Монах, историк, портной

Бок о бок с протоиереем Григорием на приходе работает староста Валерий Саморуков.

Староста Валерий Александрович Саморуков

Давний читатель «Веры», Валерий Александрович стал моим проводником по городу. Напоив чаем, первым делом он везёт меня в Нерехтский краеведческий музей. Останавливаемся у красивого двухэтажного особняка из кирпича. «Наверное, бывший дом какого-то купца», – подумалось мне. Но нет, главное музейное здание – Брюхановская больница, названная так по имени нерехтского фабриканта Брюханова, построившего для нужд рабочих лечебницу и часовню. Другие корпуса больницы не меняли своего назначения – больничный комплекс Нерехты включает в себя и деревянные дореволюционные постройки.

В музее я застал школьно-музейную конференцию, где юные краеведы читали свои доклады по истории города: о фабриках и ярмарках Нерехты, об участии городского духовенства в войнах XIX века и – традиционно для таких конференций – об истории своего рода. Кроме школьников и музейных работников, с докладом «О возникновении Нерехты» будет выступать игумен Антоний (Бутин) – духовник Свято-Успенской Тетеринской пустыни.

Игумен Антоний (Бутин) на школьно-музейной конференции

Во время перерыва батюшка поделился со мной мыслями:

– В больших городах история – понятие скорее абстрактное, а здесь она для всех близкая и родная. Люди в Нерехте со школы проявляют интерес к истории города и весьма активны в мероприятиях и начинаниях. Во многом это заслуга покойной ныне Нины Петровны Родионовой, бывшей долгие годы директором музея. Она-то и «заразила» меня безграничной любовью к Нерехте и была, пожалуй, единственным для меня самым настоящим другом.

Игумен Антоний родом из Иркутска. К Богу пришёл ещё школьником и в 1985 году, будучи десятиклассником, принял монашеский постриг, а спустя 10 лет и священнический сан. Больше двадцати лет молодой подвижник менял разные города, добровольно выбрав такой образ жизни, чтобы нигде не пускать корни. Батюшка служил и не забывал об учёбе, успев окончить Российский государственный гуманитарный университет. Прибыв в Нерехту, неподалёку нашёл себе место, про которое сказал: хочу здесь стареть. Это было село Ильинское со старинным разваленным храмом, который батюшка взялся восстанавливать. Там же он организовал монашеский скит.

В 2011 году вся страна услышала необычную новость: в городе Нерехте священник баллотируется в мэры. Это про отца Антония. Много тогда всего написали журналисты – и навыдумывали немало. Батюшка рассказал, как всё было на самом деле:

– Градоначальник из меня был бы никакой – нужно правдиво видеть ситуацию. Я не знаю светской жизни, все прожитые годы провёл в монастырях. Единственной причиной, побудившей меня сделать этот шаг, был предстоящий 800-летний юбилей всеми забытой Нерехты, города с уникальной историей. Мне хотелось напомнить об этом небольшом городке. Нужен был «грандиозный скандальчик», за который бы никому ничего не было. Прецедента, чтобы поп избирался в градоначальники, в истории государства Российского ещё не было. Я просто не хотел упустить интересный исторический момент – и у меня получилось: о Нерехте заговорили на всех уровнях общества. Шалость удалась. Сегодня я очень рад, что Господь послал Нерехте и Нерехтскому району прекрасных руководителей, благодаря которым город преобразился до неузнаваемости.

Сейчас отец Антоний служит в обновлённой Тетеринской обители, восстанавливает храм Смоленской иконы Божией Матери в селе Ильинском и огромный Благовещенский храм в Нерехте. Бог дал батюшке много талантов и трудолюбия – он сам шьёт церковные облачения и вышивает прекрасные иконы. Архиерейский портной – это неформальное звание говорит о масштабах и уровне мастерства. Но, помимо церковной работы, игумен Антоний ведёт серьёзную научную работу и продолжает учиться – в дополнение к высшему образованию он получил степень магистра истории в Костромском университете, а недавно закончил там аспирантуру.

Эта встреча стала ещё одним штрихом к тем изменениям, что произошли в тихом городке за последние годы.

Единые духом

Надо сказать, что Нерехта – один из малых городов Золотого кольца России – в 2019 году отметила своё 805-летие. Первое упоминание о городке связано с 1214 годом, когда умер Великий князь Владимирский Всеволод Юрьевич (Большое Гнездо) и началась усобица между его сыновьями, владевшими разными уделами. Несогласный с завещанием отца, старший сын Константин отнял у своего брата Юрия Соль Великую, а у младшего брата Ярослава «…отъя Нерохт». Это событие и было записано в «Летописце» Переславль-Суздальского монастыря и считается точкой отсчёта истории Нерехты.

Отец Антоний в докладе говорил про мерян (из финно-угорского племени меря), живших на давшей название городу реке, про князей и сущности княжеской власти на Руси. Рассказал, почему так важна в древности была соль, промышленная добыча которой стала главным занятием нерехтчан на несколько веков. Главный же тезис отца Антония был в том, что Нерехта и Кострома возникли во время княжения Юрия Долгорукого, то есть гораздо раньше, чем принято считать, – он ссылается на труды историка XVIII века Татищева, имевшего дос-туп к утраченным документам.

Можно смело сказать, что отец игумен сегодня продолжает дело своего предшественника, известного нерехтского историка XIX века протоиерея Михаила Диева. Тот долгое время служил там же, где сегодня живёт и служит отец Антоний, – в Тетеринской пустыни. Работа священника Диева по изучению истории Нерехты вдохновляла многих историков и любителей своего края и оказала огромное влияние на становление краеведения как такового. Поэт Жуковский и историк Погодин чтили его труды и переписывались с учёным батюшкой.

После конференции перемещаемся в кабинет директора Нерехтского краеведческого музея. Что называется, сам Бог велел пообщаться со священником-историком и музейными сотрудниками на сложную тему взаимоотношения Церкви и музеев.

– В 90-е годы, надо отдать должное, Нерехтский музей был центром культурной жизни всего района: постоянно проводились конференции, концерты, молодёжь приобщалась к народным истокам, – говорит отец Антоний. – Отреставрированные церкви в Нерехте – это заслуга музея. Сначала их восстанавливали, а потом музей передавал епархии. По-моему, самое благородное положение во всей России.

Директор музея Ольга Майорова добавляет:

– Николу (Богоявленский Никольский храм. – К.М.) через два года передадим, а пока решаем, какими помещениями заменить.

Отец Антоний с виноватой улыбкой шутит:

– Музей-то притесняют, вон совсем как избушка.

– Варвару забрали, зато это здание-то как отреставрировали! – с гордостью говорит директор.

Обращаюсь к руководителю:

– Ольга Михайловна, последние годы возникает много шума при передаче храмов от государства к Церкви, много недовольства в обществе, взять хотя бы историю с тем же Исаакиевским собором. А каков оптимальный вариант решения проблемы, по-вашему?

Богоявленская (Никольская) церковь сегодня – музей

– У нас тоже не обходится без конфликтов, – отвечает директор музея. – Вот в Никольском храме мы организовали культурно-духовный центр. На Богоявление и на Пасхальной неделе там поют хоры. А в другие дни, поскольку это пока стены музея, проводились и салоны классической музыки. За это от иных священников нам довелось услышать чуть ли не проклятья. Отвечая на ваш вопрос, скажу так: я считаю, что лучший вариант – это совместное использование старых храмов и Церковью, и музеем. Чтобы и службы велись, и музейные работники могли проводить экскурсии. Конечно, храмы надо передавать историческому владельцу, но если прямо сейчас забрать у нас Никольский – а там и фонды, и экспозиции, и уголок патриотического воспитания, – то куда нам всё это? Мы не против передачи, но мы и за то, чтобы был доступ. Вот Владимирский храм всё время закрыт, туда не попадёшь, а там уникальная живопись.

Отец Антоний добавляет:

– Когда я здесь был благочинным, у нас так и было – совместное использование. Передали колокольню – ключи и у меня, и в музее. Когда им надо, они пошли открыли. Сатанинская политика «разделяй и властвуй» – не для нас. Церковь всегда объединяла, а не разъединяла. А сейчас все хотят быть хозяевами. Но ведь это всё равно не наше – это Божие. Музейные работники сами люди верующие, во всяком случае близкие к Церкви. Они выходили эти храмы, сердцем к ним прикипели. Музей всегда привлекал добровольцев на общественные работы: ребята убирали, чистили, приводили в порядок исторические здания. То есть сами горожане вложили крупицу своих трудов, и все памятники архитектуры – это их родное. Мы же, священники, здесь все приезжие.

Как же отрадно мне было видеть, что представитель духовенства отлично ладит с музейными работниками!

Прощаюсь с директором музея. Дальше мне – в Спасо-Преображенский (Ильинский) храм, куда отец Антоний любезно подбросил на своей «девятке».

У древних стен

По внешнему виду Спасо-Преображенский храм, вытянутый в форме корабля и двухэтажный, будто родной брат Воскресенского. Что неудивительно, ибо построен тем же Степаном Воротиловым. Из трудов священника Диева известно, что был он сыном мещанина из посада Большие Соли. Занимаясь кузнечным делом и пошивом одежды, Степан самостоятельно изучал зодчество, находя нужные книги и наблюдая за ходом строек. В 1770 году молодой архитектор-самоучка возвёл первое сооружение – колокольню в своём посаде. И сразу приступил к строительству Воскресенской (Варваринской) церкви, завершённой в 1787 году. А спустя четыре года был освящён Спасо-Преображенский (Ильинский) храм.

Спасо-Преображенский храм – будто родной брат Воскресенского

В 1776 году, тридцати пяти лет от роду, Воротилов приступил к главному труду своей жизни – сооружению соборного комплекса в Костромском кремле, куда, помимо отреставрированного Успенского собора, вошли Богоявленский собор в стиле позднего барокко и 64-метровая колокольня, ставшая затем главной архитектурной доминантой дореволюционной Костромы. Увы, шедевр был взорван большевиками, но гражданские работы Воротилова – знаменитые Торговые ряды – не тронули. В 2016 году начались работы по восстановлению Костромского кремля в первозданном виде. Уже сегодня за спиной воздвигнутого на огромном постаменте памятника Ленину стоит ещё более огромная колокольня Богоявленского собора.

Дворик Преображенского храма очень ухожен, и сам храм выглядит так, будто только что отстроен.

– Для прихожан храм открылся в 1991 году, поэтому за эти годы успели и отремонтировать, и облагородить, хотя приход наш очень небогатый, – рассказывает прихожанка и катехизатор Любовь Митрофанова. – Если смотреть на наш храм с улицы, стоя внизу, и когда в небе плывут облачка, то создаётся впечатление, будто корабль летит по воздуху… Корабль спасения в житейском нашем море.

Прихожанка и катехизатор Любовь Петровна Митрофанова

Очень вдохновенно рассказала она об истории храма, о каждом престольном сюжете и о его старых иконах. Как заметила моя собеседница, низкие сводчатые потолки первого этажа и глубокие оконные вырезы в древнерусском стиле, дающие мало света, создают ощущение, будто находишься в пещере, скрываясь здесь от непогоды. И действительно, в приделе Илии Пророка как бы возвращаешься в ветхозаветное время, погружаешься в глубокую задумчивость, при этом настраиваясь на ожидание Света. А стоит подняться на второй этаж – всё преображается, недаром здесь придел Преображения Господня.

– Посмотрите, какая необыкновенная красота! – говорит Любовь Петровна. – Такой простор, как легко дышится – будто сам находишься на горе Фавор, на которой преобразился наш Спаситель.

В верхнем храме Преображения Господня

Как и в Варваринской церкви, службы в верхнем храме проходят только летом, зимой же и холодно, и бабушкам подниматься нелегко.

Каждый приход в Костромской епархии несёт какое-то служение на благо общества. На Преображенский с момента открытия возложено социальное служение. Начало этому положил протоиерей Андрей Воронин, который потом организовал православный детский приют семейного типа в селе Ковалёво. Это к нему через Нерехту ездил наш корреспондент и сделал большой репортаж из приюта («Костромской Форт-Росс», № 522, август 2006 г.). Ковалёвский детский центр по-прежнему действует и развивается под руководством мудрого батюшки-директора, с той лишь разницей, что он принял постриг и стал иеромонахом Иоанном.

Остаётся ещё немного времени, и напоследок меня провозят по Нерехте. Конечно, из окна автомобиля сложно ощутить атмосферу города, но есть и плюс – можно увидеть больше и побывать в дальних уголках города.

– А этот дом у нас называют «дом-носок», бывшее владение купца Хворинова, – рассказывает староста Валерий Александрович. – Так назвали в народе за расположение дома меж двух угловых улиц. Здесь останавливался император Павел, когда проезжал из Казани в Ярославль, а также здесь продавались нерехтские калачи, которые очень нравились полководцу Суворову, а он в наших краях любил бывать.

Подъезжаем к закрытому Владимирскому храму, названному в честь Сретения Владимирской иконы Божией Матери и стоящему за монастырскими стенами. В XVII–XVIII веках здесь была Сретенская обитель, упразднённая указом Екатерины Второй, а сейчас это подворье Троице-Сыпанова монастыря. С 2005 года во Владимирском храме пребывает главная здешняя святыня – чудотворная Владимирская-Нерехтская икона Божией Матери. В беседе снова всплывает тема передачи церквей. У Валерия Александровича свой опыт – в своё время он работал в администрации и курировал все конфессии города, коих, в том числе самых экзотических, было немало.

Любовь Петровна показывает старинный список с чудотворного образа Нерехтской иконы Божией Матери

– Что касается того, почему у музея нет доступа во Владимирский храм с его уникальными росписями и иконой, то осмелюсь предположить, что дело в ремонте, – говорит мой собеседник. – Храм отреставрирован, стоит как игрушка, но ремонтные работы не закончены. К тому же монастырь подчиняется епархиальному руководству, а не благочинному, поэтому решают уже там… А вот здесь был жилой дом.

Валерий Александрович показывает на одно из зданий бывшего монастыря:

– Как раз в бытность моей работы в администрации я занимался передачей этого дома. Жителей мы переселили в специально отстроенный новый дом – они были очень довольны.

За свою жизнь он успел поработать на производстве, на административных должностях, занимался коммерцией и преподаванием в автошколе.

– Через многие горнила пришлось пройти, но в 1994 году в моей жизни появился Господь. Понял, что надежда только на Него. Без Бога было не выжить в той крути-верти, что творилась вокруг. Стал постоянным прихожанином Ильинского храма, даже курить бросил, хотя курил сызмальства! Всё в жизни повернулось к лучшему.

Вне времени

Едем дальше. На окраине города расположено старое кладбище, на котором хоронили c конца восемнадцатого века по начало двадцатого. Здесь стоит ещё одно архитектурное произведение Воротилова в Нерехте – церковь Воздвижения Креста Господня. Тот самый храм, который не закрывался в советские годы.

Рядом с церковными стенами – могилы купеческого рода Дьяконовых, о которых писал мой коллега. Вот и крест, обвитый лилией, под которым лежит Лиза Дьяконова, сбежавшая из дома, из «сонного городишки», в Петербург на женские курсы. Там она записала в свой дневник: «Когда мне говорили, что на курсах в Бога не верят, и предсказывали, что я непременно сделаюсь неверующей, – я всегда была уверена, что этого не будет, что мои религиозные убеждения тверды и их не так легко поколебать не только курсисткам, но даже самим курсам, даже лекциям профессоров. Когда я оборачиваюсь назад, то вижу, что я верила прежде, как-то не рассуждая, не вдумываясь хорошенько… И, насколько мне удалось подметить, неверующие… и есть наиболее развитые, наиболее интересные и образованные». Девушка заключила: «Это очень печально». Наверное, это была печаль человека совращённого, но не забывшего ещё светлые переживания детства, связанные с храмом, с постом, с Пасхой, с незримым Божьим присутствием. И эта печаль так и осталась с ней. В 1902 году, за день до странной своей смерти в Альпах, 28-летняя женщина написала: «Прощай, Родина, прощай ты, любовь моя». А родиной для неё так и осталась тихая Нерехта.

Валерий Александрович, не задерживаясь, ведёт меня к другой могиле:

– Вот здесь лежит последний настоятель нашего Варваринского храма, священник Павел Рождественский. Умер он в 1929 году почти сразу после закрытия церкви.

Крестимся. Достойно священник прожил и ушёл ко Господу, когда свершились времена. Считал ли протоиерей Павел свой городок глухой провинцией, где «ничего не меняется»? Вряд ли. Настоящая духовная жизнь – это постоянные перемены, это брань, в которой есть поражения и светлые победы. Как же тут заскучаешь?

* * *

За 15 лет Нерехта, конечно, во многом поменялась. К 800-летию города, как полагается, подправили фасады исторических зданий и обновили дороги. Речку, давшую название городу, почистили и углубили. Сегодня здесь красиво, подсвечивается даже мост. Но стоит немного пройти из центра города, вдоль тихих улочек можно будет увидеть стога сена у деревянных изб, как и века назад. В храмах, построенных двести-триста лет назад, ежедневно звучит молитва – и всё так же там стоят молитвенники. При общем оттоке населения всё же приезжают и обживаются здесь новые добрые люди, а из уехавших непременно есть те, кто прославляет свой город. И я тоже скажу доброе слово: «Если вы окажетесь в Ярославле или Костроме, то ничуть не пожалеете, если заглянете в этот маленький, но древний и красивый город. Здесь вы услышите спокойное дыхание времени. И может, даже уловите его смысл…»

А закончил я своё паломничество в Нерехту посещением женского Троице-Сыпанова монастыря. Белые его стены на зелёных холмах словно плывут в небесах. Основана обитель учеником Преподобного Сергия Радонежского, преподобным Пахомием Нерехтским и также была посвящена Пресвятой Троице.

С матушкой настоятельницей встретиться мне не удалось. Но ещё из прежней публикации в нашей газете было ясно, что игумения Алексия (Ремизова) сосредоточена на монашеском деле и не откровенничает с журналистами. Да и глупо бы прозвучал вопрос к ней: «Что у вас изменилось за четырнадцать лет?» Как на него ответить тем, кто живёт на берегу вечности?

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска