Ольга ТУЛЯКОВА

К Святителю Николаю

«Сила Божия в немощи совершается». Эти слова можно назвать девизом моего путешествия по древней Ликии (ныне Турции). Вообще оно задумывалось как поход, но Богу было угодно превратить его в паломничество.

Про Ликийскую тропу я знала давно и давно собиралась по ней пройти в составе платной организованной группы, как все обычно и ходят. Много лет с этим походом что-то не складывалось, и за эти годы я так осмелела, что решила пройти тропу в одиночку. А когда проставляла на карте точки маршрута, то вдруг увидела город Демре и решила дойти именно дотуда, потому что там служил Святитель Николай.

Бронзовый памятник Святителю Николаю в турецком городе Демре

Р одился Святитель Николай в городе-порте Патара той же римской провинции Ликии, в которой и почил. Патра находится в 60 километрах от Мир Ликийских – конечной цели моего путешествия. Единственный сын Феофана и Нонны, он появился на свет после долгих молитв. Новорождённый младенец ещё в купели крещения простоял на ногах три часа, никем не поддерживаемый. Дядя его, епископ Патарский Николай, радуясь духовным успехам племянника, поставил его во чтеца, а затем возвёл в сан священника, сделав его своим помощником.

Суровые испытания горной тропы, размышления в одиночестве и красота природы – «пятого Евангелия» – очень подходили для паломничества к первому месту упокоения Святителя. Тем более что хождение пешком к Николаю Чудотворцу – это наш вятский обычай. Ведь знаменитый Великорецкий ход, которым хожу уже много лет, посвящён ему. Вообще к Святителю на Вятке особое отношение. Помню, как-то очень давно, ещё при владыке Хрисанфе, в кафедральном храме служили молебен в день Николы Зимнего. Прочитали акафист, и дьякон стал возглашать перед молитвой: «Святителю Николаю, архиепископу Вятскому…» Потом он осёкся, исправился, но, думаю, даже строгий митрополит Хрисанф с него не взыскал. Все мы, вятские, понимаем, что Николай Чудотворец наш, и чувствуем к нему особую любовь.

Возможно, кому-то этот рассказ покажется слишком сухим – нет явных чудес и знамений. Но недавно я прочитала аннотацию к «Хождению» на Святую Землю игумена Даниила (XII век) и успокоилась на этот счёт: в его рассказе нет слов о том, что нечто снизошло на него, осветило, перевернуло. Он просто рассказывает об увиденном. Вот подошёл он к Иордану: «Вода в реке очень мутная, но вкусная, и не насытишься, когда пьёшь…» Думаю, паломничество и вообще православие – оно именно такое: в «гласе хлада тонка»…

Маринованные ликийские оливки

19 марта. Сегодня я прилетела в Анталию. Погода в мартовской Турции – как у нас на Вятке в мае. Вообще от Анталии, столь вожделенной отпускниками и воспетой в их рассказах, я ожидала большего. Но они, с другой стороны, из аэропорта попадали в многозвёздные отели, а я брела окраинами и проулками в продуктовый магазин. Асфальт пошарпанный, дома – тоже. Магазин оказался очень бюджетным, похожим на наш «Магнит». А вот автостоп в Туретчине замечательный: первая же машина довезла до места – в лесопарк на морском берегу Анталии. Я увидела его на карте и решила там поставить палатку для ночёвки, так как дешёвых хостелов в городе не нашлось.

Лёжа в палатке и поедая маринованные оливки, продумываю маршрут и ставлю метки на карте: стоянки, вода, деревни, достопримечательности. В ближайшие десять дней я планирую пройти по горной Ликийской тропе – одному из десяти красивейших туристических маршрутов в мире – и посетить город Демре (Миры Ликийские).

Из истории Ликийского государства

Ликия – это древняя страна на южном побережье Турции. На протяжении первого тысячелетия до н. э. Ликия отличалась самобытной культурой: языком, письменностью, архитектурой. С середины VI в. до н. э. была последовательно завоёвана персами, Александром Великим, римлянами и турками. Долго сохраняла автономию, входя в состав античных империй.

Мира – древний город Ликии, в пяти километрах от моря. Название города происходит от слова «мирра» – смола для изготовления благовоний. С I века н. э. Мира была столицей Ликийского Союза. В Деяниях Апостольских (Деян. 27, 5-6) Мира упоминается как первая остановка в четвёртом путешествии апостола Павла на пути в Рим.

Сегодня от древнего города сохранились лишь развалины великолепного античного театра и высеченные в высоких отвесных скалах, прилепленные друг к другу гробницы, похожие фасадами на храмы и дома. Расположенная возле города и когда-то процветавшая гавань Андриаке сейчас заболочена. Однако остатки многих построек сохранились и помогают воссоздать картину того, как жил город во времена Николая Чудотворца. Например, в порту сохранилось огромное зернохранилище (гранария). Очевидно, именно в его цистерны купцы, вразумлённые чудесным явлением Святителя, выгрузили хлеб, когда жители Миры страдали от голода.

Полгода в пути

Вчера, засыпая, я вспомнила, что уже полгода в пути. Шесть месяцев назад я выехала из России, побывав в Грузии, Израиле, Иордании, Египте, Индии, Омане и ОАЭ! Что сказать? Я счастлива! И не хотела бы прожить эти полгода по-другому. Пусть временами и было трудно, но я никогда так часто не благодарила Бога и людей, никогда так не чувствовала, что живу.

И конечно, я уже не тот городской человек, что 10 лет преподавал в университете, руководил вузовским департаментом, и даже не тот, что 14 сентября выехал из Кирова. Прежде я никогда не путешествовала дольше одного месяца. У меня не было плана и нынешнего путешествия, достаточного количества денег и виз. Но был запас авантюризма и желание увидеть мир.

Благодаря этому путешествию я многому научилась, стала чаще смотреть внутрь себя, многого перестала бояться, исполнила не только многие мечты, но и то, о чём и не мечтала! Прочитала у одной путешественницы слоган: «Девочка, которая может кругосветку». Так вот, я – тётенька, которая может кругосветку! Возраст «под 40», и это не повод не начинать всё сначала, напротив – это время исполнять мечты, жить свою жизнь и делать то, что бы вы сделали, если бы узнали, что скоро умрёте. Я бы сделала именно это – отправилась в путешествие! Не знаю, как это у меня получилось, но, надеюсь, мой опыт вдохновит других.

* * *

Утром, когда я складывала палатку (ночевала в оливковой роще: «где упал – там и дом»), ко мне стали подходить местные женщины, очень похожие лицами и одеждой на татарок, что-то говоря по-турецки вполне доброжелательно. Я кивала и благодарила (выучила по-турецки «спасибо» – «тэшакюр эдэрем»). А потом пришла Аиша и позвала к себе покушать! Так я оказалась в турецком доме за завтраком и сидела за низким круглым столом по-турецки. Вместе с нами за столом были ещё две родственницы Аишы, тоже немолодые, круглолицые, в платках, длинных жилетах и свободных штанах. А завтрак походил скорее на обед – варёная картошка, салат, сыр и, конечно, чай в маленьких стеклянных стаканах «с талией». Говорили мы с Аишей на немецком, так как обе его немного знали.

Завтрак у Аиши походил скорее на обед

Вообще всё своё путешествие я чувствую себя участником притчи о добром самарянине. В роли того израненного. Думаю, после нападения разбойников он не очень доверял людям, был закрыт и разочарован. Я тоже в последнее время испытывала к ближним нечто подобное. Возможно, потому, что была задавлена работой, где каждый человек, входящий в мой кабинет, был новой проблемой: он или требовал отчёта к дедлайну, или рассказывал, что мы не успели к дедлайну, или мешал работать и успевать. Я на себе убедилась, что от соприкосновения с простыми, казалось бы, проявлениями доброты – улыбнулись, подвезли, подсказали, приютили – распахивается сердце и возвращается вера в людей. И через неё возвращается вера в себя – ведь если в них есть свет, есть он и во мне…

Сколько людей мне помогли в моих путешествиях: евреи, арабы, пакистанцы, индийцы, турки, – всех помню, но всех не перечислить. Эта турецкая семья меня накормила. Индиец в Омане (я так и не знаю, куда он ехал и какой крюк из-за меня сделал) довёз до места, а по пути даже завёз показать красивое голубое озеро в карстовом провале. Таксист в Шардже бесплатно (!) отвёз в аэропорт, и я успела на рейс. Молодая израильская пара в Иерусалиме не просто подвезла, а заехала ради меня на высокий холм, чтобы полюбоваться ночными огнями города. Этот мир добр. Гораздо добрее, чем кажется!

Маршрут вверх ногами

После двух ночёвок в Анталии я так замёрзла в своём стареньком спальнике, что поехала в местный «Декатлон» на окраине города и купила ещё один. А также походную горелку, два газовых баллона, фонарик и коврик. Подвёз меня немолодой, остроглазый и остроносый турок, который тоже направлялся куда-то в горы. Мы много говорили, насколько позволял язык жестов и гугл-переводчик, а под конец, прощаясь, он, мусульманин, попросил помолиться за него. Причём сказал это так серьёзно, что я почувствовала – ему действительно нужна помощь.

Святитель Николай, как это свойственно многим, одно время стремился покинуть родные места. Приехав на Святую Землю, он взошёл на Голгофу, с молитвой обошёл все святые места. Ночью на Сионской горе перед паломником сами собой открылись запертые двери церкви. В Палестине святой поселился близ Иерусалима, в селении Бейт-Джала (древнее название селения – Никополис), находящемся на пути в Вифлеем, – сегодня там действует православный храм в честь Святителя. Желанием было навсегда остаться на Святой Земле. Но Господь судил вернуться ему в Ликию.

* * *

«Попсовый маршрут, тёплая Турция» – так думала я, собираясь в горы… Оказалось, всё совсем не так…

Намереваясь пройти свой первый одиночный горный поход, я ожидала погружения в себя, сосредоточения – и это всё в течение десяти дней… Но славлю Бога. Он лучше оценил мои силы, и в первый же вечер на стоянке меня догнали трое украинцев: одессит Виктор, программист из Германии, и киевляне Аня с Димой – молодая пара инструкторов по туризму. Без них я бы эту дорогу не осилила. Слишком много сюрпризов нынче подготовил климат Турции.

В первый день набор высот был более тысячи метров! Сначала дорога поднималась вдоль русла широкой горной реки, уводя меня всё дальше от моря – к виднеющимся вдалеке голубым хребтам. После входа в национальный парк дорога перешла в тропинку и тут же резко ушла вверх. Я буквально обливалась потом и думала, что бы ещё выкинуть из рюкзака. Но самое сложное ожидало на второй день. Я вышла со стоянки последняя, зашла на источник набрать воды и… сорок минут не могла найти тропу! Сорок минут я кружила, раза три спускаясь и поднимаясь по крутым горкам и бурелому. Даже всплакнула и… догадалась перевернуть карту, чтобы правильно сориентироваться.

Дальше – натоптанная тропа, чудесный лес, запах сосен, первоцветы, молодая трава, юркие ящерки, блики солнца, бирюзовый ручей с природными «ваннами». И вдруг я вышла к большому горному потоку и не поверила глазам: карта сообщала, что мне предстоит идти по дну каньона, едва заполненного водой. Обычно этот каньон проходят по щиколотку, но минувшей зимой в Анталии выпало столько дождей, что ручьи наполнило и каньон стал настоящей рекой. Потоки воды обрушили дороги, снесли деревья в обрывы, превратили тропинки в месиво из камней и песка. Я разулась и, ступая по острым камням, попыталась найти брод. Брода не было. Несколько раз подходила к огромным гладким валунам – может, по ним? Нет, с рюкзаком нереально.

Долго я металась в бессилии и беспомощности и, честно скажу, опять поревела, но потом собралась, разделась по пояс да и пошла по холодной воде – там, где её было поменьше, как раз по пояс. Чудом я закинула наверх, на камни, рюкзак, чудом поднялась сама между камнями… Это одно из ужасных воспоминаний в моей жизни.

Мои спутники преодолели каньон, перелезая по огромным валунам, но одной это было сделать нереально. Больше я старалась от них не отставать.

Одолев очередной подъём и миновав перевал, мы спустились к деревне Гедельме. Ночевали на поляне у развалин генуэзской крепости и громадного платана возрастом более 2,5 тысячи лет. Жаль, он не может рассказать, что повидал за эти годы.

Источник рядом со стоянкой не просто лился, а бешено рвался из земли, так что, набирая воду, надо было очень крепко держать бутылку и очень высоко закатывать рукава. Витя и Дима насобирали дров и разожгли костёр, нам не пришлось доставать горелки. Ночью было прохладно.

Через перевал

На третий день яснее стала видна главная горная вершина Тахталы (известная в древние времена под именем Олимпос), рядом с которой нам предстояло преодолеть перевал. Скоро показались снежные завалы. Тут в памяти всплывает второе ужасное воспоминание этого похода: как я в беговых кроссовках и без палок ползу по ледовой корке, стараясь не скользить и не смотреть вниз, куда, поскользнувшись, очень долго лететь.

Чтобы ноги не мёрзли и не мокли от попавших комочков снега, я надела на носки полиэтиленовые пакеты – это испытанный в Великорецком крестном ходе способ сохранить ноги тёплыми и сухими, даже если обувь вымокнет. Поднимаюсь я осторожно и очень-очень вдумчиво твержу: «Господи, помилуй».

Если собраться с духом и обернуться, видны склоны дальних гор, а между ними – синее море анталийской бухты. Она очень далеко. А рядом и вокруг стоят раскидистые турецкие кедры – разновидность ливанских, которые я так мечтала увидеть и которые упоминаются в Библии: «Праведник, яко финикс процветет, яко кедр, иже в Ливане, умножится» (Пс. 91, 13).

Мы уже почти забрались по снежным склонам на вершину перевала. Ещё немного – и на высоте 1600 метров нас ждёт Чукур-Яйла – долина, где, судя по фотографиям, очень зелено и красиво. Ещё немного – и мы видим то, что туристы видят редко: вся чаша Чукур-Яйла покрыта снегом! Из него торчат, как пальцы, серые камни. Горы вокруг тоже в снегу и залиты солнечным светом.

Сил идти дальше, за перевал, у нас уже не было. Прямо посреди прекрасной белой долины, на снегу, мы устроили чаепитие.

Ночевать пришлось среди снегов, но не в палатках, а в пастушьем домике, где были диваны и одеяла. Я ещё раз убедилась, что одна не прошла бы этот маршрут. Ребята сумели открыть домик и даже принесли дрова и растопили печурку.

У поверженной Химеры

Утром вместе с солнцем пришло тепло, и мы гуськом покарабкались по снежно-ледовым склонам вверх, чтобы выбираться из чаши Чукур-Яйла и спуститься на южный склон. Своими скользкими кроссовками я чувствую, что снег становится всё мягче, его всё меньше. И, наконец, земля и камни!

Южный склон совсем другой: здесь нет обрушенных в пропасть дорог и прочих следов разгула водной стихии, а ещё много всего цветёт – деревья, травы. Сосны соседствуют с пальмами, огромные кактусы – с апельсиновыми деревьями. На одной поляне нам встречаются большие, в две ладони, черепахи.

Мы ставим палатки под большой цветущей грушей вблизи маленькой речки. Утром, как обычно, будят согревающее палатку солнышко и пение птиц. Варёная овсянка со сгущёнкой на завтрак. Собираем палатки – и снова в путь! В самом конце спуска нас встречает Химера! Это единственная в мире гора, на склоне которой 365 дней в году горит естественный огонь. На небольших участках из-под земли уже несколько тысяч лет выходит природный газ и загорается на воздухе. Постоянно горят там десятки факелов. Согласно легендам, под землёй лежит поверженное огнедышащее чудовище Химера (голова льва, туловище козы, хвост змеи), убитое сыном коринфского царя Беллерофонтом. Он поразил Химеру стрелами из лука, потом бросил прямо в пасть копьё со свинцовым наконечником, свинец расплавился в огнедышащем чреве и сжёг внутренности чудовища.

Мы жарим хлеб на языках подземного огня и спускаемся в прибрежный посёлок Черали. После пяти дней похода горячая вода в платном кемпинге кажется и удовольствием, и роскошью! За эти дни мы прошли, а иногда и преодолели 60 километров! Слава Богу!

От черепах до жабы

Чиралы – довольно заболоченная местность, в начале 1970-х здесь жили лишь две семьи пастухов. Сейчас посёлок и бухта Чиралы – это территория заповедника и зона охраны морских черепах (они выходят на берег откладывать яйца). Поэтому больших отелей здесь нет, только одноэтажные гостевые домики. Сама бухта невероятно красива своими кедрами и окружающими голубыми горами. В этом чудесном приморском местечке встал вопрос: идти ли дальше по тропе? Мы с Аней и Димой пошли, потеряв Витю, выбравшего пляж, пиво и своевременное возвращение домой, в Германию.

Наш путь лежал по берегу моря к развалинам античного города Олимпоса (назван так по соседней горе). Мы увидели старое русло реки, части крепостных стен, гробницы, заросшие зеленью остатки зданий и попали в цветущие заросли лавра. Впервые в жизни я видела лаврушку не в супе, а на дереве, да ещё в цвету!

Дальше нас ждал крутой 700-метровый подъём, на котором я не единожды вспомнила благоразумного Виктора, лежащего на пляже. Вообще вся Ликийская тропа – это чередование подъёмов и спусков. Ощущение такое, что, если сложить все подъёмы, я бы уже поднялась на Эверест.

На очередном витке я выдохлась, отстала от своих спутников и завалилась на привал прямо у тропы, трясясь от усталости. Всё-таки ходить к Святителю Николаю по ровной местности мне нравится больше. Доподнявшись на перевал, я увидела голубые горы, долины, «клумбы» полевых цветов и опять забыла своё железное: «Я в горы больше ни-ни». Но на очередном спуске колени сказали всё, что они думают о пройденных 60 км без треккинговых палок и о сегодняшних 18 км тоже. Уже в темноте, два раза перейдя вброд речку, мы пришли на место стоянки, которое… оказалось занято двумя палатками с весёлыми москвичами. Они нам посоветовали идти дальше, «к жабе». Что это значит, мы поняли, когда, светя фонариками, притопали на горную площадку с пещерой. В пещере было озерцо чистой воды, а в нём плавала огромная лягушка.

От стоянки «у жабы» я вышла поздно и одна. Мои спутники торопились завершить маршрут и успеть на самолёт, а я быстро собираться и передвигаться уже не могла – навалилась усталость.

Бухта Адрасан подарила мне моё любимое внесезонное море и пасмурную погоду. За время путешествия в солнечных странах я соскучилась по цветовой тишине и задумчивому настроению. Я шла по бухте тоже светло-тихая и печальная, скорее, всё же просто очень уставшая. Целью было дойти до маяка, что через 18 километров. А сверхцелью – добраться до стоянки в бухте Караоз.

Навстречу на тропе мне попались несколько походников. Как я узнала, со стартом из Гейнюка ходят только русские, украинцы и немцы (общность менталитета?). К ночи сверхцель была взята.

Полиэтиленовый город

Всю ночь и утром шёл дождь. Отправившись в междудождие к источнику за водой, я увидела, что осталась одна – кемпинг опустел. Было сыро, холодно и ветрено. Со стороны моя маленькая, дрожащая на ветру палатка смотрелась жалко. Но я решила её не покидать, а устроить себе, наконец, отдых. Прямо в палатке на горелке готовила еду и сушила спальники. Просыпалась от гула сосен и шума моря. Ветер так страшно их раскачивал, что, казалось, ветки вот-вот упадут, а море выйдет из берегов.

Наутро распогодилось, и я пошла дальше. Этот день стал последним ходовым, а эти 20 км – завершающими из 120. Ликийская тропа после Караоза шла уже не по горам и козьим тропам, а по пустой трассе вдоль моря, над красивыми бухтами, закрытыми пляжами с бирюзовой водой. Меня не покидало ощущение, что я где-то сбилась с дороги, которая должна идти, как и до этого, по камням и горному лесу.

Через треть пути открылся широкий морской берег с удивительным светосочетанием неба, солнца и облаков. Я прослезилась от нахлынувших чувств (да, что-то я стала сентиментальной) и наделала фотографий. А один момент даже снимать не стала – всё равно фотография не передаст, как с затянутого пеленой неба на море спускаются яркие лучи и, словно прожектора, рисуют пятна сияющего света, а вокруг всё серо-сине-голубое – горы, море, небо. Невообразимо прекрасно!

Подходя к скалам, уходящим в море и закрытым от взгляда трёхметровым тростником, я подумала: «Не там ли снимали “Властелина колец”?» Но, пройдя дальше, я поняла: там снимали «Звёздные войны»! Представьте большие полиэтиленовые теплицы, стоящие рядами вдоль улицы и с другой стороны тоже. Вы идёте, а они не заканчиваются! Вокруг очень красивые горы, но не сфотографировать – везде теплицы! Между ними тянутся ряды шлангов. К теплицам прилепились одноэтажные хибарки из кирпича и полиэтилена, в которых копошатся куры, ходят люди, бегают козы. Очень надеюсь, что люди там живут временно, иначе их очень жаль.

Когда мне надоело идти по однообразному полиэтиленовому городу, я свернула к морю. Смотрю: красивый коттеджный посёлок и мой путь лежит по главной улице. Вот, думаю, здорово. А коттеджи вдоль улицы… одинаковые! Рядами, словно близнецы, справа и слева. И тоже не заканчиваются! В общем, странное впечатление на меня произвёл городок Мавикент. Ближе к берегу просматривались ещё домики на палках-сваях, но я туда не пошла – вдруг они тоже одинаковые и бесконечные…

Дошла до кемпинга. План на завтра – автостопом до Демре. Пешком этот последний участок я осилить не смогу.

Ночёвка в святом углу

Слава Богу, в Турции, как я уже отмечала, отличный автостоп: к вечеру я уже оказалась в городе Демре, то есть в Мирах Ликийских. Пока ходила в магазин за едой, закрылся музей – церковь Св. Николая, в котором находится его гробница (действующего храма, как и христианской общины, в Демре нет, но изредка православным паломникам разрешают служить в церкви-музее).

Вот история того, как Господь привёл Святителя к его служению. Когда проходили выборы в Мирах, то кандидатов на место епископа было достаточно много, но однажды ночью самый старый представитель общины услышал голос, возвещавший, что епископом должен стать тот человек, который придёт в храм первым, и имя его – Николай. Святитель Николай действительно в то утро первым переступил порог церкви. Во времена своего епископства он был добрым человеком и справедливым, дни и ночи проводил в молитвах. Достигнув глубокой старости, Николай Чудотворец мирно отошёл ко Господу. Честные его мощи хранились нетленными в местной кафедральной церкви и источали целебное миро, от которого многие получали исцеления.

* * *

На улице мелкий дождь, лужи, холодно. Что делать? Стала я искать сухое место, где пристроиться с горелкой и поесть, и вдруг увидела закуток под крышей. На полу – искусственное покрытие, а на стенах – баннеры с огромными, в человеческий рост, иконами Святителя Николая, Божией Матери и молитвой «Отче наш» на русском языке. Похоже, это вход в церковный магазин, который закрыт на межсезонье. В этом закутке безопасно: ниоткуда меня не видно и сухо – палатка не промокнет. К тому же близко к церкви – завтра не придётся далеко идти. Так я и ночевала в святом углу, под иконами!

Ночью меня разбудили восторженные крики какой-то толпы и звуки салюта. Я решила, что празднуют победу местные футбольные фанаты, а оказалось, радовались сторонники кандидата, победившего на муниципальных выборах.

Храм и памятник

Изначально на месте церкви в Мирах был храм Артемиды, который в результате землетрясения был разрушен. На месте его руин в IV веке, сразу после смерти Святителя Николая, был возведён христианский храм. Храм был уничтожен землетрясением, а восстановленную базилику в VII веке разрушили арабы. Современное, также порушенное, здание храма датируется VIII веком. К началу ХІХ в. оно находилось в руинах. В 1850 году развалины посетил русский путешественник А.Н. Муравьёв. По его инициативе был организован сбор средств на восстановление. В результате удалось купить руины и прилегающий участок земли. Храм восстановили. Позже его забрали из русской собственности и он получил статус турецкого музея.

Утром со всех сторон послышалось движение, зазвучали голоса. Ко мне в палатку кто-то постучался, но на моё высунувшееся сонное лицо человек отреагировал успокаивающе. Место оказалось обитаемое – главный магазин для туристов, посещающих церковь-музей. И закрыт он был не на межсезонье, а только до утра. Мне никто ничего не сказал по поводу несанкционированной ночёвки, но я на всякий случай быстро сложила палатку. Приготовила на горелке очередную порцию булгура и села на солнышке читать акафист Святителю Николаю. В Великорецком крестном ходу акафист и канон Николаю Чудотворцу обычно успеваешь прочитать или пропеть несколько раз за день, но там идти легче: не надо так тщательно смотреть под ноги и нет такой всепоглощающей усталости.

Пока читала акафист, приехала группа иностранных туристов, потом группа русских паломников (кстати, в магазине все надписи на русском – понятно, кто чаще всего приезжает). Закончив молиться, я заплатила 30 лир (около 300 рублей) за билет в музей, получила бесплатный буклет на русском языке и прошла за турникеты.

Чтобы попасть в храм, нужно спуститься на несколько метров вниз. Раньше он стоял на уровне земли, но со времени постройки (VIII век) накопился такой мощный культурный слой, что поглотил часть храма.

Перед входом в церковь стоит большой бронзовый памятник Святителю. Он изображён так же, как на иконе, под которой я спала: в фелони, епитрахили и с воздетыми руками, пальцы правой руки сложены в благословляющий жест, в левой – икона Богородицы.

Создал памятник известный московский скульптор, молдаванин Григорий Потоцкий. Он писал:

«В Турции, действительно, очень трудно установить памятник кому бы то ни было, кроме как Ататюрку. А ведь одним из самых значительных событий 2000 года стало открытие памятника христианскому святому Николаю Угоднику в центре мусульманского мира, на его родине в Демре. Сами турки выделили под эту установку 50 тысяч долларов на постамент – для маленького городка это огромные деньги! Бронзовая скульптура святого Николая была подарена мной Турции. Турки облицевали мрамором площадь, возвели мраморный постамент с земным шаром, вставили механизм. Вращаясь, святой Николай благословлял все стороны света.

Памятник открывали гости из пятидесяти стран мира, духовные лидеры всех религиозных конфессий, пред-ставители Московской Патриархии.

Мэр Демре Аднан Генч, когда я ему предложил первый проект, сказал: “Ведь меня не поймут! Выкинут с работы!” Аднан Генч выдержал всё негодование со стороны правоверных мусульман, которые требовали убрать христианского святого, но памятник демонтировать не стал… По решению уже другого мэра Демре, Сулеймана Топку, вместо бронзового Святителя Николая установлен пластиковый Санта-Клаус. Но новые власти перенесли скульптуру святого Николая на 50 метров ближе к церкви. Установили на постамент. Святой Николай как бы “спустился к людям”. Когда он находился в центре, на площади, не все христиане вели себя деликатно… Могли провести богослужение возле памятника без официального разрешения. Николай Чудотворец как бы вышел из церкви и встал у входа на постамент».

Я знала, что в Демре есть ещё два памятника Святителю, но почему-то их не видела. Судя по фото, это обычные скульптуры – святой Николай без облачения, в окружении детей, в свободной позе. А работа Потоцкого – это икона в камне: глядя на неё, хочется перекреститься.

Сам храм, в котором покоились мощи Николая Чудотворца, построен из крупного белого камня. На стенах видны фрески XI и XII веков. В некоторых местах они так хорошо сохранились, что не верится в их древность. Пол местами покрыт разноцветной мозаикой. Во внутреннем дворике, окружённом стеной, сложены колонны и капители с лепниной. Главная реликвия храма – саркофаг из белого мрамора с резными узорами. Считается, что именно в нём покоились мощи Святителя Николая.

Считается, что в этом саркофаге покоились в Мирах мощи Святителя Николая

По другой версии – находилось под спудом, в полу, украшенном мозаикой. Такая предосторожность была связана с опасностью краж и грабежей. Как показало время, опасения жителей Миры не были напрасными.

Не везде праздник

История похищения (переноса) мощей Святителя Николая такова.

В XI веке жизнь в Мирах была неспокойной. Ликия часто подвергалась нападениям сельджуков, во время которых местным жителям приходилось прятаться в горах. В этих случаях в храме Святителя Николая оставалось лишь несколько монахов. Эту ситуацию использовали в своих целях жители города Бари. В Европе в это время началась настоящая охота за мощами. В 1087 году барийцы дважды подходили к Мирам. Плывя в Антиохию с грузом хлеба, они отправили разведку в Миры. Оказалось, город был полон сельджуков, которые хоронили своего полководца. Баряне быстро ретировались. Возвращаясь из торгового похода, они вновь высадились в Мирах. В этот раз берег был пуст – сельджуки ушли, а местные жители ещё не вернулись из своих горных убежищ. В пустом храме барийский отряд застал лишь четырёх монахов. Угрозами иноков вынудили показать, где скрываются мощи Святителя Николая. Перенеся большую часть мощей на корабль, барийцы отплыли. Однако из-за спешки мощи забрали не полностью.

Хотя ликийцы перепрятали часть мощей, оставшуюся в Мирах, они пробыли там недолго. Через десять лет после набега барийцев в Миры пришли венецианцы – участники первого Крестового похода. Сценарий первого грабежа повторился: благодаря пыткам стражей мощи были украдены и доставлены в Венецию, где на острове Лидо была построена церковь Святого Николая – покровителя моряков. Кстати, перенесение мощей далеко не все православные христиане отмечают как праздник. 22 мая (по новому стилю) широко празднуют лишь на Руси. Греки празднуют только Николу Зимнего, а перенесение мощей – тема для них закрытая, так как связана с горьким и трагическим эпизодом истории.

Молитва в Мирах

Одна за другой в храм заходят экскурсионные группы, но многолюдства нет – всё-таки ещё не сезон. Я походила по храму, посидела во дворике с недействующим фонтаном и юркими ящерками, дождалась, когда людей станет поменьше, и подошла к белой гробнице. Для сохранности она огорожена стеклом, а за ним лежат несколько записок – кто-то их кинул в надежде на помощь Святителя. Думаю, они все написаны на русском – Демре не так известен, как итальянский Бари, и посещается в основном нашими соотечественниками.

Я помолилась у места, где когда-то хранились мощи Святителя, и о друзьях-родственниках, оставшихся в далёкой России, и о всех благодетелях, встретившихся в пути, и о том, о чём молятся незамужние женщины «триех дев непорочному невестителю». А когда вышла, знакомый продавец подарил мне складную иконку Божией Матери «Геронтисса». Это же «Старица», на иконе даже Младенца нет! Вот, думаю, и ответ: не невеститься мне. Вспомнила я старичка – одинокого странника, которого встретила однажды в самолёте, – и подумала, что в крайнем случае смогу вот так же скитаться и познавать мир. У каждого свой путь, на всё воля Божия, а её не обойдёшь, не объедешь…

Сохранившиеся остатки древнего города Мира (или по-старинному Миры) находятся в двух километрах от церкви. Идти нужно в сторону гор по обычной провинциальной улочке. По дороге мне встретились вездесущие теплицы с манящими красными помидорами и перцами на ветках, апельсиновые рощи и оливковые сады, каменные развалины, среди которых паслись козы.

Подходя, я увидела высеченные в скале гробницы, напоминающие фасады античных храмов с фронтонами, имитацией колонн и зияющими чернотой проёмами, которые, похоже, выломали, чтобы проникнуть в захоронения. Фотографировать мешали всё те же теплицы.

Высеченные в скале древние гробницы и вездесущие теплицы

Я уже привыкла, что в Турции цветёт всё и обычное побережье выглядит как сад, но тут удивилась – рядом стояло большое дерево без листьев, с огромными пахучими фиолетовыми колокольчиками, густо собранными на ветке, и рос кустарник, цветущий «ёршиками для мытья бутылок» – длинными красными тычинками. Потом я узнала, что дерево называют Адамово, а кустарник – родственник мирта, который несколько раз упоминается в Библии.

В сам старинный город я не пошла – пожалела 30 лир. Мне и от турникетов были хорошо видны развалины амфитеатра и фасады древних гробниц.

Эпилог

Поход завершился. Как и в Великорецком крестном ходу, конечной точкой стало место, связанное с именем Святителя Николая. В русском селе Великорецком это – место явления его иконы, в турецком Демре – его гробница. Если бы шла с коммерческой группой, как много раз планировала, то вряд ли попала бы к Святителю – классические походы по Ликийке обычно заканчиваются задолго до него, в Чиралы или Караозе. Решившись на путешествие «дикарём», я с Божьей помощью благополучно прошла тропу и побывала в храме, где служил любимый русский Чудотворец.

Ликийская тропа, по которой я так давно хотела пройти, оказалась не такой, как я ожидала: совсем не лёгкой и не захватывающе красивой. Хотя, думаю, если доведётся пойти по ней ещё раз, у меня будут другие ощущения. Ведь путешествия индивидуальны, как почерк. Окружающая среда – это бумага (данность), происходящее и случающееся – чернила (текучесть), психологические и физические особенности – перо (заданная индивидуальность), реакция на случающееся – нажим и наклон (изменчивая индивидуальность). А в итоге каждый пишет собственную судьбу. Кто-то выводит красивые и ровные вензеля, кто-то царапает угловатые каракули, кто-то – по трафарету, кто-то – между строк. Сегодня ты робко ведёшь пером, а завтра – пишешь с нажимом.

Автор публикации Ольга Тулякова

Свой путь я теперь представляю «монастырём в пути» – трудности, малолюдство, преодоление, сосредоточение и тишина. Именно такие условия даёт Ликийская тропа, и в них легче понять, кто ты, чего стоишь, и услышать, что в тебе происходит, какие мысли преобладают. Не всегда, но часто, чтобы двигаться к святости, нужно оставить дом, семью (Мф. 19, 29) и переместиться в пространстве (уйдя в монастырь, в пустынь).

Святителю отче Николае, моли Бога о нас!

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска