Есть такая притча: «Ветер и Солнышко поспорили, кто из них сильнее. А как узнать? Ветер предложил сорвать тулупчик с пастуха. Солнышко с этим согласилось. Налетел Ветер на пастуха, хочет сдуть с него тулупчик, а тому холодно так, что он поплотнее запахнулся, перевязал себя поясом и спрятался за камни. Устал Ветер, утих, а Солнышко пригрело пастуха. Ему стало жарко, и он снял с себя тяжёлый тулуп, да ещё и поблагодарил Бога за тепло».

Из этой притчи ясно, что насилием ничего не добьёшься, а теплом и заботой многого можно достичь.

Мой гонитель, кот Кеша, сильно изменился. Скучает без меня, хочет быть всегда рядом. Когда ему по нужде хочется выйти на улицу, подходит к двери и мяучит. Я открываю дверь, и он выглядывает из неё, нет ли там чужих котов и собак, знакомится с погодой. Если что-то не нравится, возвращается в дом и вновь просится часа через два. Однажды он так вот выглянул, а трудник Александр подхватил его и выкинул за дверь. Я запретил ему это делать. Если проявлять насилие над котом, он станет прятаться и гадить где попало. От насилия всегда беды и нестроения. Мы живём в деревне. В таких местах, если человек не спился, жизнь спасительна. Хочешь, чтобы было тепло, – позаботься о дровах, растопи печь. Хочешь покушать – берись за готовку. Хочешь выпить чаю – принеси и вскипяти воду. Нужно помыться – топи баню. Для лени и празднословия времени остаётся немного. У нас жизнь была налажена как часы: Денис и Алексей – истопники, я привожу дрова, матушка Мария готовит еду, а вместе накачиваем воду в расходную ёмкость.

Но вот Господь привёл Александра, который работал когда-то на Северах, а между вахтами приезжал к нам и нёс послушание повара. Он попросился сначала в один монастырь, но там его не приняли. Подался к нам. Ну что ж, пусть погостит. Вскоре Александр заменил истопников – стал сам топить котёл. Потом заменил и меня – стал возить дрова. На кухне по ночам взялся делать салаты и печь лепёшки. С одной стороны, хорошо, с другой – вся наша жизнь разладилась. Стало шумно, в воздухе витает раздражение, которое выливается в ссоры. Говорю: «Ты так скоро меня и как священника заменишь». И точно: в одну из суббот захожу в храм, а там уже прочитали утреннее правило и радостно поют акафист мученику Вонифатию. Так перешли к Александру все наши послушания.

Перед литургией служу молебен. Входят мужчина и женщина, явно впервые переступая церковный порог. Александр с поклоном к ним подходит, подводит ко мне, учит брать благословение, а потом распоряжается: «Благослови их, батюшка». Прекращаю чтение Евангелия, во время которого должно быть максимум внимания у людей, они должны стоять с опущенными головами и слушать. Но что делать, благословляю. После чего возвращаюсь к чтению. Литургия была тяжкая. Наверное, мне во грех. Служил на автомате, слушая громкий, жгучий шёпот Александра, который продолжал командовать пришедшими: «Пишите записки», «Ставьте свечи», «Кланяйтесь», «Креститесь» и так далее. Размышляю, как мне поступить. Просить выйти из храма бесполезно: начнёт спорить, я разойдусь – и что тогда люди подумают о священниках? Решаю терпеть, памятуя: «Терпением спасутся души ваши».

Господи, как же он меня раздражает – Александр. Если ругаю, отвечает: «Ругайте, ругайте, мне это спасительно!» Всех поучает, во всё суётся, везде его слово должно быть последним. Смотрю в окно: возит дрова в корытце, по десять поленьев. А я привожу на санках по сотне. Но ходит радостный такой, подпоясанный верёвкой. Видно, что ему хорошо. Задумываюсь, что же им движет. Сдаётся мне, что тщеславие. Узнаю в нём себя, только у меня тщеславия ещё больше, просто оно не так бросается в глаза. В детстве я сделал выбор: пускай меня лучше хвалят, чем ругают, и старался жить так, чтобы хвалили. К этому подталкивали советская педагогика, комсомол, весь строй жизни. Чего стоили лозунги: «Если быть, то быть лучшим», «Раньше думай о Родине, а потом о себе». Пели: «Дайте трудное дело, дайте дело такое, чтобы сердце горело и не знало покоя!» Мы служили Родине, поэтому работалось с азартом и огоньком, и нас таких в то время было много. Но в девяностые годы наступила новая эпоха. Пришли «дальновидные» люди, думающие только о своём кошельке. Мы, слуги, стали миру не нужны, востребована была прислуга (помните у Грибоедова: «Служить бы рад, прислуживаться тошно»).

Оказалось, однако, что слуги нужны Богу, и стал я служить Ему – великое приобретение для меня. Можно представить, что Боженька – это кузнец. Он построил кузницу, этот мир, в котором мы живём. В этой кузнице много заготовок. Это мы, получившие от Него жизнь. Мамы выносили нас, родили, и вот мы в кузнице. Здесь есть горн – это обстоятельства нашей жизни. Есть молот – это воспитатели, начальники, правила, законы. Есть наковальня – это наши обязанности и послушания. Для меня это – приход со всеми его проблемами. Из меня, болванки, Господь может сделать меч, а может плуг или другое потребное Ему изделие. Выковал, теперь нужно наточить. Точильные камни – это Денис, матушка Мария, прихожане. Но, видно, недоставало ещё одного, и для чего-то такого, наверное, Господь и послал мне Александра. Он меня, можно сказать, к жизни пробудил, так что больше не раздражаюсь, наше с ним тщеславие, слава Богу, держу под контролем. Я его полюбил – Александра.

Развешиваю для синичек сало под окном. Кроме них, угощаются дятлы, галки, сойки, сороки. Сороки, как колибри, научились зависать в воздухе и за это время клюнуть сало пять-шесть раз. Развесив его в очередной раз, радуюсь: как хорошо делать добрые дела! Сделал одно – хочется другое. Тщеславие растекается по всему сознанию: какой я хороший, добрый человек. Пора идти каяться.

Низкий поклон читателям газеты «Вера».

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска