Инокиня София (Коренева)

Художник Владимир Волегов

Пятилетняя Сонечка опять осталась одна дома на весь день, мама Наташа ушла ещё утром. В комнате горел холодный яркий свет. За окном было пока светло, но за дверью их с мамой спальни мерцала пугающая полутемь. Мерещились шорохи и звуки. Соня оглянулась на стеклянную дверь комнаты, замерла на миг, потом резко отвернулась и судорожно вздохнула.

Рассадив на линолеумном полу некрасивых советских кукол, малышка стала им читать свои стихи: «Полетела палка, превратилась в галку, слопала ворону и забилась в крону». Вообще-то это их совместное с мамой творчество.

В квартире было так пусто, что Соне сделалось страшно. Один раз ей даже послышался из-за двери какой-то придушенный голос, называющий её по имени. Девочка испуганно метнулась к постели, забилась под одеяло и заплакала. Ей казалось, что какие-то страшилища прячутся за дверью и под кроватью. Не сразу она осмелилась выглянуть из-под одеяла.

Из открытой форточки доносились детские голоса и звуки московского дворика. Соня очень любила маму, и особенно остро она это чувствовала, когда оставалась одна. «Мамочка, мамочка, где ты?» – шептала Соня с тоской, прислушиваясь к звукам лифта. Но вот наконец лифт остановился на верхнем этаже, в двери повернулся ключ и вошла мама, включая в коридоре свет.

– Мама, мамочка! – закричала Соня и обняла ноги матери, прикрытые шерстяной клетчатой юбкой. Мама села на корточки и стала гладить дочку по коротким каштановым волосам.

Соня уткнулась в русые кудри мамы и заплакала:

– Мамочка, ну где ты так долго была?!

– Относила свои рассказы в три издательства. Ни в одном не приняли. А в двух, куда раньше подавала, получила отказ. Но слушай: сейчас быстро поедим, и я побегу в Дом литераторов. Возможно, у нас будет десять рублей. Неделю мы на них проживём.

– Нет, мамочка, не уходи, только не уходи! – сказала Соня, и по её худенькому личику потекли слёзы.

– Как не уходить?! Нам же нужны деньги. Ну хочешь, я возьму тебя с собой?

– Возьми, возьми, я так давно не ходила с тобой в гости! – Соня от радости стала прыгать вокруг мамы.

Они пошли на кухню, и Наташа достала из холодильника последнюю еду: это были два холодных куска вчерашнего пирога. Мама с дочкой с аппетитом ели и болтали. Наташа, как обычно, рассказывала Сонечке о взрослой жизни. Соня была не по годам умной девочкой, и мама прислушивалась к её детским советам. «Устами младенца глаголет истина», – верила Наташа.

– Мама, а кто даст нам денег?

– Один поэт. Я написала рецензию под его авторство.

– А как это?

– Ну, написала я, а как будто написал он. И он мне даст за это десять рублей.

После чая Соня пошла одеваться. Она надела на себя мамины колготки-сеточку (в нерастянутом виде они были её размера), маленькое красное платьице, из которого девочка выросла, мамины бусы, сразу три нитки, на короткие волосы навязала три банта и накрасила губы маминой красной помадой (в советское время других цветов почти не было). В довершение Соня подушилась всеми мамиными духами. После этого она почувствовала себя принцессой. Наташа смеялась, глядя на это.

По улице маленькая принцесса шла очень важно. Она была счастлива, что мама рядом, и очень довольна собой. Они вошли в ЦДЛ. Пёстрый зал шумел, утопая в сизом сигаретном дыму. Творческий люд сидел за столиками, галдел, читал стихи. Иногда раздавались всплески голосов. Наташа с Сонечкой уселись за столик в окружении поэтов. Все пили вино, а Сонечка – тархун. Подвыпившие поэты целовали Сонины ручки, и она чувствовала себя прекрасной леди. Они рассказывали ей о своей взрослой жизни. Девочка ничего не понимала, но что-то отвечала. Литераторы приходили от этого в восторг.

– …А вот не все церкви закрыты, – сказал высокий седой поэт, поддерживая общий разговор. – Вот мы с женой обязательно на Пасху в церковь пойдём!

– Тихо, тихо! – оборвала его кругленькая румяная блондинка. – Здесь могут быть жучки!

Кто-то налил девочке вино, она сделала пару глотков и опьянела. Потом Сонечке надоело это общество, она вытащила маму из-за стола и потянула к выходу.

– Ну как, мам, тебе дали десять рублей? – спросила малышка.

– А то как же! – ответила весело мама.

По дороге домой пьяный ребёнок прыгал и пел. На Ленинском проспекте, в витрине одного магазина, девочка увидела куклу-красавицу. Сонечка замерла и стала смотреть на неё, открыв рот.

– Что, нравится? – спросила Наташа.

– О-оче-ень! – протяжно произнесла Соня.

– Хочешь, я её тебе куплю?

– Это правда? Ты мне её купишь?!

– Да. Магазин ещё открыт, пошли скорее.

Соня была счастлива, мама тоже, глядя на дочку.

– Сколько у вас стоит эта красивая куколка с длинными волосами? – спросила Наташа зевающую продавщицу с очень усталым лицом.

– Эта? Десять рублей, – сказала женщина, удивлённо глядя на Наталью.

Наташа замерла. Но отступать было некуда. Тщательно скрывая огорчение, она отдала весь свой заработок кассирше и, получив чек, дала его дочери. Соня подбежала к прилавку – и вот в её руках чудесная кукла! Взглянув на дочку, Наташа заулыбалась и перестала жалеть ушедшие деньги.

Дома Наташа принялась готовить суп из последней картофелины и морковины, а Соня пошла рассматривать во всех подробностях куклу и придумывать ей имя и жизненную историю.

– Мама, а почему у тебя суп без лука? – спросила за ночным обедом Соня.

– А у нас нет лука, – ответила Наташа.

– А вот же, лежит там, – кивнула Соня на корзинку возле маленького холодильника.

– Да нет, там одна шелуха осталась.

– А зачем нам шелуха?

– Яйца на Пасху красить.

– Пасха скоро?

– Через десять дней.

Соня оживилась и спросила:

– А как мы её будем отмечать?

Наташа почувствовала что-то тревожное в душе.

– Поедим крашеных яиц, – ответила она.

– А в церковь мы пойдём? – спросила Соня, вспоминая разговор в ЦДЛ, – в глазах её засветилась надежда.

Наташа хотела ответить: «Нет, конечно», но, взглянув в сияющие глаза Сони, сказала шёпотом:

– Обязательно пойдём, только ты об этом никому не говори!

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска