Кто тормозит?

В сентябре Санкт-Петербург облетела весть: нашлись ценные витражи, украденные 25 лет назад с парадной двери одного из домов на Петроградской стороне. Сейчас их собираются вернуть на место. Кто-то обрадовался, а кто-то начал писать едкие комментарии.

Дело в том, что дом № 20 по Лахтинской улице, куда возвращаются витражи, находится по соседству с домом № 24, с которого в августе 2015 года был сбит горельеф, скандально известный как «маска Мефистофеля». И вот теперь некоторые возмущаются: «С витражами власти быстро решили, а “Мефистофеля” возвращать не хотят, пошли на поводу у православных мракобесов». Тут же припомнили и сгоревший в Кондопоге православный храм, который «взялись восстанавливать на государственном уровне», – мол, «церковь у нас отделена от государства», почему же такая избирательность: храмы из пепла возрождают, большие деньги тратят, а «Мефистофеля» из осколков склеить не могут?

На самом деле всё обстоит несколько иначе. Действительно, сразу после сожжения сатанистом Успенской церкви («Мы все на это надеемся», № 810, август 2018 г.) восстановить её пообещал Глава Республики Карелия, но впоследствии он уточнил, что бюджетные деньги для этого привлекаться не будут – всё только на народные пожертвования. Что же касается витражей, то нашёл их обычный петербуржец Даниэль Лурье, а устанавливать на место, похоже, также будут на средства жильцов дома. Для этого придётся им пройти множество инстанций и согласовать с ЖЭК и КГИОП.

Похожая история и с «маской Мефистофеля». Хотя Комитет по охране памятников дал добро на составление реставрационного проекта, впереди ещё множество согласований, которые могут затянуться надолго. В том числе должна быть проведена историко-культурная экспертиза проекта, и неизвестно, сколь спорной она окажется. Проблема и с деньгами. Вроде бы они есть – Василий Щедрин, организовавший сбитие «Мефистофеля», заплатил большой штраф – 664 тысяч рублей. Но эти средства поступили на счёт КГИОП, который не смог ими распорядиться, поскольку комитет не полномочен заниматься ремонтом фасадов. Средства оказались замороженными. Спрашивается, кто всё это тормозит? Бюрократия? Высшие силы? Факт, что «православные мракобесы» здесь ни при чём.

Теперь по сути вопроса. Начну издалека. Лично я в скандал с «Мефистофелем» старался не вникать, хотя жил в Петербурге, когда случилась вся эта история. Слышал, конечно, о протестах против «православного вандализма» и о том, что некие люди приходят на Лахтинскую и возлагают цветы к фотографии бесовской маски, которую пришпилили к стене дома № 24.

«Продвинутая» молодёжь возлагает цветы к фотографии горельефа

«Ну, для них это не бес, а порушенный памятник архитектуры», – пытался оправдать их. В те дни многие СМИ нагнетали обстановку – клеймили вандалов и скорое восстановление горельефа подавали как непреложный факт. Поэтому неудивительно, что часть питерской интеллигенции так рьяно выступила за «сохранение культурного наследия».

Нынешним летом решил я провести блиц-опрос на Лахтинской улице – как местные относятся к построенному там храму Блаженной Ксении Петербургской («Между маской и сиянием куполов», № 807, июль 2018 г.). Между прочим спросил: «А где у вас тут “маска Мефистофеля”?» Показали на дом № 24, который стоит как раз напротив храма. Сверху с фронтона глядела на меня образина – вроде голова ворона, а если приглядеться, то костяные дуги его глазниц превращаются в рога какого-то неведомого существа.

Статья вышла в газете, и тут мне пишет старинный мой друг, православный журналист: «Почему у тебя в тексте промелькнула фраза “восстановленная маска”?» Отвечаю, мол, процесс восстановления пошёл, вон и «ворон» уже висит на доме. «А его и не сбивали, – негодует друг, – сбили только нижнее изображение».

Пытаюсь оправдаться – грешен, не вникал я в этот скандал, не было желания рассматривать картинки с «Мефистофелем». Конечно, дам опровержение. Но друг не отстаёт: «Дело-то серьёзней. Тебя бес попутал, и так просто ты не отмахнёшься». Чуть ли не до ссоры мы дошли. Перечитал я статью, и обнаружилась ещё одна ошибка «на ровном месте», за которую приношу извинения читателям. Помню же чётко, что проверял даты и собирался написать, что Александр Пушкин ещё не родился, когда блаженная Ксения Григорьевна Петрова приняла подвиг юродства, а вышло наоборот. Может, и вправду «бес попутал»?

После такой встряски взялся я всерьёз за эту тему, прочитал, наверное, всё, что есть в доступе о «маске Мефистофеля». И вот к какому выводу пришёл.

На фасаде дома № 24 остался только «чумной» ворон

Что по факту?

Во-первых, совершенно бессмысленно спорить о том, кого именно хотел изобразить архитектор Александр Лишневский – Мефистофеля с перепончатыми крыльями за спиной или, как некоторые предполагают, певца Шаляпина на фоне суфлёрской будки-раковины. Вариантов называют много. Есть даже мнение, что сам архитектор не ведал, что изобразил, – полёт фантазии, так сказать. Даже Павел Игнатьев, специалист по декоративной скульптуре начала ХХ века и большой ценитель Лишневского, взявшийся безвозмездно восстановить «маску Мефистофеля», признаёт чудаковатость архитектора:

«У него почти всегда игра – как в символизме. Всё время меняется верх и низ, лево и право… Скажем, в доме на Фонтанке, 131, где на фасаде рыцари со звездой Давида на щитах, на шестом этаже стоят вазы, заканчивающиеся египетскими головами. И вот эти вазы никто никогда не сможет увидеть – их не видно снизу. Их не видно даже жителям шестого этажа – потому что колонны мешают. Но тем не менее вазы зачем-то есть».

Александр Львович Лишневский

Что же это было – «юмор» архитектора, как считает Павел Игнатьев, или же в его чудачествах скрыт тайный символический смысл? Фамилию Лишневский будущий архитектор Хацкель Меерович выбрал себе сам, после того как принял православие. Родом он из Херсона, по окончании петербургской Академии художеств пытался устроиться в столице, но, не найдя места, уехал в Елисаветград. Будучи городским архитектором, построил несколько частных домов, два учебных заведения и синагогу. Шанс вернуться в столицу подвернулся, когда там в 1903 году объявили конкурс на проектирование Дома городских учреждений. В конкурсе победил Александр Дмитриев (известный архитектор, построивший Нахимовское училище и др.), но его здание посчитали слишком высоким для Петербурга, и в дело пошёл проект Лишневского – заказчикам понравилась удобная внутренняя планировка. Споры вызвало лишь внешнее оформление здания, стены которого Лишневский украсил зубастыми звериными масками с длинными ушами летучих мышей. После этого Лишневский стал модным архитектором в «северной Пальмире», очарованной в ту пору декадансом.

Тут надо отметить, что все эти звериные маски появлялись на домах Лишневского в процессе строительства – заказчик не видел их в проектной документации и принимал уже по факту. Так было и с домом № 24 на Лахтинской. Это обстоятельство исследовал петербургский писатель Николай Коняев, готовя книгу о Ксении Петербургской накануне своей скоропостижной кончины. Книга ещё не напечатана, но вот отрывок из рукописи, опубликованной в православной газете «Благовест»:

«На чертеже 1910 года, подписанном А. Л. Лишневским, ни демона, “охраняющего” дом, ни “чумного доктора” над ним нет. На месте “антропоморфного фольклорного существа с крыльями летучей мыши” размещалось широкое окно в форме половины круга. Однако по ходу строительства дома, по мере его врастания в окружающее пространство, на фасад дома опустились и “антропоморфное существо”, и доктор Чума… Как отмечает в своём исследовании генеральный директор ООО “Восстановление” С. Н. Треполенков, “объёмное отображение антропоморфного фольклорного существа в центре рельефа” появляется только на фиксационном (обмер уже построенного. – Ред.) чертеже 1916 года, хотя и там оно “показано схематично”…

Любопытно отметить, что как раз в эти годы, когда под крышей дома Лишневского появляется изображение дьявола (спустя три года после возведения здания. – Ред.), начинает нарастать новая волна народного прославления блаженной Ксении возле построенной Александром Александровичем Всеславиным часовни на Смоленском кладбище.

Обыкновенно, когда вспоминаешь об этом совпадении, сразу следует возражение, дескать, в 1910–1916 годах никто не предполагал, что блаженная Ксения жила в этом месте на Лахтинской улице. И уж, конечно, никак не мог знать об этом архитектор Александр Львович Лишневский, поселивший напротив места, где стоял дом святой, демона. Только ведь и опровергать это возражение совершенно не нужно…»

И далее звучит интересная мысль: «Архитектор не знал и не мог знать, в каком месте строит он свой дом… Но это если мы говорим о самом Лишневском, а вот то самое “антропоморфное фольклорное существо с крыльями летучей мыши”, что разместилось на фасаде здания, не знать об этом никак не могло. Оно-то знало, кто здесь жил раньше».

Неважно, что задумывал архитектор. По факту мы видим пред собой образину со всеми признаками, какие приняты в изображении дьявола. И нужно ли это городу Санкт-Петербургу, носящему имя святого апостола Петра?

Антихристианское послание

Второй вывод, к которому я пришёл, – не стоит нам молиться на «памятники архитектуры». И вполне я солидарен с Николаем Михайловичем Коняевым, который в посмертной своей книге написал: «Лично я твёрдо убеждён, что не следует уничтожать памятники истории культуры, какое бы идеологическое содержание они ни несли в себе. Однако так же твёрдо убеждён я и в том, что городское пространство – живой организм, происходящие в нём изменения неизбежны, и совсем не обязательно восстанавливать вопреки всему все уничтоженные памятники».

Наверное, мы слишком трепетно относимся ко всему «дореволюционному», что досталось нам в камне и в книгах. Горельеф на Лахтинской уважаем как историческую ценность, но почему игнорируем мнения тех людей, которые жили в той исторической действительности? Вот что в 1914 году писали в журнале «Архитектурно-художественный еженедельник Императорского Общества Архитекторов-художников»:

«Потрясает воображение, с какой упрямой последовательностью поклонники провинциального финляндского стиля насаждают на публичные фасады пугающие и оскорбляющие граждан образы. Хочет ли господин Лишневский сказать, что жители апартаментов его нового дома на Лахтинской улице смотрят на нас с той же демонической задумчивостью, за которой последует ярость и ненависть? Последователи стиля способны на духовные подвиги, и мы предлагаем читателю обратить внимание на дом архитектора Владовского, воздвигнутый семь лет тому назад на Малом проспекте. Зодчий украсил фасад гением славы в виде прекрасного ангела, но и тут не сдержал порывов заграничной моды, насадив дурную Горгону. Лишневский показал себя ещё грубее: лаконичный и верно продуманный фасад дома он дополнил фронтоном с демоном, готовым взлететь и накрыть нас предчувствием невзгод. И это в год юбилея Александро-Невской лавры. Синодальная комиссия, следящая за вкусом гражданской архитектуры, могла бы обратить внимание на это противоречивое решение».

Как видно, страшные маски на домах не нравились многим петербуржцам и они смогли достучаться до Синодальной комиссии. В том же 1914 году членам строительного комитета Синода было поручено разработать правила «просвещённого влияния Церкви на гражданскую архитектуру», «чтобы не допустить повсеместного распространения языческих и антихристианских посланий на домах и сооружениях». При этом в качестве «распространителей таких посланий» были упомянуты архитекторы Лишневский и Алексей Бубырь. Лишь начавшаяся Мировая война, а затем революции помешали навести порядок.

«Ангел-Горгона» до сих пор красуется на доме № 32 Малого проспекта Петроградской стороны – и это уже не изменить. «Демону» Лишневского повезло меньше – и… стоит ли воссоздавать этот горельеф из обломков, раз история его происхождения столь сомнительна? Тем более что «утраты» были и раньше. В 2000-е годы городские власти демонтировали четыре статуи на доме Лишневского, что на углу Введенской и Большой Пушкарской. Дом, кстати, исторический, в нём жил когда-то Кустодиев – но кто тогда протестовал против сноса «памятника архитектуры»? Никто и не заметил. Таким же образом исчезли статуи Лишневского на улице Рентгена и на углу Чапаева и Куйбышева. Поводом для демонтажа, по всей видимости, была безопасность прохожих, на головы которых вычурные конструкции могли обрушиться, но и нравственный момент не стоит сбрасывать со счёта. Даже Павел Игнатьев, почитатель Лишневского, признаёт: «Эти скульптуры считались вульгарными ещё в 1970-е годы».

Везёт тому, кто везёт

Сопоставлять между собой один из элементов украшения дома и памятник деревянного зодчества, конечно, неуместно, это дурной вкус. Но не мы это начали, а те, кто уличает власти в избирательности, мол, восстановление храма в Кондопоге чиновники поддерживают, а «маску Мефистофеля» игнорируют. Но только ли в чиновниках здесь дело?

В прошлом году в «Новой газете» вышла статья с примечательным заголовком «Простите нас, наши демоны». Автор сетует на невезение, с которым столкнулись восстановители «маски Мефистофеля». В частности, пишет о деньгах: «Безработный, который якобы заказал снести Мефистофеля, 700 тысяч рублей на восстановление демона в КГИОП перевёл, но, как выяснилось, не туда, куда надо. И теперь КГИОП должен три года ждать и либо безработному (которого и след простыл – на связь не выходит) вернуть, либо в бюджет перевести. Обломкам Мефистофеля уже нет сил стучаться в наши сердца, они тихо лежат в мешке». Сами работы по восстановлению могут начаться только в 2021 году, когда по плану будет производиться капремонт фасада дома № 24. Чтобы ускорить это дело, депутат Заксобрания Санкт-Петербурга Борис Вишневский обратился с письмом к губернатору Полтавченко, чтобы тот передвинул сроки ремонта на нынешний 2018-й год. Пока просьба рассматривалась, губернатор сменился, а новому вряд досуг заниматься какой-то «маской».

Во всём есть Промысл Божий. Нынешним летом довелось мне пообщаться с заместителем директора музея-заповедника «Кижи» Александром Любимцевым, специалистом по реставрации деревянных храмов. Спросил его, удастся ли восстановить Успенский храм в Кондопоге в прежнем виде.

– Всем нам крупно повезло, что накануне был сделан полный обмер храма, – ответил он. – Мы тогда выезжали на помощь храму: где-то заделывали отверстия, консервировали, смотрели, как увеличиваются деформации. Прямо на месте обсуждали проект готовящейся реставрации, поэтому сразу и сделали обмеры. Проект реставрации доработать мы не успели – случилась эта беда. Но чертежи остались.

Неплохо обстоят дела и со сбором средства, в котором участвуют и простые граждане, и высокопоставленные чиновники. Из правительства Карелии в фонд «Северный духовный путь» поступило 523 тысячи рублей личных пожертвований. Проводятся всевозможные благотворительные акции. Например, на концерте «Сила любви» во Владивостоке было собрано около 80 тысяч рублей. Всего же на воссоздание жемчужины северного храмового зодчества потребуется около 100 млн рублей. Бог даст, всё получится. Ведь на Божье дело собираем, а не на человеческий произвол.

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска