Один на один с небесами

Здравствуйте! В начале этого года ваша редакция напечатала мои рассказы о деревне. Отсылая их вам, я как-то не очень надеялась на то, что вы их напечатаете. Но коли уж это произошло, то, наверно, рано ставить точку. Ибо моя деревня умерла только тогда, когда из неё ушёл её последний житель. А этим жителем была я, любившая всей душой её тропинки, домики, яблоньки и её небеса. И я отсрочила её умирание на три года. И все эти три года описала в своих дневниках. Если бы их напечатать, получилась бы целая книга. Поэтому я выбрала лишь несколько дней из тех последних трёх лет жизни в улетающей на небеса деревне.

И ещё. Большое вам всем спасибо за ваш труд и вашу газету. Она для меня – светлый источник, и в ней я находила и нахожу многие ответы на свои вопросы. И последнее. Хочу рассказать вам простую, но удивительную историю о влиянии вашей газеты на человека. Как-то ко мне приходила одна пьяница, падшая совсем женщина, со своими горестями. И я ей дала в назидание почитать с десяток номеров «Веры». Эта женщина не спала ночь, читала их все, а утром прибежала ко мне такая светлая и счастливая! «Знаете, – сказала она, – я всю жизнь предчувствовала, что, наверно, где-то есть Бог, а теперь я вдруг поняла, что это, оказывается, правда и по-настоящему. Он – есть!»

Вот что делает ваша работа! Господи, дай вам сил, и терпения, и мудрости!

Ваша верная подписчица раба Божия Наталья

 

Пояснения к моим рассказам:

От моей деревни до близлежащей – 9 км (6 км по заросшим травами полям и 3 км по шоссе).

Весной и осенью – пешком, зимой – на лыжах, а летом – на велосипеде. Притом на обратном пути – котомка с продуктами, весом 10-12 кг.

Вода питьевая – из родника в лесу, до которого 3 км.

Вода для хозяйственных нужд – снег, дождь и из пруда (в 2 км от дома).

Дрова для печи. Колола их сама, а доски на растопку набирала, ломая заброшенные сараи.

Мой душ, и ванна, и баня: летом бочка с дождевой водой, зимой – обтирание снегом.

Физический труд – постоянно.

И после такого вот проживания один на один с небесами я стала писать стихи и иконы. Мне 65 лет.

Фото с сайта i.flamber.ru

* * *

Пасмурно. Идёт мелкий дождик. Но вот я, идя вчера из леса домой, на обратной стороне платформы нашей станции увидела большое количество напиленной берёзы. Это в прошлом году осенью ж/д рабочие очищали от зарослей деревьев места под ЛЭП. Валежник они сожгли, а распиленные брёвна так и остались лежать, ведь подъезда к этим дровам практически никакого нет. С одной стороны ж/д пути, с другой – болото. За лето берёза в штабелях подсохла, и теперь это были идеальные дрова для моей печки. Автомашины и трактора подъехать к ним не могут. Но ведь есть другой путь – перенести чурки руками за ж/д платформу, через рельсы. Но кто на такой труд может согласиться? «А почему бы мне не попробовать?» – подумала я вчера. И вот сегодня с утра, взяв с собой тачку и пилу, поехала туда. Это была довольно смелая идея, но вдруг получится? Пока шла с тачкой до станции, пропела утренние молитвы. А потом с усердием и с надеждой на помощь Божию принялась за работу. Ведь глаза боятся, а руки делают. Сырая берёза очень тяжёлая, но в этом году было такое засушливое лето, что чурки достаточно хорошо подсохли. И я, всего лишь с небольшим усилием, стала переносить их в свою тачку. А там мне пришлось их ещё распиливать надвое. Потихоньку нагрузила на тачку столько, сколько можно было бы без усилий довезти до дома. Ведь путь, который мне предстоит проделать с дровами, с километр, да ещё под конец пути предстоит подняться на пологий холм, высотой с 4-этажный дом. Но я не унывала – тачка у меня лёгкая, крепкая и довольно-таки мобильная. И я проделала этот путь, да ещё не единожды. Привезя дрова домой, расколола их. И сегодня я ведь не только хорошо потрудилась, но и помолилась, и воздухом свежим подышала. Господи! На всё есть воля Твоя. Моя воля говорила: «Как трудно, не смогу, сил моих не хватит». Но что мне бояться, когда Господь – Помощник мой и Защититель.

* * *

Осень пришла. Иду и любуюсь её чудесными красками. Вот берёза-подросток. На ней осталось не больше десятков трёх листочков. Но зато каких – золотых! И она, пронизанная светом, словно взлетала в небеса, трепеща своими листиками. А рядом старая ель, оттеняя берёзкину лёгкость, развесила подле неё свои тяжёлые тёмно-зелёные лапы. И вокруг такая тишина! Где ваше пение, птицы? Всё замолкло в природе, только иногда ветер со свистом проносится по верхушкам деревьев, срывая с них последние листья, да шуршанье моих шагов по сухой траве. Осень. Каким же удивительными красками сопроводил Господь это старение и умирание природы. Господи! Дай же и мне такую же вот старость во славу Твою.

* * *

Сегодня после обеда наложила сумку продуктов кое-каких да банку борща туда поставила и сходила к бомжу Т. на ж/д сторожку. Поздравила его с Рождеством. Да кроме продуктов ещё сотенку положила. И мой приход для него весьма кстати оказался. У него на этот момент закончилась даже картошка. Раньше ж/д рабочие, которые приезжали сюда работать, очень ему помогали. Но вот прошло время, и набрали новых рабочих, молодых. «А они, – говорит, – уже совсем по-другому ко мне стали относиться, словно брезгуют мной. Ничего не дают, а мне просить тоже стыдно как-то». Я ничего не отвечаю Т., знаю, так как сама не раз сталкивалась с небрежным отношением к бомжам. Молодые люди, не изведавшие как следует трудностей жизненного пути, не готовы ещё сострадать другому человеку. Посидели, поговорили. На этот раз Т. был особенно откровенен со мной. И я слышу от него неприглядную правду его житья, да и то отрывками.

О том, как по дурости, малолеткой, что-то там обворовал и попал в тюрьму. О том, как его однажды чуть не убили свои же воры, залезшие обворовать какой-то приусадебный участок, а он в это время выскочил из домика и лежал в снегу, боясь поднять голову, чтобы не заметили его. Впервые, говорит, тогда взмолился Богу, что если останется жить, то никогда больше не будет воровать (и он это обещание выполнил). О том, как дважды он пытался покончить с собой, но какая-то непонятная сила буквально остановила его и не дала ему сделать задуманного. О том, как однажды, когда он шагал по шпалам ж/д пути, его сбил проезжавший поезд. Был переломан весь, но остался жить. И о том, как он живёт теперь и как мало ест, и при этом у него никогда ничего не болит. Тогда как другие, обеспеченные едой люди, постоянно жалуются на болячки.

Ну а в конце он рассказал мне, что молится Богу. И как только вдруг забывает это сделать, с ним неприятности происходят. «Знаешь, – сказал он мне, – ведь раньше я выпивал, а теперь даже рядом не могу стоять с выпившим человеком».

Вот так, потихоньку, Господь выводит заблудившихся на Свой путь.

* * *

Сегодня у меня – хлебный день, то есть поход по бездорожью в близлежащую деревню. Время, когда я могу хорошо помолиться за эти два часа пути. Но я не только молюсь, но и наслаждаюсь красотой зимы-матушки. Непередаваемой, сказочной. Дышишь ею и не можешь надышаться.

А у дома меня встречают пичужки. Оказывается, уходя из дома, я забыла наполнить кормушку. Первой меня увидела синичка и весело зазвенькала, запрыгав по веткам яблони. А когда я позвала: «Птички-синички-пичужки, воробышки-синюшки!» – с ирги живо слетели и запорхали возле меня воробушки. И воздух вокруг моего дома наполнился радостным и звонким попискиванием, звеньканьем, чириканьем.

Ну вот, как же приятно идти под такую музыку домой, где тебя с нетерпением ожидают эти маленькие творения Божьи. И пока я открывала дверь, выносила корм и засыпала его в кормушку, пичужки с нетерпением летали вокруг меня, вертя клювиками и хвостиками, будто хотели сказать мне: «Да скорее же, скорее, ведь мы проголодались!» С каждым днём они всё меньше меня боятся, всё больше доверяют. И что интересно: кормушка у меня совсем небольшого размера, но ни разу никто из птичек не подрался за корм. Все дают друг дружке покормиться. Вот кто поистине живёт по закону Божьему!

* * *

После обеда, протопив печку, направляюсь по проторённой лыжами тропинке к железной дороге. С собой беру саночки, ведь придётся закупать продукты на полмесяца. И с погодой, и с настроением всё хорошо. И это «хорошо» было до тех пор, пока в 17 часов не загудел штормовой ветер и с неба не полетел белой пеленой снег. Но это обстоятельство меня не очень-то насторожило. Подумала: что может сделать снежная буря за полтора часа, пока я доеду до станции? Но как же я оказалась неправа!

И вот электричка высаживает нас с Н. (парень с верхней деревни) на остановке. И едва ступив с подножки вагона на заснеженную платформу, мы оказываемся в белёсой пурге. А дальше всё происходит словно в кино и по какому-то ну очень уж ужасному сценарию.

Схожу с платформы вниз. Тропинки нет. Передо мной гладкое заснеженное поле. Куда идти, куда ставить ноги? Ставлю… и проваливаюсь по колено в снег, и не в лёгкий и пушистый, а в мокрый, тяжёлый. Решаюсь двигаться «методом тыка». Поднимаю ногу и пробую снежную поверхность. Где-то же должна быть тропинка! И… получается! Но не выходит другое. Поклажа на санках весит около 12 кг. А это, при данных обстоятельствах, очень много. Санки тонут в липком снегу, зарываются в него и переворачиваются. Что делать с сумками? Беру одну из них в руку, которая держит фонарик, другой везу санки. Постепенно движение моё налаживается. Я иду по тропинке, что проделана в глубокой колее от колеса машины. Но её замело пургой, и теперь иду по ней по колено в снегу. Чувствую, что долго так идти не смогу и надо переходить на другую тропинку, повыше. Но эти две тропинки разделяют пять метров глубокого заснеженного поля. И я лезу по пояс в снегу, словно плыву, при этом не оставляя ни санки, ни сумок. Наконец-то добралась до другой тропинки. Здесь уже нет мокрого снега – он весь сдувается ветром. Но и тут неладно: тропинка очень узкая, и по ней двигаться можно, лишь балансируя и помогая себе руками, словно канатоходец. Но руки заняты, поэтому от сильных порывов ветра едва держусь на ногах. Но иду, пусть и медленно.

И вдруг чувствую явственно в себе новый, мощный прилив сил и как они наполняют моё усталое тело. Понимаю: это помощь от Господа… И силы пригодились уже через сто-двести метров: я натыкаюсь на Н., лежащего навзничь. Оказалось, он поскользнулся, ноги увязли в снегу, а сам он упал на спину и лежал теперь, не в состоянии сам подняться – ждал меня. Вот тут-то мне и пригодились силы. Как можно поднять взрослого парня, которого в плену удерживает мокрый снег? Сколько времени было потрачено на него, уж и не помню. Наконец Н. поднимается на ноги и, отряхнувшись, убегает вперёд по тропинке, оставляя меня одну в пурге. Снова начинаю двигаться. Только бы хватило зарядки у фонарика. Дохожу кое-как до деревенской улицы, а там – всё, тропинка закончилась и начались одни высокие сугробы. До моего дома триста метров. Сейчас это очень много. Но паники почему-то нет: знаю, что Господь даст сил.

И вот я где-то лезу, где-то просто ползу по снегам и при этом тяну за собой тяжёлые санки. А когда добираюсь до дома и выпускаю из зажатых кулаков лямки сумок и верёвку санок – уже ничего не чувствую, нет ни радости, ни облегчения, лишь опустошение. Руки и ноги дрожат от перенапряжения…

Придя в себя, разбираю сумки и ложусь спать. Но уснуть не могу, всё думаю: для чего это произошло? почему? Но зачем мне эти вопросы, ведь я слишком доверяю Тебе, Господи, чтобы задавать их Тебе. Я просто живу по Твоей воле. И даже если плохо вокруг, для меня – всё хорошо под Твоим крылом.

* * *

Вчера вечером легла спать в 22 часа и хорошо уснула, проспала до утра. А уже поутру приснился мне сон. Чуднoй. Сначала у себя в комнате увидела ребёнка, младенца. И принялась ухаживать за ним и прижимать его к своей груди как самое дорогое и любимое для себя дитя. А потом вдруг увидела на столе большие старинные часы. Они лежали почему-то в перевёрнутом виде. Беру их и иду с ними к бабушке, показать ей (она умерла уже давно). А она улыбается мне, берёт часы в свои руки и что-то говорит в окошечко над циферблатом. И в этом окошечке, как в телевизоре, вижу работающего во дворе бородатого приветливого молодого мужчину, одетого по-старинному. Он поднимает голову кверху и глядит на бабушку и что-то говорит, улыбаясь, словно в чём-то успокаивает нас. А затем через это окошечко в часах вижу ещё один двор, в котором за столом собрались мужчины и женщины, одетые по старинному, старообрядческому обычаю: женщины в юбках, фартуках, платочках и кружевных воротниках. И вдруг они запели. Так тихо, так приветливо и сладко, что душа моя замерла. А они тихонько улыбались, словно знали, что я на них гляжу и слышу их песню. Я не разобрала слов, да и язык был похож на греческий. Но не слова были важны в этой песне, а сама мелодия и то, как они пели её, эти словно пришедшие из прошлых веков благообразные люди. Таким теплом, родным и близким, повеяло от них, что хотелось плакать от радости и умиления. А какие у них были светлые лица! Когда я проснулась, песня ещё звучала у меня в душе. И я вдруг поняла, что сегодня во сне я увидала маленький кусочек рая. И как же после этого сна я молилась Господу! Словно это были не слова молитвы, а дыхание моей души. Молилась не только о себе, но и о всех нас. По неразумию и легкомыслию увлекаемся страстями и желаниями, а потом страдаем и мучаемся, оказываясь в плену у них. Так спаси же нас всех, Господи!

«В раю». Художник Рамунас Наумавичус (изображение с сайта pinme.ru)

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска

3 комментариев

  1. Елена:

    А какая дервня-то?

  2. Алексей Иванович:

    раба Божия Наталия, несомненно у Вас есть дар описания событий, как соприсутствия. Пишите и впредь.
    Храни вас Господь и Пречистая Богородица!

Добавить комментарий