Научи меня молиться, сестра

Недавно, когда я перебирала на столе стопки документов, в руки мне из общего вороха бумаг выпала папка с исписанными листами. Там были рассказ и записка от моей подруги Аллы Дмитриевны Колосовой, которую мы в декабре похоронили. Комок подступил к горлу – видно, пришло время рассказать о ней…

Алла Дмитриевна Колосова

Книга в начале пути

Маленькая девочка Алла пошла искать Бога. Её обидели подружки: посмеялись над ней, отобрав собранную землянику, а цветы – анютины глазки, купальницу, кувшинки – и травы раскидали. Тогда она решила непременно найти Бога и рассказать Ему всё. Девочка вышла из деревни и пошла в лес. В лесу было много землянок, больших противотанковых рвов, которые остались после войны. Шла, заглядывала в них, а ещё в овраги, искала под деревьями и кустами, но Бог всё никак не находился. Она залезла в большую траншею и там уснула. Ей было в лесу не страшно, так как она знала, что Бог всех бережёт. Ночью она проснулась и сквозь ветки увидела чью-то морду. Это был волк. Девочка привстала и сказала ему: «Ты знаешь, волк, ты меня не трогай, а то тебе Бог за меня отплатит! Видишь, меня Бог бережёт!» Волк удивлённо посмотрел на неё. Понюхал-понюхал и действительно ушёл. А она вышла из леса, увидела стог сена, вырыла в нём норку, забралась в неё и ждала Бога до утра.

В это время её искали повсюду и, обыскав все окрестности, наконец нашли спящей в стогу и принесли домой. Уже светало, было около четырёх-пяти часов. В эти святые часы пробуждается природа и чувствуется, что Бог присутствует во всём и на всей земле. Когда обо всём этом она рассказывала отцу, того прямо трясло от ужаса: «Как же ты не боялась?!» А она не боялась ни в детстве, ни потом, ходя одна по лесам и болотам. Искала Бога всю жизнь, и не только в лесу, а повсюду. И я точно знаю, что к концу жизни она Его нашла. Он был в каждом её слове, в псалмах, которые она почти все знала наизусть, в Святом Писании, во всех томах Иоанна Златоуста и Игнатия (Брянчанинова), от и до изученных. Видела Бога в дыхании ветра, в утренней росе, в каждом листике и учила других этой любви. А ещё она учила нас молиться: предстать перед Богом в аккуратной одежде и, забыв обо всём житейском, сосредоточиться на молитве. Она говорила, что если молишься правильно, то входишь в «молитвенный столп» и твоя молитва летит к Богу быстрее ветра, и ты со своей жизнью и своими мыслями как будто на Его ладони, где скрыть ничего невозможно. Но нужно, прежде чем попросить что-то у Бога, Его за всё поблагодарить.

Кто же привил ей такую любовь к Богу?

Алла Дмитриевна продолжила путь своего дедушки, расстрелянного за Библию. А её бабушка знала Священное Писание наизусть. В распутицу, когда не вытащить ноги из грязи, и даже по морозцу она ходила босиком в храм за 25 километров. По дороге пела псалмы, как завещал Иоанн Златоуст, и лишь возле церкви мыла ноги и обувалась.

– Нас было пятеро детей в семье, а один брат погиб, – вспоминала Алла Дмитриевна. – Мне было лет пять. Я оденусь, бывало, и жду маму на крыльце, чтобы не забыла меня взять с собой. Других детей она не могла добудиться, и отправлялись мы вдвоём. Мама меня везла часть пути на подводе, часть пути мы шли пешком. Иногда ругала меня по дороге: «Вот захотела идти, так и иди! В следующий раз не пойдёшь!» А в следующий раз я ещё больше хотела, хотя и часто простывала.

Свято-Троицкий собор в городе Обоянь, Курская область

Что меня поражало в храме, так это матушка с батюшкой. Когда я подходила к Троицкому собору города Обоянь, матушка бежала к нам с мамой навстречу, брала меня в охапку, сажала на плечи и несла в крестильный домик, а батюшка встречал на крыльце церкви. Я не знаю, как они догадывались о нашем приходе. В домике матушка меня отхаживала и отпаивала чаем, приговаривая: «Ах, бедняжка! Как замёрзла! Ты шла все 25 километров?» «Да!» – отвечала я. Она давала мне чай с кусковым сахаром, который в то время был большой редкостью, – для меня ничего не жалела. Ночью батюшка клеил мои прохудившиеся сапоги, а матушка зашивала протёртые чулки. А утром мы шли на службу – там меня подводили к батюшке на причастие, а по окончании литургии всех звали на трапезу. Именно матушка меня подводила ко кресту. Никогда не забуду: у алтаря в нашем храме была икона великомученика Трифона – я ему всегда усердно молилась, клала поклоны. Матушка говорила: «Правильно! Ему ты и молись!» Я лишь со временем поняла всю значимость этого святого для меня.

Дедушка Аллы Дмитриевны никогда не расставался с Библией – он носил её с собой всю Первую мировую войну и остался невредим. За верное служение царь наградил его, и награды хранились в семье, пока власть их не забрала. В 1919 году он отправился из деревни пешком в Киево-Печерскую лавру. Оттуда и принёс Священное Писание, которое читал тайно по ночам. Но кто-то узнал об этом и донёс. Дедушку арестовали, отобрали Библию, проткнули её штыком, но потом вернули. И он продолжил тайно её читать. Кто-то опять донёс на него, и Библию забрали снова, но на этот раз сожгли, а дедушку увели. Долгое время ничего не было известно о его судьбе. Только позже семья узнала, что он был расстрелян в 1943 году под Ленинградом.

– До сих пор мне страшно, что люди не знают Библии, не хотят к ней прикоснуться, – делилась своими мыслями Алла Дмитриевна. – Мой дед хранил её тайно и отдал свою жизнь за Книгу, а сейчас она всем доступна, а никто её не знает и не читает. А мама моя вместо сожжённой дедовой Библии привезла из Киева другую и уже не скрывала её, держала на кухне на видном месте.

Многие, увидев Библию, смеялись над мамой. Некоторые же интересовались Священным Писанием, и она им его растолковывала. Наш дом был приютом для странников и цыган. Мама рассказывала им о вере. Многих интересовал конец света. И мама читала пятнадцатую главу Третьей книги Ездры. Мне она говорила: «Как вырастешь, обязательно выучи пятнадцатую главу Третьей книги Ездры!» Я, конечно, это запомнила и её наказ выполнила…

Затем были новые потери. Отец Аллы Дмитриевны от тяжёлой работы на шахте заболел туберкулёзом. Когда он умирал, попросил жену прочитать ему Псалтирь. Она знала эту книгу на старославянском наизусть и читала её над умирающим мужем. Вдруг кровотечение у него прекратилось. Он приподнялся на подушке и сказал жене: «Маруся! Я теперь знаю, что такое Бог. Я все псалмы запомнил». Она удивилась: «Как же ты запомнил псалмы за одну ночь, когда я их всю жизнь учила?!» И он стал рассказывать, что он запомнил. Жена была удивлена. Муж сказал: «Я теперь знаю Бога, и Он зовёт меня к Себе!» Закрыл глаза и умер.

Дочь

По окончании школы неудержимая тяга к науке привела Аллу в Ленинградский университет, где она поступила сразу на два факультета – философский и исторический. Потом преподавала в техникуме, и всё было хорошо, но однажды, вернувшись домой, она не обнаружила ни мужа, ни дочери-школьницы. Больше года она не знала, что делать, где их искать. Потом узнала, что они на родине мужа. Спустя годы дочь ей вернули, но за годы разлуки та отошла от Бога.

Алла Дмитриевна очень тяжело пережила это. Спросила священника, что ей делать, и он благословил взять на себя подвиг – помогать бездомным. На чердаке их дома жили бомжи – о них она и стала заботиться. Покупала еду, пускала бездомных к себе мыться в ванной, стирала их грязную одежду, лечила. «Невозможно помочь всему миру, – говорила она, – ты попробуй помочь хотя бы одному человеку». В квартире жили и другие соседи неспокойные – кто из тюрьмы вышел, кто в запое… Она была слишком правильной для них, слишком умной, а тут ещё и бездомные появились…

И тогда соседи по коммунальной квартире решили проучить Аллу Дмитриевну – долго избивали её ногами. Она осталась жива, хотя потеряла почку. Простила их. На свои деньги хоронила урны с их прахом – родным они были не нужны. Очередь на отдельную квартиру подошла, когда Алла Дмитриевна лишилась и второй почки. Так, под конец своей мученической жизни, она обрела свой дом.

Лебединые песни

Её жизнь на диализе была ежедневной, ежечасной борьбой за выживание, которую раньше она не могла себе даже вообразить. Как это ни странно, именно в такой ситуации, когда любой час может стать последним, наиболее остро чувствуется красота каждого дня. Когда трижды в неделю по 6-8 часов диализ, то свободного времени остаётся очень мало и оно для таких людей особенно ценно. Любимым делом Аллы Дмитриевны были походы в лес и на болото. Когда она рассказывала в больнице на диализе, что ходит на болота, ей мало кто верил. А путники, встретившие её в лесу и на болоте, не могли бы и подумать, что у такого жизнерадостного человека нет почек.

Как-то принесла мне Алла Дмитриевна болотные сапоги: «Надо готовиться! Скоро придёт весна, прилетят лебеди и мы пойдём слушать их песни». Я поблагодарила: «Спасибо, конечно же пойдём!» – понимая, что вряд ли у неё уже хватит сил на такой дальний поход.

К сожалению, моё предчувствие сбылось. Осталось сожаление, что без неё я никогда не попаду в эти заповедные места. Вспоминаю рассказы о том, как лебеди собираются в стаи и танцуют, готовясь к перелёту. Оказывается, Пётр Ильич Чайковский не придумал танцы больших и маленьких лебедей – это почерпнуто из наблюдений за птицами. Но увидеть всю величественную красоту этих танцев удаётся лишь немногим счастливцам.

Каждую весну, пока были силы, она встречала лебедей.

– Как только лёд отойдёт от берегов Лебяжьего, лебеди выстраиваются вдоль кромки на протяжении трёх километров – берег там усыпан песком, по которому легко ступать, – и начинают переговариваться, – с упоением рассказывала Алла Дмитриевна. – Когда уже появляется согласованность в песнях, перекличка у них идёт необыкновенная – их слушать можно сутками. Самые почтенные лебеди из разных стай собираются для решения своих важных дел, а остальные выводят какие-то темы, как молитву, что-то тихо говорят. И вот с одного конца берега и с другого отправляются посольства навстречу друг другу. Впереди важно плывёт большой лебедь – вожак. Другое посольство возглавляет тоже самый крупный лебедь…

– Однажды мне повезло увидеть, как птицы улетали, – вспоминала она. – Сначала вожаки стаи приветствовали друг друга. Затем это приветствие повторяли другие птицы. Весь лес огласила пронзительная лебединая песня. Когда лебеди прилетают, в их песнях радость встречи с родиной, они звонкие, а осенью в их песнях печаль расставания. Несколько раз, закрывая собой всё небо, они облетели всё вокруг, прощаясь с родиной. А я смотрела на столь великое таинство природы, плакала и благодарила Бога за сопричастность этому.

Животные слышат молитвы

Как-то раз Алла Дмитриевна с подругой заблудились на болоте и не успели на последнюю электричку. Им пришлось заночевать в лесу. Подруга заснула под деревом, а ей не спалось. Вдруг послышался рёв. Это ревели медведь с волком – очевидно, они выясняли свои хозяйские права насчёт территории. Часа в четыре утра Алла Дмитриевна подняла глаза и увидела, что неподалёку стоит кабан. Кабаны ходят бесшумно, могут появляться совершенно незаметно. «Хочешь, я тебе прочитаю 41-й псалом?! – спросила Алла Дмитриевна. – И ты узнаешь, что мы под Богом!» Начала читать ему 41-й псалом. Остановилась, вспоминая слова. Кабан повёл ухом, словно всё понимал. «Подожди, – сказала она ему. – Я сейчас продолжу». Он дослушал до конца, повернулся и ушёл. Только кричал знакомый филин, с которым Алла Дмитриевна беседовала при каждой встрече в лесу: «А ты знаешь про то, что…» «Угу-угу!» – отвечал филин.

А ещё собирала она как-то малину. Вдруг услышала, что кто-то рвёт ягоды рядом. «Должно быть, какая-то женщина! Сладкая ягода на том кусту, наверно, – вон как чмокает!» – подумала Алла Дмитриевна и потянулась за малиной. Тут ветки раздвинулись… и на неё посмотрел медведь. Недовольно так поглядел. Она сказала ему: «Ой, да это твоё угодье, дорогой! Бери свою малину!» Прочитала ему 90-й псалом. Зверь стоял, продолжая есть малину. А она повернулась и пошла своей дорогой.

– Лоси очень интересные животные, – делилась впечатлениями Алла Дмитриевна. – Они прислушиваются, присматриваются, как бы выведывая, что ты за человек. Как правило, оставляют человека в покое и идут дальше. Ещё была у меня встреча с рысью. Однажды ночевала под роскошной ёлкой, сделав настоящий зелёный домик-шалаш. Ночью светила луна, создавая поэтическое настроение. Захотелось прогуляться по лесу, и вдруг я услышала, что кто-то мяукает. «Киса! Как ты так далеко зашла?» – удивилась я. А та мяукает и мяукает, прыгает с дерева на дерево рядом. И тут я увидела, что это рысь. Развернулась и пошла к своему убежищу, а она пошла следом. Но, не доходя до шалаша, «киса» свернула в лес. Бог меня уберёг.

Служение

Алла Дмитриевна не позволяла болезни подчинить себя. Открывала людям слово Божие, закончив для этого катехизаторские курсы. Помогала протоиерею Богдану Жуку, настоятелю храма Святых Космы и Дамиана при городской больнице № 31, где она проходила своё лечение на диализе.

Алла Дмитриевна и протоиерей Богдан Жук с подопечными в гор. больнице № 31

В больнице было отделение детской онкологии и гематологии. Дети, которые там лежали, как и их родители, знали о Боге очень мало. Родители поначалу ничего не хотели слушать, но потом начинали задумываться.

Однажды Аллу Дмитриевну позвал к себе тяжелобольной мальчик Илья, сказал: «Я хочу вам что-то рассказать! Знаете, ко мне приходил Бог. Он сказал, что все, кто молится, будут спасены!» Илюша говорил это тихо, спокойно и уверенно. Через несколько дней его не стало.

О своём служении в больнице Алла Дмитриевна написала книгу, которая называется «Я приходила к вам». Она ещё не издана. Алле Дмитриевне стало плохо, когда она завершала работу над ней. Успела позвонить подруге, сказать: «Приезжай, я умираю!» Вызвали «скорую». Домой она больше не вернулась, а на столе остались разложены исписанные листы.

Дом ветеранов сцены

Вспоминаю часы, проведённые вместе с Аллой Дмитриевной, когда отец Богдан благословил меня на служение в домовой Никольской церкви на Петровском острове. Храм этот находится при Доме ветеранов сцены, и мы печатали молитвы крупным шрифтом, чтобы пожилые актёры могли их прочитать. Разговаривали с ними, готовили к причастию, поздравляли с днём Ангела и днём рождения, пытаясь наполнить теплом их жизни. Им многое приходилось объяснять, ведь большая часть жизни этих людей пришлась на советские годы. Например, некоторые просили налить из большой купели, так как туда опускали серебряный крест, значит, получилась «серебряная вода». То, что вода освящается молитвой и схождением Святого Духа, им понять было непросто.

Тамара Фёдоровна Гульковская – женщина удивительной судьбы – причастилась Святых Христовых Таин впервые за полвека, когда ей было за девяносто. И к причастию её подготовила с особым трепетом наша дорогая Алла Дмитриевна. Муж Тамары Фёдоровны умер в блокаду. Сама она тоже едва дышала, когда узнала, что её сына вместе с другими детьми засыпало в разбомбленном детском саду. Тамару Фёдоровну эвакуировали в Киров, где она стала играть в театре. Однажды встретила на рынке соседку-ленинградку с маленькой дочкой, которая должна была погибнуть вместе с её сыном – они были в одной группе. «Как смогла выжить твоя дочь?» – спросила Тамара Фёдоровна. «На второй день после бомбёжки их раскопали, все были живы, – ответила та. – Их эвакуировали. Но где теперь твоего сына разыщешь?!» Тамара Фёдоровна отправилась в военкомат, откуда её направили в лётное училище. Так она стала лётчицей, дошла, точнее, долетела до Берлина, где снова стала актрисой. А сын, слава Богу, нашёлся. Оказывается, был в эвакуации рядом с ней, в Кирове, в детском доме. Вот такая судьба…

Три года в храме Дома ветеранов сцены плакала икона Покрова Пресвятой Богородицы. Когда начала плакать, в храме стоял как будто запах морской свежести. Мы с Аллой Дмитриевной заметили, что капли на иконе текли по Покрову горизонтально, нарушая все законы физики, а потом стекали вниз. Когда высыхали одни капли, появлялись другие. Мы показали это удивлённым прихожанам. Может быть, через это чудо кто-то пришёл к вере.

Икона закончила плакать незадолго до смерти Аллы Дмитриевны. Воздух в храме стал похож на тот, что бывает на улице зимой.

Когда я вспоминаю Аллу Дмитриевну, я вижу её с веточками вербы, которые она так любила, – к Вербному воскресенью специально ездила за ними в лес. Весной 2014 года я посвятила ей песню, она всегда слушала её со слезами на глазах.

КОГДА ОТКРЫВАЮТСЯ ВЕТРЫ

Когда открываются ветры
И дни для молитвы легки,
Тогда распускаются вербы,
Лампадок горят огоньки…

Нисходит такая молитва –
Небес отверзается высь,
Как будто все звёзды открыты,
И хочешь – до них дотянись.

Тогда утверждается вера –
Сияет чиста и проста,
Как будто бы веточкой вербы
Я тронула душу Христа.

Тогда отворяется вечность,
Пустеет земная стезя,
Как будто ты вышел в Путь Млечный.
Путь к Богу – молитва твоя.

Опыт иного

Часто люди спрашивали Аллу Дмитриевну, как удалось ей выучить столько псалмов. Она отвечала, что псалмы надо запоминать не умом, а класть их на сердце. «Когда в вашем сердце будут псалмы, – говорила она, – враг не сможет ничего с вами сделать». И рассказывала о том, как она пережила свои многократные клинические смерти.

– Клинические смерти… Их у меня столько было. Лежу на диализе – и вдруг я уже под потолком, а тело моё внизу, на кровати. И я думаю: «Что оно там делает? Зачем оно лежит?» А потом душа возвращается. Но возврат тяжелее, чем уход. Думаешь: «Зачем мне эта жизнь нужна! Она не только чужая, но даже лишняя». Ты осознаёшь, что уже не сможешь изменить мир и тех, кто тебя окружает. Возврата к прежней жизни нет, ты существуешь словно в двух мирах – прежнем и новом, где побывал.

– Моя первая клиническая смерть, – вспоминала Алла Дмитриевна, – произошла во время неудачной операции. Когда врач откинула одеяло, то увидела, что я лежу в крови. Закричала: «Меня ждёт тюрьма!» И тогда меня положили на каталку и снова повезли на операцию. С этого момента я провалилась куда-то… И вдруг увидела, что как будто иду по небу, а в небе такой широкий тоннель, а в тоннеле лежат две шпалы. И этот тоннель идёт не прямо, а уходит как будто вверх с земли, и я медленно иду по нему, а со всех сторон чудовища набрасываются на меня. Они преграждают мне путь туда, куда я иду, крича: «Зачем тебе идти туда!» Пытаются меня остановить, но удивительное дело – не могут до меня дотронуться. И я опять продолжаю путь, а они опять мешают – появляются спереди, сзади, над головой. Поэтому иду медленно-медленно. И невозможно передать весь ужас того, что я увидела. Всякое уродство мне показывали, пытались дотянуться, избить. Но вот и конец тоннеля… Я в мыслях говорю: «Слава Богу, что дошла до конца! Теперь я не вернусь обратно!»

И тут я вспоминаю свои недоделанные дела на земле, но нет никакого сожаления. И вот этой мыслью я обнимаю всю вселенную. И вселенная мне тоже отвечает. За одну секунду вижу всю свою земную жизнь – она записана, скрыть ничего нельзя. Когда я дошла до конца тоннеля, там была бездна. Все говорят, что там рай. Для меня не было никакого рая нигде, только страшная чернота. Я уже занесла ногу, чтобы упасть в эту бездну, однако в это мгновение появился святитель Николай в своём белом облачении с крестами на плечах, но без головного убора – то есть летний святитель Николай. И сказал мне строго-строго: «Ты куда?!» Я отвечаю: «Мне надо туда!» – показываю рукой. А он: «Марш отсюда!» «Как, – говорю, – ты такой строгий? А на земле все говорят, что ты такой добрый!» И он так сурово на меня смотрит и говорит, чтобы я немедленно уходила. Отвечаю: «Я на землю не вернусь! Я туда не хочу!» И тут всё-таки повернулась, вполоборота встав как бы перед Кем-то на востоке. Раздался голос: «Ты хоть знаешь, за что ты страдаешь?» «Да, знаю, – ответила я. – Лекцию неправильно прочитала, с ребятами не до конца тему прошла, в процессе лекции ошибки совершила, строго повела себя с учеником…» Всё это я объясняю и рассказываю свои грехи, при этом понимаю, что слышу голос Христа. И Он мне говорит: «Нет, не за это!» Тогда я напоминаю другие грехи. Мне опять: «Нет, не за это!» Так я перебираю всю свою жизнь, рассказывая о прегрешениях. А мне этот голос говорит: «Нет! Ты в этом исповедовалась, и здесь нет греха». Наконец я называю свой забытый грех – очень тяжёлый, но прежде я думала, что он совсем не важный (не буду уточнять какой). И когда я его во всеуслышание произнесла, вселенная затряслась. А голос сказал: «Да, за него ты и страдаешь! Ты согласна за этот грех страдать вечно?» «Я подумаю!» – отвечаю. Я замедлила с ответом, потому что понимала, что мои страдания будут безмерные. Секунду или полсекунды – по меркам земного времени – размышляла, а потом сказала: «Да, я согласна страдать всю вечность за этот грех. И достойна наказания, которое мне дадут!» В этот момент тоннель, в котором задержалась на какое-то время, осиял необыкновенный свет. И вдруг я увидела, что все чёрные чудовища куда-то исчезли – чего-то испугались. А ко мне подошёл духовный отец и, взяв меня на руки, вынес из тоннеля обратно.

Тут я и очнулась. По-видимому, у меня был безумный взгляд. Один врач тормошит меня и говорит: «У тебя была клиническая смерть! Быстро-быстро рассказывай, что с тобою было». А я онемела: губами шевелю, а голоса нет. У меня было единственное желание, чтобы меня все врачи оставили в покое, но они меня не оставляли. Подошёл реаниматор с бумагой и говорит: «Быстро по горячим следам рассказывай, что с тобой случилось!» Я только сумела сказать: «Тоннель! Тоннель!» Больше я ничего не могла вымолвить.

Тот голос мне сказал ещё вот что: «Ты теперь знаешь, как надо жить?» Я ответила: «Да, теперь я знаю, как мне надо жить! Но я больше никогда не вернусь на землю и никому не расскажу, как нужно жить!» И так после каждой смерти – надежда, что на этот раз всё, не нужно возвращаться. Но вернулась.

Это была не последняя смерть. Однажды, уже «уйдя» и оказавшись среди каких-то тварей, я закричала: «Где же мой Ангел Хранитель? Как же он допускает, что меня так мучают?» И тут появился яркий-яркий свет и спустился юноша. Он меня чуть-чуть приподнял, и вдруг я почувствовала, что он меня вынес, и вздохнула… Только я открыла глаза, врач сказала: «Слава Богу, всю ночь промучились с тобой!» Я была вся в синяках – меня били, пытаясь запустить сердце, но ничего не получалось.

…Так страшно уходить, а возвращаться ещё страшнее.

Послание людям

Я спросила Аллу Дмитриевну однажды, что бы она хотела передать всем людям, будь у неё такая возможность.

– Я хотела бы сказать им, чтобы они никогда не разрушали внутренний мир другого человека ссорами. Ссора настолько разрушительна для души человеческой, особенно гармоничной, верующей души, что она до основания её потрясает. Если бы люди знали, что скандалы разрушают всё – нашу жизнь, здоровье. От них люди заболевают. Ещё бы хотела попросить людей узнать Священное Писание. Мне больно, когда я спрашиваю: «Знаете ли вы Иону», а мне отвечают: «А что это такое?»

«Когда я умру, напишите на моём кресте: “Я уже дома, а вы ещё в гостях”», – завещала Алла Дмитриевна. И вот она ушла от нас к себе домой, а мы остались.

Однажды, удручённая, я пришла к ней на могилку. Долго стояла, рассказывала ей о своём, плакала. А потом спросила: «А как же я узнаю, что ты меня слышишь?» Вдруг на дерево рядом с могилкой прилетели снегири. Они засветились, как нарядные огоньки. И вспомнила свои стихи:

Слёзы капают стихами…
Вот и лист уже промок…
За морями и лесами
Знай, что ты не одинок.
И дыханием вселенной
Дышит каждый день и час.
И Любовь – как Дар бесценный –
Обращает к Богу нас.
И она, как сгусток света,
Наполняет смыслом взгляд.
Посмотри: со снежных веток
Снегири на нас глядят!
Птицы светятся на ветке,
Как нарядные огни.
Разве было б счастье в клетке?
Разве жили б там они?
С ними день холодный светел,
И февраль зажёг огни…
Знай, что Бог тебя заметил.
Мы с тобою не одни!

г. Санкт-Петербург

 ← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска

1 комментарий

  1. Ольга Филисова:

    Я познакомилась с Аллой Дмитриевной в электричке С-Петербург-Волховстрой. Все было очень странно, но в то же время естественно. Алла Дмитриевна тогда переночевала у меня и много рассказывала. Звала, когда буду в Питере зайти в домовой храм. Я не добралась, теперь жалею.

Добавить комментарий