В начале XX века восточная граница расселения коми-ижемцев проходила по Оби. Тем удивительнее, что в наше время коми живут заметно восточнее – на Малом Ямале, между Обской и Тазовской губами. Оказались они там не по своей воле – были высланы, но освоились и, несмотря на малочисленность, сохранили язык и православную веру. Этим летом туда отправилась экспедиция из Коми научного центра. О ней нашему корреспонденту рассказал её участник – этнограф, кандидат филологических наук Олег Уляшев.

История переселенцев

– Олег, то, что на Север у нас ссылали со всей России, – это известно, но чтобы с Севера на Север – слышу впервые…

– В 30-е годы собрали коми оленеводов, у которых была тысяча и более голов оленей. Стада отняли, перегнав на реку Пур, а потом поняли, что их надо кому-то пасти. И отправились хозяева вслед за оленями в край, населённый ненцами. Некоторые принудительно, а некоторые и сами последовали за своими стадами, чтобы стать колхозными пастухами. От основной части народа они оказались практически отрезаны расстоянием, а затем вместе с родственными связями утратили и все остальные – стали самодостаточны.

Кроме Пуровского района, они живут в Надымском. И кстати, отличаются между собой. Если у пуровских коми сложился свой говор, то надымские говорят на чистейшем коми языке, которого сейчас и в Ижме-то не услышишь. Женщины носят ижемские сарафаны. Единственно – прежняя оседлая культура с крепкими домами, нередко двухэтажными, и с подворьем исчезла без следа, поскольку леса нет: его сплавляют по реке Пур с верховьев, выходит очень дорого.

– Из каких мест их выслали?

– Собирали людей в Салехарде, везли из-под Воркуты, Берёзово, Мужей, Саранпауля… Всё это – коми-ижемцы, жившие на Урале и вдоль Оби. Для самовоспроизводства народу было маловато, поэтому там много смешанных браков, преимущественно с ненцами, и теперь пуровские и надымские коми, кроме родного и русского, владеют ещё и ненецким. При этом коми язык оказался основным даже для тех, кто записался в ненцы ради льгот, полагающихся малочисленным народам, – скажем, на лов рыбы, на получение строительного материала и так далее.

– Есть ли заметные различия между ненцами и коми?

– Ненцы немало переняли у переселенцев: перекочёвки (или каслание) по воргам (постоянным путям) на длительные расстояния, круглогодичный выпас… Но всё-таки граница между народами сохраняется, и не только в языке: коми – православные, ненцы – язычники. Коми активнее, что ли, гибче, когда встречаются с чем-то новым. Вот свежий пример: ещё недавно оленям нужно было делать только одну прививку – от овода, который откладывает личинки под кожу оленей. Теперь нужно прививать и от сибирской язвы, и от бруцеллёза. Вопрос: гонять ли стада три раза – на каждую прививку отдельно, а это тяжело – или один раз? При этом непонятно, как олени перенесут такую интенсивную заботу об их здоровье. Ненцы прививать стада от всего разом отказались, а коми, прислушавшись к предложению ветеринаров, выделили тридцать оленей для эксперимента.

– Сколько коми сейчас живёт в Пуровском и Надымском районах?

– Думаю, не меньше пятисот человек. Это не считая тех, которые записались ненцами, но говорят по-коми и хозяйствуют по-коми. Численность стабильная, даже растёт потихоньку, несмотря на то, что кто-то уезжает в большие города. Живут преимущественно близ посёлков Самбург, Ныда и города Надыма. Занимаются, как правило, оленеводством.

Традиции и быт

Олег Уляшев (на переднем плане)

– Можно подробнее о вашей экспедиции?

– Нам выделили двухгодичный грант, благодаря которому мы смогли поехать на Ямал вместе с Кириллом Истоминым и Ниной Лискевич из Тюмени. Лискевич недавно выпустила монографию о зауральских коми, а Кирилл – специалист по оленеводству, изучал жизнь большеземельских, ямальских, тазовских оленеводов, кочуя с ними месяцами. Там встречался даже с так называемыми дикими ненцами, которые нигде не зарегистрированы, живут вольно, как их предки. Правда, в последнее время туда добрались баптисты, одним из положительных результатов чего стал полный отказ новообращённых ненцев от спиртного. Но некоторые прежние обычаи сохраняются. Так, в одной из поездок Кирилла с исследователем-англичанином был курьёзный случай, когда одна семья выменяла у другой невесту за несколько оленей. Кирилл объяснял: «У одного рода много оленей, но не хватает чумработницы, а у другого наоборот. Ну и решили вопрос».

Англичанин никак не мог в такое средневековье поверить. В конце концов, пришлось сказать то, что британец хотел услышать: дескать, это просто такой обычай, а на самом деле между парнем и девушкой, которую выменяли, была большая любовь. Лишь после этого иностранец успокоился.

Об экспедиции. Добрались до Ямбурга, довольно большого симпатичного посёлка геологов и газовиков, – средств на его развитие явно не жалеют. Там нас подобрали ветеринары, чтобы забросить в тундру, к коралю, где они собирались провести вакцинацию. Ехали вдоль Обской губы. Дорога идёт по низкому песчаному берегу, иногда прямо по воде, огибая топкий илистый берег. Когда со стороны губы дует сильный ветер, то гонит большие волны. Дорога становится непроходимой. У Евгения Владимировича Днепровского, который вёз нас обратно, там в прошлом году волнами перевернуло вездеход.

Лучше, конечно, ездить по зимникам. Мы так вначале и планировали, но финансирование получили лишь к августу. В распутицу дороги становятся непроходимыми, и тогда добраться до посёлков можно лишь на вертолёте. Совхозы заключают договоры, но удовольствие очень дорогое – 250 тысяч в час. Тем не менее вертолётами перевозят детей в интернаты и обратно в тундру, их используют также медики, ветеринары, спасатели.

Оленеводы

– Удачно ли поработали?

– Когда мы добрались до места, было тепло, всё цвело. Разбили палатку, стали ждать оленеводов. И они начали приходить, бригада за бригадой, с тысячными стадами. Кирилл Владимирович изучал пути кочевий, кормовую базу, систему и технологии выпаса, взаимодействие между собой оленеводов. Нина Александровна выясняла историческую часть, семейные истории, генеалогии. Меня интересовало, что сохранилось из области устной поэзии и как сберегли язык. У каждого были свои темы, но вместе должна получиться объёмная картина. По результатам поездок собираемся написать книгу. И если у коллег проблем нет, то меня мучает вопрос: хватит ли фольклорного материала. Жалею, что из-за бездорожья не смогли добраться до Большого чума, где живут семьи оленеводов. Там для меня, как фольклориста, было бы самое раздолье, поскольку на месте зимовок живут и старики, у которых со временем посвободнее, чем у пастухов, пригоняющих стада на пару суток на вакцинацию и отгоняющих их обратно.

Имеются, правда, записи других исследователей и любителей, до нас побывавших в этих местах. Ими записаны эпические тексты, лирические песни на коми языке, есть тексты стихов местного поэта Ильи Хатанзеева. В Самбурге и Ныде исполняют общеизвестные народные песни коми, правда с некоторыми изменениями: «По лесу иду», «Говоринская улица», «Ходит парень», «Много девушек собралось» и так далее.

А в прошлом году, благодаря нашему проекту, была записана песня «Вичко» («Церковь»). Ритмикой и некоторыми оборотами похожа на духовные стихи, но в то же время она относится к печальным свадебным песням. Исполняется от лица девушки, которую собирались выдать замуж за ровню, небогатого человека, а потом нашли ей богатого. Она переживает, что не будет принята в новую семью на равных, но и родителям перечить не смеет. Единственное, что остаётся, – обратиться к запряжённым к свадебной церемонии ездовым оленям – быкам, чтобы они сорвались с привязи.

Молодёжь ехала мимо реки,
поросшей берёзовыми кустами.
Ехала я, ехала, ехала и вверх посмотрела.
Вверх посмотрела – ничего не видно,
Вниз посмотрела – церковь виднеется.
К церкви подъехала – там четыре чёрных быка запряжены.
Четырём чёрным быкам я говорю:
«Если сможете, сорвитесь с привязи.
Меня ведь собирались выдать за бедного,
А выдают за богатого человека».

* * *

– Конечно, много мне дала эта поездка в личном плане. Посмотрел вблизи на жизнь оленеводов. Что интересно: у оленеводов нет границы между работой и домом. У нас сходил человек на службу или на завод, вернулся домой, и начался отдых. А у оленеводов работа всегда. Пасёт человек месяцами оленей – это одновременно работа и быт. В Большом чуме женщины обрабатывают шкуры, шьют малицы, кисы, всё время что-то делают.

– Вы упомянули Большой чум…

– Это обычный основательный чум. Там полы (лата) постелены, есть нормальные шкуры-постели, говорят, стоят стиральные машины-автоматы, имеется спутниковое телевидение – всё работает от генераторов. Большой чум стоит поближе к местам зимних кочевий, а мы стояли на одном из летних пастбищ. Туда пастухи приезжают с времянками: или с палатками, или с летним маленьким чумом, мало приспособленным для семейной жизни. Из трёх бригад, с которыми я общался, одна чисто ненецкая, вторая смешанная, а оленеводы третьей бригады назвали себя коми, подчеркнув: «Мы изьватас». То есть ижемцы, люди ижемского бассейна. Фамилии многих родственников и предков перечислялись чисто ижемские – Чупровы, Рочевы, Каневы, но их потомки, с которыми я общался, носили уже ненецкие фамилии – Хатанзеевы, Тяра, что не мешает им общаться между собой на ижемском диалекте коми языка и сохранять ижемские оленеводческие традиции.

С иконами –в тундру

– Насколько коми Малого Ямала сохранили православную веру?

– В Самбурге сейчас строят храм в честь пророка Ильи, который считается у коми покровителем оленеводов. На Благовещение они переходят на летовку, а с Ильина дня готовятся к зиме. В эти праздники, считающиеся ещё и днями оленеводов, проводятся гонки на оленях.

С собой оленеводы часто возят иконы Богородицы и Николы Чудотворца. Вот в Поморье святой Николай – покровитель рыбаков, а у нас – всех путешественников. Его литые образа можно встретить и в охотничьих избушках, и в чумах оленеводов, которые постоянно в пути.

Смешение православных коми и ненцев-язычников к конфликтам не привело, но иногда возникают интересные, даже забавные ситуации. Из числа оленеводов я больше всего общался с Хатанзеевыми – там было четыре брата: Александр, Алексей, Владимир, Сергей – и их племянником, Женей Чупровым. Все крещёные, вспоминали, как бабушка молилась утром и вечером. Откуда она родом, знали приблизительно. Как и все пуровские и надымские коми, они уже плохо представляют, где жили их предки, называют только примерный район, откуда пришли их прадеды. В каком-то смысле отрезаны от прошлого. Может, это социальная травма, может, не принято было обсуждать печальные эпизоды семейной истории.

Так вот, бабушка у Хатанзеевых коми, а дед был ненцем.

– Иконы, – спрашиваю, – возил или духов?

– Болваны у него были, – говорят.

– В священной нарте возил?

– Да, пеж даддьын – в поганой нарте, – отвечают.

Они воспринимают эти нарты и этих болванов как что-то нечистое, влияние бабушки явно преобладает, как и коми язык, унаследованный от неё. В Большом чуме, как я понял, есть иконы, а идолов дед хранил в нартах. Добавлю о чумах. Что интересно: у ненцев мужчины спят в глубине чума, а женщины у входа, в мужскую часть им заходить нельзя, а у коми наоборот – женщины в глубине хозяйничают, мужчины ложатся у входа.

– Идолов-то видели? – спрашиваю я ребят.

– Да, было как-то.

– А что случилось?

– Важенка с телёнком убежали, и дед решил их найти. Распаковал нарту, из шкур болвана вытащил, водки ему немножко налил, мяса настругал, а затем положил бинокль перед ним. «Ищи», – говорит.

– Нашёл?

– То ли дух в бинокль что-то высмотрел, то ли важенка сама нашла дорогу обратно, но вернулась, – смеются они.

Я с хантами раньше работал – у них если всё хорошо, к идолу уважительно относятся: еду ему ставят, а если что не так пошло, могут расколотить и новый сделать. В Надымской тундре мне рассказали и про одну старушку-ненку. У неё сын уснул во время дежурства, стадо разбежалось. Женщина отправила всех сыновей искать оленей, а сама достала болвана – хранителя стада и начала бить его по голове, приговаривая: «А ты куда смотрел?!» В другой раз на Ильин день коми сосед зашёл к этой бабушке, видит: идолы на полу валяются. Собрал их, положил аккуратно на подушку. А старушка потом объяснила: «Я сама выпила, а потом их угостила и разбросала – у них пусть тоже праздник будет, пусть отдохнут, как положено. У людей праздник, пусть и у них будет…»

– Отношение – как у девочки к игрушкам, что-то вроде куколок…

– Тем не менее возят в священной нарте, не отказываются.

– Многие ли бригады имеют идолов или иконы?

– Нет, молодые больно, да и чум не всегда раскладывают, чаще в палатках. Лишь в одной смешанной бригаде, где были и ненцы, и коми, имелась икона Богородицы. Бригадир считает себя коми, православным, хотя фамилия у него ненецкая – Тяра. Это символично, многое говорит о народе, частица которого, будучи оторвана от тела, не исчезла, а продолжает жить.

ИЗ ФОТОАЛЬБОМА ЭКСПЕДИЦИИ. Фото Нины Лискевич

 ← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска