Сергей Константинович Поликарпов

Пишет в редакцию наш постоянный читатель и автор Андрей Михайлов: «Недавно мне подарили распечатанную в 350 экземплярах книжку прозы скончавшегося в 2014-м петербуржца Сергея Поликарпова. Я прочитал и… буквально задохнулся от полноты чувств. Занёс его имя в помянник. Связался с его вдовой – Евгенией Ивановной. Она дала добро, чтобы я отправил его тексты в газету “Вера”. За свою жизнь Сергей Константинович фактически нигде – ни в Интернете, ни в периодических изданиях – не публиковался. Надеюсь, публикации его рассказов в “Вере” откроют людям этого замечательного русского православного писателя».

Прихожане

Жизнь прекрасна и непредсказуема. Именно своей непредсказуемостью она и прекрасна. Особенно если ты доверяешь её течение Богу и не пытаешься по своему разумению бороться с этой непредсказуемостью.

Разве мог я представить себе, что мне, геофизику с высшим образованием, придётся работать продавцом в церковной лавке, с мизерным до смешного окладом? Однако так оно и случилось.

В середине девяностых годов я остался без работы. Жить стало не на что, и я решил обратиться за помощью к своему духовнику. Батюшка и предложил нам с женой поработать во вновь открывающейся церковной лавке. Мы с радостью согласились.

Работа оказалась нелёгкой. Нужно было с утра до вечера сидеть или стоять за крошечным прилавком, где при моём росте и упитанности я помещался с трудом. Работали мы с женой посменно и поэтому почти не виделись друг с другом. Тяжёлым испытанием была ещё и музыка, непрестанно грохотавшая в галантерейном магазине, где размещалась наша лавка. Но мы терпели, проработали так целых восемь лет.

Откуда брались силы? От сознания, что мы служим Богу, а ещё от благодарности, которой часто светились глаза наших покупателей. В те годы многие крестились, но в церковь ходить стеснялись или не видели в том необходимости, и наша лавка вскоре стала для них окошком в духовный мир, превратилась в православный клуб всего микрорайона.

Кто-то заходил в лавку, чтобы купить нательный крестик, иконку или лампадного масла, но большая часть наших покупателей брала книги. Интернета в те годы ещё не было, и люди много читали. Они тянулись к знаниям, но, не имея духовного опыта, часто путались в тонкостях православного вероучения. Нам приходилось давать пояснения, помогать в выборе книг или просто советовать, как поступить, чтобы не выйти за рамки церковного обычая. Так сформировалась группа постоянных покупателей, можно сказать, «прихожан», которые заходили в лавку почти ежедневно.

Мне было легче беседовать с молодёжью. У жены был свой круг общения, состоящий в основном из старушек. Мы настолько сблизились с нашими покупателями, пожалуй, даже сроднились, что вскоре стали раскланиваться и беседовать с ними прямо на улице, по пути на работу. Я полюбил этих людей и тратил на них все силы души, которые, однако, не иссякали. Наши беседы обогащали и мою душу житейским опытом, изливающимся из удивительных рассказов-откровений, которыми мне и хочется поделиться.

Баптист

К прилавку подошёл симпатичный мужчина лет сорока в строгом костюме и белой рубашке с галстуком.

– Здравствуйте, приятно видеть островок духовности в нашем грешном мире, – обратился он ко мне.

– Спасибо на добром слове, – в тон ему ответил я, – что вас интересует?

– Меня интересует вопрос, неужели вы действительно верите в чудодейственную силу этих изображений? – театральным жестом он указал на иконы.

Я погрустнел, уже догадался, с кем имею дело, но спросил:

– Вы баптист?

– Ну да, я пятидесятник, или, по-вашему, сектант.

Далее последовали долгие рассуждения о конфессиях, о том, что Бог един, о чистоте веры и тому подобном. Я взял себя в руки и, сохраняя спокойствие, вступил с ним в «переговоры», обходя острые углы в догматических учениях. Пытался понять, что он за человек и насколько крепка его вера. Понять было трудно за многословием моего собеседника, но я старался.

Судя по всему, я был ему симпатичен, и он предложил познакомиться. Звали его Максимом. Разговор он вёл довольно деликатно и оказался приятным собеседником. Мне стало интересно, захотелось разобраться в тонкостях протестантской веры, и мы проговорили с Максимом почти до закрытия магазина.

На прощание он задал мне странный вопрос:

– Скажите, пить пиво – это грех?

Мне послышался в его вопросе подвох, и я ответил:

– Вообще-то, пить пиво не грех, но для вас это грех.

Максим от удивления чуть не потерял дар красноречия:

– Почему вы так решили?

– Потому что вы спросили об этом. Похоже, что есть что-то, о чём я не знаю, но оно вас тревожит. А раз так, то я на вашем месте пива и в рот не брал бы.

– Да? – с сомнением протянул он. – Я подумаю.

Недели через две Максим вновь появился у прилавка. Был он, как мне показалось, в лёгком подпитии.

– Вот вы в прошлый раз сказали, что мне пить пиво грешно. А я всё равно пью. Каждый день. Литра по три. Что мне делать? – взволнованно спросил он.

– Я же сказал – не пить. Вы ведь знаете, что грехи ведут к погибели. Неужели не жаль своей бессмертной души?

– Жаль, – ответил он, – но при чём здесь пиво?

Во время следующего своего посещения Максим признался, что продолжает пить пиво и уже не может остановиться, пока не напьётся допьяна.

– Но ведь пить пиво – это же не грех, – чуть не плача сказал он.

– Может, для кого и не грех, – твёрдо ответил я, – а для вас грех. Бросьте вы, наконец. Неужели не обойтись без кружки пива?

– Что-то не очень верится, что пиво – это грех. Никто, кроме вас, мне такого не говорил.

– Значит, я самый умный, – пошутил я.

Мне стало жаль его. Больно было видеть верующего в Бога человека в столь беспомощном состоянии, и я посоветовал:

– Молитесь, чтобы Господь освободил вас от этого пристрастия.

Ответ меня обескуражил:

– Бога славить надо, а не выпрашивать у Него для себя благ.

В следующий раз я встретил Максима спустя месяц у пивного ларька недалеко от церковной лавки. Одной рукой он держался за фонарный столб, в другой сжимал бутылку пива. Увидев меня, он попытался сделать шаг навстречу, но не смог – был сильно пьян.

Я подошёл к нему поздороваться:

– Что не веселы, Максим? Или беда приключилась?

Он вытер кулаком слёзы и заплетающимся языком спросил:

– Как мне жить? Я жене изменил. Я ведь массажистом работаю, каждый день женщин по голой спине поглаживаю. А они красивые. Я всё держал себя в руках, а тут пивка перед работой выпил. Она меня сама – рукой за шею. Вот и не устоял.

Максим, закатив глаза, впился губами в горлышко бутылки.

«Так вот где таился враг рода человеческого», – подумал я и, положив руку Максиму на плечо, сказал:

– Выход один – остановиться и покаяться. Бог милостив. Ведь вы человек верующий, а о спасении души не печётесь. Без покаяния Бог не станет спасать вас.

Максим оттолкнул меня. Глаза его сверкнули ненавистью.

– Это меня Бог спасать не станет?! – заорал он. – Да я уже спасён! Я принял Иисуса Христа как своего спасителя, и этим уже спасён. Аллилуйя! А вот вам, православным язычникам, гореть в огне вечном.

Максим швырнул бутылку в урну и, зло сплюнув, побрёл неведомо куда, опираясь рукой о стену дома. Я перекрестил его вслед и пошёл в противоположную сторону. Меня ждала церковная лавка.

Модница

Она подплыла к прилавку, покачивая бёдрами, как лодочка бортами, побрякивая цепочками на поясе и огромными, словно причальными, кольцами в ушах. «Качка» происходила от невероятно тонких и высоких каблучков.

Судя по стройной, высокой фигуре, девушка была молода, хотя по лицу, покрытому толстым слоем косметики, возраст угадывался с трудом. Чёрная кожаная мини-юбочка демонстрировала изящные ножки, изуродованные колготками в зелёных драконах. Хотя левого глаза видно не было, его скрывала чёрная чёлка на пол-лица, но правый светился голубой чистотой и невинностью, скрываемой на мгновение синими накладными ресницами.

Я невольно улыбнулся.

– Ну вот, вы тоже смеётесь, – с обидой в голосе сказала она.

Голос был нежный и бархатный.

– Извини, я не хотел тебя обидеть. А кто же ещё над тобой смеялся?

– Ну, эти… старушки в церкви.

– А ты в церковь ходишь? – удивился я.

– Ну да, я же крещёная, имею право, – сказала девушка с еле заметным вопросом в голосе.

– Раз крещёная, имеешь, – успокоил я. – Правда, и обязанности некоторые тоже имеешь.

– Это какие же? – искренне удивилась девушка.

– Я, конечно, могу рассказать, но это долгий разговор. Выдержишь ли?

– А я не тороплюсь. К тому же мне действительно очень интересно, – сказала она и, приподняв тонкими пальчиками занавес чёлки, улыбнулась мне обоими прелестными глазами.

– Вот и славно. Только, чтобы рассказать понятно, мне нужно немного знать собеседника. Расскажи о себе.

Юля, так звали девушку, после окончания университета работала секретарём-референтом в крупной частной финансовой компании. Жила с родителями и замуж не собиралась.

– Тебя крестили родители в детстве? – спросил я,

– Нет, предки у меня атеисты. Я крестилась сама, за компанию.

– Как это? – удивился я.

– Поехали с сотрудниками за город на корпоративчик. Ну а там церковь была. Завалились в неё всем скопом для «прикола». Встречает поп.

– Священник, – поправил я.

– Ну да. Я и говорю – поп. Он и предложил всем покреститься. Мы и покрестились. Кто-то для «хохмы», а мне просто не хотелось обижать старика. Такой он был ласковый, приветливый. Про Бога рассказывал. А уже после, в городе, стала я просыпаться посреди ночи вроде как от голоса: «Плохо живёшь, в церковь иди». Я и пошла, чтоб умом не тронуться, а там эти старухи. Как набросились на меня: и то им не так, и это не этак. Довели до слёз. А за что?

– Ну раз довели, значит, было за что, – ответил я. – Ну посуди сама. Пойти в церковь тебя душа твоя попросила, а она в теле живёт. Без тела ей не пойти. Вот и пошли они вместе. А церковь – это дом Божий, Он там живёт. Ну, стало быть, вы в гости пошли. А ты оделась, как на дискотеку. Вот опытные старушки и испугались за тебя, чтобы ты Бога своим видом не обидела.

– Что, правда они за меня испугались? – растерянно спросила Юля. – А мне и в голову не пришло.

– Конечно, за тебя. Я вот хожу в церковь каждое воскресенье. Это моя обязанность перед Богом.

– Да, да! – воскликнула она. – Нам поп, то есть священник, говорил об этом.

– Так вот, – продолжал я, – одеваюсь я поскромнее, и никто мне ни слова не скажет. Попробуй-ка ещё раз. Только оденься, как все. Платочек на голову повяжи. Войди да и стань слева. Прислушайся к молитве и к себе. Всё сама поймёшь, а что не поймёшь – у тех старушек и спроси. Только шёпотом. А после приходи, расскажи, как всё было.

Какова же была моя радость, когда в понедельник Юля появилась вновь. Юбочка у неё доросла уже почти до колен, чёлка была заправлена за ухо. Без железных побрякушек и макияжа она заметно похорошела.

– Да ты просто красавица, – не удержался я. – Хочешь, угадаю с первого раза, где ты была вчера?

Юля смутилась:

– Ну да. В храме.

– Ну как? Не обижали?

– Нет, что вы, наоборот. Старушки так обрадовались, всё мне рассказали, показали. По-моему, они меня не узнали.

– Да ты и вправду изменилась, – заметил я.

– А на службе-то как хорошо, словно в раю побывала и даже поняла кое-что. Не всё, правда.

– Это дело поправимое, – сказал я и предложил ей книгу «Закон Божий» и Евангелие на церковнославянском языке со словарём.

Она взяла книги, быстро полистала и радостно воскликнула:

– То, что надо! – и убежала, одарив меня на прощанье своей ослепительной улыбкой.

С той поры Юля стала регулярно ходить в церковь. Она много читала и часто заглядывала ко мне в лавку, чтобы поделиться впечатлениями или что-то спросить. Юбка её росла в длину и вскоре доросла до самых пят. Чёрная краска на голове сошла, обнажив прекрасные русые волосы. Речь стала плавной и немного задумчивой.

Однажды, в начале лета, Юля спросила меня, не знаю ли я какого-нибудь женского монастыря поблизости от Питера, где можно было бы поработать, помолиться и отдохнуть от городской суеты. Ей позволили на работе взять десять дней в счёт отпуска. Я знал только один монастырь, расположенный вблизи деревни, где я обычно проводил летний отпуск. Его и порекомендовал.

Вернулась Юля из монастыря уже совсем другой, чем была раньше. Она появилась в лавке в строгом тёмном платье, туго охваченном широким тканым поясом, в каких обычно ходят монастырские послушницы. На светские темы мы больше не говорили.

Юля кратко рассказала мне о времени, проведённом в монастыре, и в конце добавила:

– Я ещё не уверена, но мне кажется, что я поняла, как и, главное, для чего следует жить. Вернее, для Кого.

– Уж не собираешься ли ты уйти в монастырь? – шутливо спросил я.

Она смутилась, но ответила твёрдо:

– Нет. Разве таких, как я, постригают в монахини?

Голос её дрогнул, выдавая сильное душевное волнение.

Юля не появлялась в лавке всё лето, а когда появилась, была необычно взволнованна и весела.

– Я уволилась с работы.

– Зачем? – удивился я.

– Ухожу в монастырь.

– Ну ты даёшь! Без благословения?

– Отчего же? Меня благословил духовник, – с улыбкой ответила она.

– Но ведь ты ещё так молода, могла бы выйти замуж, детей нарожать.

– Нет. Не хочу я замуж и не хотела никогда. Вы не представляете, как мне стало радостно и спокойно, когда я приняла это решение. Не вы ли меня учили, что надо всегда служить Богу, что это высшее предназначение человека?

– Просто очень жаль, что мы, может быть, больше не увидимся, – посетовал я.

Юля помолчала.

– Я же не умираю, но просто собираюсь начать жить по-настоящему. А вы будете навещать меня летом. Я ведь в тот самый монастырь поступаю.

«Ну вот, – подумал я, – и ещё один кусочек души оторвался. Надолго ли её хватит? Старый ты фарисей, других учишь, советуешь, а сам как живёшь? Вот за это и остаёшься опять в этом грохочущем, суетящемся торговом зале, наполненном жаждой наживы и ветреными девчонками, мечтающими удачно выйти замуж. А впрочем, наверное, я кому-то ещё нужен. На всё воля Божья».

– О чём вы задумались? – тихо спросила Юля.

– О жизни, – и печально добавил: – Давай хоть обнимемся на прощание, дочка. С монахиней уж не обнимешься.

На глазах у девушки выступили слёзы.

– Я всегда буду вас помнить и любить, – сказала она, – и эту церковную лавку. Ведь здесь меня впервые посетил Господь. А путь мой к Нему ещё долгий, долгий…

– Молись там за меня, грешного, – попробовал улыбнуться я.

26.01.2011 – 05.02.2011

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска