Галина ЗАХАРОВА

Андрей иногда похаживал в церковь для укрепления своих деловых качеств. Порой по доброте души после литургии развозил по домам старушек, вполне удовлетворённый их сердечными пожеланиями. Батюшка в храме его приметил, поставил в алтаре и читать псалмы. Втянулся Андрей.

Давно не виделись, тут как-то осенью встретила его в храме. Присев на скамеечке, мы начали с обычных «что», «где» да «как». Иногда в порыве чувств он сокрушённо качал головой, глядя вверх:

– Господи, Матерь Божья! Сколько же времени ухлопал зря! На что я раньше-то смотрел!

И вдруг он с силой хлопнул рукой по колену и задумался. Очнувшись, посмотрел на меня:

– Не знаю, поверишь ли, – он перекрестился, – тут недавно со мной чудо произошло.

– Да что ты!

– Честно. Рассказать?

– Какой разговор, Андрей! Давай.

– Ну, слушай. Гулял я как-то под вечер с овчаркой мимо строящегося дома. И вдруг откуда-то огромный дог как выскочит! И с глухим рыком на мою овчарку. За ним бежит старик, сухопаренький такой – ну где ему удержать? Дёргает пса рывками за ошейник, а тому хоть бы что! Ну и моя в долгу не осталась. Сцепились они не на жизнь, а на смерть! Я тяну свою за поводок, старик бегает со своей верёвкой. А псы грызутся – разорвать готовы, такая злоба. А тут и я на старика наехал. Накипело. И знаешь, не хуже собак разозлился. Как пошёл на него! Все грозные слова, что знал, вывалил…

«Старик». Юлия Алёхина-Рагтиская

Андрей вздохнул, помолчал – видно, представил, как всё тогда было.

– Собаки уже разошлись – каждая видела в другой более сильного соперника, а я всё продолжал. Ох и крепкие же словечки подбирал!

– А старичок-то что?

– Он не ругался. Ушёл, едва сдерживая поводок. Слабенький такой. А я всё ору ему вслед. И представь себе, совсем немного отошёл – вдруг ноги мои как чугун стали. Хочу сделать шаг – не могу поднять. Вторую попробовал – никак. А идти-то надо! Стою как дурак и не знаю, что делать: не сдвинуться – и всё! Испугался. Как же дальше-то? Опять изо всей силы попытался сдвинуться – никак.

Андрей умолк, рассеянно посмотрел на дерево с опадающими листьями. Помолчал.

– Тут-то Господь мне и тюкнул, совесть просну-лась: «Зачем старика-то так?» Перекрестился – и очнулся словно. Представился он мне теперь каким-то маленьким, жалким, кротким, что ли. И тут я – здоровый мужик, хам! Вот дурак-то! Перекрестился я снова и говорю: «Господи, помоги мне! Матерь Божья! Что натворил-то! Как же без вас-то дальше! Что натворил!»

Как-то дошаркал до забора, из-за которого вышел старик. Дог залаял, дёрнулся, но был уже на привязи. Дед, увидев меня, хотел скрыться – испугался, думал, хочу снова выяснять отношения. Но замер. Кричу: «Простите меня! Погорячился!» Он сразу пошёл ко мне. «Прости мня, дед, – говорю, – сам как с цепи сорвался». Ногу одну подвинул, другую, приобнял его. Старичок чуть не всплакнул: «И ты меня, сынок, Христа ради прости. Собака-то не моя, хозяйская. Не думал, что так выйдёт». Обнялись мы снова, похлопал его по плечу. Самого чуть слеза не прошибла.

Распрощались. Пошёл – а ноги-то так и понесли! Вот радость-то! Внутри-то так светло, легко, будто моторчик заработал – так бы и взлетел в небо! До чего же хорошо было! Счастье Господь в душу вложил.

Андрей широко перекрестился. Замолчал. Молчала и я. Каждый из нас думал о своём. Задумчиво, вальяжно качался в воздухе кленовый лист. И подумалось тогда: «Как же хорошо – сумел он тогда преодолеть себя, крепко покаявшись, получив за это своей душе целебную духовную радость».

← Предыдущая публикация     Следующая публикация →
Оглавление выпуска